Глава 2. . - Сегодня моя очередь, - сказал Сирс, устроившись в самом большомкресле Джеффри и

- Сегодня моя очередь, - сказал Сирс, устроившись в самом большомкресле Джеффри и убедившись, что ему не виден старый дом Галли. - Я хочурассказать вам о том, что случилось со мной, когда я пробовал силы вкачестве школьного учителя в районе Эльмиры. Я сказал "пробовал силы"потому, что уже в первый год я сомневался, подхожу ли я для этой профессии.Я заключил контракт на два года, но не думал, что они станут удерживатьменя, если я захочу уехать. И вот там со мной случилась одна из самых жуткихисторий в моей жизни - или я все это вообразил, - но в любом случае яперепугался так, что не мог уже там оставаться. Это самая страшная история,какую я знаю, и я никому не говорил о ней целых пятьдесят лет. Вы знаете, каковы тогда были обязанности учителя. То была не городскаяшкола, и Бог знает, что я мог бы там сделать, но тогда у меня в голове быламасса всяких идей. Я воображал себя этаким деревенским Сократом, несущим вглушь свет разума. Эльмира тогда и была глушью, хотя сейчас это даже непригород. Там соединялись четыре дороги, как раз за школой, но в остальномэто была типичная деревня - домов десять - двенадцать, почта, магазин,школа. Все эти здания выглядели одинаково, то есть деревянные, соблупившейся краской, довольно жалкие. Школа была однокомнатной - однакомната на все восемь классов. Когда я приехал, мне сказали, что мне лучшепоселиться у Мэзеров (они брали дешевле других, а почему - я скоро узнал) ичто мой рабочий день будет начинаться в шесть. В мои обязанности входилонаколоть дров, затопить печку в школе, подмести класс, накачать воды, а еслинужно, и вымыть окна. В половине восьмого начинались занятия. Я должен был учить все восемьклассов чтению, письму, арифметике, музыке, географии, истории.., еще труду.Сейчас я не вспомню ни одного из этих предметов, но тогда голова у меня былазабита Абрахамом Линкольном и Марком Хочкинсом, и я горел желанием начать.Все это захватило меня. Я видел во всем одну только свободу и благородство,хотя мне тогда уже показалось, что город умирает. Видите ли, я не знал. Не знал того, что собой представляют мои ученики.Не знал, что большинство учителей в таких местах - парни лет девятнадцати,знающие немногим больше своих учеников. Я не знал, как в этой деревне (онаназывалась Четыре Развилки) грязно и уныло, не знал, что такое ходить всевремя полуголодным. Мне поставили условие, чтобы каждое воскресенье я ходилв церковь в соседнюю деревню за восемь миль. В первый вечер я явился с чемоданом к Мэзерам. Чарли Мэзер был вдеревне почтальоном, но когда пришли республиканцы, они назначили на этудолжность Говарда Хэммела, и Чарли с тех пор ни разу не зашел на почту. Онвечно ходил хмурый. Когда он привел меня в мою комнату, я увидел, что онанедостроена - потолок состоял из кое-как пригнанных досок. "Делал длядочери, - объяснил Мэзер. - Она умерла. Одним ртом меньше". Постельпредставляла собой драный матрас на полу, накрытый старым армейским одеялом.Зимой в этой комнате замерз бы даже эскимос. Но я увидел там стол икеросиновую лампу, а сквозь дыры в потолке светили звезды, и я сказал, чтомне очень понравилось. Мэзер даже хмыкнул. На ужин в тот день была картошка. "Мяса тебе не будет, - заявил Мэзер,- пока не купишь сам. Я обязан кормить тебя, а не делать так, чтобы тытолстел". Не думаю, что я ел мясо у Мэзера больше пяти раз - это было тогда,когда кто-то принес ему гуся, и мы ели этого гуся, пока не обглодалипоследнюю косточку. В конце концов ученики начали таскать мне сэндвичи светчиной: их родители хорошо знали Мэзера. Сам он плотно обедал днем, но я вэто время был в школе, "оказывая необходимую помощь и налагая наказания". Наказания там считались основой педагогики. Я узнал об этом уже впервый учебный день, когда меня хватило только на то, чтобы поддерживать вклассе тишину и переписать учеников. Я был весьма удивлен тем, что читатьумели только две старшие девочки. Никто не умел толком считать и никто неслышал о других странах. Один лохматый десятилетний мальчишка не поверилдаже, что они существуют. "Чушь это все, - сказал он мне. - Что, есть место,где люди не американцы» И даже не говорят по-американски»" Не окончив, онрасхохотался над абсурдностью этого, и я увидел гнилые черные зубы. "Эй,болван, а как же война» - сказал другой мальчик. - Ты что, не слышал пронемцев»" Прежде чем я успел вмешаться, первый вскочил и вцепился в своегообидчика. Мне казалось, он готов убить его. Девчонки визжали, а я с трудом разнялдерущихся. "Он прав, - сказал я. - Ему не следовало так тебя называть, но он прав.Немцы - это народ, который живет в Германии, и война..." Я прервался, потомучто мальчик зарычал на меня, как дикий зверь. Он готов был меня укусить, итут я понял, что с ним не все в порядке. "А ну извинись перед своим другом", - сказал я. "Он мне не друг". "Он чокнутый, сэр, - сказал другой мальчик, бледный и испуганный. - Ненадо было мне с ним говорить". Я спросил первого, как его зовут. ".Фенни Бэйт", - пробурчал он. "Фенни, - сказал я как можно мягче. - Ты не прав. Америка - не весьмир, как Нью-Йорк - не вся Америка, - тут я подвел его к столу и развернулкарту, - Вот Соединенные Штаты, вот Мексика, а вот Атлантический..." Фенни мрачно покачал головой. "Вранье. Все вранье. Этого ничего нет. Нет!" - с этим криком он пнулсвой стул, и тот упал. Я велел ему поднять стул, но он так же покачал головой. Тогда я поднялего сам. Среди учеников пронесся вздох удивления. - Так ты слышал раньше про другие страны» - Да. Только это вранье. - Кто тебе это сказал» Он опять покачал головой. Я подумал, что он услышал это от родителей,но он не сказал. В полдень все дети достали пакеты с сэндвичами. Я поглядел на ФенниБэйта. Он сидел один. Если он пытался подойти к кому-нибудь из товарищей, тепросто отходили прочь, и он общался только с бледной светловолосой девочкой- она была похожа на него, и я предположил, что это его сестра. Я заглянул всписок: Констанция Бэйт, пятый класс. Тут я увидел за окном школы мужчину, стоящего на дороге. По, какой-топричине он напугал меня - не только своей странной внешностью (густые черныеволосы), но и тем, как он смотрел на Фенни. Мне он показался опасным икаким-то диким. Я отвернулся в замешательстве, а когда повернулся опять, онисчез. Вечером я, однако, забыл обо всем этом, когда поднялся в своюкомнатенку, чтобы подготовиться ко второму учебному дню. Тут в комнату вошлаСофрония Мэзер. Первым делом она потушила лампу, которую я было зажег. "Этодля ночи, а не для вечера. Нечего без толку жечь керосин. Учитесьпользоваться светом, данным нам Богом". Я удивился, увидев ее у себя. За ужином она молчала, и при взгляде наее лицо, натянутое, как барабан, могло показаться, что молчание - ееприродное состояние. Но в отсутствие мужа она оказалась весьмаразговорчивой. - Я хочу вас предупредить, учитель. Идут слухи. - Как, уже» - Очень много зависит от того, как вы начнете. Мариана Бердвуд сказаламне, что вы поощряете хулиганство в школе. - Не может быть. - Ее Этель ей это сказала. Я не помнил лица Этель Бердвуд, но по списку она была одной из старшихдевочек, пятнадцати лет. - И что же она сказала» - Это Фенни Бэйт. Правда, что он подрался с другим мальчишкой прямо увас перед носом» - Я с ним поговорил. - "Поговорил"«Говорить тут без толку. Почему вы не применили розгу» - У меня ее нет, - признался я. Вот теперь она действительно удивилась. - Но так нельзя! Их обязательно нужно пороть. Одного-двух каждый день.А Фенни Бэйта особенно. - Почему его» - Он испорченный. - Я вижу, что он несчастный, неграмотный, быть может, больной, но невижу, что он испорченный. - Испорченный. Другие дети боятся его. Если вы будете применять тутсвои идеи, вам придется оставить школу. Не только дети ждут, что вы будетепользоваться розгой. Послушайте моего совета, я желаю вам добра. Без розгинет учения. - Но почему Фенни стал таким» - спросил я, игнорируя ее заключительныйафоризм. - Может, ему нужна помощь, а не наказание» - Розга, вот что ему нужно. Он не просто испорченный - он самаиспорченность. Вам нужно утихомирить его обязательно. Послушайте моегосовета, - с этими словами она вышла, и я даже не успел спросить ее очеловеке, которого я видел на дороге. (Тут Милли Шиэн отложила поднос, который якобы чистила, бросилатревожный взгляд на окно, чтобы убедиться, что шторы задернуты, и всталаприкрыть дверь. Сирс, прервав историю, увидел, что дверь со скрипомприоткрылась). ирс Джеймс, думая о том, что Милли слушает их с каждым разом болееоткрыто, ничего не знал о том, что случилось в городе в тот день и роковымобразом повлияло на их жизнь. Само по себе событие было малопримечательным -в город приехала молодая женщина, которая сошла с автобуса на углу убиблиотеки и оглянулась вокруг, словно любуясь давно знакомыми местами.Глядя на нее, на ее улыбку, на ее темные волосы и длинное дорогое пальто,можно было подумать, что она вернулась на родину, но родину, которая была неочень ласкова к ней. В улыбке присутствовала некая мстительность. МиллиШиэн, увидев ее по пути в магазин, подумала, что где-то уже видела ее. То жепоказалось и Стелле Готорн, сидящей за столиком кафе. Она посмотрела вследнезнакомке, и ее спутник, профессор антропологии Гарольд Симе, заметил: - Одна красивая женщина всегда смотрит на другую с завистью. Но затобой я этого не замечал. - А ты думаешь, она красивая» - Сказав "нет", я бы солгал. - Ну ладно, если я тоже красивая, то все в порядке, - ока улыбнуласьСимсу, который был на двадцать лет моложе ее, и посмотрела вслед незнакомке,исчезнувшей за дверью отеля Арчера. - Если все в порядке, то что ты на нее так смотришь» - О, просто.., просто так. С такими женщинами нужно сидеть в кафе, а нес подкрашенными развалюхами вроде меня. - Ну ладно, - Симе пытался взять под столом ее руку, но Стелла вырвалаее быстрым движением. Она терпеть не могла, когда ее лапали в общественныхместах, и ей вдруг захотелось закатить Симсу хорошую пощечину. - Стелла, ты что» - Ничего. Почему бы тебе не вернуться к своим милым студенточкам» В это время молодая женщина вошла в отель. Миссис Харди, владевшая имвместе с сыном после смерти мужа, вышла к ней из своего офиса. - Что вам угодно» - спросила она, тут же подумав: "Вот от кого Джиманужно держать подальше". - Мне нужна комната с ванной, - ответила женщина. - Я поживу у вас,пока не подыщу квартиру в городе. - Как замечательно! Вы приехали в Милберн» Это просто чудесно. Милыемолодые люди, как мой Джим, только и мечтают сбежать отсюда в Нью-Йорк. Выоттуда приехали» - Я там жила. Но кое-кто из моей семьи жил у вас в городе. - Вот наши правила, а вот журнал - сказала миссис Харди. - У нас оченьхороший тихий отель, никакого шума по ночам, совсем как пансион, только сгостиничным обслуживанием, - женщина кивнула, заполняя журнал. - Хочупредупредить: никакого диско и, извините, никаких мужчин у вас в комнатепосле одиннадцати. - Хорошо, - женщина вернула журнал миссис Харди, которая прочитала:"Анна Мостин" и нью-йоркский адрес. - Чудесно, а то, вы знаете, эти современные девушки... - начала миссисХарди и осеклась, взглянув в спокойные голубые глаза посетительницы. Первой ее мыслью, почти рефлективной, было: "она же совсем холодная", исразу потом: "за Джима можно не бояться". - Анна! Какое красивое старомодное имя. - Да. Миссис Харди, слегка обескураженная, позвонила в звонок, вызываясына. - Я действительно старомодна, - сказала женщина. - Вы говорите, у вас были родные здесь» - Да, только очень давно. - Все равно я должна их знать. - Не думаю. Здесь жила моя тетя. Ее звали Ева Галли. Нет, вы не должны ее знать. (Жена Рики, оставшись в кафе, внезапно всплеснула руками и воскликнула"Старею!". Она вспомнила, на кого похожа эта женщина. Официант, терзающийсясомнениями, стоит ли подавать ей счет после ухода джентльмена, вежливопереспросил: "Что»" "Ничего, болван! - отрезала она. - Стойте! Дайте сюдасчет".) Джим Харди глазел на нее всю дорогу, пока нес ее чемодан и открывалдверь ее номера. Наконец он решился заговорить: - Надеюсь, вы останетесь у нас подольше. - Я думала, что ты ненавидишь Милберн. Твоя мать так говорила. - Пока вы здесь, нет, - и он одарил ее взглядом, бросившим прошлымвечером Пенни Дрэгер на сиденье его машины. - Почему это» о, - он не знал, что сказать, после того, как она проигнорировала еговзгляд. - Вы знаете. - Разве» - Я просто хочу сказать, что вы чертовски красивая, вот и все. У васесть стиль. Мне очень нравятся стильные женщины. - Неужели» - Да, - он кивнул. Он не мог ее понять. Если бы она была недотрогой,она бы оборвала его с самого начала. Но она не проявляла к нему никакогоинтереса. Потом она сняла пальто, на что он слабо надеялся. В области грудиона была не очень, но ноги хорошие. Внезапно ее безразличие возбудило его -это была чистая, холодная чувственность, накатившая на него волной, ничутьне напоминающая то, что он испытывал с Пенни Дрэгер и другими девушками, скоторыми он спал. - О, - сказал он, тщетно надеясь, что она все же выставит его. - Выприехали сюда работать» Может быть, вы с телевидения» - Нет. - Ну ладно, я пойду. Может, зайду еще поговорить, если позволите. Илипомочь чего. Она села на кровать и протянула руку. Он нерешительно подошел. В рукуего опустилась свернутая долларовая бумажка. - Знаешь, - сказала она, - по-моему, ты не должен на работе носитьджинсы. Выглядишь разгильдяем. Он взял доллар и выскочил вон, даже не сказав "спасибо". ("Анна-Вероника Мур, - подумала Стелла, - вот кого она мне напоминает.Ту актрису в доме у Джона, когда умер Эдвард. Почему я о ней вспомнила» Явидела ее тогда недолго, и эта девушка вовсе на нее не похожа".)

Дата добавления: 2015-07-08