Как желтое рыбацкое судно

ОТПЛЫЛО ИЗ ЛИПА

Эту ночь отряд провел в монастыре св. Леонарда, в его поместительных

амбарах и спикариях, места эти были хорошо известны и Аллейну и Джону, они

даже были видны из аббатства Болье. Молодой оруженосец почувствовал

странный трепет, когда снова появились монахи в знакомых белых одеждах и он

услышал размеренный густой звон колокола, призывающего к вечерне. С первыми

лучами рассвета отряд переправился на пароме через широкую, медленно

текущую, заросшую камышами реку - люди, лошади и поклажа - и, овеянный

свежим утренним воздухом, продолжал свой путь мимо Эксбери на Лип. Когда

они поднялись по крутому склону, перед ними во всю ширь вдруг развернулся

вид на старую гавань - группа домов, полоса голубого дыма и бухта,

ощетинившаяся мачтами. Справа и слева длинная-длинная дуга желтого

побережья Солента входила концами в кайму пены. Несколько в стороне от

города на плавном прибое лениво покачивались рыбачьи шхуны, челноки и

другие мелкие суда. Дальше в море стоял большой торговый корабль с высокими

бортами и глубокой осадкой, выкрашенный в канареечно-желтый цвет и

вздымающийся над рыбачьими лодками, точно лебедь над утятами.

- Клянусь апостолом, - сказал рыцарь, - наш добрый купец из

Саутгемптона не обманул нас: мне кажется, я вижу вон там наше судно. Он

говорил, что оно очень большое и желтого цвета.

- Клянусь эфесом, да, - пробормотал Эйлвард, - оно желтое, словно

коготь коршуна, и способно взять на борт столько людей, сколько семечек в

гранате.

- Тем лучше, - заметил Терлейк, - ибо мне кажется, что не мы одни

намерены перебраться в Гасконь. По временам я замечаю какое-то

поблескивание вон между теми домами, и уж конечно, это не куртки моряков и

не кафтаны горожан.

- Я тоже вижу, - сказал Аллейн, глядя из-под ладони. - И я вижу

вооруженных людей в тех лодках, которые снуют между кораблем и берегом. Но

мне кажется, нам очень рады, вот уже идут встречать нас.

И действительно, из северных ворот города торопливо вышла шумная толпа

рыбаков, горожан, женщин и приближалась к ним по краю пустоши, махая им и

приплясывая от радости, словно с этих людей свалилось бремя страха перед

великой опасностью. Впереди ехал верхом очень высокий и строгий человек с

тяжелым подбородком и отвисшей губой. Его шея была обмотана меховым шарфом,

поверх висела тяжелая золотая цепь, на которой болталась какая-то медаль.

- Добро пожаловать, могущественный и благородный лорд! - воскликнул

он, снимая шапку перед Черным Саймоном. - Я наслышан о храбрых деяниях

вашей светлости, и их можно ожидать, видя ваше лицо и стать. Могу ли я в

каком-нибудь малом деле быть вам полезен?

- Если вы спрашиваете меня, - ответил ратник, - то я был бы очень

благодарен, когда бы вы отдали мне одно или два звена из той цепи, которая

висит у вас на шее.

- Как? Цепь нашего сословия? - воскликнул тот в ужасе. - Древняя цепь

города Липа? Это просто неудачная шутка, сэр Найджел.

- А зачем же, чума вас забери, вы спросили меня? - отозвался Саймон. -

Если же вы хотите говорить с сэром Найджелом Лорингом, то вот он, на

вороном коне.

Городской голова Липа растерянно уставился на кроткое лицо и юношескую

фигуру знаменитого воина.

- Прошу прощения, ваша милость! - воскликнул он. - Перед вами

городской голова и главный судья древнего и могущественного города Липа!

Добро пожаловать, тем более, что вы прибыли в ту минуту, когда мы крайне

нуждаемся в защите.

- Вот как! - воскликнул сэр Найджел, навострив уши.

- Да, милорд, город наш очень древний, и его стены одного с ним

возраста, из чего следует, что они тоже древние. Но существуют некий

гнусный и кровожадный нормандец-пират Черная Голова и генуэзец по имени

Тито Караччи, более известный под прозвищем "Борода-лопатой"; оба они стали

бичом наших берегов. В самом деле, милорд, это очень жестокие и свирепые

люди, бесстыдные и грубые, и если они заявились в древний и могущественный

город Лип...

-...тогда прощай древний и могущественный город Лип, - подхватил

Форд, чья склонность к болтливости порой оказывалась сильнее его

благоговения перед сэром Найджелом.

Однако рыцарь был слишком захвачен услышанным и не обратил внимания на

дерзость своего оруженосца.

- А есть основания предполагать, что эти люди намерены напасть на вас?

- спросил сэр Найджел.

- Они приплыли на двух больших галерах, - ответил городской голова, -

с двумя рядами весел по каждому борту, большим запасом оружия и множеством

вооруженных людей. В Уэймуте и Портленде они грабили и убивали. Вчера утром

они были в Каусе, и мы видели дым от горевших ферм. Сегодня они стоят

поблизости от Фрэшуотера, и мы очень боимся, как бы они не явились к нам и

не натворили беды.

- Нам нельзя задерживаться, - сказал сэр Найджел; он направился к

городу, городской голова шел слева от него. - Принц ждет нас в Бордо, и мы

не можем опоздать к общему военному смотру. Но я обещаю вам, что по пути мы

найдем время побывать в Фрэшуотере и принудим этих разбойников оставить вас

в покое.

- Мы вам очень благодарны! - воскликнул городской голова. - Но я не

знаю, как вы без военного корабля выступите против этих головорезов. А с

вашими лучниками вы можете отстоять город и нанести им большой урон, если

они попытаются высадиться.

- Вон там стоит весьма подходящее судно, - ответил сэр Найджел, - и

было бы очень странно, если бы любое судно не стало военным с такими

людьми, как мои, на борту. Certes*, мы так и сделаем, и не позднее, чем

сегодня.

______________

* Конечно (франц.).

- Милорд, - заявил волосатый смуглый человек, который шел по другую

сторону рыцаря, возле его стремени, наклонив голову, чтобы слышать все его

слова. - Я не сомневаюсь, что вы искусны в ведении наземного боя и в

командовании копейщиками, но, клянусь спасением души, вы увидите, что бой

на море - совсем другое дело. Я старший шкипер этого желтого корабля, и мое

имя - Гудвин Хаутейн. Я плаваю всю жизнь - с тех пор, как был ростом вот с

эту дубинку, - сражался против нормандцев и против генуэзцев, а также

шотландцев, бретонцев, испанцев и мавров и уверяю вас, сэр, что для такой

работы мой корабль слишком легок и хрупок и кончится тем, что нам перережут

горло или продадут в рабство варварам.

- У меня тоже есть опыт одной или двух благородных и почетных морских

стычек, - ответил сэр Найджел, - и я очень рад, что нам предстоит столь

славная задача. Я полагаю, добрый шкипер, что мы с вами можем заслужить в

этом деле великую честь, и я отлично вижу, насколько вы человек храбрый и

решительный.

- Мне бы этого не хотелось, - упрямо возразил шкипер. - Клянусь богом,

нет. И все-таки Гудвин Хаутейн не такой человек, чтобы отстать, когда его

товарищи рвутся вперед. Клянусь спасением души! Потонем мы или выплывем, а

я поверну свое судно носом к бухте Фрэшуотер, и если достойному хозяину

Уизертону из Саутгемптона не понравится мое обращение с его кораблем, пусть

ищет себе другого шкипера.

Они подъехали уже к старым северным воротам, и Аллейн, слегка

повернувшись в седле, взглянул на пеструю толпу, следовавшую за ними.

Лучники и ратники нарушили свои ряды и смешались с рыбаками и горожанами,

чьи смеющиеся лица и радостные жесты показывали, какие заботы сняло с них

появление отряда сэра Найджела. Там и сям среди движущейся массы темных и

белых курток мелькали красные и голубые пятна - это были шарфы и шали

женщин. Эйлвард, держа под руку двух рыбачек, клялся в любви то правой, то

левой, а Большой Джон плыл, словно глыба, впереди толпы, и на его мощном

плече восседала круглолицая девчонка, обвив белой мягкой рукой его голову в

сверкающем шлеме. Так двигалась толпа до самых городских ворот, где была

остановлена неправдоподобно жирным человеком, который выскочил из города,

причем в каждой черте его румяного лица выражалась ярость.

- Ну так как же, сэр? - заревел он, словно бык, обращаясь к городскому

голове. - Как же? Насчет устриц и ракушек-петушков?

- Клянусь пресвятой Девой, дорогой сэр Оливер, - воскликнул тот, - у

меня были такие заботы из-за этих гнусных негодяев у нас под боком, что все

это совершенно вылетело из головы!

- Слова, слова! - снова яростно заорал сэр Оливер. - И вы думаете

отделаться от меня словами? Я спрашиваю еще раз, как насчет устриц и

ракушек?

- Дорогой сэр, ваши речи внушают мне тревогу, - ответил городской

голова. - Я мирный торговец и не привык, чтобы на меня кричали из-за таких

мелочей.

- Мелочи! - взвизгнул толстяк. - Мелочи! Устрицы и ракушки! Пригласили

меня на званый обед городских властей, а когда я прихожу, меня ожидают

холодный прием и пустой стол. Где мой копьеносец?

- Нет же, сэр Оливер, послушайте, сэр Оливер, - вмешался, смеясь, сэр

Найджел. - Пусть ваш гнев утихнет, ведь вместо этого кушанья вы встретили

старого друга и товарища.

- Клянусь святым Мартином! - заорал тучный рыцарь, причем все его

негодование мгновенно сменилось радостью. - Да это же мой дорогой маленький

петушок с берегов Гаронны! Ах, дорогой друг, как я рад видеть вас! Какие

деньки мы пережили вместе!

- Ну да, клянусь своей судьбой! - воскликнул сэр Найджел, и глаза его

заблестели. - Мы повидали истинных храбрецов, и наши знамена развевались во

время многих схваток, клянусь апостолом! Мы познали во Франции немало

радостей!

- И горестей тоже, - добавил другой. - У меня остались и печальные

воспоминания об этой стране. Вы помните, что постигло нас в Либурне?

- Нет, но я помню одно: мы, во всяком случае, пустили в ход мечи.

- Ну и ну! - воскликнул сэр Оливер. - А вы все еще держите в уме

только клинки да шлемы! Нет у вас в душе места для более кротких радостей.

Ах, я до сих пор не могу говорить об этом без волнения. Такой пирог, такие

нежные голуби, а в подливе не соль, а сахар! И вы были в тот день со мной,

и сэр Клод Латур, и лорд Поммерс!

- Вспоминаю, - сказал сэр Найджел, рассмеявшись, - и как вы гнали

повара по улице и как грозились сжечь гостиницу. Клянусь апостолом,

досточтимый сэр, - обратился он к городскому голове, - мой старый друг -

опасный человек, и советую вам постараться уладить с ним ваши разногласия.

- Через час устрицы и ракушки будут готовы, - ответил городской

голова. - Я просил сэра Оливера Баттестхорна оказать мне честь и разделить

мою скромную трапезу, изысканностью которой мы немного гордимся, но

тревожная весть о пиратах там омрачила мои мысли, что я стал прямо-таки

рассеянным. Все же я надеюсь, сэр Найджел, что и вы откушаете с нами

полдник.

- У меня слишком много дел, - ответил сэр Найджел, - ведь мы должны

погрузиться на корабль - люди и кони - как можно скорее. Сколько у вас

солдат, сэр Оливер?

- Трое и сорок. Все сорок пьяны, а трое относительно трезвы. Они все

благополучно доставлены на корабль.

- Лучше, если бы они поскорее протрезвели. У меня каждый должен будет

взяться за тяжелую работу еще до заката. Я намерен, если вы это одобрите,

попытаться атаковать этих норманнских и генуэзских пиратов.

- На генуэзских судах везут икру и кое-какие весьма драгоценные

пряности из Леванта, - пояснил сэр Оливер. - Мы можем при удаче получить

большую выгоду. Прошу вас, старший шкипер, когда вы подниметесь на борт,

вылейте на каждого из моих мерзавцев, которого увидите, по полному шлему

морской воды.

Оставив рыцаря-толстяка и городского голову, сэр Найджел повел отряд

прямо к воде, а там легкие плашкоуты доставили их на корабль. Одну за

другой поднимали лошадей, те на весу бились и брыкались, а потом их

опускали в глубокий трюм желтого корабля, где их поджидали ряды стойл, в

которых они могли благополучно путешествовать. В ту эпоху англичане умели в

подобных случаях действовать искусно и быстро: незадолго до описываемых

событий Эдуард в порту Оруэлл посадил на суда пятьдесят тысяч человек с их

конями и обозом всего-навсего за двадцать четыре часа. Так ловко действовал

сэр Найджел на берегу и так быстро Гудвин Хаутейн - на судне, что сэр

Оливер Баттестхорн едва успел проглотить последнюю устрицу, как звуки трубы

и нагара возвестили, что все готово и якорь поднят. В последней лодке,

отплывшей от берега, сидели рядом оба командира, такие странно

противоположные, а под ногами у каждого гребца были сложены крупные камни,

которые сэр Найджел приказал взять на корабль. Как только их погрузили,

корабль поднял паруса на грот-мачте; он был пурпурного цвета с позолоченным

изображением св. Христофора, несущего на плече Христа. Повеял бриз, надул

паруса, статное судно накренилось и пошло вперед, ныряя среди пологих синих

валов, под музыку менестрелей, доносившуюся с кормы, и приветственные клики

толпы, черневшей каймою вдоль желтого берега. Слева лежал зеленый остров

Уайт с его длинной и невысокой извилистой цепью холмов на горизонте и

выступавшими друг над другом вершинами; справа - лесистое побережье

Хампшира, тянувшееся далеко-далеко; а надо всем раскинулось

голубовато-стальное небо с зимним неярким солнцем. Воздух был настолько

морозным, что изо рта валил пар.

- Клянусь апостолом, - весело заявил сэр Найджел, который стоял на

корме и глядел по сторонам, - эта земля действительно стоит того, чтобы за

нее сражаться, и очень жаль ехать во Францию ради того, что можно иметь и

дома. Вы не заметили горбуна на берегу?

- Да нет, - пробурчал сэр Оливер, - не заметил, я спешил вниз, у меня

устрица в горле застряла, а я так и не выпил налитый мне бокал кипрского

вина.

- Я видел горбуна, достойный лорд, - вмешался Терлейк, - старик, одно

плечо выше другого.

- Это предвещает удачу, - пояснил сэр Найджел. - Нам также перешли

дорогу женщина и священник, поэтому все у нас, видимо, пойдет хорошо. А что

ты скажешь, Эдриксон?

- Не знаю, достойный лорд. Древние римляне были народ очень мудрый, а

все-таки ставили свою судьбу в зависимость от таких примет: греки тоже, да

и другие народы древности, известные своей ученостью. Однако среди

современных людей многие насмехаются над предзнаменованиями.

- Тут не может быть никаких сомнений, - сказал сэр Оливер Баттестхорн.

- Я отлично помню, как однажды в Наварре вдруг слева от меня из совершенно

безоблачного неба прогремел гром. Мы поняли, что случится беда. Долго ждать

не пришлось: всего через тринадцать дней волки стащили превосходную ляжку

оленя, лежавшую у самого входа в мою палатку, и в тот же день две фляги

старого вина прокисли и помутнели.

- Принесите-ка снизу мое снаряжение, - обратился сэр Найджел к своим

оруженосцам, - а также доспехи сэра Оливера. Мы облачимся в них здесь.

Потом займитесь и собой. Я надеюсь, что вы сегодня с честью вступите на

путь рыцарских подвигов и покажете себя вполне достойными и храбрыми

оруженосцами. А теперь, сэр Оливер, решайте сами: желали бы вы, чтобы я

командовал, или вы будете командовать сами?

- Конечно вы, мой петушок, вы! Клянусь пресвятой Девой! Я тоже не

цыпленок, но все же не столь многоопытен в военном деле, как оруженосец

сэра Уолтера Мэнни. Делайте все, что сочтете нужным.

- Тогда пусть ваше знамя развевается на носу, а мое на корме. В

качестве передового охранения я даю вам ваших собственных сорок человек и

сорок лучников. А еще сорок человек да мои ратники и оруженосцы будут

охранять корму. Десять лучников с тридцатью матросами под началом, шкипера

пусть находятся на шкафуте, десять будут лежать наготове с камнями и

арбалетами. Одобряете такой план?

- Хорошо, клянусь, очень хорошо! Но вот несут мои доспехи, и мне

придется потрудиться, - я уже не смогу просто скользнуть в них, как бывало,

когда впервые взглянул в лицо войне.

Тем временем во всех частях большого корабля люди суетились и

готовились к военным действиям. Лучники стояли группами на палубах,

натягивая потуже тетивы и пробуя, крепко ли они держатся в зарубках. Среди

них ходили Эйлвард и другие, более пожилые солдаты, то давая вполголоса

немногословные указания, то предостерегая.

- Держитесь, мои золотые ребятки, - говорил старый лучник, переходя от

кучки к кучке, - клянусь эфесом, нынче нам должно повезти. Не забывайте

поговорку Белого отряда.

- Какая же это поговорка, Эйлвард? - крикнуло несколько человек; они

слушали, опираясь на свои луки, и посмеивались.

- Один старый лучник говаривал: "Каждый лук туго согнуть. Каждая

стрела, чтоб в цель пошла. Каждая тетива натянута крепко. Каждая стрела

пусть летит метко!" И если у лучника на уме эта поговорка, на левой руке

нарукавник, перчатка для стрельбы на правой и за поясом воску на фартинг, -

чего еще может он пожелать?

- Было бы неплохо, - заметил Хордл Джон, - если бы у него за поясом

было и на четыре фартинга вина.

- Сначала труд, вино потом, mon camarade, однако нам пора занять свои

места: мне кажется, вон там, между скалами Нидл и ущельями Элум, я вижу

самые верхушки мачт на их судах. Хьюетт, Кук, Джонсон, Каннингем, ваши люди

будут охранять корму. Торнбери, Уолтере, Хэкетт, Бэддлсмир, вы с сэром

Оливером на полубаке. Саймон, ты останешься при знамени сэра Найджела, а

десять человек должны пройти на нос.

Спокойно и быстро люди разошлись по местам; они легли плашмя на

палубу, ибо так приказал сэр Найджел. В носовой части было укреплено копье

сэра Оливера с его гербом - кабаньей головой на золотом поле. На корме

стоял Черный Саймон со знаменем рода Лорингов. На шкафуте находились

саутгемптонские моряки, волосатые и смуглые; они скинули куртки, затянули

пояса и держали в руках мечи, колотушки и топоры. Их вожак Гудвин Хаутейн

на корме разговаривал с сэром Найджелом, время от времени поглядывая то на

раздувшийся парус, то на двух матросов, державших румпель.

- Передайте приказ, - сказал сэр Найджел, - чтобы ни один человек не

брался за оружие и не натягивал тетивы, пока мой трубач не подаст сигнал.

Хорошо бы нам сделать вид, что это - торговое судно из Саутгемптона, и

притвориться, будто мы испугались и бежим от них.

- Мы скоро их увидим, - заявил старший шкипер. - Ого, разве я не прав?

Вон они притаились в гавани Фрэшуотер, эти водяные змеи. Обратите внимание

на дым в том месте, где они совершили свое черное дело! Смотрите, как их

лодки спешат отойти от берега! Они нас увидели и созывают людей на борт. А

вот они поднимают якорь. Кишат на палубе, словно муравьи! Они действуют,

как опытные моряки. Достойный лорд, они не так глупы. Боюсь, что мы

задумали больше, чем сможем выполнить. Каждое из их судов - галеас, притом

из самых больших и быстроходных.

- Хотел бы я иметь ваши глаза, - отозвался сэр Найджел и прищурился,

всматриваясь в пиратские суда. - Как видно, это отличные корабли, и мы

получим большое удовольствие от встречи с ними. Хорошо бы сообщить людям,

что сегодня мы не будем ни давать пощады, ни ждать пощады. Нет ли у вас

случайно на этом судне священника или монаха, мистер Хаутейн?

- Нет, достойный лорд.

- Для моего отряда это не так уж важно, - все они перед отъездом из

замка Туинхэм исповедались и причастились, и отец Христофор из аббатства

дал мне слово, что они равно подготовлены и для того света и для Гаскони.

Но меня берет сомнение относительно этих винчестерцев, прибывших с сэром

Оливером, ибо кажутся они мне весьма безбожным отрядом. Передайте приказ,

чтобы люди стали на колени, и пусть младшие командиры прочтут для них

Pater, Ave и Credo*.

______________

* "Отче наш", "Богородице, дево, радуйся", "Верую" (лат.)

Звякнув оружием, грубые лучники и матросы опустились на колени,

склонили головы, сложили руки и стали слушать хриплое бормотание своих

командиров. Странной казалась внезапная тишина; вдруг стали громче и

хлюпанье воды, и шорох паруса, и скрип шпангоутов. Многие лучники вытащили

из-за пазухи амулеты и реликвии, и тот, у кого этих священных сокровищ

оказалось больше обычного, передавал их по рядам товарищей, чтобы каждый

мог приложиться и воспользоваться плодами благочестия.

Желтый корабль уже вырвался из тесных вод Солента и теперь нырял и

приподнимался на пологих волнах пролива. С востока дул свежий ветер, порой

даже резкий; и тогда большой парус туго надувался и клонил судно, пока вода

не начинала шипеть под самым фальшбортом. Неуклюжее и широкое, оно

переползало с волны на волну, погружая свой закругленный нос в синие валы,

и пена белыми комьями летела на палубы. За кормой видны были темные силуэты

галеасов, они уже подняли паруса и мчались в погоню из гавани Фрэшуотер, а

двойной ряд весел давал им преимущество, благодаря которому они могли

догнать любое судно, шедшее только под парусами. Высоким и неприступным

казался английский корабль; а длинные черные и быстрые пиратские галеасы

походили на двух тощих волков, заметивших царственного оленя, который

ничего не подозревая, проходит мимо их лесного логова.

- Может быть, мы повернем, достойный лорд? Или все-таки пойдем дальше?

- спросил шкипер, глядя с тревогой назад.

- Нет, мы должны двигаться вперед и притворяться беззащитным

купеческим судном.

- А как же ваши знамена? Негодяи увидят, что у нас на борту два

рыцаря.

- Но опускать свое знамя не делает чести настоящему рыцарю и не

способствует его славе. Пусть знамена остаются: пираты подумают, что это

корабль с грузом вина идет в Гасконь или что мы везем шерсть какого-нибудь

торговца сукнами и шелком из Стэпла. Ma foi! Они идут весьма быстро. Они

несутся на нас, как два ястреба на цаплю. Не видно ли на их парусах

какого-нибудь символа или девиза?

- На том, справа, как будто виднеется голова эфиопа, - сказал Аллейн.

- Это знак Черной Головы, нормандца! - воскликнул один из матросов. -

Я видел его и раньше, когда он ограбил нас в Уинчелси. Сам он удивительно

крупный и сильный человек, и в нем нет жалости ни к женщине, ни к

животному. Говорят, у него силы за шестерых; и уж, наверно, грехов на душе

тоже за шестерых. А посмотрите: вон бедняги, которые повешены на их

нок-реях!

Действительно, на каждом конце рея висела темная человеческая фигура,

раскачиваясь и подскакивая при каждом подъеме судна на волну и при каждом

спуске.

- Клянусь апостолом, - сказал сэр Найджел, - я надеюсь, что с помощью

святого Георгия и пресвятой Девы наш черноголовый друг всего через

несколько часов повиснет сам, и очень буду удивлен, если этого не случится.

Но что это на другом галеасе?

- Это генуэзский алый крест. Капитан, по прозванию "Борода-лопатой",

очень известный моряк, и он хвастает, что нет на свете матросов и лучников,

которые могли бы соперничать с теми, кто служит дожу Бокканегра.

- А это мы проверим, - вставил Гудвин Хаутейн, - но было бы хорошо до

того, как они подойдут к нам вплотную, поднять заслоны для защиты от их

стрел.

Он хрипло выкрикнул какой-то приказ, и его моряки заработали ловко и

безмолвно, поднимая фальшборты и закрепляя их. Все три якоря сэр Найджел

велел втащить на шкафут, затем их привязали к мачте на расстоянии двадцати

футов друг от друга и оставили под охраной четырех человек. Восемь человек

стояли, держа наготове кожаные мехи с водой на случай огненных стрел,

которые могли попасть на судно, другие были посланы на мачту и вытянулись

на рее, чтобы сбрасывать камни или стрелять из луков, если это окажется

нужным.

- Дайте им все, что есть на судне тяжелого и грузного, - сказал сэр

Найджел.

- Тогда нам, пожалуй, придется поднять наверх сэра Оливера

Баттестхорна, - заметил Форд.

Рыцарь посмотрел на него так, что улыбка мгновенно исчезла с лица

юноши.

- Ни один мой оруженосец никогда не позволит себе смеяться над

опоясанным рыцарем, - добавил сэр Найджел мягче. - Я понимаю, это только

мальчишеская шутка, без желания уязвить. Но я оказал бы плохую услугу

твоему отцу, если бы не научил тебя сдерживать свою болтовню.

- Они хотят зажать наше судно с двух сторон, милорд! - воскликнул

шкипер. - Смотрите, как они ускоряют ход, обгоняя друг друга! У нормандца

есть баллиста или катапульта на полубаке. Смотрите, они наклоняются к

гандшпугу, они намерены пустить в ход свое орудие.

- Эйлвард! - крикнул рыцарь. - Возьмите своих трех самых надежных

лучников и постарайтесь помешать им. Мне кажется, их можно достать из

длинного лука.

- До них семнадцать раз по двадцать шагов... - ответил лучник, водя

глазами туда и сюда. - Клянусь моими десятью пальцами, было бы удивительно,

если бы мы не смогли сделать им отметину на таком расстоянии. Сюда, Уоткин

из Соулея, Арнольд и Длинный Уильям, покажем этим негодяям, что им придется

иметь дело с английскими лучниками!

Названные три лучника встали на конце кормы, широко расставили ноги и

принялись наводить стрелы на цель, пока их наконечники не оказались на

одном уровне с основой.

- У тебя самый верный глаз, Уоткин, - добавил Эйлвард, который стоял

рядом с ними, положив стрелу на тетиву. - Целься в негодяя в красной шапке.

А вы оба стреляйте в того, со шлемом, я же буду наготове, если вы

промахнетесь, - они тоже собираются стрелять. Действуйте, не то мы

опоздаем.

Толпа пиратов отхлынула от катапульты, оставив двоих, чтобы сделать

выстрел. Один, в красной шапке, наклонился, устанавливая зазубренный камень

на длинном конце деревянного рычага, похожем на ложку. Другой держал

веревочную петлю, которая должна была освободить захватывающее

приспособление и послать вперед неуклюжий метательный снаряд. Так они

стояли одно мгновение, и их фигуры выделялись резко и четко на фоне белого

паруса. Затем человек в красной шапке упал поперек камня, между ребрами у

него торчала стрела; а второй, раненный в ногу и в шею, корчился и бился на

палубе. Когда он падал назад, он освободил пружину, и огромное бревно,

описав круг, с чудовищной силой швырнуло его товарища в воду так близко к

английскому кораблю, что его изуродованное и растерзанное тело едва не

зацепилось за корму. Что касается камня, то он взвился вертикально и упал

между кораблем и галеасом. При виде этого лучники и матросы заорали

приветствия и расхохотались, а преследователи яростно завыли.

- Ложитесь, mes enfants, - приказал Эйлвард, взмахнув левой рукой. -

Мы их научим уму-разуму. Вон они тащат щиты и мантелеты. Теперь нам в

голову полетят камешки - долго ждать не придется.

Глава XVI

Дата добавления: 2015-07-08