Иллюстрация Г. Петрова к ни гизскому народному эпосу «Манаси.

Средиземноморья, и, наконец, в «Рамаяне», столь же фантастически показывающей в сво­их гиперболических образах реальное про­движение завоевателей-ариев на юг Индоста­на, — во всех этих произведениях мы нахо­дим отчетливые следы действительных со­бытий.

Классическая эпопея сыграла громадную роль во всей последующей истории челове­ческой культуры, как бы непрестанно снаб­жая ее эстетическими и этическими норма­ми, обладавшими в глазах новых поко­лений абсолютной ценностью. В письменной литературе, основанной уже исключительно на личном авторстве, наблюдаются нескон­чаемые попытки создать новые эпопеи на ос­нове традиционных древних форм.

Бесспорно, положительную роль сыграл ко­мический эпос нового времени, в котором буд­ничное, подчас даже низменное, встречаясь с грандиозностью эпопеи, дало художествен­ный результат, позволяющий литературе обрести новые формы для нового историческо­го содержания. Такова сатирическая эпопея Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», за­крепившая в своих образах народное, «кар­навальное» миросозерцание с пафосом жизне­любия. С появлением «Войны и мира» Л. Н. тол-

николай КАЛЛИНИКОВИЧ ГУДЗИЙ (1887—1965)

Имя выдающегося советского учено­го Николая Каллиниковича Гудзия стало широко известно с 1938 г., когда вышел его учебник по истории древней русской литературы для высших учебных заведений. Произве­дя на всех огромное впечатление, эта книга сыграла большую роль в ознакомлении нашего общества с ве­ликими ценностями в области древ­нерусской культуры и литературы. Труд этот широко известен и за рубежом.

Родился Гудзий на Украине, в г. Могилеве-Подольском, в семье не­богатого чиновника из крестьян. Рано проникся идеями политического сво­бодолюбия, за что и пришлось ему покинуть Киевское реальное училище. Закончил он его экстерном в Одес­ской гимназии и поступил в Киев­ский университет. Будучи студен­том, он много внимания уделяет разысканиям в области древнеукра-инской и древнерусской литературы.

Здесь он написал интересную работу о Максиме Греке «Прение живо­та и смерти» в старинной украин­ской литературе», которая и стала его первой печатной работой.

Этот ученый обладал тонким ху­дожественным вкусом, умением по­дойти к литературе как искусству. Это ясно проявилось в значительном числе его работ. К ним относятся: «Слово о полку И гореве», «Слово о погибели Рускыя земли», ^Моление Даниила Заточника», о протопопе Аввакуме, о повести Иосифа Флавия, о Серапионе Владимирском, о зарож­дении и становлении московской ли­тературы и др.

Оригинально ставя ту или иную проблему, ученый глубоко проникал в идейную сущность древнерусского памятника, который очень умело прочитывал. В этом отношении по­казательны также его труды: «Ли­тература Киевской Руси в истории братских литератур», «Русско-украин-

Иллюстрация P. Кента к ис- Иллюстрация К. Лухтейна к ландской«СвгеоГислн»Х111в. эстонскому народному эпосу

кКалввипоэг».

стого, романа, воссоздающего не только част- литературоведении романом-эпопеей, отме-ную жизнь людей, но и судьбу целого наро- чен прежде всего стремлением художника да, возникает новое представление об эпопее, воссоздать панораму общенациональной Роман такого типа, названный в советском жизни на определенном, как правило, исто-

ские литературные связи», «Культур- литературой («Энеида» И. П. Котля-ные связи украинского и русского ревского и русская травестирован-народов до XVIII в.», ная проза XVIII в.», «Иван Франке

С 1922 г. Гудзий живет в Москве и и русские писатели» и др.). становится профессором Московско- Перу Гудзия принадлежит ряд го университета им. М. В. Ломо- цениных работ об А. С. Пушкине. носова, где работает до конца сво- А. Н. Островском, Н. С. Лескове, ей жизни. Ф. И. Тютчеве и других писателях

В 1945 г. Николая Каллиниковича и поэтах XIX в. Особое внимание Гудзия избирают действительным уделяет он жизни и творчеству членом Академии наук Украинской Л. Н. Толстого, труды о котором ССР, и он еще активнее стал вести занимают очень видное и почетное исследования по истории украинской мостов мировой и советской науке. литературы, не только древней, но Николай Каллиникович Гудзий был и новой. Он активно участвует в соз- талантливым педагогом, прекрасным дании общего очерка истории древ- лектором и оратором. неукраинской литературы, в котором помещает несколько своих глав. Пи­шет интересную работу об украин­ских интермедиях XVII—XVIII столе­тий при издании соответствующих текстов. В поле его научного зре­ния находится также проблема фор­мирования украинской литературы и ее связи с русской национальной

рически чрезвычайно ответственном ее эта­пе. В романе-эпопее линии личного и общест­венного существования, развиваясь, постоян­но пересекаются и переплетаются, тем са­мым проясняя друг друга. Так, в «Войне и мире» судьбы героев тесно связаны с собы­тиями русской и мировой истории.

В западноевропейской литературе крити­ческого реализма эпопеями могут быть на­званы семейные «саги» и хроники буржуаз­ных династий: «Сага о Форсайтах» Дж. Гол-суорси, «Будденброки» Т. Манна, «Буссарде-ли» Ф. Эриа и т. п.

Исключительное значение роман-эпопея по­лучил в эпоху социалистических революций, с возникновением литератур, стремившихся отразить всю глубину человеческой судьбы, подключенной к событиям современной исто­рии передать пафос преобразования мира на hobjx, неиндивидуалистических, социалис­тических началах. В советской литературе возникают такие монументальные произведе­ния, как «Жизнь Клима Самгина» М. Горь­кого, где в полной мере выявлена трагическая бесплодность индивидуализма, «Тихий Дон» М. А. Шолохова и «Хождение по мукам» А. Н. Толстого, герои которых стремятся к преодолению разлада между личным и обще­ственным.

Для романа-эпопеи социалистического реа­лизма характерно прочное единство личности

Иллюстрация Б. Носкова к немецкому героическому хпо-су к Песнь о Нибелунгах».

и народа («Знаменосцы» О. Гончара, военная трилогия К. М. Симонова, романы П. Л. Про-скурина и др.).

Среди зарубежных романов-эпопей выде­ляются «Коммунисты» Л. Арагона (Фран­ция), «Иван Кондарев» Е. Станева (Болга­рия), «Хвала и слава» Я. Ивашкевича (Поль­ша).

ЮМОР

Слово «юмор» происходит от латинского humor — «влага». По принятым в сред­невековой медицине представлениям, нрав че­ловека определяется особым соотношением в его организме жидкостей: крови, желчи, во­ды, лимфы. Английский драматург Бен Джон­сон, по-видимому впервые использовавший это понятие в литературе, назвал две свои пьесы (если переводить дословно) «Всяк в своем нраве и «Всяк вне своего нрава». С тех пор категория юмора вплотную свя­зана с проблемой индивидуального своеоб­разия и неповторимости личности.

Юмор — один из позднейших по времени формирования видов комического. Только эпоха Возрождения, поставившая в центр мироздания человеческую личность, по-на­стоящему открыла стихию юмора, отправив путешествовать по дорогам Испании коми­ческих чудаков — Дон Кихота 'и Санчо Пансу. Чудак, эксцентрик, человек, нарушаю­щий своим поведением привычный уклад, остается излюбленным, хотя и не единствен­ным, героем юмористической литературы до наших дней.

Как и другие формы комического, юмор живет противоречием между видимым и су­щим, он учит идти вглубь, не довольствуясь очевидным и поверхностным. В его власти — равно развенчать и возвеличить. В сума­сбродных выходках Дон Кихота писатель-юморист угадывает дух подлинного подвига, так же как и Н. В. Гоголь в жалкой страсти Акакия Акакиевича к шинели — высокую мечту о жизни, достойной человека. Но функ­ция юмора сводится к «снятию маски» лишь тогда, когда он выполняет своего рода под­собную работу, служа орудием сатиры или средством иносказания. Сказочный Ивануш­ка-дурачок, скинув шутовской наряд и пре­вратившись в прекрасного принца, покидает область юмора, точно так же как; с другой стороны, щедринский Угрюм-Бурчеев, окон­чательно разоблаченный сатириком.

В собственной сфере юмор не отвергает «видимое» ради «сущего», но нередко меняет

Слям:

Иллюстрация В. Конашевича н английским детским посйн-кам в переводе С. Я. Маршакл Справа:

Иллюстрация Д. Тенниела к книге Л. К*рролла «Алиса • стране чудеся.

их местами. Для него равно важны обе эти стороны явления а их резком несовпадении, нерасторжимой взаимосвязи. Дон Кихот воз­вращается домой и на смертном одре излечи­вается от стремления к подвигам, тень Ака­кия Акакиевича срывает шинели с прохожих, на смену Хлестакову приходит грозный «чи­новник по особым поручениям». Итог юмо­ристического произведения всегда неоднозна­чен, допускает взаимоисключающие истол­кования и продолжения. Найдя комическую сторону в серьезном предмете, юморист усугубляет этот взгляд до тех пор, пока на­растание комизма не побуждает его искать серьезную сторону в комическом предмете

и т. д. По сути дела этот процесс бесконечен, и потому юмористическое суждение никогда не может быть окончательным.

Художественным воплощением этой вечной игры между «видимым» и «сущим» часто становится контраст между внешней непри­тязательностью, маловажностью юмористи­ческого произведения и его внутренней ду­ховной значимостью. В юморе М. Сервантеса и Л. Стерна, Н. В. Гоголя и Ч. Диккенса, Л. Кэрролла и Э. Лира позднейшие поколения находили такие глубины, о которых, возмож­но, и не помышляли сами писатели. Вместе с тем чересчур серьезное прочтение юморис­тической книги обедняет ее не меньше, чем

Слева:

Иллюстрация С. Алимове к рас-скаэу А. П. Чехова «Месть». Справа:

Иллюстрация Ф. Полещука к рассказу О. Генри «Вождь крас-окожип».

Иллкп:трвцня С. Телингатера Е. П. Петрова «Двенадцать к рйману И. А. Ильфа и стульев».

литературы нонсенса, или бессмыслицы. По­чему пожилой господин из Акосты нашел фруктам столь необычное применение? Хотел ли он угостить земляков или ушибить их? Скорее всего, и то и другое. Автор не стре­мится убедить нас, что его герой человек «приятный во всех отношениях», но во всяком случае это личность яркая и неординарная.

Именно таковы свойства юмора. Неожи­данности, которые он нам препэдносит, да­леко не всегда радуют. Порой они даже оза­дачивают. Но без них жизнь была бы скуч­нее.

Обложка к книге М. Зощенко и Н. Радлова «Веселые проек­ты». Художник Н. Радлов.

прочтение чисто смеховое. Видеть в «Дон Ки­хоте» только трагедию так же однобоко, как видеть в нем только пародию. Читая «Нос», нельзя забывать ни того, что это философ­ская повесть, ни того, что это забавный анек­дот.

«Больше ничего /Не выжмешь из рассказа моего», — дерзко заканчивает А. С. Пушкин свою исполненную юмора поэму «Домик в Коломне». Отстаивая право писателя гово­рить о «пустяках», быть порою непоследо­вательным и нелогичным, он по существу утверждает принцип духовной свободы лич­ности. Юмор освобождает от стереотипов, от власти заранее готовых схем мышления и по­ведения. Отсюда та ни с чем не сравнимая роль, которую играют в юморе странность, эксцентрическая игра словами и предметами.

Пожилой господин из Акосты Приобрел восемьсот девяносто Яблок и апельсинов И швырял со всей силы Их в своих земляков из Акосты.

Этот стишок принадлежит английскому по­эту Э. Лиру, родоначальнику так называемой

ЯМБ

Ямб — один из размеров русского силлабо-тонического стихосложения. Научное его определение — метр, в котором сильные ме­ста (икты) приходятся на четные слоги (см. Стихосложение).

Практически ямб проще всего определить так: это размер, в котором ударения падают на четные слоги, но не обязательно на все. «Пора, пора, рога трубят!» (А. С. Пушкин), «Адмиралтейская игла» (А. С. Пушкин), «Предшественница дня златого» (Г. Р. Дер­жавин), «Под железнодорожный мост» (Б. Л. Пастернак) — в этих стихах разное ко­личество ударений (4, 2, 3, 2), они падают на разные слоги (2, 4, 6, 8; 4, 8; 2, 6, S-, 6, 8), но эти слоги всегда будут четными.

В зависимости от «длины» строки ямб раз­личается по стопности, т. е. по максимально возможяому количеству ударений в стихе — от 1-стопного до 6-стопного. 1-стопный ямб в чистом виде из-за малого объема стиха неупотребителен, известны только экспери­ментальные стихи, 2-стопный употребляется не часто, но все же встречается («Играй, Адель, / Не знай печали; / Хариты, Лель / Тебя венчали / И колыбель / Твою кача­ли»—А. С. Пушкин; есть образцы А. И. Поле­жаева, Н. М. Языкова, Е. А. Баратынского, М. Ю. Лермонтова и других). З-стопный ямб, бывший в XVHI в. размером песен и анакреонтической лирики, после появления послания К. Н. Батюшкова (1811—1812) при­мерно на 10 лет стал очень популярным, по­том его употребительность пошла на спад.

Самый распространенный из всех размеров русского стиха — 4-стопный ямб, вошедший в русскую поэзию с «Оды... на взятие Хотина» М. В. Ломоносова. В современной поэзии 4-стопник употребляется во всем богатстве его вариаций в зависимости от индивидуаль­ных пристрастий по^та.

МИХАИЛ БОРИСОВИЧ ХРАПЧЕНКО (1904—1986)

Академик М. Б. Храпченко — иссле­дователь марксистско-ленинской эсте­тики, теории и истории литературы, государственный деятель, организа­тор филологической науки. Он был председателем Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР (1939—1948), главным редактором журнала «Октябрь», с 1967 г. членом президиума и академиком-секретарем Отделения литературы и языка АН СССР, с 1970 г. президентом Между­народной ассоциации преподавате­лей русского языка и литературы (МАПРЯЛ).

М. Б. Храпченко принадлежат фун­даментальные труды по методоло­гии литературоведения, истории рус­ской литературы и развития социа­листической культуры. В центр ли­тературоведческого анализа он ста­вил творческую индивидуальность писателя. Ее неповторимую специ­фику создает «личность художника в ее отношении к эстетическим за­просам общества» и в ее внутренней обращенности к читателям.

Другой стороной поэтики, по мыс­ли М. Б. Храпченко, выступает марк­систская концепция художественно­го образа, представляющего собой синтез происходящего в действитель­ности путем отбора комплекса свойств. Понимание образа как фор­мы опосредованного мышления един­ства единичного и общего объясняет такие явления, как собирательные образы М. Е. Салтыкова-Щедрина, как коллективный герой у Л. Н. Тол­стого и как многие другие явления реалистической литературы. Оно дает верный взгляд на фантастику, гро­теск, разъясняет «жизнь в веках» талантливых произведений.

Слитность индивидуального отно­шения писателя к жизни и образного ее освоения создает художествен­ность. В образе скрещиваются твор­ческая личность и синтетический под­ход писателя к действительности. Этот важнейший для М. Б. Храпчен ко тезис позволяет критически рас­смотреть многие догмы литературо­ведения, например понимание образ­ности как анализа, т. е. описания «типичных черт» происходящего, или отождествление художествен­ного метода и мировоззрения. Он позволяет также понять диалектику соотношения общего и индивидуаль­ного в творческом процессе, сход­ства и различия искусства и иных

видов познания мира, прежде всего научного.

Выдвинутое М. Б. Храпченко по­нимание основ поэтики дает возмож­ность литературоведению изучать произведения, примечательные по их воздействию на читателя, и выявлять их общность, причем не в отвлечении от индивидуального, а во внутрен­них тенденциях и связях («неповто­римость не означает несоприкасае-мости»). На месте историко-генети-ческого и сравнительно-историческо­го, а отчасти и новейшего структур­ного литературоведения он провоз­глашает историко-функциональное и историко-типологическое. Эти два подхода дают истинно системный анализ, объективно вскрывают эсте­тические ценности — реальные и мнимые, позволяют проникнуть в тай­ны взаимообогащения культур и ли­тератур.

Свои теоретические построения М. Б. Храпченко всегда создавал на тонком анализе творчества великих писателей, их выдающихся произве­дений. Вероятно, наиболее полно и глубоко он раскрыл демократические истоки и творческие обобщения Н. В. Гоголя; ему принадлежат так­же исследования произведений А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, М. Горького, М. А. Шолохова, А. А. Фадеева, К. А. Федина, ряда западноевро­пейских авторов.

Основные труды М. Б. Храпченко собраны в четырехтомнике. Принци­пиальное значение имеет не вошед­шая в него книга «Горизонты худо­жественного образа». Необходимо назвать монографию «Творчество Гоголя» и отмеченную в 1974 г. Ле­нинской премией книгу «Творческая индивидуальность писателя и разви­тие литературы».

М. Б. Храпченко было присвоено звание Героя Социалистического Труда, он был награжден многими советскими и иностранными ордена­ми, был лауреатом Ленинской и Го­сударственной премий СССР, почет­ным членом ряда зарубежных акаде­мий наук.

Иллюстрация А. Бвнуа к поэме А. С. Пушкина «Медный •сад-иикя.

За ним повсюду Всадник Медный С тяжелым топотом скакал.

\^^ ^^

^^ \^'^^/

•^^ ^>\^

^^ ^^

В советской поэзии почти половина всех стихотворных произведений пишется ямбом. Пример 4-стопного ямба:

Так. бей не знай отдохновенья, Пусть жила жизни глубока: Алмаз горит издалека — Дроби мой гневный ямб, каменья!

(А. А. Блок. Возмездие. Пролог). 5-стопный ямб был в XVII в. неупотреби­телен, но с начала XIX в. он входит в метри­ческий репертуар русской поэзии, сначала цезурованный (см. Цезура), затем и бесце­зурный.

Для стиха XVIII в. одним из основных размеров был 6-стопный ямб, который вслед за французской поэзией, в виде александрий­ского стиха (см. Строфика) употребляли в трагедиях, героических поэмах, посланиях — в большинстве высоких жанров поэзии. Обя­зательное требование для классического 6-стопного ямба — цезура после 6-го слога, де­лившая стих на две равные части, причем разнообразие стихам придавалось чередова­нием мужской и дактилической цезуры.

К блестящим шалостям, как прежде, не привязан, Я правилам твоим последовать бы мог; Но ты ли мне велишь оставить мирный слог И, едкой желчию напитывая строки, Сатирою восстать на глупость и пороки? (Е. А. Баратынский)

К началу XX в. 6-стопник отступает, и в со­временной поэзии он малоупотребителен.

Более длинные ямбы (7-, 8-/стопные), как правило, делятся сильными и регулярными цезурами на части, превращаясь фактически в сочетание 3- и 4-стопников (7-стопный), двух 4-стопников (8-стопный) и т. д. Бес-иезурные многостопные ямбы носят экспери­ментальный характер и очень редки.

Особый случай представляет собой вольный ямб — размер, в котором сочетаются стихи различных стопностей, причем чередование это нерегулярно. Регулярное чередование особой проблемы не представляет (напри­мер, сочетание 4-й 2-стопного ямба: «Мело, мело по всей земле /Во все пределы./ Свеча горела на столе, / Свеча горела.» — Пастер­нак), тогда как в вольных ямбах чередование строк разной «длины» создает эффект неожи­данности, читатель как бы постоянно сбива­ется с привычной размеренности. Особенно резко ощущается это в баснях и стихотворных комедиях (начиная с «Горя от ума»), где количество стоп варьируется от 1 до 6:

Вот, в блеске и во славе всей, Феб лучезарный из морей

Поднялся.

Казалось, что с собой он жизнь принес всему,

И в сретенье ему

Хор громких соловьев в густых лесах раздался. (И. А. Крылов)

Важно отметить еще одно свойство ямба: способность включать так называемые по­бочные, неметрические ударения:

Запасшися крестьянин хлебом, Ест добры щи и пиво пьет. (Г. Р. Державин)

Дата добавления: 2015-07-12