Принятие руководством страны ответственности за свои дела

К настоящему времени в России сложилась уникальная по своей порочности система управления, в которой президент страны определяет стратегию деятельности государства и утверждает законы, а ответственность за реализацию этих стратегии и законов лежит, соответственно, на непосредственно реализующем ее правительстве и принимающей законы Госдуме.

Эта византийская по своей сути система, вполне соответствуя пагубному историческому принципу «царь-то у нас хороший, только бояре плохие», практически снимает с руководства страны ответственность за его действия. Институционально оформляя безответственность лидера государства, она тем самым создает объективные предпосылки не только для дезорганизации, но и деградации всей системы государственного управления России.

Стала нормой анекдотическая и в принципе не допускающая никакого нормального управления ситуация, при которой председатель правительства в принципе не имеет возможности добиться от члена правительства (при этом руководителя гражданского, а не силового ведомства, подчиняющегося напрямую президенту) выполнения своих указаний! И ничего странного здесь нет, так как руководитель федерального органа исполнительной власти назначается и снимается не премьером, а президентом, перед которым и несет всю полноту ответственности. Премьер же может (и то в самых крайних случаях) «отыгрываться» лишь на заместителях министров.

Для устранения этого институционального порока следует, отбросив сомнения и страхи, со всей решимостью преодолеть разделение функций стратегического и тактического управления, которое в сегодняшней России носит глубоко искусственный характер. На практике это означает не так уж и много: «всего лишь» совмещение постов президента и премьера: об эффективности государственного управления в нашей стране придется забыть до тех пор, пока не будет установлено, что президент по должности обязан не только формировать, но и непосредственно возглавлять правительство.

Соответственно, необходимо объединить и администрацию президента с аппаратом правительства, перейдя к некоторому подобию наиболее логичной и внутренне стройной американской системы государственного управления.

Следует отметить, что, несмотря на большое количество фиктивных аргументов, призванных всего лишь скрыть страх за возложение на руководителя страны реальной ответственности за ее состояние, против перехода к американской системе есть и одно весьма существенное содержательное возражение. Дело в том, что в развитых странах исполнительная власть всегда и без каких-либо исключений уравновешивается не вмешивающимся в ее текущую и даже стратегическую деятельность моральным авторитетом, выступающим арбитром в ситуациях системного конфликта и тем более общенационального кризиса. В парламентских республиках это президент или (в конституционных монархиях) монарх, в США данная роль не персонализирована, но ее в целом выполняет развитая судебная система.

Однако в силу исключительности задач модернизации, стоящих сегодня перед Россией, и невозможности (при всем желании) отнести ее к категории развитых стран подобное уравновешивание на современном этапе представляется искусственным, преждевременным и в конечном счете неуместным. Оно будет не столько обеспечивать, сколько мешать реализации интересов общества, требующих решительных и энергичных мер. В силу объективных причин «сдержки и противовесы» исполнительной власти, стремящейся к модернизации (речь, разумеется, не идет о современной власти), будут служить не «молчаливому большинству» россиян, но энергичному, корыстному и контролирующему значительную часть страны меньшинству, связанному в первую очередь с нынешней силовой олигархией (а также с сохранившейся коммерческой олигархией эпохи Ельцина).

Лишь по мере решения наиболее насущных задач модернизации начнется, вместе с органичным развитием демократии, и формирование элементов, балансирующих верховную власть. При всем уважении к судебной системе и необходимости ее независимости от исполнительной власти, полноценное уравновешивание верховной власти судебной системой в России в обозримом будущем не представляется возможным (в том числе и в силу русского национального характера, не говоря уже о национальных характерах ряда других российских народов).

Поэтому, по всей вероятности, по мере развития демократии государственное устройство нашей страны будет постепенно эволюционировать к некоему подобию французской системы, представляющей собой тщательно проработанный и потому дееспособный компромисс между парламентской и президентской республиками. Как в ней уникально высокая роль президента при самостоятельном премьере представляется историческим наследием де Голля, если также не Наполеона, так и в будущей российской системе подобная же относительно высокая роль президента будет наследием исключительных заслуг руководителя, обеспечившего модернизацию.

Однако в современной России прямой переход к подобной системе не представляется целесообразным именно в силу своей избыточной демократичности. Помимо того, что общество не успеет развиться до уровня, достаточного для того, чтобы пользоваться системой «сдержек и противовесов», эта система сама по себе не позволит обеспечить эффективность и концентрацию власти, необходимую для решения задач модернизации, которые по мере промедления нынешней власти все более становятся чрезвычайными.

В результате, разрушив в основном созданный сегодня инструмент авторитарной модернизации, уравновешивающая власть лидера страны внешне цивилизованная и демократичная система «сдержек и противовесов» уничтожит в условиях недоступности для современного российского общества демократической модернизации саму возможность модернизации как таковой.

Поэтому, несмотря на объективное отсутствие в России эффективно действующего в США сдерживания верховной власти судебной системой, для проведения успешной модернизации и институционального закрепления ответственности главы государства перед обществом президент должен возглавлять правительство и непосредственно руководить его работой.

Функции его заместителя должны быть существенно ближе к функциям российского вице-премьера, чем американского вице-президента, функции которого не определены и который является не более чем «запасным игроком». В результате, если в силу внутрипартийных компромиссов вице-президент не входит непосредственно в личную команду президента, он рассматривается последней как потенциальный конкурент и либо используется как принципиально не пользующийся реальным влиянием «мальчик на побегушках», либо основное время своей работы мается откровенным бездельем.

Российский вице-президент, также являясь в силу своего положения «запасным игроком», в отличие от своего американского коллеги должен нести и целый ряд постоянных содержательных нагрузок. Прежде всего, на него следует переложить исполнение всех чисто представительских и протокольных функций высшей государственной власти, под которыми слишком наглядно изнемогает, например, президент Путин.

Кроме того, он должен оставаться «на хозяйстве» в его отсутствие, руководя деятельностью гражданской, то есть не силовой и политической, а социально-экономической части правительства. Силовые же и политические ведомства должны подчиняться только президенту напрямую и даже в его отсутствие (речь, разумеется, не идет о каких-либо чрезвычайных ситуациях, полномочия в условиях которых должны регламентироваться отдельно) не должны даже координироваться вице-президентом. Роль последнего, таким образом, в случае отсутствия президента на рабочем месте представляет собой некоторый аналог современного председателя правительства.

Дата добавления: 2015-07-11