Хочешь, чтобы тебя “сглазили”?

Доброе утро!

Прошлый разговор [140] начался с вопроса о причинах частых болезней детей.

Мы обнаружили, что их мам объединяет одна особенность. Они избегают погружаться в зону своих сокровенных переживаний и проблем (“зону своей боли”) и потому не могут сориентироваться в переживаниях своих близких: мужа, детей - всех.

Сегодня мы с тобой попытаемся понять, что тогда происходит поминутно с каждым из вас: с тобой, с мужчиной рядом, с твоим ребенком.

Почему дети всегда отвлеченных от самих себя мам с младенчества живут в постоянном страхе?[141]Сначала не спят и орут. Потом грудь кусают, доводя мать до отчаяния или ярости. Потом от груди отказываются до времени. Отказываются от эмоциональных контактов сначала с матерью, потом и со всеми. Одни начинают все делать назло. Другие часто и долго болеют. Третьи прячутся в мир вымыслов...

Почему мужчины, которых ты считаешь желанными и которым, казалось бы, доверяешь, часто относятся к тебе спокойнее, чем тебе хотелось бы? Почему так пылки и домогаются тебя, иногда назойливо, те, кого ты и замечать-то порой не замечала?

Почему так легки отношения со всеми и так невыносимо трудны с самыми близкими? Что это за “сглаз” такой?

Что ж, о “сглазе” я тебе сейчас и расскажу.

Это будет рассказ о том, как такая же замечательная, как и ты, и, как и ты, не виноватая ни в чем молодая мама, истомившись в духоте четырех стен, кормлений, пеленок и недосыпаний, вырвалась, наконец, в весенний день с младенцем на волю.

Малыш был во всем новом, в новой фирменной коляске с окошечком. Мама в любимых туфлях, черных колготках, юбочке, как до беременности, в куртке, волосы по плечам и... ну, совсем чуть-чуть духов. Она гордилась малышом, собой, коляской - всем. Ей хотелось, чтоб смотрели, удивлялись, спрашивали, хотелось хвалиться и нравиться! Совсем как маленькой и как многим из нас на ее месте...

Заранее скажу, что все кончится благополучно, что ничего действительно страшного не произойдет, что в финале этой “трагедии”, уже дома, придет ее отец, гаркнет командным голосом: “Прекрати истерику!” и выругает дочь, как солдата: “Сама к мужикам в штаны лезешь, а потом трясет! Мальчишка, что ли, этот заставил тебя с голой попой по улице идти?! Дочку сделала, а все не знаешь, от чего дрожишь...” Она обидится, надуется, разревется. Малыш успокоится и заснет.

История окажется анекдотом. Но вначале мама едва не поверит в тот самый “сглаз”.

...Вначале она будет, едва сдерживая волнение, прогуливать ребенка и себя.

Когда малыш проснется, она пошикает на него, покачает - и снова будет выслушивать комплименты, пока на месте улыбающихся ей стариков и старушек не появится ОН!..

“...Волосы черные!”... (могли бы быть русые, рыжие, серо-буро-малиновые, хоть “лысые”, лишь бы был немного смущен и вел бы себя странным для этого квартала образом). “Глаза жгучие!”... (хоть бесцветные, лишь бы не заглянула в них и не вникла; этот был вообще в темных очках). “Он появился - меня как пронзило,в жар бросило!”... (Сравни у Пушкина: “Ты лишь вошел - я вмиг узнала, вся обомлела, запылала и...”). “Ноги едва не подкосились!.. Дочка закричала. Я - к ней, она - еще сильнее! Хотела уйти - стою, как дура вкопанная! Не пойму, что со мной. А Он подошел, да еще таким, вроде “простым", голосом спрашивает: “С вами ничего не случилось?..” Откуда узнал, что со мной -не в порядке?! (Будто этого не видно!) Соседка подошла. “Иди, - говорит, - дочка, домой. Смотри, какой глазливый!”. Тут я как опомнилась! Все поняла! Подхватила маленькую - и бегом. Саму трясет...”

Ты легко поймешь, что с женщиной и ее дочкой произошло.

Для грудного младенца мать, ее эмоции - такая же ощущаемая среда, как воздух, вода, тепло, холод. Он не только чувствует страх матери, пугается с ней вместе, но еще острее отзывается на участие и неучастие[142]в нем.

Участие для него - гарантия благополучия и сигнал покоя.

Неучастие - угроза беззащитности - сигнал тревоги.

Отсутствие, уход матери куда-то даже надолго для малыша вполне терпимы (он быстро приобретает опыт, что о нем позаботятся и без нее).

Неучастие матери, находящейся рядом (она видна, слышна, пахнет...), для ребенка - истязание.

Когда мать эмоционально не откликается на него - не чувствует его, ребенок реагирует на такой ее “холод” ощущением брошенности и пугается, как мы бы испугались, проснувшись... в запертом рефрижераторе, который не откроют никогда!

Разрыв эмоционального контакта, это надо подчеркнуть, тем более потрясает, чем явственнее физическое присутствие мамы.

Ребенок переживает почти ужас, когда мать смотрит на него, не видя, говорит,, не слыша, и касается его руками машинально или не меняется от его прикосновений, отвлекшись чем угодно: подавленной тревогой, обидами, самоедством, чтением, нечаянным кокетством[143](вспомните шиловскую “Мадонну с младенцем”).

Кстати, с любящими мужчинами при такой машинальности их женщин происходит то же самое. Это - как обнимать любимую, а обнаружить в объятиях... труп. Именно эта машинальность не замечающих себя за занятостью женщин -причина ревности, агрессивности, тоски, пьянства и иного “бегства” от них их мужчин.

Мучительный эффект “зеркала, которое не отражает”[144]-причина постоянных болезней детишек мам, занятых не собой.

Малыш с младенчества чувствует, что мама “не здесь”, и живет в состоянии постоянного дистресса, ужаса от ее недосягаемости. От этого не спит, кричит, кусается - добиваясь хоть какого-то живого реагирования на себя. И постоянные болезни, и нарушение поведения - все это “средства” вызывания живых реакций.

А с этой артистичной, увлекающейся, но плохо разбирающейся в своих чувствах мамой произошла банальнейшая история.

Она хотела понравиться всем - и поправилась! Всем. В том числе и застенчивому парию. (Именно от застенчивости, а не от солнца, он был в очках.)

Она взволновала его. Он чувствовал, что она просит любоваться ею, и любовался.

Парень, конечно, мог бы знать, что поведение молодой женщины, принятое им за сексуальное приглашение, не выражает ее преднамеренного выбора. Догадаться, что мыслями она была, как и всегда (как и многие девушки и юноши, не получившие в плане своего эротического поведения никакого воспитания!), очень далека от сознания своих верно понятых парнем сексуальных проявлений. Но он не был телепатом.

В обыденной жизни на человека реагируют, как чувствуют, а не разгадывают ребусов. Наших мыслей не знает никто.

В более трагической ситуации то же поведение, понятое незамеченным ею встречным как откровенный сексуальный призыв, могло бы стать провокацией “изнасилования” (о том и говорил дочери ее отец!).

Эта молодая женщина, как и многие на ее месте, рассчитывает на то, что “мужчины должны!” с ней “вести себя порядочно”. Это нормальное ожидание. Правда, оно не освобождает женщину от необходимости самой заботиться о себе и не вести себя провокационно. Она же, как всякий ребенок, прежде помнит чужие обязанности, не зная - своих. Сама, не заботясь о мужчинах, - о том, чтобы с ними считаться и не дразнить их без надобности, она создает “аварийную ситуацию” для них, но и для себя! Дразнит чужого дога мясом, уверенная, что тому - нельзя...

А если догу можно?!.. Ведь и незамеченные встречные бывают разными!..

Тот парень не спрятал своей взволнованности - и вызвал взволнованность женщины. И уже эта собственная взволнованность тем сильнее потрясла ее, чем менее ей самой была понятна.

Для этой кормящей мамы даже мысль о возможности ее влечения к “чужому мужчине” (не мужу) была бы угрозой прочности “ее” мира. Потому-то она невольно так ухватилась за в шутку высказанную соседкой версию о “сглазе”.

Открыть для себя действительную причину волнения женщине было нельзя еще и потому, что для нее намерение так же “преступно”, как действие. В отличие от зрелого, доверяющего себе человека, мораль которого касается поступков, а не помыслов (намерений). У него (доверяющего себе), в отличие от нашей девушки, “хотение” и в переживании ясно отделено от действия еще множеством промежуточных вопросов и решений, например: “Что можно ему? Или что -нужно? И только потом - что он будет делать?”. Хотение ему ничем не грозит: “хотеть - не вредно”! Поэтому нравственно зрелый человек легко разбирается в своих самых проблематичных побуждениях - ведь он не считает себя безвольным сумасшедшим и не боится никаких побуждений, так как уверен, что властен в поступках!

Теперь о ребенке. Пока мать была занята дочкой, та спала. Когда она отвлекалась на восхищение ею встречными, ребенку, становилось менее комфортно, он просыпался. Но под гуление мамы вновь засыпал. Затем, застигнутая врасплох своей непонятой в причинах взволнованностью в ответ парню, она эмоционально “бросила” ребенка. Ребенок заплакал. Мама испугалась, и борьба с собой еще больше усиливала страх[145]. Страхом - заражала дочку. Перепуганная дочку, в свою очередь, пугала маму, та вновь - дочку...

Обидный окрик отца отвлек дочь от страха! Она перестала пугать дочку. Это успокоило ребенка.

Думаю, что обычай приглашать в дом, где есть новорожденный, лишь самых близких родственников, существует не только потому, что чужие люди могут принести заразу и взвинченность, но и оттого, что, смутив покой эмоционально невежественной молодой мамы, они могут тем “сглазить”, испугать ребенка.

Спасение от этого “сглаза” - приставаний чужих мужчин, мороки со своими, болезней детей и взрослых - не в том, чтобы избегать общений! Но в том, чтобы по возможности чаще знать, что происходит:

- с тобой,

- что ты делаешь, особенно невольно, и

- какие состояния и отношения вызываешь у других.

Желаю тебе открытой и искренней встречи с самой собой

и с не придуманной, тревожной противоречивостью мира!

Дата добавления: 2015-07-08