Так что же происходит после твоей смерти?

Она вздрогнула. - Это ужасно. Можно подумать, что умирать от боли было бы самое худшее, но нет... Боль перерождения, или что это, является разрушительной. Я чувствую, что моя жизнь ускользает, уплывает в темноту то, что кажется вечностью, но затем, когда свет падает... - Она опять вздрогнула. - Свет течет через меня, сжигает мою душу, но не с огнем, со льдом, и мое тело начинает молодеть. Я как мать рождаю саму себя. Мои кости чувствуют, как в них вводят кислоту, каждые мышечные спазмы, и моя кожа чувствует, как она льется обратно.

Теплые пальцы вились вокруг ее затылка, нежность, становящаяся массажем. И снова, его прикосновение были нежными, и все же, ее плоть чувственно покалывало, ее соски превратились в бисеринки, и боль расцвела между ее ног. Как она хотела этого мужчину.

Она всегда предполагала, что обсуждение прошлого будет трудным. И никогда не смела, вообразить, что поступит так с одним из одержимых воинов, с которыми она боролась так усердно, чтобы уничтожить. Слова текли гладко, как бы то ни было. - Когда боль, наконец, уходит, я всегда оказываюсь в том же самом месте. Греции, в пещере, рядом с водой. Я не буду помнить ничего хорошего, что случилось со мной, но я знаю, что эти воспоминания были взяты. Не то, чтобы это имело какой-то смысл. Я знаю, кто я, каждую ужасную вещь, что когда-либо делалась мне, каждую ужасную вещь, которую сделала я, и ненависть… Боже, Амун, я всегда переполнена такой ненавистью. В течение первых нескольких лет новой жизни, ненависть - это единственное, что движет мною.

Он положил подбородок на ее макушку, и его теплое дыхание взъерошило пряди ее волос, щекотало. Сколько времени ты живешь на сей раз?

- Около одиннадцати лет.

Почему ты никогда не приходила раньше?

Она должна солгать. Правда разрушила бы спокойствие этого момента. И все же он заслуживал правды. После всего этого он заслужил правду.

- Я приходила за тобой,- призналась она. - Несколько лет назад, когда некоторые из вас были в Нью-Йорке. Я помогла сжечь ваш дом. А потом, несколько месяцев назад, в Будапеште, когда была перестрелка. Я была там.

Нет, я имею в виду, в одной из других твоих жизней. Я везде был долго, но это впервые со времен Древней Греции, когда я столкнулся с тобой.

Он не собирался, не соглашаться с ее признанием. Он даже не собирался признавать это как пародию, которой это было.

Осознание было потрясающим. - Я всегда остаюсь в уединении, пока у меня ненависть не под контролем. И даже тогда, я должна ждать, пока не смогу выдать себя за кого-то другого, прежде чем воссоединиться с обществом и Ловцами, что означает ждать, пока

люди, которые, возможно, знали меня, умрут.

Как ты знаешь, кто они, если большинство твоих воспоминаний взято? И как ты Хайди теперь, если ты изменила свою личность?

- Я возвращалась так много раз, и так много лет, что мне часто удается использовать одно и то же имя. Что касается остального, я веду записи в своей пещере, файлы, с подробным описанием всего, что я пережила в течение одной жизни. Я также отправляю газетные вырезки, фотографии и тому подобное, в почтовый ящик неподалеку.

Это умно. Его искренность согревала ее так же, как и его прикосновения.

- Спасибо.- Она подняла руку, привлекая его внимание к своим татуировкам. Она никогда не делала этого прежде, также. Никогда не объясняла, что означали гравюры. Если она и Амун, собирались когда-либо заставить отношения работать, хоть - ты хочешь полноценных отношений теперь? - один из них должен был сделать тот первый, доверчивый шаг.

дат.

- Видишь?- Спросила она, не обращая внимания на ее вопрос к себе.

Свободной рукой, она начертила круг около единственного адреса среди лиц, фраз и

Пальцы нащупали ее запястье, медленно поворачивая ее руку, позволяя ему изучить

каждую из окружающих татуировок. Он потер подушечкой большого пальца по имени Мики, как будто он мог вытереть его. Именно тогда ей было жаль, что он не мог.

Да,сказал он. Я вижу.

- Вот где мой почтовый ящик.

Сначала, он не отвечал. Затем появилось его неровное дыхание, и он напрягся. Не говори мне больше ничего о том, как тебе удалось выжить. Ладно?

- О-о'кей, - сказала она, смутившись. - Почему? Потому что он чувствовал бы себя обязанным сказать своим друзьям, но фактически не хотел, чтобы они знали? Да, поняла она мгновение спустя. Именно поэтому.

Мысль о возможном предательстве должна была заставить ее спрыгнуть с его колен.

Вместо этого, она прильнула ближе. Он все еще пытался заботиться о ней.

Кто такой Плохой Человек? Спросил он, меняя тему. Услышанное прозвище как никогда потрясло ее.

- Откуда ты о нем знаешь?

Его большой палец задел ее челюсть, и она задрожала. - У меня было твоё видение. Как то, которое мы видели вместе, где ты была на веранде. Кроме этого, ты была маленькой девочкой. Все остальные, я могу прочитать их мысли, но ты... Я видел только отрывки твоей жизни.

Во-первых, он мог читать мысли всех, кроме нее? Это было как... разочарование. Ей было жаль, что он не мог видеть ее всю, знать о ней все. Если кто-либо мог бы помочь ей прояснить ее запутанные эмоции и противоречивые желания, то именно этот человек. - Плохой Человек был первым Ловцом, которого я когда-либо встречала. Он нашел меня после того, как мои родители были убиты.

Кровь, между ее матерью и отцом. Оба беспомощные... мертвые.

О, нет. Ни за что на свете она не допустила бы, что ненавидит воспоминание, которое всплыло сейчас. - Он спас мне жизнь после... кто-то, как вы пытался убить меня. Он думал, что я пригожусь.- Она горько рассмеялась. - Он был прав, просто не знал этого. Я была

почти подростком, когда он продал меня на невольничьем рынке после неудачной попытки научить меня. Но после того, как я скончалась в первый раз, я помнила его уроки и вот как я позже связалась с Охотниками.

И вот тогда ты помогла убить Бадена? Просто спросил, без какого-либо намека на эмоцию.

До свидания, сладкий, украденный момент. Если какая-либо тема могла разрушить их непринужденность друг с другом, то это была она. Спокойствие. Она кивнула, слезы еще раз обожгли ее глаза.

Кого мы отняли у тебя, что побудило так сильно ненавидеть нас?

Опять же, не было никаких эмоций в голосе. Ни гнева, ни осуждения. Гораздо более великолепного, его вопрос предложил ей отпущение грехов. Обоснованные причины для своих действий. Он никогда не узнает, что это значит для нее, как глубоко затронуло ее.

Она не смогла удержаться. Она поцеловала пульс, бьющийся у основания его шеи. - Мои родители. Моя сестра. Мой муж...

Муж?

- Да.

Его руки напряглись вокруг нее. Прежде ты упоминала, что только один из нас сделал это. Ты знаешь... Ты знаешь, кто из нас это был?

Это колебание... он боялся, что мог быть виновным, она это поняла.

- Я не видела лица того, кто убил моих родителей и сестру, но я знаю, что это не ты и не твои друзья. - Он был одержимый демоном воин, все-таки. Что касается моего мужа... вздохнула она. - Я точно не уверенна, кто был ответственен, но я помню твоих друзей в ночь его смерти.

Он поднял ее подбородок и посмотрел на нее, в его черных глазах, глубоких озерах было сожаление. Он ничего не говорил, так же как и она.

Ранее он предложил ей отпущение грехов, и ее молчание, теперь она сделала то же самое для него.

Он кивнул в понимании, в благодарности, и выпустил ее подбородок. Его рука скользнула в ее волосы, расчесывая пальцами пряди. - Знаешь ли ты истории о том, как я стал одержимым демоном?

- Я так думаю. Ты и другие украли и открыли ящик Пандоры, выпуская демонов, которые были пойманы в ловушку внутри него. Боги решили наказать вас, и это справедливо,- она не могла не добавить, - связывая каждого из вас с его собственным демоном.

Да, верно.

- Зачем же вы украли этот ящик?

Зевс попросил Пандору охранять, не спрашивая нас, и мы были... расстроены.

- Оскорблены, ты имеешь в виду. Мужчины и их гордость, иногда причина падения наций

Да. Мы хотели преподать урок богу королю, показать ему нашу ценность.

- И что, получилось?

Вряд ли. Мы показали ему, как именно были глупы.

Она боролась с улыбкой. По крайней мере, он увидел и принял истину.

Он поднял локон ее волос к его носу и глубоко вдохнул, стон удовлетворения, дрейфующего через ее ум. - Причина, по которой я рассказываю тебе про ларец, состоит

В том, чтобы сказать тебе, что было больше демонов, запертых внутри, чем было воинов, чтобы наказать за открытия зла. Те, которые остались, были размещены в заключенных Титанов в Тартаре,- объяснил он.

Ах. Она знала, куда он клонит. - Таким образом, человек, кто убил мох родителей и сестру, возможно, был выпущен из той тюрьмы.

Или сбежал. Да.

- И тот, кто убил моего мужа, мог сбежать, так?

Этого, я не знаю. Я хочу иначе, но… Если бы ты видела нас той ночью, то я сказал бы, что есть шанс на девяносто девять процентов, мы были ответственны.

Никаких оправданий. Просто зверские честно. С бесчисленными сроками службы погруженными в тайне, она ценила такие неприкрашенные вероятности. Она поцеловала его пульс во второй раз, позволяя ему знать, что допущения ошибки не было, она не сердитца.

Который напомнил ей, что она была в его руках и должна была только потянуться, чтобы прижать их губы друг к другу.

Ты видела того мужчину, который… ты его видела потом?

Она моргнула. Сконцентрируйся. В то время как она раскрывала желания своего тела, Амун был сосредоточен на существе, ответственном за убийство ее семьи, все еще полный решимости оберегать ее. - Несколько раз.- сказала она.

Больше похоже на сто.

Когда? Где?

- Каждый раз, перед тем, как я умираю,- призналась она. Всегда прелюдия до конца ее текущего существования, как будто он отравлял любую жизнь, которую ей удавалось построить для себя.

Она видела его много раз, но никогда не боролась с ним. Хотя ужасно этого хотела. Он просто был рядом. Его темная одежда, танцевала вокруг его лодыжек, а ноги не касались пола. Он наблюдал за ней. Он проклял её. Он всегда избегал физического контакта с ней. А потом он исчезал.

Я должен подумать об этом, сказал Амун.

Ее желудок выбрал этот момент, чтобы заурчать, и ее щеки порозовели от смущения.

Еще раз Амун поднял ее, но на сей раз, он положил ее в ту кровать из лепестков. Она сразу расстроилась, потеряв тепло его рук. - Я должен найти тебе что-нибудь поесть. Я боялся, что змеи навредят тебе, даже после смерти, поэтому не принес никакого мяса.

Её Амун всегда заботится о ней. - Мне жаль, что глупый ангел не упаковал немного мяса и бутылок воды,- сказала она, более быстро, чем хотела.

Рюкзак, около нее, растолстел со свистом. Она и Амуном обменялись удивленными взглядами.

Хмурясь, он наклонился и расстегнул молнию на рюкзаке. Он достал немного мяса.

Продолжая хмуриться, он вытряс все содержимое рюкзака: еще больше мяса и бутылки воды. Его хмурый взгляд смягчился. Она увидела в них облегчение и удивление.

Попроси еще что-нибудь, потребовал он.

Хайди упала на колени, не смея надеяться. - Мне жаль, что в рюкзаке нет бутербродов и фруктов.

Стороны пакета расширились во второй раз и она увидела сэндвичи с мясом в пластмассовой обертке. И когда они закончились, начали появляться яблоки и апельсины.

Рот Хайди наполнился слюной.

- Я хочу влажную салфетку и сменное белье. Также хочу оружие, зубную пасту и зубную щетку,- оставленные ею в пещере, - и аптечку для ран Амуна. - Когда она говорила, каждый из требуемых пунктов присоединился к груде.

Легкомысленно она отсортировала еду, выбирая то, что она хотела съесть. Как только у нее в руке был бутерброд с ветчиной и яблоко, она, практический проглотила их. Потом другой бутерброд, а затем и апельсин. Она выпила две бутылки воды. Каждый укус, каждая капля были небесами. Она стряхнула с себя крошки и вытерла руки, когда закончила, и как смогла, почистила зубы,— Боже, как же хорошо — и, закончив, посмотрела на Амуна. У нее перехватило дыхание.

Свет, от огня, ласкал его любовно, даруя золотой оттенок его темной коже. Оттенок, не замеченный ею раньше. Он наблюдал за нею со странным, ошеломленным выражением, на его красивом лице, и полусъеденным яблоком в руке. Очевидно, он вымылся, так как его лицо больше не было испачкано грязью.

- Позволь мне перевязать твои раны,- тихо сказала она.

Ошеломленное выражение исчезло, его зрачки расширились, а ноздри расширились, как будто он внезапно учуял добычу. Ее глаза расширились. Что она сказала?

Твое беспокойство для меня - приятно, но перевязывая, тебе придется трогать меня. А я хочу твоих прикосновений совсем по другой причине.

- Я-Я... хорошо.

Иди сюда. - Была такая сила, в его командном тоне, что она даже не думала об отказе. Она подползла к нему, быстро сокращая расстояние между ними. Он отложил яблоко,

но он не прикоснулся к ней. Он просто посмотрел на нее. Ждал. В предвкушении. Она встала на колени, вдыхая его запах. У него был запах сандалового дерева смешанного с торфяным дымом.

Она, как предполагалось, должна перевязать его сначала, правильно? Тогда дотронься до него, по любой причине. - Я… я забыла аптечку. Она была где-то здесь, где-то, и…

Забудь об аптечке. Ты собиралась поцеловать меня сейчас, Хайди.

Его тепло подобно, плотной виноградной лозе окружило её. Она находилась, почти в трансе, когда выпрямилась и сказала: - Да.

И, наконец. Другой поцелуй. Именно то, что ей требовалось, кажется всегда.

Поцелуй между тобой и мной, и никем другим.

- Да. - Отозвалось где-то глубоко.

Тогда сделай это. Его голос был резок, словно кнут, как он смел, предупреждать её.

Она поняла, что подсознательно он все еще боролся со своим желанием, так же как в душе, как раз перед тем, как он убежал от нее, и что, даже когда их языки соединялись, он все еще хотел сопротивляться ей, поддерживать расстояние.

Она не собиралась позволить ему.

Если она даст все их поцелую, он должен отдать все, тоже. Это было справедливо.

- Я-я не буду целовать тебя, - сказала она, дрожа, как его глаза сузились в опасные щели.

- Я имею в виду, не стану этого делать, потому что я благодарна тебе, и я не стану этого делать, чтобы отвлечь или смягчить тебя. Я сделаю это просто, потому что хочу тебя. Так что готовься. Потому я ожидаю того же от тебя. Если ты не можешь сделать то же самое, уйди сейчас.

Глава 16

Я СДЕЛАЮ ЭТО ТОЛЬКО, ПОТОМУ что хочу теб. я

Поскольку мягкие,

сокрушительные слова Хайди отозвались эхом в уме Амуна, он прекратил ожидать от неё, когда проявит инициативу, перестал ждать от неё физических доказательств её желания к нему, в связи с этим, что она отказалась от души Мики, и предпочла его.

Я могу дать тебе то, что ты хочешь, сказал он ей сорванным голосом. Ее губы приоткрылись от облегченного вздоха.

Он не хотел ее уменьшенный, он хотел ее бессмысленный. Со стоном он впился в ее рот, одну руку опустил на ее затылок, а одной схватил ее за задницу, и прижал ее к своему телу. Она немедленно открылась для него, приветствуя твердый толчок его языка в те влажные, атласные глубины. Он попробовал мяту и яблоко, оба замороженные как мороженое. Оба вкуса полностью удовлетворили его потребности.

Во время их разговора, он хотел расспросить ее о неестественном холоде ее кожи, но поскольку она говорила о смерти и боли, он сосредоточился только на этом. На поиске пути сохранить ее.

Должен быть путь. И должна быть причина, по которой она возвращается.

Сколько раз она умирала? задался он вопросом. И сколькими способами? Не знание мучило его, но у него было чувство, что знание совершенно уничтожит его. Независимо от того, что она сделала в прошлом, она не имела право страдать, так как сейчас. Особенно более одного раза. Страх в ее глазах, когда она говорила о том, чтобы быть рожденной заново в то же самое тело … он никогда не хотел видеть этого страха.

И может ли он действительно винить ее за ненависть к нему и его друзьям? Бессмертный демон убил её семью, мужа. Амун бы отреагировал так же, напав на всех ответственных, даже малейшего. На момент смерти Баден, Хайди знала только то, что повелители были жестокие, сумасшедшие, способные на любое черное дело. Конечно, она стремится уничтожить их.

Он бы сделал то же самое для нее. Для ее коллег.

Теперь, оглядываясь назад без какой-либо примеси вины, ярости или безнадежности, Амун знал три истинных вещи. Хайди потеряла свою семью. Он потерял друга. Он больше не собирался ненавидеть ее за ту потерю. После того, как она боролась в его спальне, так ласково заботилась о его ранах, чувство не покидало его, в любом случае. Он должен был решить проблему.

Теперь, он хотел всю ее. Он не должен, не мог, согласиться на меньше, ему необходимо было касаться не для того чтобы утомить ее или освободить свою одержимости ею, а чтоб удовлетворить ее.

- Амун, - проскрипела она, и звук его имени на этих губах почти развязал его. - Ты... ты остановился. Почему ты остановился?

Амун. Она назвала его Амун. Он поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз. Губы ее были красные, распухшие и блестели от влаги. Ее язык метнулся, чтобы запечатлеть стойкий вкус его. Его плоть пульсировала в ответ, отчаянно желая почувствовать сжимание ее внутренних стен.

ЕЕ руки покоились на его плечах, ее ногти впивались. Он задыхался, потел, несмотря на прохладный бриз, исходивший от нее.

-Что случилось?

Ты всегда называла меня "малыш", когда ты думала, что я был...

Мика. Именно тогда он испытывал неприязнь, даже думая, отвратительное имя. Его понимание распространялось на Хайди и только Хайди. Помимо того, чтобы быть ловцом, ублюдок держал ее, вкушал ее, и в то время как Амун знал, что был иррационален, он презирал каждого человека, который когда-либо испытывал от этого удовольствие. Его удовольствие. Все же ты обращаешься ко мне моим именем, закончил он мрачно.

Выражение её лица смягчилось, освещая деликатность ее черт. - Единственный человек, которого я когда-либо называла малышом - это ты.

Ну, тогда хорошо. Это было приятно. Он поцеловал ее в порыве. Их языки сплелись вместе, беря, давая, их зубы сталкивались. Руки начали бродить, каждое новое прикосновение увеличивало их горячность. Он придал чашевидную форму ее груди, ее украшению бисером сосок уперся в его ладонь, он застонал.

- Я хотела бы, чтобы они были больше, - сказала она.

Ее груди? Почему?

- Мужчинам нравятся большие.

Кто-то сделал ее застенчивой, понял он, и он хотел убить это кого-то. Этому мужчине нравятся они. Он сжал. Они были маленькими, как она и сказала, но твердые и замечательно остры. И они действительно были самыми сладкими небольшими вершинками, так как он и думал. Они прекрасны.

Фактически … он снял ее рубашку через голову и разорвал передний зажим ее лифчика. Рюкзак обеспечил им уединение. Поскольку материал осел отдельно, он мельком увидел ее соски, это самый симпатичный оттенок розового, который он когда-либо видел.

Ты такая красивая. Он звучал заторможенным, плевать.

- С-спасибо.

Он склонил голову и втянул одну из маленьких жемчужин более твердую, чем он надеялся. Вздох вырвался из нее, но она не оттолкнула его. Нет, она запуталась пальцами в его волосы и прижала к себе.

Он переключил внимание с одного на другой, приготовленные им в равной мере до мурашек на ее коже. Пока ее живот дрожал в предвкушении каждый раз, когда он двигался. Пока хриплые стоны падали с ее губ, сплетаясь с его именем, с мольбами о милости - на большее.

У Амуна не было любовницы очень долгое время, но он не забыл основы, и его так еще никогда не вели инстинкты. Прикосновение, вкус, обладание, моя. Он мог быть девственником, но он найдет способ понравиться этой женщине, потому что удовлетворить ее потребности не было просто желанием.

Удовлетворить ее было его потребностью.

Ее удовольствие было его удовольствием, и это было то, что ему нужно.

Коснись... вкуси… да, вкуси. Он выпрямился, поймав в сети ее губы. Он должен был вкусить ее снова.

Он хотел сделать это медленно, смаковать каждый ее дюйм. Узнать, что она любит, чего она еще не делала. Но так же, как и прежде, стоило ему ее поцеловать и приласкать, как страсть между ними опять взорвалась. Эти блуждающие руки сжимали, ногти царапали. Он потерся свое членом между ее ног, и она изогнула дугой с каждым скольжением.

После всего, что она сказала ему, он чувствовал, что мог потерять ее в любой момент.

Как будто кто-то заберет ее от него, и она очнется в Греции, неспособная вспомнить ни его, ни этот поцелуй.

Они были без рубашек, и когда ее грудь задела его грудь, он с шипением выдохнул. Их поцелуй не прекращался, языки ласкали друг друга, ища, требуя.

Обладать... моя… Он придал ее заднице чашевидную форму и шлепнул ею об него, трение, становящаяся безумным поиском. Лихорадка.

Нет, не лихорадка. Его кровь была в огне, верно, мчась через его вены со стремительностью, которая убьет меньшего человека, но женщина, которую он держал, становилась холоднее с каждой секундой. Ее кожа походила на лед, ее рот шторм, и когда он всосал ее язык, то ледяной шторм наполнил и его.

Демоны, скрывавшиеся позади его ума, боясь показать себя. Теперь они вопили, ее прикосновение, затрагивало их, как будто они были прикованы к электрическому генератору. Каждый — и боги, были сотни — взобрался через его голову, прилагая все усилия, чтобы избежать возобновления напряжения Хайди … неизбежного холода.

Наконец, поцелуй замедлился... замедлился... а потом Хайди откинулась назад. - Ты в порядке?- Мягкими костяшками пальцев погладила его по щеке.

Просто нужна... минутка... Амун закрыл глаза и опустился на корточки, не спеша, вдыхая и выдыхая с осторожностью.

Каждая мышца в его теле была заперта в отчаянном притягивании каната с его костями, каждая часть его тела болела, будто его протыкали ножом. И все в одно и то же время. От демонов, да, но также и от неутоленного желания. Он не был готов остановиться.

Мой внутренний термометр иногда берет верх надо мной.

- Я сожалею. Я не хотела делать этого… я могла чувствовать это… я сожалею,- сказала она снова, с отпечатком страдания голосе. - Я его контролирую, я обещаю.

Не извиняйся,сказал он ей. Ты ничего плохого не сделала. Кроме того, мне это нравится.

Он не был уверен, почему демоны были успокоены ею в один момент, а в следующий пробужденные ею. Он не был уверен, как она вытаскивала их или почему они реагировали на это, но он будет ломать голову над ответом позже. С расстоянием между ним и Хайди — и по прошествии минуты — тепло вернулось к нему, и демоны прекратили бороться так жестко. В настоящий момент этого было достаточно.

Тайны, тем не менее, оставались спокойными на протяжении тяжелого испытания. Амун не думал, что его компаньону души понравилось изменение в температуре, но зверя не было — и не было до сих пор, потому что, да, Амун планировал, чтобы другие набрасывались на его женщину — пронзительно крича в страхе. Его женщине.

Фраза восхитила его так, как он никогда не ожидал. Но она была. Его. Во всех смыслах этого слова - и вскоре во всех мыслимых. Его друзья не поймут. Может, даже возненавидят его, могут посчитать его предателем. Он не мог заставить себя уйти. Только когда, ее благополучие придет раньше, чем его собственное.

Направление его мыслей изменилось радикально, даже для него, и он еще не вполне привык к этому. Хотя это не уменьшило воздействия. Он держал ее на своих коленях, слушал историю ее потерь, услышал печаль в ее голосе, и что-то внутри него сломалось. Он начал постигать истину. Они во многом были похожи. Решительные, постоянно донимаемые худшим, что мог предложить мир людьми, местами, обстоятельствами - и все же, как могли, они находили радость

Он хотел эту женщину. Имел бы ее. И да, возможно им прямо сейчас управляло желание, убеждая свои чувства, которые он обычно не принимал, чтобы ослабить позор того, чтобы быть с врагом, но он не думал так.

- Может быть, это к лучшему, что мы остановились, - прошептала она с дрожью в голосе. – Я… я все еще не могу спать с тобой.

Веки Амуна распахнулись, и он знал, всполохи огня продемонстрировали темную угрозу в глазах. - Из-за него? - спросил он.

- Да. Я не буду обманывать.

Он выставил подбородок. Когда ты в последний раз спала с ним? С каждым новым словом, наблюдался рост ярости в его голосе.

- Я этого не делала. Никогда.

Ярость исчезла в мгновение ока. Она сказала вчера, он хотел ее еще и сомневался, что может изменить это, - но, знание, что Мика не прикасался к ней, таким образом, топили его новые чувства собственности. Когда ты была с ним, ты думала, что он это я, - напомнил он ей.

Да.

Амун обхватил ее бедра, подтолкнул ее вперед и потерся о нее. Тогда ты изменяешь мне, оставаясь верной ему.

Она застонала, ее веки опустились. Когда он вынудил ее выпрямиться, она кусала свою нижнею губу, белые зубы глубоко впивались в нее. - Возможно я, но есть еще возможность нечестности. Так, никакого секса. Только когда я скажу ему, что мы расстаемся. Но...

Но Амун мог поцеловать ее,говорила она. Гнев вернулся полную силу. Целоваться - это форма измены, Хайди.

Он знал, как отреагировал бы, если бы поймал ее целующейся с другим мужчиной.

Пролилась бы кровь.

Ее плечи обвисли, на лице отразилась пытка.

- Ты прав. Прости. Я знаю, что ты прав. Просто ты так... заводишь меня. Тогда давай остановимся. Так будет лучше. Пока - только пока.

Порви с ним в своей голове. Сейчас.

- В моем сердце и в моих мыслях, я и он уже это сделали. Но я должна сказать ему, Амун. Он заслуживает того, чтобы знать. Я знаю, ты мне не поверишь, но он хороший человек.

Амун только что понял, что он будет делать все, чтобы защитить эту женщину, даже отказаться от жизни, как он знал это, просто, чтобы быть с ней. Тем не менее, она не могла отпустить своего старого друга. Не совсем. В то время как часть его, восхищалась такой преданности, с другой стороны хотел, чтобы она была верна только ему.

- Нет секса, сказала она, и теперь, из-за того, что он сказал, нет поцелуев. Ну, тогда, клянусь богами, он будет делать все остальное. Нахмурившись, он поймал ее сзади за ноги и резко бросил ее на спину. Она приземлилась на лепестки цветов, их нежность смягчила удар. Не успела она втянуть воздух, он был поверх ее, толчком раздвигая ее ноги и устраиваясь на ней.

Не обманывай меня, Хайди. Не обманывай меня. Пожалуйста.

Она застонала, как будто от боли, но потом успокоилась. Я-я-я, может быть, страшный человек, но я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Пожалуйста.

- Не страшный. Прекрасный. - В тот момент он понял, что ни в чем не мог отказать ей. Так, поцеловать ее? Да, даже притом, что он думал, чтобы уравновесить чашу весов. Их рты встретились в бешеном сплетении, облизывании, всасывании, захвате. Как и обещала, она держала свою температуру под контролем. Все же холодная, но не замораживающая.

Как она сделала так, он не знал. И ему не нравилось это, она не могла отступить полностью, она должна была оставаться осторожной.

Когда это закончиться, когда он избавился от демонов в нем, она будет его, поклялся он. Вся она. И холод, и каждый дюйм ее сочного тела. Даже ее сердце. Он защитил бы его собственное, конечно — желая ее, нуждаясь в ней, она была прекрасна, но она никому не будет принадлежать — но боги, она бы полностью была бы его.

Он расстегнул ее джинсы и сбросил их вниз к ее ногам...

Она не возражала, не пыталась остановить его. Верила в то, что он не переступит черту, которую она провела. Снова он обнаружил, что разрывается между любовью за то, что она доверяет ему и ненавистью к тому, что не умоляет его о большем, несмотря на все то, что было против них, как это сделал он. Ненавистью к тому, что он увлекся ею, а она, казалось, им не увлеклась

Что ж, придется изменить это.

Амун целовал и покусывал путь к ее груди и еще раз облизывал ее соски. Она извивалась, бедра приподнялись, ждущие прикосновения, любого прикосновения, он проложил себе путь к ее пупку. Там, он мучил ее с мимолетными, нежными укусами, в то время как его пальцы играли с ее трусиками, на ее талии, вокруг ее бедер, но не дотрагивался там, где она нуждалась в нем больше всего.

- Амун... малыш... пожалуйста.

Мольба сейчас. Хорошо, это хорошо. То, что он хотел.

Все же, его тело болело от такого невыполненного желания, он не был уверен, что переживет это столкновение. Бисеринки пота выступил у него на лбу, туго натянулась в потребности, кожа покрылась мурашками.

Я собираюсь попробовать тебя еще раз. Взять тебя и до конца в этот раз. Наконец он поцеловал ее между ног, обводя языком по влажной ткани ее трусиков. Ее бедра выстрелил вверх, и она вскрикнула безудержно. - Да!

Ты собираешься дать мне все.

-Да… нет. - Она отодвинулась? ощущая его рот. - Я не могу.

Я знаю. Но скоро.

- Скоро. Да, скоро.

С тем обещанием, звучащим в его ушах, он разорвал материал и пировал на ней. В первом истинном скольжении его языка она энергично закричала. Он попробовал ее женственность и этот вкус абрикосов, он ощутил аромат ночи, которую они встретят. Он думал что был в огне прежде, но этот… этот сжигал его заживо.

Его член заполнился на грани разрыва, и он упирался в твердый пол, качаясь, как будто он уже был в его женщине. Она дернула его за волосы, чтобы не оттянуть от себя, а направить.

Он облизывал её внутри, чувствуя как тугие стенки смыкаются вокруг его языка. Он пировал на её клиторе, посасывая и облизывая, щёлкая по нему языком. Вскоре она не просто извивалась, она занималась любовью с его ртом, двигаясь против него, закинув ноги ему на плечи и упираясь пятками в его спину.

Руки над головой, он командовал, и он был очень рад, что мог говорить с ней мысленно, что он не должен был останавливать то, что он делал.

- По-почему?

Сделай это.

Нерешительно она отпустила его и протянула высоко руки.

Сожми скалу позади себя.

На сей раз, она подчинилась, ничего не спрашивая.

Не отпускай. - Он захватил ее бедра, поднял, и повернул ее так, что она ударилась о землю. И сам повернулся также, упираясь ниже ее, но все еще между ее ногами.

Ее тело упало обратно на него, ее ядро прямо над его лицом.

Она держалась за скалу, что препятствовало ей касаться его лица своей киской, но это не спасло её от растущего давления его настойчивого рта, поскольку его язык погрузился ещё глубже, чем прежде.

- О, Боже. Амун!- Толчки сотрясали ее, вибрируя в него.

Такая влажная. Такая прекрасная.

- Амун. Пожалуйста, еще, нужно, хочу.

Одной рукой он сжал ее бедро. А другой он погладил свой член. И так как он удовлетворял ее, он удовлетворял и себя, притворяясь, что они занимаются любовью. Она двигалась вместе с ним, вверх и вниз, ее женственность была на всем его лице, и его движения в ней совпадало с движением его руки.

Так чертовски хорошо. Он когда-либо испытывал что-то подобное? Невероятно.

- Быстрее! Надо... почти... нужно...

Его. Она нуждалась только в нем. Он выпустил ее бедро и потянулся к ней, никогда не прекращая его чувственное внимание. Ни на одном из них. Лихорадочный, он пронзил ее двумя пальцами.

Узко. Она была такой узкой. И когда он прижал эти пальцы глубже, так глубоко, она задрожала вокруг него, притягивая его еще глубже.

- Так!- закричала она в экстазе, сжимая мышцы, чтобы удержать его внутри себя. Чувствуя ее судороги вокруг него, послало его по краю. Он взорвался, горячее семя,

било струей на его живот. И когда последняя дрожь оставила ее, когда последнее капля вышла из него, она поднялась на коленях, отдышалась, разрушая их контакт. Они застонали в унисон из-за потери.

Она сползла вниз по его груди и рухнул на него.

Хотя его первой мыслью было очистить их обоих, он не мог заставить себя переместить ее. Его руки обнимали ее, и он держался, зная, что никогда не сможет отпустить ее.

Его голова была (отчасти) ясна, так что он не мог порицать желание собственничества.

Она была его. Сейчас … всегда.

Глава 17

В течение нескольких часов Хайди и Амун поочередно спали, ели, целовались и говорили, стараясь не упоминать их прошлое, их обстоятельства и их будущее. Они были просто мужчиной и женщиной, их руки никогда не были далеко друг от друга. Благодаря ему, Хайди оставалась в состоянии блаженства, радости, но она знала, что надолго не могла себе это позволить.

Для нее радость никогда не длилась долго.

Это счастливое напряжение закончилось, когда Амун отпустил ее, чтобы разжечь костер - и не вернулся на ее сторону. Он повозился с рюкзаком, затем вытащил две робы, его движения были жесткими.

Ангельская одежда,- сказал он (так же жестко). Не оглядываясь на нее, он положил одну белую рядом с ней. Ткань очистит тебя. Она даже распутает твои волосы, когда ты наденешь капюшон.

Простой балахон мог сделать это? Вау. - Спасибо.

Не за что, - ответил он, натягивая материю на свою голову.

И черт меня побери, если грязь, пятна на шее не исчезли. Теперь мы сделаем то, что нужно.

- Ты имеешь ввиду, теперь мы будем играть в молчанку?

---

Дата добавления: 2015-10-24