Аллюзия

Часто можно услышать или прочесть, что, например, в басне И. А. Крылова «Волк на псарне» под Волком подразумевается Напо­леон. На иллюстрации Г. И. Нарбута Волк даже изображен с наполеоновской треугол­кой. а ловчему приданы черты сходства с Ку­тузовым. Однако если бы смысл басни к это­му и сводился, перед нами была бы простая

Иллюстрация Г. Нарбута к басне И. А. Крылова и Вол и на псарне».

Иллюстрация Г, Нярбута к бас­не И. А. Крылова «Стрекоза и Муравей».

аллегория. Тогда, не зная о Наполеоне, мы просто не смогли бы прочесть эту басню. Но «Волк на псарне», как и всякая басня, име­ет обобщенно-нравственный смысл и лишь намекает на события Отечественной войны 1812 г. Такой намек называется аллюзией (от лат. allusio — шутка, намек).

В первой главе романа «Евгений Онегин» А. С. Пушкин намекает на свою ссылку, мас­кируя это бытовым тоном так, как будто ве­дется разговор о здоровье: «Но вреден север для меня». Эта аллюзия однопланова: речь идет о ссылке, и только о ней. Чаще, однако, аллюзия соединяет два разных смысла. Когда в «Борисе Годунове» царь говорит: «Противен мне род Пушкиных мятежный,»— это от­носится и к событиям «смутного времени», и к судьбе самого поэта, к событиям XIX в.

Аллюзии часто носят политический харак­тер, когда при помощи намека указывает­ся на то, что по цензурным условиям нельзя высказать прямо. Порою они складываются в целый язык (см. Эзоповский язык). Однако к этому роль аллюзии как литературного приема не сводится. При помощи тонких на­меков ведется литературная полемика, иног­да же таким способом маскируются обстоя­тельства личной жизни автора. Так, соглас­но гипотезе Ю. Н. Тынянова, в ряде стихов Пушкина «зашифрована» его «утаенная любовь» к Е. А. Карамзиной. Адрес Татья­ны в седьмой главе «Евгения Онегина» («У Харитонья в переулке») содержит авто­биографическую аллюзию — это адрес само­го Пушкина в годы детства.

Иногда аллюзии пронизывают весь текст произведения. Например, в романе В. А. Каве­рина «Скандалист, или Вечера на Васильев-ском острове» почти все вымышленные пер­сонажи сопоставимы с реальными людьми — литераторами и филологами 1920-х гг. Боль-

Антитеза

Иллюстрация И. Репина к роману А. С. Пушкина «Ев­гений Онегин».

шую роль играют аллюзии в исторических романах и драмах, когда изображаемая исто­рическая ситуация соотносится с ситуацией современной. Это особенно характерно для освоения античных сюжетов драматурга­ми классицизма.

Аллюзии нередко присутствуют в произве­дениях на исторические темы. Так, трагедия классицизма, черпавшая сюжеты из антич­ности («Сид» П. Корнеля, «Федра» Ж- Раси-на и др.), всегда была сориентирована на то, что зритель воспримет эти сюжеты как совре­менные. Эта особенность во многом характер­на и дляязарубежной драмы XX в. (истори­ческие пьесы Б. Шоу и др.)

Аллюзии на литературные произведения относятся к области реминисценции. Однако аллюзия может быть одновременно и литера­турной, и политической. В стихотворении М. Ю. Лермонтова «Умирающий гладиатор» при описании толпы зрителей появляются слова «надменный временщик». Они повто­ряют начало сатиры К. Ф. Рылеева «К вре­менщику», т. е. представляют собой аллюзию литературную. В то же время цитата из сти­хов казненного декабриста — это, несомнен­но, и политический намек.

чо Пансы в романе «Дон Кихот» М. Серван-теса, шута и главных героев У. Шекспира, Ольги и Татьяны в «Евгении Онегине» А. С. Пушкина, Ужа и Сокола в «Песне о Со­коле» М. Горького, Макара Нагульнова и деда Щукаря в «Поднятой целине» М. А. Шо-лохова.

Возникновение антитезы восходит к тем начальным стадиям развития культуры, ког­да первичное восприятие мира как хаотиче­ского царства случайностей сменялось опре­деленным упорядочением представлений, основанным на принципе двойственности: море — суша, небо — земля, свет — тьма, правый — левый, север — юг, чет — нечет. Мифы многих народов мира повествуют о первотворцах Вселенной -- соперниках-близ­нецах, причем один из братьев создает все светлое, доброе, полезное, другой — все тем­ное, злое, враждебное человеку.

Различные понятия или персонажи оказы­ваются в зависимости от признака, по кото­рому они сопоставлены. Герою волшебной сказки противостоят, с одной стороны, вра­ги вроде Змея Горыныча или Кощея Бес­смертного (антитеза герой — противник), с другой — его родные братья (антитеза ге­рой — мнимый герой). Одно и то же проти­вопоставление имеет различный смысл в раз­ных контекстах. Один смысл имеет проти­вопоставление «белый — черный» в серб­ской песне: «У пахаря руки черные, а каравай белый», где он близок к русской пословице: «Горька работа, да сладок хлеб», и другой — в начале поэмы А. А. Блока «Двенадцать»,

«Мир хижинам, война двор­цам». Художник М. Шагал.

Дата добавления: 2015-07-12