Глава 2. Права и свободы человека и гражданина 6 страница

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1996. N 21. Ст. 2468.

В 1999 г. мораторий на исполнение смертной казни дополнительно получил существенное конституционно-правовое обоснование в решении КС РФ. Учитывая временный, переходный характер конституционной нормы, допускавшей смертную казнь - впредь до ее отмены - лишь при предоставлении обвиняемому в особо тяжком преступлении против жизни права на рассмотрение его дела судом присяжных, КС РФ, исходя из взаимосвязи ст. 20 со ст. ст. 18, 19 и 46 Конституции, признал названный порядок рассмотрения дел особой конституционной и уголовно-процессуальной гарантией судебной защиты права на жизнь, подлежащей предоставлению на равных основаниях каждому обвиняемому по таким делам независимо от их территориальной подсудности. Поскольку такие суды к данному моменту существовали и действовали еще не во всех субъектах РФ, КС РФ не мог не оценить отсутствие этой институционально-процессуальной предпосылки как исключающее применение наказания в виде смертной казни к любому лицу, в том числе и при рассмотрении его конкретного дела с участием присяжных (см. Постановление КС РФ от 2 февраля 1999 г. N 3-П <1>). Иное противоречило бы принципу равенства перед законом и судом, требованию законного состава суда для каждого дела и могло бы привести к тому, что обеспечение права на справедливое правосудие перед законным судом дискриминировало бы тех, кому предоставлялась возможность воспользоваться судом с участием присяжных, в их конституционном праве на жизнь в сравнении с другими виновными в совершении аналогичных преступных деяний.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1999. N 6. Ст. 867.

В результате в Российской Федерации (до 2010 г., когда суды с участием присяжных заседателей были созданы и в последнем не имевшем их субъекте РФ - Чеченской Республике) действовали два моратория на применение смертной казни: введенные Президентом РФ и КС РФ.

Постановление КС РФ от 2 февраля 1999 г. сыграло значительную роль в фактическом решении вопроса об отмене смертной казни в России. Хотя к моменту его принятия прошло уже три года после вступления России в Совет Европы, в течение которых должна была состояться и ратификация Федеральным Собранием РФ подписанного ею Протокола N 6 об отмене смертной казни, дискуссии об обязательности ее запрета для России не стихали не только на политической арене, среди представителей законодательной власти, но и в правоприменительных инстанциях.

Судебная практика судов общей юрисдикции фактически демонстрировала, что они не в состоянии ориентироваться на входящие в правовую систему России международно-правовые нормы как непосредственно действующие, несмотря на то, что их приоритет установлен Конституцией. В 1999 г., когда уже почти истек срок для ратификации Россией Протокола N 6, в Постановлении Пленума ВС РФ от 27 января 1999 г. N 1 <1> тем не менее указывалось, что смертная казнь может применяться. В 2003 г. Пленум ВС РФ вновь настаивал на обязанности судов следовать лишь вступившим в силу для России нормам международных договоров (см. Постановление Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. N 5 <2>). Таким образом, только Постановление КС РФ от 2 февраля 1999 г. N 3-П, исключив применение смертной казни, снимало эту проблему - как для других судов, так и для российских политиков - более чем в течение 10 лет до появления судов с участием присяжных заседателей на всей территории страны.

--------------------------------

<1> БВС РФ. 1999. N 1.

<2> БВС РФ. 2003. N 12.

Дальнейшее развитие в этом направлении предполагало принятие Федеральным Собранием закона о ратификации Протокола N 6, проект которого уже дважды отклонялся нижней палатой парламента. Необходимо было также внесение соответствующих изменений в УК, с тем чтобы уже не применяемая судами смертная казнь как альтернативная мера наказания наряду с предусмотренными за те же деяния иными санкциями была исключена из текста закона. Однако невнесение таких изменений в УК не могло означать, вопреки тому, как это нередко утверждалось сторонниками смертной казни, что после введения судов присяжных на всей территории РФ, т.е. с 2010 г., применение смертной казни в России стало бы возможным.

Из ч. 1 ст. 17 и ч. 4 ст. 15 Конституции вытекает, что в области прав человека законодатель не может принять регулирование, расходящееся с международно-правовыми нормами, и должен соблюдать также нормы действующей для Российской Федерации Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. <1>, предусматривающей в ст. 18, что государство, подписавшее договор под условием его ратификации, до ее совершения или официального отказа от договора обязано воздерживаться от каких бы то ни было действий, которые лишали бы договор его предмета и цели. Обязанность соблюдения названного запрета возлагается на все органы государства, которые в данном случае после подписания Протокола N 6 не вправе в нарушение Венской конвенции рассматривать применение смертной казни как возможное де-юре или де-факто, поскольку это явно противоречит предмету и цели Протокола. Таким образом, запрет на применение смертной казни обоснован в правовом отношении уже самой Конституцией, а также действующими международными договорами Российской Федерации.

--------------------------------

<1> Международное публичное право: Сб. док. Т. 1. С. 67 - 87.

Мораторий на исполнение смертной казни являлся соответственно правоприменительным актом, основанным на Венской конвенции, с одной стороны, и на обязательствах Российской Федерации, которые закреплены в ее Конституции, - с другой. Следовательно, несмотря на то что Протокол N 6 не был ратифицирован, суды не вправе были применять смертную казнь в соответствии с духом и буквой действующих для Российской Федерации международных договоров.

Однако, следуя сложившимся традициям сугубо позитивистского правопонимания, отражающимся и в приведенных выше указаниях высшего судебного органа страны, не исключавших применение смертной казни, ВС РФ обратился в 2009 г. в КС РФ по вопросу о возможности возобновления применения смертной казни после 1 января 2010 г., т.е. с момента создания судов присяжных на всей территории РФ, и ходатайствовал о разъяснении Постановления КС РФ от 2 февраля 1999 г. N 3-П. Такая постановка вопроса по-прежнему отражала сомнение в необходимости для России следовать ее международным обязательствам, хотя ВС РФ сослался в своем обращении на нормы не только Протокола N 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, но и Венской конвенции о праве международных договоров, прямо запрещающей неисполнение международного договора (в период до его ратификации), пока государство не заявит о своем отказе стать его участником. Конституция предусматривает правомочие ВС РФ на обращение к конституционному правосудию, в том числе в порядке абстрактного нормоконтроля, позволяющее в данной ситуации поставить перед КС РФ также вопрос о конституционности самого уголовного закона, сохранившего смертную казнь в качестве меры наказания и после присоединения России к документам Совета Европы. Однако эти возможности в области обеспечения конституционности действующего уголовного законодательства и очищения его от предписаний о смертной казни не были использованы высшей судебной инстанцией.

Конституционный Суд РФ в Определении от 19 ноября 2009 г. N 1344-О-Р <1> исключил правовую возможность не только применения смертной казни в качестве меры наказания, но и сохранения в уголовном законе положений о ней, которые не действуют и не могут согласно позиции Суда вновь "ожить", и тем самым взял на себя от лица государства ответственность за выполнение Россией ее международных обязательств по запрету смертной казни.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2009. N 48. Ст. 5867.

Поскольку Конституция, признавая право на жизнь в качестве основного неотчуждаемого и принадлежащего каждому от рождения, изначально программировала отмену, а не сохранение смертной казни, которая допускалась лишь как временная исключительная мера "впредь до ее отмены", т.е. на ограниченный переходный период, законодатель, как следует из ранее сформулированных правовых позиций КС РФ (см. Постановление от 14 марта 2002 г. N 6-П <1>), не свободен в решении о продлении действия временных ограничений, допускаемых на основе конституционных предписаний. Пределы переходного периода, на который распространяются предписания, ограничивающие конституционное право, диктуются объективными обстоятельствами правового развития и не могут произвольно расширяться.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2002. N 12. Ст. 1178.

Окончание действия во времени такого ограничения конституционного права на жизнь, как смертная казнь, допускавшаяся впредь до ее отмены в качестве исключительной меры наказания, может определяться не только решением национального законодателя. В силу российской Конституции запрограммированная ею отмена смертной казни состоялась как следствие соблюдения Россией являющихся конституционно-правовыми по своей природе международных обязательств, принятых ею при подписании документов Совета Европы. Последние имеют приоритет перед внутренним законом, тем более в сфере непосредственно действующих прав и свобод человека, что закреплено в ч. 1 ст. 17 Конституции. Последовательный отказ от применения смертной казни уже в течение более чем 10 лет на основе действовавшего в России благодаря актам Президента РФ и КС РФ комплексного моратория обеспечивает соответствующий уровень гарантий права на жизнь, который не должен снижаться в демократическом обществе.

Использование в правовой системе Российской Федерации не законодательных, а иных, конкурирующих с ними способов отмены смертной казни не освобождает федерального законодателя от решения задач (или, как дипломатично формулирует КС РФ, не ограничивает его полномочия) ни в сфере ратификации подписанного Россией Протокола N 6 о запрете смертной казни, ни в формальном исключении из уголовно-правового регулирования уже не действующих, т.е. реально утративших юридическую силу, норм УК о смертной казни как мере уголовного наказания.

Вместе с тем уровень правовых актов, включая решения КС РФ, в силу которых произошла правовая легализация отмены смертной казни, обязывает законодателя впредь не принимать какие-либо предписания, противоречащие международным нормам о ее отмене, также и потому, что законодатель не вправе преодолевать юридическую силу решений КС РФ (ч. 2 ст. 79 Закона о Конституционном Суде РФ), по существу исходившего в его Определении от 19 ноября 2009 г. N 1344-О-Р из неконституционности сохранения смертной казни в правовой практике России. Иная правовая позиция могла бы получить нормативное основание в правовой системе Российской Федерации только путем внесения изменений в гл. 1 и 2 Конституции (в частности, в ст. ст. 15, 17, 54, 55 и др.), что требует использования процедуры, закрепленной в ч. 3 ст. 135 Конституции, т.е. возможно лишь при условии разработки Конституционным Собранием и принятия новой конституции страны.

Сохранение в законе юридически не действующих положений о смертной казни в качестве меры наказания свидетельствует о том, что в России существуют проявляющиеся во всем мире опасные социальные и правовые заблуждения относительно смертной казни, основывающиеся на ложных представлениях об эффективности жестоких наказаний в борьбе с преступностью или их значении для защиты жертв преступлений.

До сих пор в УК не внесены соответствующие изменения, и в его тексте по-прежнему среди возможных видов наказания фигурирует смертная казнь (ст. ст. 44, 59), что соответственно повлекло включение в действующий УПК дополнительных процедурных гарантий для уголовных дел о преступлениях, с которыми УК связывает возможность применения смертной казни (например, требование единогласия при назначении ее судом). Внешне гуманистическая направленность такого процессуального регулирования не может служить заменой международных и конституционно-правовых обязательств России по отмене смертной казни. Тем более что согласно ст. 3 Протокола N 6 отступления от его положений не допускаются, а Совет Европы уже предупредил государства, даже не являющиеся его членами, а имеющие в нем лишь статус наблюдателей, что они будут лишены своего статуса в этой организации, если не исключат практику применения смертной казни.

Статья 21

Комментарий к статье 21

1. Признание человеческого достоинства в качестве универсальной и абсолютной, охраняемой государством конституционной ценности является важнейшей характеристикой правового статуса личности в России. В аксиологической системе конституционного регулирования категория достоинства следует сразу же за категорией человеческой жизни (ст. 20), что имеет обоснование: эта ценность интегрирует на высшем нормативном правовом уровне биологические и духовные начала человеческой личности, когда биологическое существование есть необходимая предпосылка и основание духовного.

Формула конституционного признания достоинства личности включает одновременно и принципиальные требования к деятельности государства: во-первых, достоинство признается за каждой личностью; во-вторых, в повествовательно-императивной форме государству предписывается охранять достоинство личности, что означает признание возлагаемого Конституцией на государство в лице всей системы его органов и должностных лиц публичного обязательства охранять человека от любых форм унижения со стороны кого бы то ни было (включая само государство), гарантировать, что личность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект (см. абз. 2 п. 4 мотивировочной части Постановления КС РФ от 3 мая 1995 г. N 4-П <1>).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1995. N 19. Ст. 1764.

Полисемия понятия "достоинство" как социальной категории предопределяет универсальность и одновременно многозначность содержания конституционной категории "достоинство личности".

Во-первых, как конституционная данность (реальность) достоинство личности выступает необходимым и неотъемлемым свойством человека как биопсихосоциального существа, конституирующим его в качестве полноправного и равноправного субъекта социальной жизнедеятельности. Согласно ст. 1 Всеобщей декларации прав человека 1948 г. <1>, все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Иными словами, личность - это каждый человек, обладающий неотъемлемым, т.е. безусловно признанным и признаваемым, достоинством. С учетом такого представления государство обязано (в организационно-политическом смысле) не только исключить произвольное вмешательство в сферу личностной автономии (в том числе судебно-процессуальные отношения и отношения юридической ответственности), но и обеспечивать каждому возможности всестороннего развития, поскольку каждый этого достоин (см. Постановление КС РФ от 22 марта 2005 г. N 4-П <2>; Определение КС РФ от 5 марта 2009 г. N 544-О-П <3>). Одновременно с этим государство обязано охранять достоинство каждого во всех сферах и никто - как личность - не может быть ограничен в защите перед судом своего достоинства, а также всех связанных с этим прав (см. Постановления КС РФ от 3 мая 1995 г. N 4-П, от 20 апреля 2006 г. N 4-П <4>).

--------------------------------

<1> Международное публичное право: Сб. док. М., 1996. Т. 1. С. 460 - 464.

<2> СЗ РФ. 2005. N 14. Ст. 1271.

<3> СЗ РФ. 2009. N 32. Ст. 4064.

<4> СЗ РФ. 2006. N 18. Ст. 2058.

Во-вторых, в качестве меры личностной самооценки достоинство определяет содержание и объем притязаний индивида к обществу и государству и одновременно - характер конституционно-правовой регуляции его поведения. В этом плане под достоинством понимается сопровождающееся положительной оценкой лица отражение его качеств в собственном сознании, что позволяет отграничить достоинство от чести, понятие которой выражает оценку внешнего (объективного) порядка. В преамбуле Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. <1> закреплено, что признание достоинства, присущего всем членам человеческого сообщества, является основой свободы, справедливости и всех неотъемлемых прав личности. Выступая в качестве необходимой предпосылки и основы всех других прав и свобод человека и гражданина, условия их существования и соблюдения (см. Постановление КС РФ от 15 января 1999 г. N 1-П <2>), достоинство личности оказывает нормативное воздействие на всю систему правового регулирования и правоприменительной практики в России, задает параметры и критерии индивидуального и коллективного пользования правами и свободами человека и гражданина (конституционного правопользования).

--------------------------------

<1> Международное публичное право: Сб. док. Т. 1. С. 470 - 482.

<2> СЗ РФ. 1999. N 4. Ст. 602.

В-третьих, достоинство личности входит в перечень основных прав и свобод, закрепленных в гл. 2 Конституции, хотя и отличается своеобразием. Отсюда проистекают инверсионные выражения, соотнесенные с идеей достоинства в значении конституционных полномочий личности: "каждый имеет право на достоинство"; "каждый имеет право на публичное признание его достоинства как личности"; "каждый имеет право требования от государства обеспечения и охраны своего достоинства" и т.п.

В-четвертых, проблематика достоинства личности включает представление о том, что его признание обретает практический смысл только применительно к определенному социальному уровню (качеству) и условиям жизни конкретного человека. Это обусловлено телеологической моделью конституционного принципа социального государства, предопределяющего направленность государственной политики на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (ст. 7 Конституции). Однако осмысление ценности достоинства личности исключительно с утилитарных позиций (таково, например, стремление к обеспечению уровня жизни, соотносимого лишь с материальными показателями достойной жизни) может существенно дезориентировать и привести к неоправданным суждениям о конституционном содержании не только самой по себе категории "достойная жизнь", но и конституционного принципа социального государства (ст. 7).

В этом плане важное значение имеют в том числе философско-мировоззренческие, социокультурные представления о достоинстве личности. Если либеральный индивидуализм выражает субъективно-самодостаточное понимание природы человека, важнейшей целью для которого является постоянная устремленность к недостижимому горизонту "окончательного материально достойного" благополучия, то осмысление человеческого достоинства с позиций нашей отечественной культурной традиции сочетается с представлением о том, что ценность и цели свободного развития каждого человека включают деятельное солидарное соучастие в создании необходимых предпосылок не только физического (материального) благополучия, но и духовного здоровья нации <1>. С этих позиций следует оценивать и актуальность охраны достоинства личности посредством реализации конституционных начал социальной политики. Конституционное осмысление данного направления основывается на понимании того, что право населения на стремление к экономическому благополучию и созданию условий достойной жизни (абз. 8 преамбулы, ч. 1 ст. 7 Конституции) не может быть умалено (см. Определение КС РФ от 12 апреля 2005 г. N 142-О <2>).

--------------------------------

<1> Подробнее см.: Крусс В.И. Теория конституционного правопользования. М., 2007. С. 194 - 203 и др.

<2> ВКС РФ. 2005. N 5.

Дополнительно (в контексте общей проблематики) получают разрешение вопросы достоинства применительно к представителям социальных общностей, отмеченных статусным своеобразием и спецификой личностного самоопределения. Это касается, например, национально-этнических групп, верующих (см., например, Определение КС РФ от 10 июля 2003 г. N 287-О <1>), применительно к которым проблема обеспечения конституционного требования равенства прав и свобод человека и гражданина независимо от национальности, отношения к религии (ч. 2 ст. 19) во многом сводится к равенству относящихся к этим общностям людей в их достоинстве. Более того, формулируя правовую позицию о необходимости достойного отношения в том числе к телу умершего человека (см. Определение КС РФ от 4 декабря 2003 г. N 459-О <2>), КС РФ эту проблему увязывает также с национальными и религиозными факторами (см. Постановление от 28 июня 2007 г. N 8-П <3>).

--------------------------------

<1> ВКС РФ. 2003. N 6.

<2> ВКС РФ. 2004. N 3.

<3> СЗ РФ. 2007. N 27. Ст. 3346.

Наряду с истолкованием категории достоинства личности в качестве конституционного права <1> или особой конституционной гарантии прав и свобод человека и гражданина <2>, в ряде решений КС РФ утверждает и конкретизирует также идею охраны достоинства личности как универсальный конституционный принцип. Из этого принципа следует, что личность в ее взаимоотношениях с государством рассматривается как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов (см. Постановление КС РФ от 2 июля 1998 г. N 20-П <3>), обжаловать в суд решения и действия (бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц. При этом такое обжалование может преследовать не только индивидуальный (частный) интерес, связанный с восстановлением нарушенных прав заявителя, но и публичный интерес, направленный на поддержание законности и конституционного правопорядка (см. Постановления КС РФ от 6 июля 1998 г. N 21-П, от 23 марта 1999 г. N 5-П <4>).

--------------------------------

<1> Например, в Определении от 15 февраля 2005 г. N 17-О (СЗ РФ. 2005. N 16. Ст. 1479) КС РФ установил, что нормативные положения ч. 1 ст. 21 Конституции предопределяют юридическую меру притязаний индивидов на гарантирование им определенного уровня материального обеспечения, т.е. субъективные конституционные правомочия личности в социальной сфере (абз. 4 п. 2 мотивировочной части).

<2> Соответствующий подход был сформулирован КС РФ, в частности, в отношении достоинства личности и права каждого на свободу и личную неприкосновенность: названное право, по мнению Суда, предопределяет недопустимость вмешательства в сферу автономии личности исходя из признания государством ее достоинства. См.: абз. 1 п. 2.1 мотивировочной части Постановления КС РФ от 22 марта 2005 г. N 4-П (СЗ РФ. 2005. N 14. Ст. 1271); абз. 2 п. 2 мотивировочной части Определения КС РФ от 11 июля 2006 г. N 374-О (Архив КС РФ. 2006).

<3> СЗ РФ. 1998. N 28. Ст. 3393.

<4> СЗ РФ. 1998. N 28. Ст. 3394; 1999. N 14. Ст. 1749.

Истолкование конституционного положения об охране государством достоинства личности имеет принципиальное значение также для уяснения содержания, объема и возможных пределов использования в этом случае государственных средств. Важно, в частности, учитывать, что средства государственной охраны достоинства личности не могут отождествляться (как это порой допускается) с правоохранительной деятельностью по определению составов соответствующих правонарушений и привлечению к ответственности за такие деяния (ст. ст. 129, 130 УК; ст. 5.13 КоАП). Конституционный атрибут достоинства личности обретает реальность не только в таком формально-юридическом аспекте путем закрепления мер ответственности за те или иные посягательства на достоинство личности и т.п., но и в метафизическом, идеальном измерении конституционной категории достоинства. Достоинство не может быть ограничено рамками физического существования индивида, оно конституционно значимо постольку, поскольку находится в живой (национально-этнической, культурологической, конкретно-исторической) ткани всей системы отношений государственной и общественной жизни.

Вместе с тем на практике действительно часто заявляются требования признания и обеспечения именно достойной человеческой жизни, тесно соотнесенные с конкретизацией гарантий социально-экономических прав, что восходит к положениям ст. 25 Всеобщей декларации прав человека. В таком контексте в решениях КС РФ была обоснована связь достоинства личности с наличием нормальных жилищных условий (см. Определение от 4 декабря 2003 г. N 456-О <1>), недопустимостью установления налогов и сборов в отсутствие каких-либо ограничений (см. Постановление от 4 апреля 1996 г. N 9-П <2>) и т.п.

--------------------------------

<1> ВКС РФ. 2004. N 3.

<2> СЗ РФ. 1996. N 16. Ст. 1909.

При этом своеобразным выражением фактической целостности достоинства личности (в том числе в его утилитарном значении) выступает впервые обоснованная в Определении КС РФ от 15 февраля 2005 г. N 17-О категория минимального объема социальных притязаний индивида, который государство должно ему обеспечивать для удовлетворения естественных неотъемлемых потребностей. Признание данного объема правопритязаний минимальным, с одной стороны, означает недопустимость сужения соответствующего объема гарантий социальных прав (негативная составляющая достоинства), а с другой - предполагает возможность для лица требовать обеспечения данного объема гарантий (позитивная составляющая достоинства). Иначе говоря, создание условий, гарантирующих достойную жизнь, выступает конституционно-правовым критерием законодательного регулирования отношений, связанных с пользованием социальными правами и свободами человека и гражданина. В любом случае конституционное достоинство не предмет безудержных притязаний или октроированно-патерналистских устремлений.

Негативный аспект достоинства предполагает недопустимость произвольного вмешательства публичной власти в правовой статус личности, необоснованного ограничения или лишения лица признанных за ним прав. Поэтому недопустимым умалением достоинства личности следует считать, например, неэффективное индексирование социальных гарантий в связи с изменением показателей прожиточного минимума (см. Постановление КС РФ от 19 июня 2002 г. N 11-П <1>; Определение КС РФ от 1 июня 2010 г. N 787-О-О <2>); произвольное уменьшение государством ранее признанного им объема социальных гарантий для лиц определенной категории (см. Определения КС РФ от 4 апреля 2006 г. N 89-О, от 2 апреля 2009 г. N 553-О-П, от 13 октября 2009 г. N 1125-О-О <3>).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2002. N 27. Ст. 2779.

<2> Архив КС РФ. 2010.

<3> СЗ РФ. 2006. N 23. Ст. 2553; 2009. N 31. Ст. 4002; Архив КС РФ. 2009.

Конституционное обеспечение достойной жизни часто предполагает справедливое дифференцирование, выборочные (категориально-статусные) меры и направления поддержки правообладателей. При этом Конституция обязывает федерального законодателя использовать соответствующие дискреционные полномочия исходя из разумно понимаемой необходимости, с учетом имеющихся у государства финансовых возможностей и прогнозируемых показателей социально-экономического развития. Такое гарантирование не нарушает конституционного равенства и не может трактоваться как дискриминация, пока оно не умаляет достоинства личности. Соответственно, к недопустимому умалению ведет, например, правовое регулирование обязательного пенсионного страхования, лишающее граждан определенной возрастной категории возможности пополнять каким-либо способом денежные средства, ранее учтенные в специальной части их индивидуальных лицевых счетов, с тем чтобы продолжать формирование своих пенсионных накоплений в системе обязательного пенсионного страхования (см. Постановление КС РФ от 25 декабря 2007 г. N 14-П <1>).

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2007. N 53. Ст. 6674.

Смысл конституционно-правовой категории "умаление" как нормативного и правоприменительного воздействия (опосредования), не только ограничивающего возможности пользования определенными правами или свободами человека, но и влияющего на имманентно присущие правосубъектности личности характеристики, во многом проясняет указание, содержащееся во втором предложении ч. 1 комментируемой статьи. Конституционный Суд РФ не случайно ставит безусловную недопустимость умаления человеческого достоинства в ряд основных начал взаимоотношений демократического правового государства, каким является Россия, и личности, подчеркивая неразрывную связь этого требования с неотчуждаемостью основных прав и свобод человека и гражданина <1> (см. комментарий к ст. 18).

--------------------------------

<1> Поэтому, в частности, конституционное гарантирование государственной охраны достоинства личности предполагает, наряду с прочим, необходимость обеспечения восстановления в полном объеме нарушенных преступлением прав и законных интересов, и этому не могут быть противопоставлены принципы правовой определенности и стабильности прав, а также принцип "non bis in idem" (принцип недопустимости двойного наказания за одну провинность). См.: Постановление КС РФ от 16 мая 2007 г. N 6-П // СЗ РФ. 2007. N 22. Ст. 2686.

Дата добавления: 2015-07-11