Глава 2. . Я нашел ключ к лекции о Готорне - цитату из эссе Р.П.Блекмора: Когда унас отняты все

Я нашел ключ к лекции о Готорне - цитату из эссе Р.П.Блекмора: "Когда унас отняты все возможности, тогда мы в самом деле грешны". Эта мысль, мнеказалось, сквозит во всех произведениях Готорна, пронизывает его романы ирассказы мрачным христианством, всюду видящим кошмары. Я нашел высказываниесамого Готорна о его творческом методе: "Мои вещи производят впечатление начитателя, насколько позволяет мой талант, тем, что в них духовный механизмволшебной легенды сочетается с образами и характерами повседневной жизни".Освоив основную идею лекции, я начал заносить в блокнот полезные детали. Эта работа полностью поглощала мое внимание в течение пяти дней долекции. Хелен не докучала мне, я обещал съездить с ней на уик-энд, когдазакончу работу. Мой брат Дэвид приобрел коттедж в Стилл-Вэлли и приглашал меня туда,если мне захочется отдохнуть от Беркли. Это было типичное для Дэвидарадушие, но мне не очень хотелось пользоваться его услугами. После лекцииможно будет отвезти Хелен в Стилл-Вэлли и тем самым убить двух зайцев. В день лекции я перечитал главу Д.Г.Лоуренса о Готорне и нашел тамтакие строки: Первое, что делает она, - соблазняет его. Первое, что делает он, - поддается соблазну. И второе, что делают они, - скрывают свой грех, и терзаются им, ипытаются понять. Таков миф Новой Англии. Я выпил чашку кофе и стал просматривать свои записи. После Лоуренса яувидел все в новом свете и стал лихорадочно вставлять в план новые куски.Хелен позвонить я, конечно, забыл. Взойдя на кафедру, я увидел Хелен и Мередит Полк в заднем рядуаудитории. Мередит сидела, надувшись: так всегда выглядят естественники наобсуждении какой-нибудь гуманитарной проблемы. Хелен слушала с интересом. После лекции меня подозвал к себе профессор Либерман, сказал, что емуочень понравилось и что он просит прочитать вместо него лекцию о СтивенеКрэйне, поскольку он улетает на конференцию в Айову... Короче говоря, онпредложил мне продлить контракт еще на год. Меня одновременно возмутила его наглость и польстило его внимание.Либерман, еще сравнительно молодой, был уже признанным авторитетом - неученым в понимании Хелен Кайон, а, скорее, критиком. Его поддержка многозначила в нашей среде. Студенты плотной массой потянулись к выходу, в ихджинсовой массе передо мной мелькнуло белое платье. Потом я увидел лицо. Этобыла та самая студентка, что остановила меня на лестнице. Теперь она выглядела по-другому, здоровее: легкий золотистый загарпокрывал ее лицо и руки; ее голубые глаза искрились. Она показалась мнеодной из самых привлекательных девушек, которых я видел, - что не так-толегко в Беркли, облюбованном красотками со всего Запада. Но эта былаособенной - ни малейшего налета вульгарности и полное спокойствие. ХеленКайон потеряла все свои шансы. - Хорошо, - сказала она, подойдя ко мне. - Я рада, что пришла, - я впервый раз заметил ее мягкий южный акцент. - И я рад. Спасибо за комплимент. - Не хотите отметить успех» - Это приглашение» - Я тут же мысленно обругал себя за такуюпрямолинейность. - Что» Нет-нет, - казалось, она хочет сказать: "Что вы себепозволяете»" Я поглядел на задний ряд. Хелен и Мередит Полк уже шли к двери.Хелен не оборачивалась - видимо, она поднялась с места, как только увидела,как я смотрю на блондинку, но Мередит Полк так и пыталась изничтожить менявзглядом. - Вы кого-то ждете» - спросила девушка. - Нет, ничего важного. Может, перекусите со мной» Я ужаснопроголодался. Я уже знал, что она более важна для меня, чем Хелен Кайон. Расставшисьс Хелен, я к тому же избавлял себя и ее от недель, а то и месяцевболезненных сцен. Что бы там Мередит ни говорила, я не хотел лгать Хелен. Девушка, идущая рядом со мной, очаровала меня тем, что казаласьнаходящейся вне возрастов, чуть ли не вне времени; она была красива какой-томифологической красотой. С той же ленивой грацией она могла проходить в XVIвеке по итальянской пицце или в двадцатые годы, выходя из отеля "Пласа",ловить на себе оценивающий взгляд Скотта Фицджеральда. Конечно, это былоабсурдное чувство, но оно не исчезло даже после того, как я разглядел ееноги и все ее тело. Ее грация и невозмутимость ничуть не напоминали обычноеповедение студенток английского отделения. Конечно, сейчас я свожу к одному моменту впечатления шести месяцев, нопо-моему это мнение сложилось у меня уже в тот первый раз, когда мы с нейшли из кампуса в ресторан. Она шла рядом со мной с видом бесконечногопослушания - ироничная пассивность, свойственная тем, кого красотазапечатывает, как принцессу в башне. Я повел ее в ресторан, чересчур дорогой для меня. Но я не могпригласить ее в худшее место. И я уже знал, кого я хочу привезти к Дэвиду вСтилл-Бэлли. Ее звали Альма Моубли, и родилась она в Новом Орлеане. Скорее по ееманерам, чем из ее слов, я заключил, что ее родители богаты; отец занималсяживописью, и она почти все детство провела в Европе. О родителях онаговорила в прошедшем времени, и я подумал, что они недавно умерли. Для неебыли характерны такая неопределенность и отвлеченность от всего, кроме себя. Как и Хелен, она училась на Среднем Западе, окончила Чикагскийуниверситет - было невозможно представить Альму в шумном, грубом Чикаго, - ипоступила в Беркли. Я понял, что в научной жизни она не завсегдатаи, какХелен, а новичок, но училась она хорошо благодаря таланту и своейсообразительности. В Калифорнию она приехала из-за здешнего климата. Я снова, в который уже раз, подивился несоответствию ее облика и образажизни. Конечно, я не сомневался, что она успешно напишет свою работу (оВирджинии Вулф) и получит хорошее место в одном из маленьких колледжейпобережья. Но вдруг, внезапно и шокирующе, она предстала передо мной вдругом обличье - сторивиллской проститутки начала века, с завитыми волосами,обнаженной, с бесстыдно расставленными ногами. Видение было необычайноярким, и я отнес это к тому, что мне хочется ее. Она говорила о книгах - некак специалист, вроде Хелен, а просто как любительница чтения, - а мнехотелось схватить ее, растормошить, чтобы ее спокойствие исчезло и онаобратила бы на меня внимание. - У вас есть друг» - спросил я. Она покачала головой. - Так значит вы никого не любите» Нет, - она улыбнулась. - В Чикаго у меня был мужчина, но с ним всекончено. "- Один из ваших профессоров» - Один из моих профессоров, - новая улыбка. - Он был женат» Вы любили его» Она на миг посерьезнела. - Нет. И не спрашивайте меня об этом. Он не был женат, и я его нелюбила. Она явно лгала, но это не отвратило меня, это лишь подтвердило, каклегко она воспринимает свою жизнь, и это мне хотелось в ней изменить. - Вы любили его. Иначе зачем вам было покидать Чикаго» - Тогда с ним уже все было кончено. Алан сделал глупость. Он бил самвиноват. - Алан» - Алан Маккени. Он был очень добр. - Добр и глуп. - Вам так важно об этом знать» - спросила она с характерной для неетонкой, почти незаметной, иронией, лишающей вопрос всякого значения. - Нет. Просто интересно. - Ладно, - ее глаза, полные того же внутреннего света, встретились смоими. - Тут не о чем особенно рассказывать. Ему не повезло. У нас былакомпания. Трое мужчин и я. Я ему нравилась, но он был очень застенчив. Похоже, у него не было опыта с женщинами, - опять едва заметноеколебание в голосе. - Несколько раз он приглашал меня в бар. Думаю, онвпервые делал это со студенткой и поэтому нервничал. Не хотел, чтобы насвидели вместе. Наконец я поняла, что он значит для меня меньше, чем я длянего. Знаю, что вы хотите спросить. Да, я спала с ним. Мне не очень понравилось. Он был недостаточно..,мужественен, что ли. Мне пришло в голову, что ему лучше сойтись с мальчиком,но он никогда бы на это не осмелился. - И как долго это у вас продолжалось» - Год, - она закончила есть и накрыла тарелку салфеткой. - Не понимаю,зачем мы об этом говорим. - А что вы любите» Она сделала серьезное лицо. - Дайте подумать. Так. Лето. Кино. Английские романы. Встать в шестьутра и глядеть в окно - как там чисто и пустынно. Чай с лимоном. Что еще»Париж и Ниццу. Очень люблю Ниццу. Когда я была маленькой, мы провели там триили четыре лета. - Непохоже, что вы рождены для научной карьеры, - заметил я.Создавалось впечатление, что она сказала мне все - и ничего. - Непохоже, - она улыбнулась. - Наверное, я рождена для Великой Любви. Принцесса опять заперлась в своей башне. - Сходим в кино завтра вечером» - предложил я, и она согласилась. На следующий день я предложил Рексу Лесли поменяться столами. С егоместа был виден холл. В кинотеатре шла "Великая иллюзия" Бенуара, которую Альма не видела.Когда мы сели, я испытал прилив страха и понял, что боюсь встретить ХеленКайон. Но она не любила такие места; к тому же в это время она еще сидела вбиблиотеке. Я почувствовал угрызение совести, что сам не сижу там, готовяськ лекции. - Какое хорошее кино, - сказала она. - Я чувствовала себя так, будтосама там нахожусь. - Тогда вы чувствуете фильмы очень глубоко. - Конечно, - она удивленно взглянула на меня. - А литературу» - Конечно. Ну.., не знаю. Она мне нравится. Бородатый парень рядом с нами сказал: - Веннер наивен, как и его журнал. Я купил его только тогда, когдаувидел на обложке Джерри Брауна. - Веннер и есть Джерри Браун, - усмехнулся его друг. - Беркли, - сказал я. - А кто такой Веннер» - Как, вы не знаете» Это студент Беркли, основавший "Роллинг стоун". - Это журнал» - С вами не соскучишься. Неужели вы никогда о нем не слышали» - Я не читаю журналов. А про что он» Его назвали по имени какой-тогруппы» Я кивнул. Хоть это она знает. - Какая музыка вам нравится» - Я мало интересуюсь музыкой. Я спросил, знает ли она несколько музыкальных имен последнего времени,и выяснилось, что ей знакома только Барбара Стрейзанд. Наконец она не выдержала. - Остановитесь или я буду на все отвечать "да". - Слушайте, неужели вы живете в этой стране» - А давайте я у вас спрошу. Вы слышали про Энтони Пауэлла, или ДжинаРиса, или Элизабет Джейн Говалд, или Пола Скотта, или Маргарет Дребба,или... - Это английские писатели, и я обо всех них слышал, - прервал я. - Но явас понял. Вы хотите сказать, что вам это просто не интересно. - Именно. - Вы и газет не читаете» - Нет. И телевизор не смотрю, - она улыбнулась. - Что, за это меняможно расстрелять» - Просто интересно. А друзья у вас есть» - Друзья» Но вы мой друг, - над всем разговором витала ее обычнаяспокойная ирония. На миг я даже усомнился в ее нормальности: то, как онаигнорировала всю поп-культуру, доказывало ее полное равнодушие к мнениюлюдей о ней. - Но у вас же есть и другие друзья» - Есть. - На английском отделении» - Это было маловероятным. Вряд ли кто-либоиз моих коллег смог бы дружить с девушкой, которая не читает газет и явно неинтересуется мнением собеседника. - Нет. Я тут мало кого знаю. Только нескольких людей, интересующихсяоккультизмом. - Оккультизмом» Э то что, спиритизм» Вертящиеся столики» Мадам Блаватская» - Нет. Это более серьезно. Они принадлежат к ордену. Я был поражен. Мне сразу представились шабаши, черные мессы,калифорнийский сатанизм в его наихудшей форме. Она прочитала это на моем лице. - Да нет. Я сама этим не занимаюсь. Просто их знаю. - И что это за орден» - Х.Х.Х. - Но... Это же не тот Х.Х.Х.» Ксала... - Ксала Ксалиор Кслати. Я почувствовал настоящий страх, глядя в ее невозмутимое лицо. Х.Х.Х,были не просто сектой, каких много; они пугали своей жестокостью итаинственностью. У них была какая-то связь с "семьей" Мэнсона, и послеизвестных событий они были вынуждены перебраться куда-то, кажется, вМексику. Неужели они еще в Калифорнии» Из того, что я о них читал, можнобыло заключить, что Альме лучше бы водиться с бандитами из мафии - те хотябы действуют мотивированно. - И эти люди - ваши друзья» - Вроде того. Я покачал головой, все еще не в силах поверить. - Не беспокойтесь об этом. Вы их никогда не увидите. Это могла быть ложь - еще одна ложь, поскольку, я думаю, она всегдалгала мне. Но весь ее вид доказывал, что она говорит правду. Она поднесла кгубам чашку, успокаивающе улыбаясь мне, а я видел ее, стоящую переджертвенником с чем-то окровавленным в руках... - Вы беспокоитесь. Я туда не вхожу. Я только знаю людей оттуда. - Вы бывали на их встречах» - Этого я не могу сказать. Это другая часть моей жизни. Но вас она некасается. - Пойдемте отсюда, - сказал я. Думал ли я тогда, что она может дать мне материал для романа» Пожалуй,нет. Я подумал, что она напускает на себя таинственность, но все равно былпоражен. Х.Х.Х, и Вирджиния Вулф, да еще "Великая иллюзия". Что во всем этомобщего» Потом она пригласила меня к себе. Она жила недалеко от кафе. Как толькомы свернули с шумной улицы в более темный переулок, она почему-то заговорилао своей жизни в Чикаго. На этот раз я ее ни о чем не спрашивал; мнепоказалось, что после того, как она "созналась" мне в связи с Х.Х.Х., онапочувствовала себя свободнее. Стояло обычное для Беркли теплое лето, хотявечер был довольно прохладным. Присутствие рядом со мной очаровательнойженщины заставляло меня острее чувствовать окружающее, радоваться жизнибольше, чем за несколько предыдущих месяцев. Я словно пробудился от спячки. - Первый этаж, - сказала она, когда мы вошли в подъезд. Я оглянулся на нее, идущую сзади в тусклом свете фонаря. Где-то близкозалаяла собака. Мне показалось, что глаза Альмы светятся в темноте, как укошки. - Ну что, вы будете осторожничать, как в вашем романе, или все жевойдете» - окликнула она меня. Я непроизвольно отметил факт, что она читала мой роман, и вошел вдверь. Я не гадал, на что похожа ее квартира, но подозревал, что у нее нетничего общего с неряшливым жилищем Хелен Кайон. Альма жила одна, как я ипредполагал. В большой комнате, куда она ввела меня, все было подчиненоединому вкусу, и это, пожалуй, была одна из самых роскошных жилых комнат,какие я видел. Пол покрывал толстый бухарский ковер; перед громадным каминомстояли столики, которые я определил как работу Чиппендейла. Под окном стоялмассивный стол с лампой под шелковым абажуром; кругом теснились низенькиекушетки и стулья эпохи Регентства. Ее родители явно были богаты. - Вы не простая студентка, - заметил я. - Я предпочитаю жить с этими вещами, а не хранить их в кладовой. Ещекофе» Я кивнул. Теперь ее поведение приобрело для меня новый смысл. Можнопонять, почему она так отличается от массы окружающих ее людей - она вырослав атмосфере богемной роскоши, которую большинство из них не могут дажевообразить. А так пассивна она потому, что ей никогда не приходилось самойпринимать решения. Я представлял ее детство с нянями и гувернантками,частную школу в Швейцарии, прогулки на яхте. Такой образ жизни настолько несоответствовал нашему времени, что мне стало понятно, почему она показаласьмне несовременной. Когда она принесла кофе, я спросил: - Не хотите отправиться со мной в Стилл-Вэлли на недельку» Альма подняла брови и покачала головой. Меня снова удивила ее какая-тобесполость - или это андрогинные свойства проститутки» - Вы интересная девушка. Она села на кушетку рядом со мной, и я сразу забыл о ее андрогинности.Я удивлялся, как я вообще мог об этом подумать. Я знал, что буду спать сней, и она это знала. Утром я понял, что влюблен в нее по уши. После того, как мы проговориличаса полтора, она спросила: - Вы же не пойдете домой, так» - Не пойду. - Ну что ж, тогда оставайтесь. То, что произошло потом, не было обычным блудом, схваткой в постели.Фактически она и вовремя любви оставалась такой же пассивной. Да, онастонала от наслаждения, сперва во время минета, потом извиваясь подо мной внижней позиции; она повисала на моей шее, обхватывала ногами мою спину; нодаже в эти моменты она оставалась отчужденной. "Я люблю тебя", - прошепталаона, сжимая мои волосы, однако ее руки были такими же нежными, как ее голос.Разгадав одну ее загадку, я нашел другую внутри нее. Я имел дело с десяткомженщин, которые были лучше в постели, чем Альма Моубли, но никто из них неодаривал меня такой тонкостью чувств, таким богатством оттенков. Я словнозаглядывал в приоткрытую дверь и видел совсем другую жизнь, другой опыт. Я впервые понял, почему женщины сходили с ума от Дона Жуана. И я знал, что она преподнесла мне тщательно отредактированную версиюсвоего прошлого. Я был уверен, что она крайне неразборчива в своих связях, ивидел в этом причину и ее дружбы с Х.Х.Х, и ее внезапного отъезда из Чикаго. Конечно, я хотел раскрыть эту дверь и разгадать все ее тайны, и всегдаиметь эту красоту и тонкость рядом с собой. В суфийской легенде слонвлюбился в светляка и воображал, что тот светит только для него; а когдасветляк улетел, слон был уверен, что в свете его фонарика запечатлелся его,слоновий, образ.

Дата добавления: 2015-07-08