Послесловие. И женщина, и мужчина, которые первыми прочли эту записку

И женщина, и мужчина, которые первыми прочли эту записку, не сговариваясь друг с другом, заявили, что “все это — тревожно и проблематично”!

- Никогда я не стыдилась своего женского тела! - Сказала женщина.

- Девочки-подростки часами же на себя в зеркале любуются! - Сказал мужчина.

Я перечитал последнюю сноску, и понял, что в этом месте, а может-быть и раньше, не только они спросят или возразят мне: “Как это вы пишите, что у девочки не было немальчишечьего тела?!”.

Возразят мужчины, которые, как и мой товарищ, взволнованы знанием, что девочка в возрастах своего превращения в девушку, в женщину, очень внимательно изучает свои, даже едва зарождающиеся половые отличия и “любуется собой” в зеркале. Иногда подолгу рассматривает в нем самые потаенные места своего нового тела.

Возразят женщины, живущие, как им велела природа, - по-женски. С самого начала своего превращения заметившие в себе немальчика. Искренне признавшие новый факт, и без слов и оценок осуществляющие себя тем, что они есть. Многие, так миновали описываемый мной период развития, даже, не заметив и не запомнив его. В “драке пацанов” они не участвовали.

Возразят и те, о ком я пишу: “Что вы?! Я знаю, что я красавица! Я очень люблю себя! Я в себе все разглядела. И теперь часто любуюсь своим телом! Могу показать! Что, коленочка понравилась?! Ну, потрогайте! Мне все равно. Я-то равнодушна. Я ничего не чувствую!...

Дело в том, что и эти разной судьбы женщины на себя в зеркало., и мы из-за их спины на них уже мальчишками и девчонками смотрели по-разному.

Если мальчик, увидев тело девочки, был захвачен, и отвлечен волнующей и счастливой остротой собственного переживания, то он не мог заметить переживаний обладательницы тела: Ему было не до нее! А она могла в это время испытывать что угодно, например, страх перед тем, что видела в зеркале, и даже и не догадываться о его (мальчика) существовании.- Ее нагота могла никак с его желаниями не соотноситься. Нагота была сама по себе - ни для кого! Взволнованный так мальчик на девочку смотрел, как на предмет для себя. Ему было не до ее жизни,.не до забот девочки. Правда, обычно он готов был за обладание телом платить услугами, которые многие мальчики мнили тогда и мнят теперь заботой: Мальчик на нее смотрел.. Чувствовал он себя. Чем она занята, он знать не мог. Ее он не чувствовал. От неучастия в ней ему казалось, что и она собой любуется так же по-мальчишечьи, как он ею - безучастно!

Девочка, которая вместе с другими испугалась неизвестности быть немальчиком, смотрит на себя в зеркало, так же, как и этот, равнодушный к ней мальчик - глазами,- как не на себя,- как на постороннее тело. Она тоже себя видит, но не чувствует. Такое глядение избавляет от ощущения своей боли,-от живых тревог. Разглядывая себя, глядя на себя оценивающим взглядом, как на дорогой предмет, она иногда и восхищается собой:

- Какой лак! Какой макияж! Какое платье! Сережки какие!..

- А духи зачем?

- Ну, не потом же вонять?!..

Даже намек на чувствование ей нередко отвратителен, как снижение до скотского уровня. Не чувствует она и людей. Живет в.мире, сочиненном из слов. Всегда невпопад. Всегда в предчувствии, в страхе встречи с собой.

В отличие от этого мальчика и этой девочки, девочка, которая будет жить женщиной, — себя чувствует. Сосредоточенная на своих новых ощущениях, встревоженная собой, она, глядя на свой новый образ в зеркале, узнает разницу между внутренним ощущением себя и сторонним восприятием глазами. Она узнает, что, как не видна глазу она, так и другой не виден ее глазам. Она научается наполнять зрительный образ - и свой, и чужой - жизнью. Научается чувствовать и сочувствовать. Так же, как мы не можем не отдернуть руку от случайного прикосновения раскаленного утюга, так и она, чувствуя себя, не может не отдернуться от чужого ненужного прикосновения даже взглядом. Не может отдать трогать свою коленку без своей нужды. Она чувствует себя и чувствует собой любое касание мира.

И другой мальчик, который раньше дружил с девочкой, а потом увидел ее тело, раньше сочувствовал ей, а потом ощутил желание ее использовать, другой мальчик почувствовал, что человека использовать нельзя. Сочувствие не дало потребительскому желанию возобладать. Он выбрал, во-первых, интерес к ее-жизни, а только потом - к своим удовольствиям. Не обязательно удовольствиям от ее тела! Некоторые хотят от девочки заботы и ласки, иной обслуги. Когда мальчик чувствовал, а не глазел, он не оказался поглощенным собой. Он “увидел” - почувствовал, что перед зеркалом человек. Дав девочке свободу остаться человеком, - он оставил ей возможность самостоятельно выбирать. А когда она сама выбрала его, то одарила его не телом только,-но всею собой, своей любовью. Одарила его - признанием его нужности ей, нужности на земле. Сделала из мальчишки мужчину.

И то, что и перед зеркалом девочки существуют по-разному, он, конечно, тоже узнал. Бескорыстно поддержав девочку, он обрел себя. Но это уже - другая судьба и другая история.

В самом начале этого незнающего о женственности возраста, о котором я писал, чаще именно вначале, мы делимся на тех, кто в нем застревает, и на тех, кто сделает его ступенькой в своем развитии.

Первые будут на себя и на всех глазеть безучастно, себя показывать, собой распоряжаться ради второстепенных выгод. Они, как под действием местного обезболивания, себя не почувствуют, не почувствуют вредности ненужного прикосновения. Вот и станут издеваться над собой распорядительностью. Им нечем будет чувствовать и других. Люди будут им непонятны, и будут пугать нереальностью.

Вторые не испугались боли, тревоги встречи с фактами жизни. Они чувствуют себя. Чувствуя, узнают, что чувствовать не страшно. Даже, когда по каким-то причинам они не могут ощутить другого, например, другой далеко находится. Даже тогда они наполняют его зрительный образ вероятным и ощущаемым человеческим содержанием, сочувствуют. Люди им поэтому не страшны, а родны и близки.

Дата добавления: 2015-07-08