Большевик, Художник Б. Ку­стод не».

истолковал и оценил героя иначе: «...в его личности сгруппированы те свойства, кото­рые мелкими долями рассыпаны в массах, и образ этого человека ярко н отчетливо вырисовывается перед воображением читате­ля». Время подтвердило правоту Писарева — и в оценке образа Базарова, и в вопросе о художественном отражении жизни. Не «сред­ние цифры», не бледные копии повседневной жизни, а яркие и отчетливые личности, не всегда похожие на реальных людей, но «группирующие» черты многих современни­ков, — таковы подлинные герои своего времени в литературе^ Гипербола — одно из важнейших средств художественной типиза­ции.

Художественная гипербола нередко касает­ся и самой авторской мысли. Точка зрения поэта в лирическом произведении не всегда может быть выражена буквальным сужде­нием, высказыванием по принципу «один к одному». Мысль порой сгущена, заострена до' предела, ее логическая суть может быть подвергнута эмоциональному преувеличению. Тем самым достигается наивысшее напряже­ние, кульминация развития сложной автор-

ской идеи. Так, А. С. Пушкин в стихотворе­нии «(Из Пиндемонти)» в резкой форме фор­мулирует свои заветные желания: «Никому/ Отчета не давать, себе лишь самому // Слу­жить и угождать...» В этом гииерболически заостренном высказывании выражен вовсе не эгоизм, а страстная жажда свободы, незави­симости (что становится понятным с учетом последующих слов: «...для власти, для лив­реи // Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи...»). Но, если бы Пушкин не при­бегнул бы здесь к гиперболе, мы не могли бы ощутить ту глубину страдания, что звучит в стихотворении. Такой же категоричной остроты исполнены лирические формулы А. А. Блока:

Пускай зовут: Забудь, поэт! Вернись в красивые уюты! Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта — нет. Покоя — нет!

Мы понимаем эти высказывания не бук­вально, не как желание «сгинуть», а как сложное выражение позиции автора, нахо­дящего подлинную суть жизни в ее траги­ческих сторонах.

Гротеск

Гипербола в лирической поэзии — мощ­ный способ соединения мысли и эмоции, средство создания того прочного сплава, который В. В. Маяковский называл «чув­ствуемой мыслью».

В советской лирике замечательные образцы гиперболы представлены в поэзии В. В. Мая­ковского, С. А. Есенина, В. В. Хлебникова, Б. Л. Пастернака, Н. А. Заболоцкого, В. А. Луговского, Э. Г. Багрицкого, М. И. Цветае­вой, С. И. Кирсанова, Е. А. Евтушенко, А. А. Вознесенского.

Прием, внешне противоположный гипербо­ле, но по сути являющийся ее закономерной разновидностью, — литота, т. е. художест­венное преуменьшение. Литота тоже берет начало в обыденной речи. «Я на минуту», — говорит человек, заходя к другому, из чего отнюдь не следует, что он удалится именно через минуту, а не через две или через пять. Как и гипербола, литота широко представ­лена в фольклоре (классический пример: мальчик с пальчик). Достаточно вспомнить два путешествия Гулливера - в Страну ли­липутов и в Страну великанов, чтобы уви­деть, как гипербола и литота дополняют друг друга, являясь как бы двумя сторонами одной медали (литоту по этой причине иногда называют обратной гиперболой).

Гипербола подобна увеличительному стек­лу, она помогает пристальнее всмотреться в явления жизни, в ее противоречия.

ГРОТЕСК

Понятие «гротеск» обязано своим происхож­дением археологическим раскопкам, кото­рые велись в Риме в XV—XVI вв. на месте, где некогда находились общественные бани (термы) императора Тита. В засыпанных землей помещениях знаменитый итальян­ский художник Рафаэль и его ученики об­наружили своеобразную живопись, полу­чившую название гротеска (от итальянского слова grotta — грот, подземелье). Затем термин «гротеск» был распространен на дру­гие виды искусства — на литературу, музы­ку и драматургию.

Гротеск — это мир небывалый, особый, противостонщий не только обыденному и новседненному, но и реальному, действи­тельному. Здесь гротеск граничит с фанта­стикой, к которой он охотно прибегает. однако ей не тождествен. В гротеске естественные связи и отношения уступают место алогичным, сталкиваются н обнажа­ются сами моменты перехода одной формы

в другую. Таков мир гоголевской повести «Нос», где возможно необъяснимое исчез­новение носа майора Ковалева, бегство его от законного хозяина, а затем столь же необъяснимое возвращение на свое место, где эта злополучная часть лица майора Ко­валева существует одновременно и в виде { его носа, и в виде статского советника, служащего «но ученой части», где, наконец, неслыханные, «необыкновенные происше­ствия» вызывают подчас более чем обыкно­венную реакцию персонажей. Цирюльник Иван Яковлевич, например, швыряет тряпку с собственным носом в Неву, чтобы его никто не уличил в членовредительстве; полицей­ский, доставивший нос хозяину, вымогает у того взятку и т. д. Алогичное служит более рельефной обрисовке персонажей, более глубокому раскрытию общественных проти­воречий. К нему вполне применимы слова В. Скотта, сказанные о другом гротескном произведении — «Путешествии Гулливера» Дж. Свифта: «Допущение чудес в этом слу­чае подобно плате при входе в лекционный зал; это вынужденная уступка автору, за которую читатель получает возможность духовного обогащения». В гротеске «плата» за «допущение чудес» — это в конечном сче­те признание ее необходимости. От первого впечатления: «Этого не может быть!» - чи­татели неизбежно приходят к выводу: «Это, к сожалению, бывало или бывает» (вспомним лукавую концовку «Носа»: «А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то»), ибо открывается глубокий смысл самых смелых гротескных построений.

Но с другой стороны, именно потому, что гротеску важно передать алогичность ново­созданного художественного мира, он спо­собен обходиться и без фантастики. Повесть А. И. Герцена «Доктор Крупов» построена

Иллюсграция Г. Доре к «Приключениям барона Мюн-кгаузснап Э. Pacne.

Энциклопедический словаря юного литературоведа

Иллюстрация Г. Доре к книге Э. Распе «Приключения ба­рона Мюнигаузенач.

на парадоксальном сопоставлении «г^упо-рожденного» крестьянского мальчика Левки с другими, нормальными людьми. Оказывает­ся, что те не имеют перед ним никаких преимуществ. Например, жиднь помещика Федора Григорьевича «...проходит в большей пустоте, нежели жизнь Левки...»', чинопники города ведут себя как «поврежденные». не уступают им и жители других городов и других стран и других эпох: «Куда ни взг..1янен]ь в древнем мире, везде безумие почти так же очевидно, как в новом». Сло­вом, Левка благодаря своей незлобивости, доброте, любви к природе оказывается более нормальным, чем остальные. Мысль о по­вальном сумасшестпии человечестиа дове­дена в повести до предела, и именно она порождает особый, гротескный мир. В то же время мы отчетливо ощущаем опра&данность такого приема, так как он рождает силь­нейший сатирический эффект, приводит к трезвому взгляду на общественные проти­воречия, социальную несправедливость, из­вращение основных человеческих понятий.

Гротеск всегда двупланов, а восприятие его двойственно: то, что на первый взгляд могло показаться случайным и произвольным, на самом деле оказывается глубоко законо­мерным. «Настоящий гротеск — это внешнее,

наиболее яркое, смелое оправдание oгpo^ него, всеисчерпывающего до преувеличены сти внутреннего содержания» (К. С. Сташ ел а вс кий).

Гротескное начало может быть решающи для произведения в целом, определяя в(его компоненты, от сюжета и фабулы до cti ля. К таким произведениям кроме назва! ных выше относятся «Крошка Цахе< Э. Т. А. Гофмана, «Мир наизнанку» Л. Тик

Важную роль играет гротеск в так1 произведениях, как еМертные дучн Н. В. Гоголя, «История одного город; М. Е. Салтыкова-Щедрина, «Хулио-Хуреш то» И. Эренбурга. «Процесс» и «3амо1 Ф. Кафки, «Баня» и «Клоп» В. В. Маяковсй го, «Мастер и Маргарита» М. А. Булгаков: «Теркин на том свете» А. Т. Твардовского. И гротескное начало может присутствовать и негротескных произведениях, придавая и лишь определенную гротескную окраску. Э} достигается путем привнесения в текст нек1 торых гротескных мотивов, таких, как moti вы марионеточности, алогизма, слухов.

В мотиве сплетни есть что-то неистовое, Ti что впоследствии получило воплощение знаменитой гротескной картине Г1. Вебер «Слух» (змееобразное чудовище проносит(на фоне стены огромного дома, из бесчисле» ных окон которого высовываются поражу ные «слухом» маленькие фигурки).

Таково в «Горе от ума» А. С. Грибоедов развитие слуха о «сумасшествии» Чацкоп

Иллюстрация В. Горяева к повести Н В. Гоголя «Нос».

Гротеск

Иллюстрация Е. Сидоркипа к иИстории одного города М. Е. Салтыкова-Шепоина.

Чацкого, упоминающего «старух ^jiohouluk, стариков, дряхлеющих над выдумками, вздо­ром» и возвращающего обвинение в «бе­зумии» тому, кому оно действительно под­ходит — миру Фамусовых и Молчалиных.

Гротеску часто свойственно стремление к [[редсльному обобщению, преимуществен-) но сатирическому. Он ставит своей целью понять саму суть явления. При этом диапа­зон обобщения может расширяться до беско­нечности: от отдельных сторон обществен­ной жизни до целой анохи или даже всей предшествующей истории страны и челоне-честна. Так. «История одного города» Салтыкова-Щедрина, но признанию автора, содержала обобщение «тех характеристи­ческих черт русской жизни, которые делают се не вполне удобною» «Путешествие Гул-ливера» Дж. Свифта стало «подведением ито­гов» всей истории человечества, эволюции ее общественных форм, идеологических нред-станлений и концепций. Обобщенность ис-

Ил.чюстрэция Ф. Мазерепя к crniaii Э BepiapHa.

Иппострация А. Каневского к с гихотвореняю В. В. мдяное ского «Прозаседавшиеся^.

пущенного ненароком Софьей. Он мгновенно подхватывается; происходит, по словам К). Н. Тынянова, «рост, развитие выдумки», лишенной под собой всякой разумной почвы. Как писал в 1830 г. в журнале «Московский телеграф» один из первых рецензентов ко­медии В. Ушаков, в ней представлен «ми­ниатюрный и очень верный портрет стоглас­ной молвы, дающей правдоподобное самым нелепым и вздорным слухам». Мотив сплетни отзывается в заключительном монологе

торического содержания позволяет гротеску совмещать а себе противоположные черты: сатиру и лиризм, юмор и сарказм,.трагиче­ское и комическое, а также включать в перспективу современной жизни моменты утопии (Телемское аббатство в «Гаргантюа и Пантагрюэле» Ф. Рабле, страна Эльдорадо в «Кандиде» Вольтсра, общество будущего в романе «Что делать?» Н. Г. Чернышевско го).

д

Дата добавления: 2015-07-12