Глава 37. Прочно сплетенные нити

Здравствуй, Девочка-Солнечный-Свет.
В ней оставив светящийся след,
Ты мне вдруг улыбнулась. Каприз?
Объяснить этот пристальный взгляд?
Ты на мир смотришь сердцем своим.
Я же… видимо, этому рад.
Чем закончится эта игра.
Только сердце не хочет терять
В глупом мире частичку Добра.
Здравствуй, Мальчик-Сияющий-Лед.
Ты презреньем меня одарил.
Чем ты впустишь кого-то в свой мир.
Холод глаз и язвительность слов…
Мне от них никуда не уйти.
Отметающий прочь на пути.
Ты привык все ломать и сжигать,
Не щадя в этом даже себя.
Отогреть попытаюсь тебя.
Прочны нити из взглядов и слов,
Как ни силимся их разорвать.
Чей удел так недолго летать.

Ну, здравствуй, новая Жизнь.
Гермиона Грейнджер окинула взглядом такую привычную комнату. Книжные полки, обрывки пергамента, свитки с домашней работой. Все было, как всегда. На первый взгляд. На деле же все изменилось вчера вечером. Кардинально и навсегда. Вчера на заваленный книгами подоконник приземлился красивый филин с запиской от своего хозяина.
Гермиона не спала всю ночь. Сначала с ее губ не сходила счастливая улыбка. Было радостно и светло. А ведь наверняка этот испорченный мальчишка и не знает, сколько света он способен подарить. Несколько коротких слов. Забавное недовольство. А в каждой строчке — улыбка. Не усмешка — улыбка. Детская и искренняя. Воображение очень четко рисовало ее. Только лишь воображение, потому что в жизни он так не улыбался. Во всяком случае, ей. Ну, так та жизнь — ненастоящая и неправильная. Она очень отчетливо это поняла. Она поняла его. Так, как никого до сих пор. В какой момент это случилось? Девушка не знала. Знала только, что сделает почти невозможное, лишь бы увидеть его солнечную улыбку. Ведь он ничего о себе не знает!
А потом пришло осознание. Как? Как она собирается бороться? Причем, с ним в первую очередь? Как побороть его недоверие? Как пробить эту стену из одиночества и сарказма?
То, что это лишь маска, Гермиона увидела очень ясно. Всего лишь мальчик, запутавшийся, разозленный на весь мир и отчаянно желающий что-то доказать кому-то или же самому себе. Девушка отчетливо поняла, что она — избалованный любовью ребенок — никак не вписывается в его мир, в котором даже нет такого понятия, как «любовь». На словах все легко. Поверить в него так, чтобы он сам поверил в себя. Но ведь этого мало. В этой борьбе с тенью прошлого он — самый главный противник. С чего она решила, будто он захочет что-то менять? Возможно, ему и так хорошо? Вдруг он пойдет по легкому для себя пути? Выбор семьи и… все. Чем она может ему помочь? Дамблдор просто сумасшедший! Как она может ему помочь? Ему, который не хочет помощи, ему, чья жизнь настолько непривычна и непонятна, что она просто теряется.
Для того чтобы хоть чуть-чуть проникнуть сквозь созданную им самим стену, нужно от многого отказаться. От дружбы… Гермиона вдруг представила, что случится с ее друзьями, если они вдруг узнают о ее странных намерениях. Они не простят. Никогда. Да она и сама себя не простит. Готова ли она к такому — остаться без друзей здесь и неизвестно что получить там?
Как все непросто!
Гермиона уснула только под утро. А потом раскричался будильник, который она забыла выключить с вечера в честь выходного дня. Немудрено. Она обо всем вчера позабыла. В первую секунду все показалось сном: ночные метания на смятой постели, сомнения, слезы от осознания собственной слабости и нерешительности, а главное — его письма. Рука сама собой метнулась под подушку, и пальцы нащупали шероховатую поверхность пергамента.
«Спокойной ночи».
Да уж. Его пожелание исполнилось с точностью до «наоборот».
А потом был теплый душ и попытки собраться с мыслями. Не очень удачные. И вот она уже минут двадцать сидит на застеленной постели, нервно покачивает ногой и старается найти предлог не выходить сегодня из комнаты. Ее напряженный взгляд, скользящий по привычным вещам, то и дело останавливается на тапочке, который норовит упасть с раскачивающейся ноги. «Упадет или нет?»
В дверь негромко поскреблись. Девушка бросила взгляд на часы. Девять утра. Что-то Джинни рановато. То, что это Джинни, не вызывало сомнений. К ней никто особенно не ходил. Рон с Гарри иногда. А вообще они предпочитали встречаться в гостиной. В комнате было как-то неловко. И опять-таки непонятно, когда это началось. Раньше все было проще, а вот в этом году Рон был занят своей девушкой, поэтому редко бывал здесь, а Гарри… Гарри был молчалив и серьезен, если доводилось бывать у нее, и как-то всегда старался быстро уйти. В те редкие минуты чувствовалось напряжение, витающее в воздухе. Словно он всегда хотел что-то сказать и никак не мог решиться.
А вот Джинни периодически заглядывала, неизменно внося сумбур и непривычное оживление в размеренную жизнь старосты Гриффиндора. Она была юной, яркой и беззаботной. Такой, какой Гермионе никогда не быть. Может, это была одна из причин, по которой девушки так и не сблизились.
В дверь снова поскреблись.
— Входи! — крикнула Гермиона.
Она так и не придумала достойной отговорки, а банальное «Голова болит», — произносить не хотелось.
Дверь отворилась, и девушка с удивлением увидела Гарри, смущенно потиравшего шею и явно что-то задумавшего. Это заставило насторожиться.
— Привет, — негромко проговорил он, а потом окинул ее взглядом и добавил. — Все в порядке?
— Да ты расстроенная какая-то.
— Я просто плохо спала. Не бери в голову.
— Понятно, — протянул Гарри и прошелся по комнате.
Он немного постоял у стола, глядя в окно, затем развернулся к девушке спиной и направился к книжному шкафу. Засунув руки глубоко в карманы джинсов, юноша стал разглядывать книжные полки.
Гермиона видела, что он чем-то обеспокоен. Его что-то угнетает.
— Гарри, — позвала она.
Он чуть вздрогнул и обернулся. Выдавил из себя улыбку.
— Рон умирает от голода. Так что я пришел поторопить тебя на завтрак.
— А почему Рон сам не пришел? — девушка изобразила шутливое возмущение. — Как мы его вчера на обед еле дождались…
Гарри снова улыбнулся. Как он любил моменты, когда все было легко и просто. Вот как сейчас. Ее улыбка, возмущенный возглас в адрес Рона.
Юноша вздохнул,
— Он решил подставить меня под твой праведный гнев.
Девушка рассмеялась.
— Ладно. Я почти готова. Только обуюсь.
Пока она доставала башмачки, завязывала шнурки, Гарри все так же демонстративно рассматривал книги. Наконец он негромко произнес то, что жгло, что не давало спокойно дышать:
— С дорогими мне людьми всегда происходят несчастья.
Гермиона, нагнувшаяся к башмачку, резко вскинула голову, убрала мешающие волосы за ухо и поднялась на ноги. Она смотрела в его напряженную спину. Все в нем было так привычно и уютно. Даже эти его приступы меланхолии. А чего еще можно было ожидать от человека, который столько пережил?
— Выходит, мы с Роном тебе совсем не дороги? С нами же все в порядке.
— Не говори ерунды. Это… сейчас в порядке, а…
— Гарри, — девушка осторожно приблизилась и, просунула руку ему под локоть, обняв его крепко-крепко. Носом она уткнулась в его плечо. Такой знакомый запах. Его левая рука, которую она держала, по-прежнему находилась в кармане. Правая же метнулась вверх, крепко сжав ее сцепленные кисти. В этом жесте было столько эмоций.
— Я не хотел быть тем, кем стал. Почему все так? Мои родители. Сириус. Почему именно я?
Гермиона ничего не могла ответить на этот вопрос. Она не знала, почему для своих игр судьба выбрала именно его.
— Гарри, все будет хорошо. Мы с Роном всегда будем с тобой.
— Будете со мной, — медленно произнес Гарри, подняв лицо к потолку.
Милая, добрая Гермиона. Как она не понимает, что это последний год их учебы? Потом — взрослая жизнь. У каждого своя дорога. А он будет один. Всегда один. Если только не наберется смелости или глупости сказать ей все. Но как быть с роком, преследующим его близких?
— Все будет хорошо, поверь.
Ее губы прижимались к его плечу, горячее дыхание обожгло кожу сквозь тонкую ткань футболки. А может, гори оно все синим пламенем?! Ведь есть сегодняшний день. Почему он должен думать о будущем? Этого будущего, может, не будет вовсе.
Юноша медленно повернулся, заставив девушку чуть отклониться. Ее удивленный взгляд сейчас был так близко. Если чуть-чуть податься вперед, можно коснуться ее губ. И он станет первым. Первым мужчиной, ее поцеловавшим. Гарри был в этом уверен.
— Нет! Ну, по мне уже поминки скоро справлять можно будет такими темпами!
Недовольный голос Рона Уизли ворвался в хрупкий мирок.
Гарри тут же отпрянул в сторону, врезавшись плечом в книжный шкаф. Гермиона послушно разжала руки, выпуская его. Она и сама оказалась завороженной моментом. Только… Гарри был самым милым, самым любимым и самым родным… другом. Еще несколько месяцев назад она бы о большем и мечтать не могла. А теперь ей это не нужно. Повзрослела?
— Уже идем, — голос Гарри был необыкновенно резок.
Рон удивленно перевел взгляд с одного на другого.
— Я чему-то помешал? — неуверенно пробормотал он.
— Чему ты мог помешать? Мы просто говорили о жизни. Правда, Гермиона?
Девушка согласно кивнула.
— Идем, — Гарри окончательно взял себя в руки и протянул ей ладонь.
Гермиона обхватила ее и почувствовала дружеское пожатие. Знакомое тепло. Рон тоже протянул руку, легонько сжав ее пальцы.
— Давайте никогда не будем расставаться? — внезапно произнесла она.
Просто сейчас напротив стояли такие родные и близкие люди. Единственные друзья. Она поняла, что не готова пожертвовать ими.
— Ну, иногда придется, — ухмыльнулся Рон.
— Я имею в виду вообще.
Гермиона выдернула руку из его пальцев и попыталась привычно отвесить Рону подзатыльник. Тот, как всегда, увернулся.
— Постараемся, — негромко проговорил Гарри и двинулся к выходу.
Так они и покинули комнату. Гарри крепко сжимал ее пальцы. Рон что-то ехидно высказывал позади них.
Войдя в гостиную, Гермиона вытащила свою руку из руки Гарри. Он обернулся на нее, но ничего не сказал. По этому мимолетному жесту он все понял. Смешно. Он так старательно оберегает ее от себя, а ей это не нужно. Он ей не нужен. Хотя нет. Нужен, но только как друг. Юноша почувствовал обиду. И хоть здравый смысл подсказывал, что она не виновата, сердце не желало слушать. Они считают, что он будет одинок? Неправда. Он сможет. У него все получится. Гарри стремительно направился к выходу из гостиной. По пути он кого-то задел плечом. Обернулся извиниться. Милая улыбчивая Кэти, которая смотрит с таким обожанием. Плевать, что она ничего не знает о нем. Ей и не нужно знать. Те, кто знают, не способны его полюбить. Только пожалеть. Юноша на миг оглянулся на Гермиону, то ли чтобы утвердиться в правильности поступка, то ли удостовериться, что она все видит. Та о чем-то спорила с Роном. Она даже не замечала его чувств.
— Привет, — уверенно произнес Гарри. — Я Гарри.
— Я знаю, — произнесла девочка, заливаясь краской.
Гарри улыбнулся ей. Все правильно.

* * *
Драко Малфой стоял под струями холодного душа. Он любил холодную воду. Колючие иголки впивались в его тело, помогая проснуться, собраться с мыслями, а так же просто удостовериться в том, что он еще жив. Появились у него такие нехорошие мысли в последнее время.
Он почти не спал в эту ночь. А когда задремал под утро, ему приснился кошмар. Снова этот кошмар. Он периодически наведывался, заставляя сердце сжиматься от страха и собственного бессилия. Он помнил этот кошмар с детства. Казалось, этот сон снился всегда: так глубоко он запал в душу. Хотя… Если бы единственный отпрыск старинного рода хоть раз задумался над периодичностью этого сна, мог бы легко заметить закономерность. Кошмар снился не с детства. Просто он так пугал, что казался вечным. На самом же деле Драко Малфой видел этот сон на протяжении последних четырех лет. Почему именно четырех? Наивный мальчик так зорко подмечал заклинания, которые были наложены на других людей, и не подозревал, что он и сам — жертва. Старинное заклинание, сложное заклинание. Стоило ему чуть-чуть отойти от выбранного судьбой пути, расправа следовала немедленно. Как оно действовало? Очень просто. На безымянном пальце Драко Малфоя был надет серебряный перстень с гербом его семьи. Четыре года. На тринадцатилетие его подарил отец. Символ преемственности и семейственности. Драко и в голову не могло прийти снять подарок. А старинное кольцо было отлито пять веков назад для такого же мальчика, который проявлял чувства, несвойственные Малфоям, и вел себя неподобающим образом. Перстень чувствовал эмоции своего носителя, улавливал его стремления. В жизненном пути юного Малфоя был коридор, сплетенный из еще не сделанных поступков, не принятых решений. Он определялся с рождения и был невидим и неизменен. Юный отпрыск должен был поступать только так и никак иначе. Но вот и в семье Малфоев были непокорные. И если Люциуса Эдвин мог контролировать посредством страха, без перстней и заклятий, то с Драко дело обстояло сложнее. Вот он и получил в подарок эту милую вещичку. Стоило сделать шаг в сторону, как следовала расплата. Пока он не связывал эти явления. Но это только пока…
К слову сказать, Регулус Малфой (и опять-таки, по стечению обстоятельств, по очередности имянаречения, Драко получил второе имя в честь своего предка-бунтаря) трагически погиб в возрасте девятнадцати лет на охоте, которую всегда терпеть не мог. А вот в один прекрасный день решил развлечься и не вернулся. После себя он оставил молодую вдову и крошечного сына, который не унаследовал ничего из характера своего отца.
Знал ли Люциус, на что обрекает сына этим подарком? Конечно, знал. Волновало ли его это?.. Кто может понять этого странного человека?
Драко выключил воду и потянулся к полотенцу. Зубы начали отбивать мелкую дрожь. Сегодня он явно переусердствовал. Холодная вода смыла остатки сна, но на душе остался неприятный осадок. А еще вернулись мысли о гриффиндорке. Он старательно гнал их от себя. Чертова эльфийская настойка. Это все она виновата. Если бы не она, он не затеял бы проверку Брэнду, да и не потащился бы провожать Грейнджер. Стер бы ей память, к чертовой матери. Плевать, что часто этой процедуре нельзя подвергать. Он же не виноват, что она в последнее время оказывается не там, где нужно.
А еще эти ее письма. Блин. Что это было? Любопытство благополучной избалованной девочки, увидевшей странное существо. Ведь именно таким он должен ей казаться. Не стер ей память, проводил до комнаты, потому что она боялась идти. И что? Она возомнила его рыцарем. Глупая девчонка! Как она не понимает, что он не такой? Он никогда не станет таким, каким она себе его напридумывала. Именно напридумывала. Больше ничем другим Драко не мог объяснить ее внезапный интерес к его персоне. Она просто играла. Так по-детски безыскусно, так прямолинейно. Как любопытный котенок, приблизилась к нему, не боясь ничего. Так открыто и доверчиво. Ей и в голову не могло прийти, что она может обжечься о свое любопытство. Наивная девочка, до сих пор верящая в сказки.
Юноша стал стремительно натягивать на себя одежду. А ведь он повелся! Написал сначала один ответ, потом другой, потом третий…
Все это чертова эльфийская настойка. Драко так часто себе это повторял, что почти поверил. Почти…
Он вспомнил ее последнее письмо.
«Спокойной ночи».
Ровные крупные буквы. Даже ее почерк был каким-то открытым и доверчивым. Вспомнил, как заколотилось сердце, когда получил первое письмо. Это тоже было непривычно. Ведь его никто не просил писать последний ответ.
Он мог проигнорировать. Не ответить. Он и пытался это сделать. Сначала хотел бросить в огонь, но рука не поднялась. Так он мерил шагами комнату, периодически поглядывая на два простых слова. А потом вдруг написал ответ. Как — и сам не понял. Словно что-то его потянуло. Он успел обругать себя, на чем свет стоит, после того как отправил ей записку со словами «спокойной ночи». Пытался вернуть филина, но тот прилетел обратно уже без пергамента.
Интересно, что она подумала? Посмеялась? Удивилась? Или вовсе не обратила внимания? Хотя… Какое ему дело? Он не должен думать о ней. Драко яростно расправил покрывало на кровати, словно это оно было виновато в его метаниях. Все. Он сегодня останется здесь. Не будет выходить. В конце концов, Блез или кто-то еще что-нибудь из еды принесут. А ему там делать нечего. Он же должен как-то себя вести. А как? Сделать вид, что ничего не было? Или сказать что-то обидное (благо, с фантазией на эту тему дело обстояло замечательно), чтобы она похоронила все свои глупые выдумки, если таковые имелись. Или…
Дверь без предупреждения распахнулась, и в комнату ворвалась Блез.
Драко хотел сказать что-то резкое. Он терпеть не мог подобной бесцеремонности, но слова так и не сорвались с языка. Слишком счастливый вид был у его невесты. Причина оказалась проста: следом в комнату влетела Пэнси. Она не уехала.
— Драко, представляешь, Пэнси здесь!
Блез бросилась ему на шею, повалив на кровать. Пэнси со смехом запрыгнула рядом.
Драко попытался подняться, но Блез не пускала. Она так сильно сжимала его в объятиях, что он не мог пошевелиться.
— Блез, подожди, — встать снова не удалось, поэтому он лишь убрал с лица рыжие локоны, которые немилосердно щекотали нос. — Объясните толком, что случилось!
Блез ничего вразумительно сказать не могла, она лишь счастливо смеялась и периодически звонко чмокала его то в шею, то в щеку. Пэнси чуть успокоилась и проговорила:
— Я так не хотела ехать. Все время думала о чуде. И оно случилось. Представляешь?
— О Мерлин! Я даже боюсь спрашивать, что ты призвала на несчастную голову суженого.
Девушки рассмеялись.
— Не знаю, — потупив взгляд, проговорила Пэнси, — но приехать он не смог. Отец прислал сову сегодня. Я могу не приезжать домой в эти выходные. Все откладывается на неопределенный срок. Здорово, правда?
— Блез, — простонал юноша, — дай я сяду.
Девушка нехотя отодвинулась, продолжая обнимать его за талию.
— Поздравляю. Я рад за тебя.
Драко осторожно сжал плечо Пэнси.
— А как я рада. Я так изнервничалась, что сейчас готова съесть слона. Причем целиком. Пойдем завтракать.
Она окинула взглядом Драко и Блез.
— Я — за, — тут же отрапортовала Блез.
А что оставалось делать Драко? Портить девчонкам радужное настроение? Он обреченно встал и
направился вслед за ними на завтрак. Ладно. По дороге решит, что делать с Грейнджер. Может, повезет, и вовсе ее не встретит. Суббота как-никак.
Драко же не знал, что сегодня не его день и удача отвернулась.

* * *
Они спустились к завтраку одновременно. Ну, почти одновременно. Гермиона заняла свое место и подняла взгляд к Слизеринскому столу. Драко Малфой был там. Он улыбался словам Блез Забини. Гермиона почувствовала, что сердце больно стукнулось о ребра и кровь прилила к щекам. Ярость захлестнула девушку. Злость на себя. Досада. За бессонную ночь, за дурацкое ожидание чуда и выдумывание несуществующего героя. Она так переживала, а он… Он… Он так мило улыбался своей невесте. Значит, вчера после их переписки он преспокойно провел ночь с Блез. Почему-то именно так показалось Гермионе, когда Блез просунула руку ему под локоть и прижалась щекой к его плечу. Ее улыбка была такой яркой и завораживающей. Девушка опустила взгляд к тарелке. Она не могла и не хотела на это смотреть. На что она надеется? О чем думает? Как она может соперничать с Блез Забини? Красивой, умной аристократкой, знающей о жизни гораздо больше, чем сама Гермиона. А главное, знающей гораздо больше о Драко Малфое. Он ей улыбается так, как никогда не улыбался Гермионе и не улыбнется. Ему дорога Блез. Это же видно. Никого другого он не подпускает к себе так близко. Лишь Блез.
Гермиона вновь посмотрела на слизеринцев. Именно в этот миг он тоже поднял голову. Их взгляды встретились. Конечно, он заметил ее расстройство. Его губы тронула усмешка. Гермиона сердито отвернулась к Гарри. Этот самовлюбленный индюк считает, что он единственный на всем белом свете? А ведь она сможет так же, как и Блез, прижаться к Гарри. Так, как сегодня утром она это уже делала. Жаль, что он не видел.
Девушка решительно повернулась к другу. Гарри о чем-то размышлял, глядя на свой кубок с соком. Так просто потянуться к нему. Так привычно и легко. И он увидит. Но девушка не сделала этого. Почему? Потому что она не хотела использовать Гарри. Слишком дорог он был, чтобы просто играть.
Гарри отвел взгляд от кубка и посмотрел на нее.
— Что?
— Ничего, — Гермиона улыбнулась.
Гарри внезапно отодвинул от себя тарелку и встал из-за стола.
— Ты куда? — в один голос воскликнули Рон и Гермиона.
Гарри как-то неопределенно махнул рукой и двинулся к выходу.
Гермиона обменялась с Роном встревоженными взглядами, и друзья, как по команде, поднялись со своих мест. Им удалось догнать Гарри у самого выхода, потому что он сбавил скорость. Причина оказалась банальной до неприличия. Драко Малфой тоже, видимо, закончил завтракать и пытался выйти.
Естественно, ни один из них не стал уступать другому. Результат — оба одновременно двинулись через дверной проем. Двери были широкими. Там три человека могли спокойно разойтись. Что уж говорить о двух худощавых подростках. Но вот не разошлись. Оба сильно столкнулись плечами. Гарри резко обернулся к слизеринцу и толкнул его в грудь. Малфой чуть покачнулся, и его рука метнулась к карману джинсов.
Гермиона не стала дожидаться окончания спектакля. Она вклинилась между юношами в тщетной попытке их разнять.
— Гарри, пожалуйста, — умоляюще произнесла она, глядя в глаза другу.
Тот метнул яростный взгляд на Малфоя и… остался стоять на месте.
Девушка предприняла вторую попытку. Она обернулась к слизеринцу и встретилась с убийственным взглядом. Сердце оборвалось. Драко Малфой взял ее за рукав и стряхнул прикасающуюся к нему ладонь. При этом в его взгляде появилось столько презрения:
— Грейнджер, ты слишком много себе позволяешь, — сквозь зубы процедил он.
С этими словами староста Слизерина резко развернулся и пошел прочь, поймав за руку Блез, которая стояла чуть в стороне в ожидании завершения инцидента. Пэнси стояла там же, странным взглядом глядя на Гермиону Грейнджер. Кажется, в ее мозгу начала складываться совершенно новая картина происходящего.
Гермиона обернулась к друзьям.
— Ты и вправду слишком много себе с ним позволяешь, — негромко произнес Гарри Поттер и пошел прочь по коридору.
— Гарри, — ее голос эхом отразился от стен. — Гарри! Подожди!
Он не остановился и не обернулся.
— Гермиона, я понимаю, вы с Малфоем пытаетесь вести себя корректно в присутствии первокурсников, но ты…
— Рон, мы не можем позволять Гарри делать глупости, — в отчаянии произнесла девушка.
— Ты права. Блин. Как это все надоело!
— Слушай, пойди за ним, — Гермиона указала направление.
— За Малфоем?! — опешил Рон.
Девушка только тут заметила, что качнула головой в сторону ушедших слизеринцев.
— Рон, прекрати! — предупреждающе произнесла она. — Ты понял, о ком я.
— Я? Не знаю. Сдается мне, Гарри сейчас не захочет меня видеть.
— Да что у вас произошло? — не выдержал Рон.
— Ничего. Пока ничего.
Рон в сомнении оглядел ее с ног до головы.
— Ладно. Я все равно с тобой, — со вздохом проговорил он.
— Эх, Рон. Ты не со мной. Ты с этой, как ее…
— Гермиона, — возмутился юноша, краснея до корней волос, — ты сегодня какая-то странная.
— Это для разнообразия, — улыбнулась она.
Рон заразился улыбкой и по-дружески легонько ткнул ее кулаком в плечо.
— Пойду догонять нашего героя.
— Только при нем так не скажи — в лоб получишь.
— А я у доспехов шлем одолжу.
Рон еще раз улыбнулся и отправился на поиски Гарри. А Гермиона чуть отошла в сторону, чтобы не попадаться на пути студентов, и остановилась у окна. Сколько презрения было в его взгляде. А может, эти письма — лишь плод ее фантазии? Ну, не может же человек быть таким многоликим. Может, это не его почерк? Да нет. Его. К тому же о Брэнде знал только он. Тогда… Откуда столько холода в серых глазах? И эта счастливая улыбка Забини. Как? Как такое возможно? Она всю ночь только о нем и думала, а он тут же раскрыл свои объятия другой.
«А чего ты хотела? — ехидно отозвался внутренний голос. — Она его невеста. А ты кто? Всего лишь враг. Даже это громко сказано. Ты лишь подруга врага. Никто, в сущности».
Как же больно быть никем.
— Голосую за Хогсмит, — радостный голос Блез ворвался в невеселые мысли.
Драко повернулся к ней. Хогсмит? Целый день делать довольный вид, чтобы избежать расспросов? Ну уж нет!
— Я — пас.
— Почему? — счастливая улыбка Блез погасла на глазах.
— Просто не хочется.
— Ну, Драко, ну, пожалуйста.
— Блез, — что-то в его голосе заставило ее мигом прекратить уговоры.
На красивом лице появилась обида. А Драко вдруг почувствовал, что ему на это плевать. Он и так слишком возится с ней. А ведь должен рассказать о Брэнде. Вот только не хочется портить ей выходной. Может, потом. Пусть пока побудет в счастливом неведении. Забавно. У него и Грейнджер есть общий секрет. Секрет, о котором никто не знает. А был бы не один, если бы ей не стерли память.
— Идите без меня.
Блез отвернулась, а Пэнси как-то странно посмотрела.
— Кто-нибудь идет в Хогсмит? — на лестнице появились Крэбб и Гойл.
— Мы, — хором отвечают девчонки.
— А ты нет? — Грегори Гойл повернулся к Драко.
Тот отрицательно покачал головой. На миг на лице Гойла появилось выражение, которое заставило Драко усмехнуться про себя. Гойл давно неравнодушен к Блез. Он старательно это скрывает, особенно в свете предстоящей помолвки, но Драко давно заметил. Он все замечает.
— Девчонок не потеряйте, — весело произнес он.
— Ни за что, — честно ответил Гойл, подавая руку сначала Пэнси, а потом Блез, помогая спуститься с последних ступенек лестницы.
— Тебе что-нибудь принести? — спросил Крэбб.
Значит, Блез все-таки надулась, раз этот вопрос следует не от нее.
— Пива.
— Ладно.
Он какое-то время провожал взглядом компанию. В самых дверях Блез обернулась. Несколько секунд просто смотрела, а потом все-таки помахала рукой. Она никогда не злится на него долго. Просто не умеет.
Пэнси тоже обернулась и повторила жест Блез. Только в ее взгляде было что-то непонятное. Или у него сегодня паранойя?

* * *
Гермиона вернулась в гостиную Гриффиндора. Она не была уверена, что хочет кого-то видеть. Но не торчать же в коридоре целый день.
— А мы тебя потеряли, — обеспокоенно проговорил Рон.
— Меня долго не было?
Девушка посмотрела на часы. Полчаса. А она и не заметила.
— Мы в Хогсмит.
Гермиона оглянулась на Гарри и не поверила своим глазам. Рядом с ним стояла счастливая Кэти. Пятикурсница просто сияла. Гарри же был раздражен, хотя и старался это скрыть. Но Гермиона слишком хорошо его знала.
— В Хогсмит? — девушка постаралась улыбнуться.
Кэти посмотрела на нее напряженным взглядом.
— Давай, иди за мантией, — Рон от нетерпения притопнул ногой. Ему еще нужно было бежать до гостиной Когтеврана, а Гермиона впала в какой-то непонятный ступор.
— Идите без меня, — девушка улыбнулась Рону.
Тот удивленно взглянул на нее и открыл рот что-то сказать, но его опередил Гарри.
Гермиона обернулась. Такое знакомое лицо, такой напряженный взгляд зеленых глаз. Она внезапно почувствовала, что остается одна. Очень отчетливо почувствовала. Забавно. Ведь ей нет
места в компании. Это же ясно, как белый день. Они идут с девушками. Зачем она там? Да, Гарри сделал это в отместку, но положение вещей от этого не меняется. Рядом с ним — девушка.
Гермиона даже не стала отвечать на его риторический вопрос. Детская обида заставила ее круто развернуться и направиться в сторону своей комнаты.
— Счастливо отдохнуть, — бросила она напоследок.
— Ты точно остаешься?
Милый Рон, у тебя же на лбу написано, что спрашиваешь для вида — так тебе не терпится встретиться со своей девочкой.
— Точно. Точно.
Гермиона решила не оборачиваться. Ведь она всегда знала, что это произойдет. Просто не ожидала, что это будет так больно.
— Мы принесем тебе твое любимое печенье!
Он торопливо толкнул дверь наружу.
А Гарри Поттер какое-то время смотрел вслед уходящей Гермионе. Зачем он это сделал? Сначала не сдержался утром. Может, ему все померещилось? Может, она вовсе и не вела себя необычно? Вот и Рон говорит, что Дамблдор просил старост вести себя корректно друг с другом. Может, именно этим объяснялся ее странный жест? Да и Малфой не сказать, чтоб обрадовался. Как всегда, сказал гадость. А Гарри вместо того, чтобы заступиться за нее, и сам ей добавил. Чем он оказался лучше Малфоя? Да ничем. Еще хуже. Потому что с манерами слизеринца все понятно, а он — друг. Он должен быть всегда на ее стороне. Сделал лучше? Показал характер и пригласил Кэти на прогулку. Помнится, Рон чуть с кресла не упал, когда это услышал. Гарри тогда постарался не обратить внимания на красноречивый взгляд друга. Он же все решил. И все будет так, как он решил. Идиот. Сдалась ему эта Кэти. Ведь мог провести день с ней. Светло. Легко. Им всегда было так здорово втроем. Правда, в этот раз Рон был с девушкой, ну так это и к лучшему. Создавалась бы иллюзия, что и они вместе. А он все разрушил.
Кэти осторожно потянула его за руку. Гарри перевел на нее взгляд и… позволил себя увести. А что мешало остаться? Догнать девушку, поднявшуюся по каменным ступеням, и сказать что-то важное. Что-то, после чего весь мир перевернется. Обида? Гордость? Характер? В семнадцать лет именно эти слова кажутся важными. За максимализмом молодости не понимаешь, что у всех этих проявлений совсем другое имя — «Глупость».

* * *
Драко Малфой сидел на своей кровати и просматривал колдографии. Их прислала Нарцисса по его просьбе. Мать сейчас гостила у Марисы, поэтому за нее можно было не опасаться. Драко до сих пор не верил в это хрупкое равновесие. Но письма от нее приносили совы семьи Делоре из красивого поместья на юге Франции. Его хозяйкой уже несколько лет являлась Мариса.
Драко взял в руки очередной снимок. Красивая темноволосая женщина задорно смеется, держа в руках метлу. Ее одежда в пыли, вид изрядно потрепанный, но на лице счастливая улыбка. Драко слишком хорошо помнил причину этой улыбки. Собственно, даже если бы не помнил, она была очевидна. Рядом с ней с таким же потрепанным видом стоял он сам. Только на его лице не было счастливой улыбки: оно окаменело. Причина была проста. На его голове красовался ужасающий чепчик какой-то его прапрабабки. Он проиграл спор. Ему тогда было всего тринадцать, и в те минуты он просто ненавидел Марису.
А сейчас Драко почувствовал, что губы тронула улыбка. Это было и правда забавно. Мариса знала, на что спорить. А вообще-то он не просил этой колдографии. Перед мысленным взором тут же всплыла ехидная улыбочка любимой тетушки. Он даже явно представил себе их диалог с Нарциссой.
«— А может, не стоит ее посылать? Вспомни, как он злился. Вдруг опять расстроится?
— Стоит-стоит. Тем более, ведь было и правда весело. Сейчас он это оценит. К тому же вспомни, что он выкинул на мой день рождения».
Драко вновь улыбнулся. Мариса. Как здорово, что она есть. Она — единственный человек, который всегда мог сказать ему в лицо, что он — маленькая мерзость. Нарцисса, видимо, не хотела его ранить. К тому же она была слишком разочарована в нем. Сейчас Драко это понимал. Люциус же никогда не был искренен в словах. Все, что он говорил, служило той или иной цели. Драко не верил ему. А Мариса… Она никогда не сдерживала своих чувств, когда дело касалось племянника.
— А с чего ты взял, что ты чем-то лучше этого мальчика, Драко?
— И что, у тебя в связи с этим сверхъестественные способности или что-то еще?
— Заладил, как попугай. Для меня это не аргумент. Найди что-нибудь поубедительнее.
В тот день разговор шел о Гарри Потере. О ненавистном Гарри Потере.
Вспоминая яростный блеск серых малфоевских глаз, Драко всегда задавался вопросом: «Как в их семье могла родиться она?». Такая непохожая, такая импульсивная, такая… другая. Она и Нарцисса были полными противоположностями. Одна — образец благоразумия и сдержанности, вторая — просто ураган какой-то. Но, тем не менее, Драко всегда любил гостить у нее. Там все было по-другому. Там была жизнь.
Здорово, что Нарцисса во Франции. В доме Марисы она в безопасности. Они не доберутся до нее.
Драко стал рассматривать другие снимки. Почему раньше у него не возникало желания их посмотреть? А ведь это его жизнь. Настоящая, а не та, что предложил Люциус.
«У меня были детские колдографии?» — спросил он в предпоследний день каникул у матери. Оказалось, были, просто они хранились у Марисы. Оказалось, он умел улыбаться. По-настоящему. Он мог быть беззаботным и счастливым. Живым. Какие красивые снимки.
Драко откинулся на подушки, рассматривая себя в три года. Забавный недовольный малыш на руках красивой девчушки. Правда, недовольный только пару секунд. Видимо, Мариса его пощекотала. Драко отчетливо представил себе звонкий смех. Свой, Марисы и Нарциссы, которая смотрела на них сквозь объектив камеры. А ведь она фотографировала. Она всегда фотографировала его. Драко только-только это вспомнил. У нее получались очень удачные снимки. Она словно видела мир сквозь объектив маленькой камеры. Странно… Почему он только сейчас об этом вспомнил?..
Юноша отложил в сторону очередную колдографию и встал с постели. Прошелся по комнате. Две дорогих женщины. Он просто обязан их защитить. Для этого нужно взять себя в руки и не распыляться на мелочи. Не думать о перемазанных чернилами пальцах Грейнджер, которые исчезают в ладони Поттера. Не думать. Не думать.
Легко сказать.
Гермиона провела субботний день за чтением. Все было, как всегда. Хотя нет. Был небольшой инцидент.
Возвращаясь с обеда, она поравнялась с Брэндом, который тоже почему-то брел один.
— Как дела? — окликнула Гермиона первокурсника.
Он чуть притормозил, взглянул на нее и улыбнулся. На левой щечке вновь появилась миленькая ямочка.
— Нормально.
— У тебя улыбка очень жизнерадостная. Знаешь об этом?
— Это от мамы.
Брэнд как-то странно дернулся и бросил на нее внимательный взгляд.
— Я просто не очень представляю, чем занимается женщина в волшебной семье, когда у нее нет кучи детей, которым ежеминутно необходимо ее внимание. Ты ведь единственный ребенок?
Она искренне старалась наладить с ним контакт и не заметила, как окаменело лицо мальчика.
— Да. Я единственный ребенок. А мама? — короткое молчание, вздох. — Она была врачом. Папа был против этого увлечения. Ей совсем необязательно было работать. Это было даже как-то странно.
Он говорил медленно, словно подбирая слова.
— Было? То есть, сейчас она не работает?
— Нет. Не работает.
— Все-таки папа настоял? — улыбнулась Гермиона, ожидая вновь увидеть ямочку на щечке от ответной улыбки.
— Нет… Она не работает, потому что… потому что… ее вообще нет.
— То есть? — не поняла Гермиона.
— Она умерла, — жестко сказал мальчик.
— Брэнд, прости. Я… Я… не думала…
— Никто не думал, — голос Брэндона прозвучал совсем по-взрослому.
Гермиона не знала, как выйти из этой ситуации, но первокурсник решил по-своему.
— Эмми, подожди! — окликнул он девочку, с которой дружил.
Не сказав ни слова Гермионе, он побежал догонять первокурсницу. А Гермиона смотрела вслед. В голове не укладывалось. Просто богатые волшебные семьи выглядели таким благополучными… И все проблемы, которые их настигали, они создавали себе сами. А смерть?.. Она была страшной и независящей от людей. Она как-то не укладывалась в общую идею всемогущей семьи, потому что приходила внезапно и была неотвратима. Откуда Гермионе было знать, как сильно она ошибается? Ведь даже смерть может быть предопределена принадлежностью к той или иной семье. И чем больше могущество и сила семьи, тем опаснее принадлежать ей.
Так прошел субботний день. А вечером в ее дверь снова постучали. На пороге стояла Джинни Уизли.
— Привет.
— Привет.
— Конечно.
— Я принесла твое любимое печенье.
— Спасибо.
Гермиона взяла протянутую коробку, посмотрела на веселую этикетку.
— Спасибо, — повторила она.
— Я встретила в Хогсмите Гарри и Рона. Тебя c ними не было, — негромко проговорила Джинни.
— Не было, — подтвердила Гермиона очевидный факт.
— Что-то произошло?
— Нет. Просто… я не захотела пойти.
— Нет! — слишком яро бросилась оправдываться староста Гриффиндора.
— Нет? — Джинни улыбнулась.
— Джин, это правда не то. И вообще, с чего ты взяла, что у нас что-то случилось?
Гермиона и сама почувствовала, как зло звучит ее ответ. Ее устами говорила обида, а милая Джинни случайно оказалась крайней.
— А ты никогда не думала, что получила то, чего так добивалась?
Гермиона опешила. Милая? Глаза Джинни Уизли метали молнии.
— В каком смысле?! — откликнулась Джинни. — Ты никогда не ценила ни Рона, ни Гарри. Ты считала, что они всегда будут рядом. Мчаться к тебе по первому зову, таскать твои неподъемные сумки и ловить каждое твое слово. Ты всегда пользовалась ими и считала, что это никогда не закончится. Что они никогда не вырвутся из-под этой зависимости.
Спокойных интонаций, с которых начинался разговор, не было и в помине. Джинни отчаянно жестикулировала, и в голубых глазах стояли слезы.
— Джинни, что ты говоришь? Это неправда. Я никогда…
— Ты просто так привыкла, что не обращала на это внимание. Ты ведь единственная девчонка во всем Хогвартсе, которой удалось так приблизиться к Гарри. О Роне я и не говорю. Ты никогда не ценила моего брата. Лишь милостиво позволяла собой восторгаться и вздыхать. И Гарри ты не ценила. И вот к чему это привело. Он наконец-то понял, что тебе на него плевать.
— Нет! — выкрикнула Гермиона, яростно стирая мокрые дорожки со щек. — Мне не плевать на Гарри. И на Рона не плевать. Они мне очень дороги. Они мои самые близкие люди. И я… Я никогда не пыталась удержать их рядом с собой. Они сами это выбрали. Мы просто… просто… дружим.
Гермиона прикрыла глаза дрожащей рукой.
Как издалека донесся голос Джинни.
— Дружба? Дружба… Это для тебя только дружба. А я ведь видела, что ты — единственная девушка, к которой тянется Гарри. Только к тебе. Всегда.
— Он встречался с Чжоу.
— Но вернулся к тебе.
— Джинни, ты просто…
— Нет, Гермиона. Я не заблуждаюсь. Если помнишь, я всегда наблюдала за Гарри. Мне иногда кажется, что я знаю его гораздо лучше, чем ты. Потому что ты никогда не обращала внимания на то, на что обращала я.
Гермиона устало опустилась на кровать. У нее не было сил спорить. И злость на Джинни прошла, потому что Гермиона посмотрела на нее иными глазами. Красивая жизнерадостная девчушка, у которой куча поклонников, которая легко кружит головы и легко меняет кавалеров. Ведь Гермиона всегда втайне завидовала этой способности Джинни. А сейчас в ней проснулась жалость. Да! В Джинни говорили ревность и обида, но это не означает, что в ее словах не было правды. Была! Правда девочки с разбитым сердцем, девочки, которой пришлось отступиться от любви, отказаться от мечты. А ведь она права. Гермиона никогда не думала, почему ее дорогие мальчишки рядом. Почему всегда возвращаются к ней. Она искренне их любила, но, как оказалось, была слишком невнимательна. И просмотрела что-то важное.
Рыжеволосая девушка вытерла слезы, которые все-таки потекли.
— А какое это имеет значение? — устало произнесла она.
— Если ты любишь, то должна бороться за свою любовь!
— Бороться? С кем? С ним? Или с тобой, которая даже не понимает, что значит для него? Я бы могла попросить тебя отпустить его. Но ведь ты и так его не держишь. Он сам цепляется за тебя.
— Ты сама себе противоречишь, — попыталась улыбнуться Гермиона.
Джинни тоже слегка улыбнулась.
— Конечно, — легко согласилась она, — сначала говорила ревность, а теперь здравый смысл. Они у меня сами по себе.
Гермиона хлопнула по кровати рядом с собой. Джинни подошла и присела. Гермиона потянулась к тумбочке и взяла коробку с печеньем.
— Давай, — согласила Джинни.
Они молча хрустели печеньем, глядя в пол.
— Прости меня, — вдруг проговорила Гермиона.
— И ты меня, — откликнулась Джинни. — Не знаю, что на меня нашло.
— Я правда очень их люблю. Просто… они для меня друзья.
— Да я понимаю. Только не всегда получается не злиться на несправедливость.
— Мне так хочется чем-то тебе помочь.
Джинни улыбнулась.
— Пойдем на ужин, а то на печеньях мы долго не протянем.
Гермиона улыбнулась в ответ.
— Давай. Только пойдем умоемся.
Они умылись и привели себя в порядок. Пришлось воспользоваться волшебными палочками, чтобы никто не приставал с расспросами. Оставшись довольными проделанной работой, девушки направились в гостиную.
— Да, Гермиона, — Джинни внезапно остановилась в дверях. — Если и правда хочешь что-то сделать — не мучай его. Скажи либо «да», либо «нет».
— Я бы и рада, да только он ведь молчит.
— Ну, тогда все остается по-прежнему.
— А почему ты сама не хочешь попытаться еще раз? — теперь пришла очередь Гермионы остановиться на пороге. — Кэти ведь ему совсем не нравится.
— Милая Гермиона, если бы я знала тебя чуть меньше, решила бы, что ты издеваешься. Но нет. Ты выше этого. Ты просто не обращаешь внимания на такие мелочи, как чувства, — Джинни невесело улыбнулась. — Я не хочу быть запасным вариантом. Это больно, знаешь ли.
И Джинни, улыбнувшись, вышла, потянув Гермиону за рукав. Гермиона послушно последовала за ней, стараясь не выдать своих чувств. Так вот какое мнение у всех о ней! Словам, произнесенным Джинни, можно доверять. Эх! Знала бы она… Знали бы они все! Больно быть запасным вариантом?! А они не думали, каково это — быть никем?!
В гостиной было многолюдно. Гермиона улыбнулась второкурсникам, проходившим мимо. Великая сила привычки.
— Гарри с Роном брать будем? — Джинни пристально на нее посмотрела, ожидая ответа.
— Конечно! Если они еще не ели.
Они подошли к дивану в углу гостиной. Любимое место их компании.
Рон о чем-то спорил с Невиллом, а Гарри сидел рядом с Кэти и наблюдал за этим процессом.
— Как сходили? — вопрос Гермионы заставил его дернуться.
— А ты как?
— Хорошо. Джинни принесла мне печенье.
С этими словами он порылся в пакете, стоящем рядом, и вынул точно такую же коробку с ее любимым печеньем. Гермиона взяла протянутую коробку, проигнорировав недовольство Кэти.
— Спасибо, — улыбнулась она друзьям.
Ее не волновала Кэти. Сейчас она отчетливо почувствовала взгляды лишь двоих людей — Джинни и Гарри. Грусть и смущение.
Почему все так глупо?

* * *
Они отправились на ужин большой толпой. Чуть впереди шли Рон и Гарри, за руку которого держалась Кэти. Смешно. Девочка не могла сдержать своего триумфа. Видел бы Гарри, какие победоносные взгляды она бросала на Гермиону. Сама же Гермиона пыталась не обращать на это внимания. Она шла позади в компании Джинни и Невилла. По Джинни нельзя было сказать, что десять минут назад она была участницей очень неприятного разговора. Ну, разве что необычно яркий румянец на щеках. Гермиона же, наоборот, была бледна. В одном они были схожи: обе с преувеличенным оживлением внимали рассказу Невилла.
Так они и вошли в главный зал. Народу было немного. Кто-то поел раньше, кто-то поужинал в Хогсмите, а кто-то вообще из этого самого Хогсмита не вернулся. Бывало и такое.
Гермиона нерешительно притормозила, не зная, куда ей садиться. Они всегда сидели втроем: она
— по одну сторону от Гарри, Рон — по другую. А вдруг Гарри попросит Кэти сесть рядом с ним? Но Кэти оказалась умнее, чем Гермиона о ней думала прежде. Как ни хотелось ей закрепить свой триумф, девочка не стала перегибать палку и отправилась к своему курсу. Гермиона опустилась на свое обычное место. Так глупо все и так натянуто.
Рон вдруг взглянул на слизеринский стол и широко улыбнулся. Гарри тоже чуть усмехнулся. Гермиона проследила за их взглядами. Ничего необычного и тем более смешного. Забини, Паркинсон с кислыми минами, а Крэбб и Гойл с радостными улыбками чем-то делятся с Малфоем.
Рон прыснул.
— А что смешного?
Гермиона окончательно почувствовала себя на задворках жизни.
— Представляешь… — начал Рон, еле сдерживая смех.

* * *
— Представляешь, — с улыбкой говорил Гойл, — идем мы по аллее рядом с засохшими фонтанами. Видим, нам навстречу чешут Поттер и Уизли с девушками. Прямо сладкие парочки.
— Точно, — подхватил Крэбб, — и тут только мы решили к ним придраться…
— Ну, да. Настроение веселое, погодка классная. Душа поет. В общем, только мы собрались, и тут…
— Включаются несколько фонтанов, — недовольно продолжила Блез, — и мы под них попадаем. Причем все.
— Не забудь добавить, что при этом дурацкие фонтаны пели о дружбе, улыбке и чем-то там еще, — подхватила Пэнси. — От одного этого можно было умереть на месте.
— Ага. А еще они были разноцветные, — внес свою лепту Гойл.
— И что дальше? — заинтересованно произнес Драко.
— Дальше? Гриффиндорцы начали истерично ржать, — проговорила Пэнси.
— Хотели им навалять, — вклинился Крэбб, — но тут включились еще фонтаны и облили их. Знаешь, как прикольно!
Они дружно рассмеялись
— Ну, небольшая перепалка с Уизли получилась… Но так… Не особенно. Но их стоило увидеть. Особенно нарядных барышень, у которых потекла косметика, и…
— Грег! — Пэнси бросила убийственный взгляд на однокурсника.
— Да ладно. У вас она потекла не так сильно. И было не так смешно.
Девушки дружно потянулись к волшебным палочкам.
Гойл чуть сполз со скамьи под стол со словами:
— Нечего маленького обижать! — строго обратился Драко к девчонкам. — Он не со зла.
Все, кто слышал, как староста заступился за крошку Гойла, расхохотались.
Драко перевел взгляд на стол гриффиндорцев. Там тоже царило веселье. А ведь все было бы по-другому, окажись он там. Перепалка с Уизли… Будь он там, этим бы не ограничилось. Встречаясь с Поттером, он умудряется из ничего представление разыграть. А тут — такой повод. Поттер рядом с ним из себя в считанные секунды выходит. Прямо душу греет его предсказуемая реакция. Гнев. Ярость. Ненависть. И все это так явно и неприкрыто. Смешно. Драко впервые поймал себя на мысли, что он этому рад. Просто и безыскусно. Ненависть — это чувство. Драко не знал, чем бы все закончилось, прими Поттер тогда в поезде его руку. Дружба? Вероятно. Интересно, а каким бы Драко Малфой был другом? Но этого не случилось. Вместо этого родилась ненависть. Жгучая и обоюдная. Она держала в тонусе, не позволяла расслабиться. Драко это устраивало. Все устраивало, кроме презрения в карих глазах. А ведь раньше ему и это нравилось. Что ж, все течет… Все меняется…
— Вон, видимо, Грейнджер тоже рассказывают. Видишь, ржут.
Гойл уже не опасался гнева однокурсниц, вдохновленный поддержкой старосты.
— Грейнджер что, не заметила, как ее окатило водой? — съехидничал Драко.
— Так ее не было, — удивленно откликнулся Гойл. — Мы же говорим: они с барышнями шли.
— Нууу. Я решил, что вы о ней говорите.
— О Грейнджер? — Крэбб прыснул. — Ну, ты загнул.
— Нет, к мальчикам ее, конечно, не отнесешь… — подхватил Гойл. — Но к девушкам, с которыми можно встречаться… Это ты и правда загнул.
— Ну, о вкусах не спорят. Тем более о вкусах Поттера, — с усмешкой проговорил Драко, злясь на себя за то, что попал в глупую ситуацию.
Он, конечно, выкрутился, но осадок остался. Да еще Пэнси как-то странно посмотрела. Или это лишь показалось?
Юноша вновь взглянул на противоположный стол. Значит, она все это время тоже была в замке. Сердце нехорошо подскочило. Это тоже не очень порадовало.
— А с кем был Поттер? — Драко решил отвлечь внимание от Грейнджер.
— Да мелкая какая-то. Курс шестой или пятый, — сказал Гойл.
— Может, четвертый, — протянул Крэбб.
— Ага. А может, второй или первый, — усмехнулся Драко.
— Ну, до такого даже Поттер вряд ли дойдет, — не согласился Гойл.
— Вон та: темненькая, правее Поттера, — указал Крэбб.
— Да нет. Вон та светленькая. Левее.
— О Мерлин! Какие вы слепые оба! — возмутилась Пэнси
— Да она там мокрая была и непонятная.
— Смотри на Грейнджер, — сказала Пэнси Драко.
Тот послушно поднял взгляд. Грейнджер именно в эту минуту тоже подняла голову. Скорчила непонятную гримасу и отвернулась к Поттеру.
— От нее пятая справа.
Драко старательно отыскал взглядом указанную девочку. Первая мысль была: «Поттер променял Грейнджер на эту?». Вторая мысль была нецензурной. Причем она относилась одновременно ко вкусу Поттера и к собственной глупости за то, что вообще рассуждает на эту тему. Красивая улыбчивая девочка лет пятнадцати то и дело бросала взгляд на Гарри Поттера. Жизнерадостная, явно влюбленная, но… Она по всем статьям проигрывала Гермионе Грейнджер, которая, чуть наморщив лобик, слушала рассказ Рона Уизли. Чем же она была лучше? Внезапно его осенило. Она была… настоящая. В ней было то, чего не было в большинстве девчонок. Обидно, блин. Она — там. Хотя… это и к лучшему.
— Ладно. Хорош на них пялиться, а то Поттер занервничает, покушать не сможет, а на новую девочку нужно много энергии.
Крэбб еще не успел договорить, как получил две оплеухи. Одну от Блез, другую от Гойла, как это ни странно.
Драко решил оставить выпад без внимания.
Он ушел с ужина раньше, соврав, что ему нужно зайти к Снейпу. Сам же отправился к себе. Просто хотелось побыть одному. Подумать? Да нет. Просто отключиться от всего. Он слишком устал.
Побыть одному не удалось. Дверь в его комнату распахнулась, как и утром, и рыжеволосый ураган вновь повалил его на кровать.
— Спасибо, Драко. Спасибо. Спасибо. Спасибо.
— За что? — оторопел юноша. Даже подвох заподозрил.
— Только что меня Брэнд догнал. Сказал, что ты его отправил. Толком ни о чем не поговорили, но он же подошел. Сам. Как тебе это удалось?
— Да так… — Драко сел. Рассказывать не хотелось.
— Ну, все же. Я же знаю, какой он упрямый. Почти как ты.
Она очаровательно улыбнулась. Драко не улыбнулся в ответ. Он высвободился из объятий и сел. Для нее это будет ударом, но скрывать он тоже не имеет права.
— Блез, я должен тебе кое-что рассказать. Ты только не волнуйся.
Почему, когда он негромко произнес эти слова, ей захотелось умереть на месте от волнения? Улыбка слетела с губ.
— В общем… я попросил Брэнда поговорить с тобой, пока он отходил от действия заклятия блокировки разума. Ты же знаешь, в первые мгновения ему можно было внушить что угодно. Хоть с Астрономической башни прыгнуть.
Глаза Блез расширились от ужаса. Несколько секунд она просто молчала, а потом непроизвольно отодвинулась на противоположный край кровати. Затем и вовсе встала. Драко тоже поднялся на ноги.
— Кто использовал это заклинание? — чужим голосом спросила она.
— Я, — негромко ответил он.
— Зачем?
— Я проверил, — коротко пояснил юноша.
— Проверил… Проверил?! — голос Блез сорвался на крик. — Какого черта ты себе позволяешь?! Он не твоя игрушка. Ты просто… просто…
Блез не смогла с ходу найти слова, способного его охарактеризовать. Драко не стал дожидаться, пока ее посетит вдохновение, и решил попытаться все объяснить.
— Слушай, давай ты успокоишься и присядешь.
Он сделал к ней шаг, собираясь привычно обнять. Они редко ссорились, и этот метод почти никогда не подводил. Да. Действительно все меняется. Блез шарахнулась от его рук, как от раскаленных щипцов.
— Ладно, — Драко поднял руки, словно сдаваясь, желая показать, что он понял ее позицию.
Однако этот смиренный жест тоже не возымел нужного действия. Наоборот. Блез взвилась:
— Для тебя это все игра! Ты играешь людьми, так же, как и твой отец. Ты…
— Блез, я никем не играю. Ты прекрасно знаешь, что это не я наложил на Брэнда это чертово заклинание.
— Так оно все-таки есть? — Блез в ужасе прижала ладонь к губам.
Он осторожно кивнул.
— И ты говоришь об этом так просто?!
— А как мне еще об этом говорить? Истериками здесь не поможешь.
— Ты точно уверен в том, что он под заклятием? — уже более спокойно спросила она.
— Да, Блез. Я уверен. Я использовал блокировку разума, и… В общем оно прорвалось.
Блез вскинула взгляд.
— Не волнуйся. Они не узнают.
— Я знаю не хуже тебя, — отрезала она. — Где ты это сделал?
— В кабинете трансфигурации после дополнительного занятия.
Врать не имело смысла.
Драко вспомнил испуг в карих глазах.
— Ты можешь смеяться, но мне страшно идти одной после того шоу, которое ты устроил.
— Нет, — твердо сказа он. — Я был один.
— И… как это было? На что это похоже?
Блез бросила на него раздраженный взгляд и стала вышагивать по комнате, обхватив себя за плечи. Драко молча наблюдал за ней. Он смутно представлял, что она должна чувствовать. Пытался понять, посочувствовать. Просто у него никогда не было человека, к которому он был бы так привязан. А Блез искренне волновалась за Брэнда. Она любила его. Во всяком случае, мало кто позволял себе с Блез такие выкрутасы, которые запросто сходили с рук юному Форсби. Блез многое ему прощала. Черт! Драко вдруг вспомнил свой ужас в момент, когда узнал о гениальном плане Темного Лорда. По спине побежали мурашки. Черт! Черт! Ну что же делать! Как этому помочь?!
— Твой отец чудовище. Бездушное чудовище,
Голос Блез дрожал, впрочем, как и она сама. Как непохожа была эта плачущая девушка на его идеальную невесту. Драко поймал себя на мысли, что впервые видит ее в таком состоянии.
— Он — чудовище, чудовище… — как заведенная, повторяла она. — Как он мог? Почему Брэнд? Ведь Люциус знает его с пеленок. Почему?
— Именно поэтому. На него проще всего было воздействовать. Он доверял.
Ох! Зря он это сказал.
— И ты еще смеешь его оправдывать?!
— Да ты такой же, как твой отец. Точная копия.
По ее щекам ручьями текли слезы. Драко не выдержал. Он со всего маху хлопнул ладонью по столу, не обращая внимания на то, что пальцы онемели от удара.
— Прекрати истерику, — еле слышно проговорил он. — Слезами тут не поможешь.
Блез словно и не слышала. Ее голос продолжал звенеть от напряжения, когда она швыряла ему в лицо все, что думала. Когда она немножко придет в себя — непременно пожалеет о сказанном и поймет, что ему, возможно, хуже, чем им всем вместе взятым. Но все это будет потом, когда в игру вступит разум. А пока разум потрясенно молчал, уступив место эмоциям.
— Ты так же играешь с людьми. Тебе плевать на их чувства. Ты — холодный прагматичный мерзавец, такой же, как твой отец, — повторила она эту роковую фразу.
Драко резко вскинул голову, явно намереваясь что-то сказать. Несколько секунд он смотрел на Блез, а потом молча опустил голову, невидящим взглядом уставившись на темно-зеленый ковер под своими ногами. Он многое мог ей сказать. Прежде всего, то, что она ошибается. Он совсем не такой, как Люциус Малфой. Сейчас осознание этого накрыло с головой. Он ни за что не сделал бы подобного с Брэндом, мальчиком, которого знал всю жизнь. Да, если быть честным, он не сделал бы этого ни с кем. Заклятие означало смерть. В случае Брэнда — неминуемую. Драко бы не смог. Блез ошибается. Он другой. Вот только ей на это плевать. Да и всем другим тоже. Поэтому вместо того, чтобы сказать что-то в свое оправдание, он негромко произнес:
— Блез, постарайся взять себя в руки, если действительно хочешь помочь Брэнду, — он резко оттолкнулся ладонью от крышки стола и подхватил со спинки стула свою мантию.
— Думаю, нам лучше сейчас провести время по отдельности. Можешь пока побыть здесь, если хочешь.
С этими словами он вышел из комнаты.
Блез несколько секунд смотрела в закрытую дверь, а потом без сил опустилась на кровать, закрыв лицо руками. Как она ненавидела его в эту минуту. Возможно, даже больше, чем любила. В голове не укладывались подобные равнодушие и жестокость. Несмотря на то, что Блез и сама принадлежала к древнему волшебному роду, в ее семье все было не так. Ее любили, ее холили и лелеяли. Ей прощали капризы и эксцентричные выходки, на нее никогда не повышали голос. Да, она была обязана подчиниться выбору отца. Но даже здесь ей повезло. Выбор мистера Забини совпал с выбором ее сердца. Войти в семью Малфоев было страшно? Да нет. Пока нет. Люциус был с ней корректен и даже мил. Часто улыбался. Правда, от этой улыбки всегда становилось неуютно. Но неизменное присутствие Драко это сглаживало. А тут он вдруг оправдывает подобные действия. Ну… не то чтобы оправдывает, но… понимает. Жестокий и бессердечный. Такой же, как Люциус. Впрочем, он и сам этого не отрицает.
Блез глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Встала, прошлась по комнате. Остановилась напротив камина. Там лежало несколько писем. Ровный и аккуратный почерк Нарциссы. Странно. Эта сдержанная и холодная женщина пишет такие длинные письма. Колдографии. Рука сама собой потянулась к одной из них, но девушка сдержала порыв. Вряд ли он обрадуется. Несмотря на злость, это казалось важным. Лучше пойти к себе и все обдумать. В одном он прав: слезами тут не поможешь. Да и ничем другим — тоже. Теоретически это заклинание можно снять. Но не в случае Брэнда. Да и вообще, если его снять, — это значит выступить в открытую против них. Разве кто-то на это способен? Никто! Это верная смерть. Бессмысленная смерть, потому что все будет напрасно — победить их все равно не удастся. Никому не удавалось. Разве что Поттеру. Но, во-первых, дело было не в самом Поттере, а в какой-то там родовой защите, которую Темный Лорд просто не учел, а, во-вторых, это была не победа, а лишь отсрочка в тринадцать лет. А что такое тринадцать лет для Вечности?!
Блез вытерла слезы и вздохнула. Брэнд обречен. Остается смириться и принять.
Она уже собралась уходить, когда взгляд зацепился за небольшой клочок пергамента в стопке писем от Нарциссы. Незнакомый почерк… Но больше всего задело не это. Этим самым незнакомым почерком были написаны два простых слова: «Спокойной ночи».
Слезы моментально высохли.
Драко Малфой бесцельно бродил по полутемной школе, внезапно сворачивая то в один, то в другой коридор. Так странно. Он ни о чем не думал. Вообще ни о чем. Его сосредоточенный взгляд скользил по каменному полу. Он вот уже добрых сорок минут считал каменные плиты под ногами и ступени, встречающиеся на пути. Весьма полезное занятие, как оказалось. Это здорово отвлекало от проблем. Он снова свернул.
Характерный звук и, главное, запах возвестили о том, что он добрел до совятни. Юноша вошел в помещение. Слегка поморщился (что возьмешь с аристократа?) и стал неспешно бродить, разглядывая сов. Белая полярная сова с дурацким именем. Драко наморщил лоб, пытаясь вспомнить это самое имя. Через пару минут понял всю безуспешность своей затеи: в памяти не отложилось, а логическое мышление тут не поможет. Какая логика может быть у Поттера? Хотя… с другой стороны, птица же не виновата, что ее купил такой придурок. В памяти всплыла сцена из магазина мадам Малкин. Щупленький мальчишка с испуганным взглядом. А ведь все могло обернуться по-другому…
Драко подозвал своего филина, который подобно хозяину находился чуть в стороне от остальных птиц, всем своим видом показывая, что он тут случайно и потрепанные школьные совы ему не ровня.
Птица мягко опустилась на вытянутую руку, которая привычно дрогнула от внезапного веса и острых когтей, впившихся в кожу даже сквозь свитер и мантию.
— Привет, — негромко проговорил юноша.
Несколько сов испуганно ухнули от звука его голоса. Его же филин привычно вытянул шею к ласковым пальцам. Драко осторожно гладил мягкие перья. Нужно что-то сделать. А для этого… Добиться того, чтобы Брэнд был рядом, чтобы за ним можно было наблюдать. Этих вечерних занятий мало. Черт. Как же это сделать? Блез в таком состоянии помощник хоть куда, да Брэнд ее и не послушает. А больше никто и не знает. Никто, кроме…
Не давая себе времени подумать, Драко ссадил недовольно ухнувшего филина на ближайший насест и направился к шкафу, где хранились письменные принадлежности. Чертыхнулся, когда первое же перо хрустнуло в пальцах и обрызгало руки чернилами. Он никогда не писал подобными перьями. Выбрал другое. Тоже не ахти, но хоть что-то. В этот раз он действовал гораздо осторожнее, когда начал торопливо писать.
Гермиона Грейнджер с удивлением оглянулась на стук в окно. На карнизе удобно устроился филин Драко Малфоя. Девушка опешила. Что он себе позволяет? Хамить прилюдно, а потом писать письма! Однако сердце заколотилось в груди. Но это, конечно же, от ярости.
— Я тебя не впущу! — сердито сказала она птице.
Филина это совершенно не смутило. Настойчивый стук в окно повторился.
— О Господи! Ты такой же наглый и несносный, как твой хозяин.
Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
Гермиона в ярости распахнула окно.
— Я тебя не впущу, — членораздельно выговорила она.Ага! Сейчас! Плевать филин хотел на ее дикцию. Он деловито впорхнул в комнату и устроился на столе, предварительно разворошив лапами свитки с ее домашней работой.
— Ну, знаешь! — Гермиона не могла подобрать слов, чтобы охарактеризовать подобную наглость.
Филин смотрел на нее несколько секунд, а потом отцепил письмо и, высказав свое недовольство громким «Ух», вылетел в окно.
— Сам ты это слово! — крикнула девушка вдогонку и зло развернула письмо.
«Нужно уговорить Поттера организовать дополнительные занятия по полетам для первого курса. Он звезда квиддича, всеобщий любимец и все такое… Все с радостью побегут у него учиться. Мне нужно понаблюдать, как Брэндон ведет себя в присутствии Поттера. Сама понимаешь, что это не моя прихоть. От этого зависит судьба Поттера в том числе. Это важно! Уговори его. Тебе он не сможет отказать».
Гермионе нестерпимо захотелось что-нибудь разбить. Желательно о голову этого самовлюбленного индюка. Он что, всерьез считает, что она вприпрыжку побежит исполнять его просьбу?
«От этого зависит судьба Поттера в том числе. Это важно!..»
Гермиона, которая до этого нервно вышагивала по комнате, резко остановилась. От этого зависит судьба Гарри. Нелепо, но Малфой и вправду единственный, кто сможет помочь в этой ситуации. Но просить Гарри? После сегодняшнего?
«Тебе он не сможет отказать…»
— Да что ты вообще знаешь обо мне или о Гарри?! — громко произнесла она письму. То, понятное дело, не ответило.
Гермиона схватила кусок пергамента. Перо хрустнуло — так сильно она на него надавила.
«Мистер Малфой, Вас в детстве не учили хорошим манерам? И с чего ты вообще решил, что кто-то обязан тебе помогать при твоей манере об этом просить?! Отвечу твоими же словами: “Ты слишком много себе позволяешь”».
Свернув пергамент, девушка сняла с крючка свисток и решительно в него дунула.
В этот момент светловолосый юноша, задумчиво смотрящий в окно совятни, был вынужден резко пригнуться. Потому что школьная сова внезапно снялась с насеста и вылетела в окно, едва его не задев.
Причина ее поведения оказалась ясна через пару минут, когда сова приземлилась на подоконник и протянула ему лапу. Драко отвязал записку. Прочел ее раз, другой. Она отказала? Ему? Ему вообще-то еще ни разу не отказывали. Это было ново и… неприятно. Да еще отшила его же словами. А что он такого написал? Он же не для себя старается, в конце концов! Юноша с силой пнул стену. Какие все нежные, блин! Манеры ей его не нравятся! Пока он писал ответ, сломалось четыре пера — так спокоен он был.
«Уважаемая мисс Грейнджер! Не соблаговолите ли Вы убедить мистера Поттера выполнить необременительную для него обязанность. Заранее благодарен за Вашу чуткость и понимание!»
Очередное перо хрустнуло, прочертив полосу чернил. Обойдется! Не станет он переписывать, а волшебная палочка осталась в комнате, в чем он убедился, похлопав себя по карманам. Он и так наваял все это на едином дыхании. На повторный подвиг его вряд ли хватит.
Драко прицепил письмо своему филину и зло стукнул кулаком по опустевшему подоконнику. Он понимал, что вряд ли этим письмом повысит свой рейтинг, но ему было плевать. Или эта избалованная девчонка поймет, что он не в игрушки тут играет, или пусть все катится к черту. Он устал барахтаться один во всем этом.

* * *
Гермиона прочла ответное послание. Каждая строчка сквозила такой яростью, что девушка невольно… улыбнулась.
Все-таки это случилось. Ледяная маска дрогнула. Эта плохо скрываемая ярость — чувство. А если он еще способен чувствовать, значит, не все потеряно. Да. Это письмо даже отдаленно не напоминало ту робкую переписку. Зато… она заставила его задуматься над тем, что не все в мире происходит по его желанию. Да. Это по-детски. Но ведь как действенно! Просто она поняла, что с ним можно бороться только так. В игре в сарказм и равнодушие его не победить. А вот стоит поставить его в необычные условия… Смешно! Мальчик, который не наигрался в детстве. Который не знает, как повзрослеть, продолжая превращать окружающих в свои игрушки. Девушка вновь прочитала письмо.
— Несмотря на ваши манеры, мистер Малфой, мисс Грейнджер соблаговолит вам помочь. Но… Вы об этом сегодня не узнаете.
С этими словами Гермиона вытолкнула филина на улицу и захлопнула окно.
Неведение иногда очень полезная вещь.

03.02.2011

Дата добавления: 2015-10-31