Как желтый корабль сражался

С ДВУМЯ ПИРАТСКИМИ ГАЛЕАСАМИ

Все три судна стремительно шли на запад, английское держалось еще

впереди, но галеасы постепенно нагоняли его. Слева четко тянулась черта

горизонта без единого паруса. Остров уже лежал далеко позади, похожий

скорее на облако; прямо перед ними находился Сент-Олбенс-Хед, а в туманной

дали - едва видный Портленд. Аллейн стоял возле румпеля; свежий ветер

перехватывал дыхание, резкий зимний воздух пощипывал щеки и трепал его

белокурые кудри, падавшие из-под шлема. Лицо его разрумянилось, глаза

блестели, ибо кровь сотен его предков - воинственных саксов - начинала

бежать быстрее в жилах.

- А что это? - удивился он, когда чей-то шипящий голос как будто

зашептал ему прямо в уши.

Рулевой улыбнулся и указал ногой на стрелу, которая впилась в борт,

пущенную из самострела, тяжелую, короткую стрелу. В тот же миг рулевой,

пошатнувшись, упал на колени, потом рухнул на палубу и безжизненно застыл,

а в его спине торчало окровавленное перо другой стрелы. Когда Аллейн

наклонился, чтобы поднять его, воздух вокруг уже был полон пронзительным

свистом стрел, и юноша слышал, как они сыпались на палубу, точно яблоки,

когда яблоню трясут.

- Поднимите еще два щита на корме, - спокойно приказал сэр Найджел.

- И другого человека к румпелю! - крикнул шкипер.

- Действуйте, Эйлвард, с вашими десятью лучниками, - продолжал рыцарь.

- А десять лучников сэра Оливера пусть займутся генуэзцем. Я пока не

намерен открывать, какими силами мы можем угрожать им.

Десять лучников выстроились в ряд под началом Эйлварда, а молодым

оруженосцам, еще понятия не имевшим о войне, было очень полезно посмотреть,

какой порядок и хладнокровие царят среди этих старых солдат, как быстро

отдаются приказы и как единодушно - все десять как один человек - их

выполняют. Товарищи, скрытые фальшбортами, отпускали по их адресу соленые

шутки, критиковали, давали советы:

- Выше, Уот, выше!

- Хорошенько навались, Уилл!

- Не забудь про ветер, Хэл!

Так бормотал этот хор, а над ним пели тетивы, посвистывали стрелы и

раздавались короткие приказы старшего лучника:

- Поднять луки! Прицел! Стрелять всем вместе!

Теперь с вражеских судов действовали уже обе баллисты, но они были так

замаскированы и прикрыты, что, помимо того мгновения, когда они стреляли,

их никак нельзя было обнаружить. Над головами лучников пролетела огромная

коричневая глыба, пущенная с генуэзца, и погрузилась в волну. Другая, с

нормандца, впилась в шкафут, проломила в трюме спину одной из лошадей и

пробила себе дорогу сквозь борт корабля. Две другие, летевшие одновременно,

прорвали большую дыру в св. Христофоре, изображенном на парусе, и снесли с

полубака троих людей сэра Оливера. Старший шкипер с расстроенным видом

посмотрел на рыцаря.

- Они сохраняют то же расстояние, - сказал он. - Наши лучники стреляют

превосходно, поэтому те не пойдут на сближение. Но как нам защититься от

камней?

- Мне кажется, я могу обмануть их, - бодро ответил рыцарь и отдал

лучникам какой-то приказ.

В то же мгновение пятеро из них подняли руки кверху и бросились ничком

на палубу. Одного уже сразила стрела, поэтому на ногах остались только

четверо.

- Это придаст им смелости, - сказал сэр Найджел, разглядывая галеасы,

которые ползли с обеих сторон, подвигаясь с каждым неторопливым и

размеренным взмахом длинных весел; вода бурлила и пенилась под их острыми

носами.

- Они все-таки держатся на расстоянии! - воскликнул Хаутейн.

- Тогда пусть лягут еще двое, - приказал командир. - Этого хватит, ma

foi. Они идут на нашу приманку, как птенцы в силок птицелова. К оружию,

солдаты! Знамя вперед, и вокруг него - оруженосцы! Эй, на шкафуте, возле

якорей, будьте готовы к броску! Трубите в трубы, и пусть благословение

божье поможет честным людям победить.

Не успел он договорить, как с обеих галеасов донесся рев голосов и

дробь барабанов, а вода поднялась фонтанами от ударов сотни весел. Пираты

налетели справа и слева, борта и ванты были черны от людей, оружие

поблескивало. Тяжелыми гроздьями нависли нападающие над полубаком: белые

лица, смуглые лица, желтые, черные, светловолосые северяне, загорелые

италийцы, жестокие разбойники-левантийцы и пылкие мавры из варварских стран

- люди всех оттенков и со всех концов земли, объединенные только общей

печатью зверской свирепости.

Притершись с обеих сторон и положив весла вдоль бортов, чтобы они не

переломились, пираты с ужасающим воем и криками хлынули, как поток, на

беззащитное торговое судно.

Но еще яростнее и пронзительнее завопили они, когда из безмолвной тени

фальшбортов вдруг поднялись длинные шеренги английских лучников и стрелы,

свистя, смертельной тучей врезались в не ожидавшую этого толпу на палубах

пиратских судов. С более высоких частей корабля лучники стреляли прямо

вниз, в ряды врагов, стоявших так близко, что стрела могла пробить кольчугу

или щит из твердого дерева, будь он хоть толщиной в дюйм. На миг Аллейн

увидел, что корму галеаса покрыли бегущие, машущие руками люди с

перепуганными лицами, а в следующее мгновение это было уже кровавое месиво,

трупы лежали грудами, живые прятались за убитых, ища защиты от внезапно

обрушившегося на них вихря смерти. Матросы, которых выбрал для этой задачи

сэр Найджел, закинули якоря за борта галеасов, и, таким образом, все три

судна, сцепленные между собой железной силой, грузно двигались вперед по

морским валам.

И теперь вспыхнул отчаянный и смертельный бой, один из тысячи подобных

же боев, которые не описаны ни одним историком и не воспеты ни одним

поэтом. В течение ряда веков во всех этих южных водах безымянные люди

сражались в безымянных местах, и их единственным памятником становилась

безопасность побережий и неразграбленные селения.

Лучникам постепенно удалось очистить палубы галеасов, но с обоих

пиратских судов разбойники ринулись на шкафут английского судна, где

матросы и часть лучников терпели неудачу и смешались со своими врагами

настолько, что товарищи не могли стрелять, чтобы защитить их. Воцарился

дикий хаос, в котором топоры и мечи поднимались и опускались, а англичане,

нормандцы и итальянцы скользили и спотыкались, сражаясь на палубе,

заваленной трупами и ослизлой от крови. Удары, вопли раненных, короткие

решительные возгласы британцев и яростное гиканье разбойников сливались в

оглушительный шум, а бурное дыхание людей поднималось в зимний воздух,

словно смрад раскаленной печи. Великан Черная Голова, высившийся над своими

сотоварищами и одетый с головы до ног в непроницаемые латы, повел свою

команду, размахивая огромной дубиной, которой он повергал на палубу любого

приближавшегося к нему человека. На другой стороне Борода-лопатой, по росту

гном, но широкоплечий и необычайно длиннорукий, почти пробился к мачте.

Находившиеся между этими двумя грозными противниками моряки оказались

постепенно настолько прижатыми друг к другу, что уже стояли спина к спине у

основания мачты, а разбойники с обеих сторон нападали на них.

Но тут подоспела помощь. Сэр Оливер Баттестхорн со своими ратниками

спустился с полубака, а сэр Найджел и три его оруженосца. Черный Саймон,

Эйлвард, Хордл Джон, и еще десятка два воинов поспешили на выручку с кормы

и ринулись в самую гущу боя. Аллейн, выполняя свою обязанность, не спускал

глаз со своего рыцаря и продвигался вперед, следуя за ним по пятам. Много

слышал он рассказов об искусстве и ловкости, с какими сэр Найджел владеет

всеми видами рыцарского оружия, но все это было ничто в сравнении с

быстротой и хладнокровием, какими на самом деле обладал этот человек.

Казалось, в нем сидит сам дьявол: то он был здесь, то там, то колол, то

рубил, подставлял щит под удары, отбивал их клинком, нагибался, уклоняясь

от топора, перепрыгивал через конец меча, и все с такой сумасбродной

стремительностью, что противник, вознамерившийся нанести ему удар, не

успевал этого сделать, ибо рыцарь уже оказывался в шести шагах от него. Три

пирата пали от его руки, и он ранил Бороду-лопатой в шею, когда великан

нормандец прыгнул на него сбоку, желая сокрушить его своей смертоносной

дубиной; сэр Найджел нагнулся, чтобы избежать удара, и в ту же секунду

увернулся от выпада генуэзца, но его нога поскользнулась в луже крови, и он

тяжело упал наземь. Аллейн бросился навстречу нормандцу, однако тот выбил у

него дубиной меч из рук, и от второго удара мощного оружия юноша тоже упал.

Не успел, однако, вожак пиратов нанести третий удар, как Хордл Джон

железной рукой стиснул его кисть, и разбойник вдруг почувствовал себя во

власти человека более сильного, чем он сам. Яростно пытался великан вырвать

руку с дубиной, но Хордл Джон медленно стал заводить эту руку ему за спину,

пока с резким треском, точно сломавшаяся палка, эта рука вяло не повисла и

дубина не вывалилась из обессилевших пальцев. Напрасно старался он поднять

дубину другой рукой. Противник все ниже и ниже гнул его назад, и наконец с

ревом бешенства и боли нормандец растянулся во весь рост вдоль борта, а

вспышка ножа у самого забрала предупредила его, что расправа будет быстрой,

если он хоть пошевельнется.

Потеряв своего вожака, напуганные и ошеломленные нормандцы отступили и

через фальшборты бежали к себе на галеас, спрыгивая сразу десятками на его

палубу. Но якорь все еще удерживал судно своими когтями, и сэр Оливер с

пятьюдесятью людьми преследовал их. Снова очистилось место, и лучники могли

опять взяться за свои луки, а с рея английского корабля полетели огромные

камни и с грохотом и треском начали падать посреди убегающих разбойников.

То там, то здесь они с яростными криками и проклятиями ныряли под парус,

приседали, забивались в угол, словно кролики, когда на них охотятся хорьки,

- так же беспомощно и без надежды на спасение. Это были суровые дни, и если

честный солдат, слишком бедный для уплаты выкупа, не мог надеяться, что его

пощадят на поле боя, то какой жалости могли ожидать пираты, эти враги

человеческого рода, застигнутые на месте преступления, когда доказательства

их злодеяний еще покачивались на нок-реях!

Однако по другому борту сражение приняло новый и странный оборот.

Борода-лопатой и его люди медленно отступали - их сильно теснили сэр

Найджел, Эйлвард, Черный Саймон и охрана, стоявшая на корме. Шаг за шагом

отходил итальянец, из каждой щели в его доспехах текла кровь, его щит был

расколот, гребень шлема срезан, он уже не мог говорить, а только хрипел и

задыхался. И все же он противился врагу с неукротимой отвагой, бросался

вперед, отскакивал, его нога ступала уверенно и рука была тверда, он

действовал с такой решительностью, словно готов был сразить троих сразу.

Оттесненный обратно на палубу собственного судна и преследуемый десятком

англичан, он оторвался от них, быстро пробежал палубу, опять перескочил на

английский корабль, обрубил веревку, державшую якорь, и через мгновение был

снова среди своих лучников. В то же время генуэзские матросы ударили

веслами в борт английского судна, и между обоими судами появилась быстро

расширявшаяся полоса воды.

- Клянусь святым Георгием, - воскликнул Форд, - мы отрезаны от сэра

Найджела.

- Он пропал! - задыхаясь, промолвил Терлейк. - Скорее за ним!

И оба юноши прыгнули изо всех сил, стараясь попасть на уходящий

галеас. Форд коснулся ногами края фальшборта, схватился за какой-то канат и

подтянулся на палубу. Но Терлейк упал неудачно, прямо среди весел, и они

отбросили его в море. Аллейн, пошатываясь, уже намеревался последовать

примеру своих товарищей, но Хордл Джон вцепился ему в пояс и оттащил от

борта.

- Да ты на ногах не стоишь, парень, куда тебе прыгать! - сказал Джон.

- Посмотри, у тебя кровь капает из-под шлема.

- Мое место рядом с флагом! - крикнул Аллейн, тщетно стараясь

вырваться из его рук.

- Подожди здесь, друг. Ты бы только на крыльях перелетел сейчас к сэру

Найджелу.

И действительно, суда уже настолько отошли друг от друга, что генуэзец

мог дать веслам полный размах, и пираты быстро удалялись от английского

корабля.

- Господи боже мой, превосходный бой! - воскликнул Большой Джон,

всплеснув руками. - Они очистили корму и попрыгали на шкафут. Отличный

удар, милорд, отличный удар, Эйлвард. Поглядите-ка на Черного Саймона, как

он неистовствует среди матросов! Но Борода-лопатой - смелый воин. Он

собирает своих людей на полубаке. Вот он убил лучника! Ого! Милорд напал на

него. Смотри Аллейн! Какая там свалка и как блестят мечи!

- Боже! Сэр Найджел упал! - воскликнул оруженосец.

- Опять вскочил! - проревел Джон. - Это только ложный выпад! Он тащит

Бороду обратно. Оттаскивает в сторону. Ах, матерь божья, он проколол его

мечом! Они просят пощады. Падает алый крест, Саймон поднимает знамя с алыми

розами.

Смерть вожака действительно сломила сопротивление генуэзцев. Среди

грома радостных кликов, раздавшихся и на желтом корабле и на галеасах,

раздвоенное знамя взвилось на полубаке, и когда рабы-гребцы узнали волю

своих новых хозяев, судно повернуло и медленно пошло обратно.

Оба рыцаря снова поднялись на свой корабль, и после того, как

абордажные крюки были сброшены, все три судна выстроились в ряд. Среди

вихря и грохота боя Аллейн слышал голос Гудвина Хаутейна, старшего шкипера,

то и дело повторявшего: "Тяни носовой швартов, трави шкоты!" - и его

поражало, с какой ловкостью и быстротой окровавленные матросы прерывали

схватку, бросались к снастям и возвращались обратно. Теперь нос корабля был

повернут в сторону Франции, шкипер расхаживал по палубе, и это был опять

мирный моряк.

- У корабля досадные повреждения, сэр Найджел, - сказал он. - Пробоина

- два элла в поперечнике, парус разорван посередине, и сквозь лохмотья

просвечивает мачта, как лысина монаха. Я по правде не знаю, что сказать

моему хозяину Уизертону, когда снова увижу Итчен.

- Клянусь апостолом! Было бы очень дурно, если бы мы подвели вас из-за

сегодняшнего дела, - отозвался сэр Найджел. - Вы приведете в Итчен эти

галеасы, и пусть Уизертон продаст их, из полученных денег возместит свой

убыток, остальные же пусть сохранит до нашего возвращения домой, когда

каждый получит свою долю. Я дал обет пресвятой Деве поставить ей статую из

серебра в пятнадцать дюймов высотой в монастырской часовне за то, что ей

угодно было послать мне встречу с этим Бородой-лопатой... Ибо он, насколько

я могу судить, был очень отважным и мужественным человеком. А что с тобой,

Эдриксон?

- Да ничего, достойный лорд, - ответил Аллейн.

Он снял свой шлем, который треснул от дубины нормандца. Но тут он

почувствовал, что голова у него закружилась, он упал на палубу, изо рта и

из носа хлынула кровь.

- Он может умереть, - сказал рыцарь, наклоняясь над юношей и проводя

рукой по его волосам. - Я уже потерял сегодня очень храброго и верного

оруженосца. И боюсь, что потеряю второго. Сколько человек нынче пало?

- Я подсчитал опознавательные значки, - отозвался Эйлвард, который

вернулся на корабль вместе с сэром Найджелом. - Семеро винчестерцев,

одиннадцать матросов, ваш оруженосец Терлейк и девять лучников.

- А у тех?

- Все убиты, кроме рыцаря-нормандца, он стоит позади вас. Что

прикажете с ним сделать?

- Он должен висеть на собственном нок-рее. Я в этом поклялся, и это

должно быть исполнено.

Пиратский вожак стоял у борта, его руки были скручены веревкой, и два

дюжих лучника стерегли его. Услышав сказанное сэром Найджелом, он резко

вздрогнул, и его смуглое лицо покрылось смертельной бледностью.

- Как, сэр рыцарь? - воскликнул он на ломаном английском языке. - Que

dites-vous*... Повесить, la mort du chien**? Повесить!

______________

* Что вы говорите? (франц.).

** Собачья смерть (франц.).

- Я дал обет, - решительно ответил, сэр Найджел. - Насколько мне стало

известно, вы, не задумываясь, вешали других?

- Да, мужиков, всякий сброд! - закричал тот. - Такая смерть как раз

для них. Но для сеньора д'Анделис, в чьих жилах течет кровь королей!..

Сэр Найджел круто отвернулся, два матроса набросили на шею пирата

петлю. Но едва петля прикоснулась к нему, как он разорвал на себе веревки,

одного из лучников швырнул наземь, другого обхватил за пояс и вместе с ним

прыгнул в море.

- Клянусь эфесом, ему крышка! - воскликнул Эйлвард, бросаясь к борту.

- Они оба камнем пошли ко дну.

- Очень этому рад, - ответил сэр Найджел, - ибо хотя отпустить его я

не мог, раз дал обет, но он вел себя как очень порядочный и добродушный

джентльмен.

Глава XVII

Дата добавления: 2015-07-08