Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Часть вторая 7 страница. – Я выпью, если ты тоже будешь, – отвечаю я

Читайте также:
  1. A) Шырыш рельефінің бұзылысы 1 страница
  2. A) Шырыш рельефінің бұзылысы 2 страница
  3. A) Шырыш рельефінің бұзылысы 2 страница
  4. A) Шырыш рельефінің бұзылысы 3 страница
  5. A) Шырыш рельефінің бұзылысы 3 страница
  6. A) Шырыш рельефінің бұзылысы 4 страница
  7. A) Шырыш рельефінің бұзылысы 4 страница

– Я выпью, если ты тоже будешь, – отвечаю я. – Нельзя же добру пропадать, верно?

Парень улыбается. Ножом открывает бутылку и запрокидывает голову для долгого глотка. Большим пальцем вытирает губы и улыбается мне.

– Восхитительно, – говорит он. – Попробуй.

Я беру бутылку, отпиваю и снова отдаю ее парню.

Возможно, сидр заглушит боль в боку.

Мы продолжаем передать друг другу бутылку – парень делает большие глотки, я маленькие, – а потом он останавливается. Парень внимателен к количеству выпитого и отставляет бутылку, как только чувствует, что алкоголь стал рассеивать внимание. И все же его глаза блестят, и голубая радужка приобретает красивое сияние.

Парень не позволяет алкоголю ударить в голову, однако я вижу, что он расслабился.

– Расскажи мне, – решаюсь я задать вопрос, – зачем тебе столько денег?

Парень смеется:

– Ты серьезно? А разве не все хотят денег? Разве их когда‑нибудь достаточно?

В ответ я улыбаюсь:

– Тебе нравится отвечать вопросом на вопрос?

Парень снова смеется и мотает головой.

– Ах, деньги, – вздыхает он, его голос оттеняет грусть. – Деньги – это самая важная вещь в мире, знаешь ли. За деньги можно купить счастье, и мне все равно, кто там что думает. За них можно купить утешение, статус, друзей, безопасность… и другие приятные вещи.

Я внимательно наблюдаю за лицом парня. Он смотрит куда‑то вдаль.

– Кажется, ты торопишься получишь большую сумму, – говорю я.

На этот раз парень бросает на меня полный веселья взгляд:

– А почему нет? Возможно, ты прожила на улицах столько же, сколько я. И значит, сама должна знать ответ.

Я опускаю глаза. Не хочу, чтобы он узнал обо мне правду.

– Думаю, да, – отвечаю я.

С минуту мы сидим молча.

Парень начинает говорить первым. И его голос звучит так мягко, что я не выдерживаю и снова поднимаю голову.

– Не знаю, говорил ли тебе кто‑нибудь… – начинает парень. Он не краснеет и не отводит взгляд. Я неотрывно смотрю в два океана – один совершенный, другой затуманенный мутным пятном. – Ты очень привлекательна.

Эту фразу мне говорили многие. Но не таким голосом. Я ожидала от парня чего угодно, но не этих слов и так поражена, что без раздумий выпаливаю:

– То же самое могу сказать о тебе. Если ты не знаешь.

Губы парня медленно расползаются в улыбке.

– О, поверь мне, я знаю.

В ответ я смеюсь:

– Приятно слышать честные слова. – Не могу отвести глаза под его взглядом. Мысленно ругаю себя за рассеянность и пытаюсь собрать остатки здравого смысла.

Наконец я отвожу взгляд.

– Думаю, ты перебрал сидра, мой друг, – говорю я, изо всех сил стараясь придать голосу непринужденность. – Пора спать.

Но едва я успеваю произнести эти слова, как парень наклоняется ближе и касается ладонью моего лица. Инстинкт бойца велит мне блокировать его руку и прижаться к земле. В другом случае я бы именно так и поступила, повинуясь доводу рассудка. Но сейчас не могу ничего с собой поделать. Парень притягивает меня к себе. Прежде чем его губы касаются моих, я успеваю задержать дыхание.

На губах парня – вкус сладкого сидра. Сначала он целуется нежно, а затем, словно пытаясь достичь чего‑то большего, прижимает меня к стене и буквально впивается в мой рот. Его губы теплые и мягкие… светлые волосы щекочут мои щеки. Я пытаюсь сконцентрироваться. Целуется не в первый раз. Определенно целовал девушек раньше и довольно часто. Он… тяжело дышит… Мысли покидают мое сознание. Я тщетно пытаюсь их удержать. Лишь спустя какое‑то время понимаю, что отвечаю на поцелуи парня так же жадно. Нож на его ремне прижимается к моей коже, и я дрожу. Слишком жарко, слишком горит лицо.

Парень отстраняется первым. В смущенном молчании мы смотрим друг на друга, словно никто из нас не может осознать, что произошло.

Потом он возвращает себе самообладание, и я пытаюсь достигнуть того же. Парень прислоняется спиной к стене и вздыхает.

– Прости, – шепчет он, смотрит на меня с озорным взглядом. – Не удержался. Но с этим покончено.

Не в силах пошевелиться, я продолжаю смотреть на парня. Сознание вопит, чтобы я собралась с мыслями. Парень бросает на меня взгляд. Улыбается, словно знает, какой эффект производит, и отворачивается. Я снова могу дышать.

Вот тогда‑то я и замечаю жест, который разом приводит меня в чувство. Жест, который рушит все блаженство нашего поцелуя. Прежде чем лечь, парень тянет руку к шее. Этот жест такой машинальный, что, скорее всего, он даже его не замечает. Я смотрю на шею парня, но не вижу там ничего. Он пытался ухватить несуществующую подвеску, какую‑то безделушку или шнурок.

И тогда я с отвращением вспоминаю о медальоне в кармане. Медальоне Дэя.

 

Дэй

 

Когда Девчонка наконец засыпает, я оставляю ее с Тесс и снова отправляюсь навестить семью. Прохладный воздух помогает освежить голову. Отойдя от переулка на приличное расстояние, я глубоко вздыхаю и ускоряю шаг. «Я не должен был этого делать, – говорю себе. – Не должен был ее целовать». И особенно не должен радоваться поцелую. И все же я рад. Я до сих пор чувствую ее губы на своих губах, чувствую вкус сладкого сидра, нежную кожу ее лица, плеч и талии, слабый трепет ее рук. Просто потрясающе. Я целовал многих девушек, но не таких красивых, как эта. Мне хотелось еще. Не могу поверить, что сумел оторваться от нее.

А ведь столько раз предостерегал себя от любви к кому‑то с улицы.

Теперь я стараюсь сосредоточиться на предстоящей встрече с Джоном. Пытаюсь забыть о кресте на моей двери и быстро пройти к лестнице на крыльце. У закрытого окна спальни горят свечи. Должно быть, мама сейчас с Иденом. Некоторое время я сижу в темноте, поглядывая через плечо на пустынные улицы. Убедившись, что я один, отодвигаю доску и падаю на колени.

Я различаю в тенях на противоположной стороне улицы какое‑то движение. На секунду замираю и всматриваюсь в ночь. Ничего. Пригибаю голову и полностью забираюсь под крыльцо.

Джон на кухне, разогревает что‑то наподобие супа, я подаю ему наш условный сигнал. Затем прохожу дальше крыльца в подвал, где в темноте встречаюсь с братом.

– У меня тысяча шестьсот республиканских долларов, – шепчу я, показывая ему кошелек. – Почти хватает на лекарство. Как Иден?

Джон мотает головой. Тревога на его лице повергает меня в отчаяние, ведь Джон всегда был самым сильным из нас.

– Плохо, – отвечает он. – С нашей с тобой последней встречи Иден похудел еще больше. Но по крайней мере, он в сознании и узнает нас. Думаю, у него есть еще несколько недель.

Я молча киваю. Не хочу думать о том, что мы можем потерять Идена.

– Обещаю, я скоро достану деньги. Я уверен. Всего еще одно успешное дело. Еще несколько сотен долларов, и у нас будет лекарство.

– Будь осторожен, хорошо? – просит Джон. В темноте мы можем сойти за близнецов. – Не хочу, чтобы ты подвергал себя излишней опасности. Если могу чем‑то помочь, я это сделаю. Может, совершу с тобой пару вылазок и…

Я хмурю брови:

– Не глупи. Если солдаты тебя поймают, вы все погибнете. Ты это знаешь.

При виде расстроенного лица Джона испытываю чувство вины за сказанные слова.

– В одиночку я справлюсь быстрее. Серьезно. Лучше, чтобы только один из нас охотился за деньгами. Твоя смерть не принесет маме ничего хорошего.

Джон кивает, хотя я вижу, что он хочет что‑то добавить.

– Мне пора идти, – говорю я. – До скорого.

 

Джун

 

Наверное, парень решил, что я заснула. Но я вижу, как среди ночи он поднимается, опять куда‑то уходит, и решаю пойти за ним. Парень входит в зону карантина, заходит в дом, помеченный перечеркнутым крестом, и спустя несколько минут появляется снова.

Это все, что мне требуется знать.

Забираюсь на крышу соседнего здания. Сидя в тени у трубы, включаю микрофон. Я так зла на себя, что не могу унять дрожь в голосе. Меньше всего на свете я хотела увлечься именно этим парнем. Меньше всего на свете хотела бы за него переживать.

«Возможно, Дэй не убивал Метиаса, – напоминаю я себе, в конце концов, у меня и раньше были сомнения. – Может, это сделал кто‑то другой». Боже… неужели я ищу этому парню оправдания?

И, кроме того… что, если моего брата убил Дэй? Это значит, что перед убийцей Метиаса я вела себя как идиотка. Неужели улицы Лейка превратили меня в полную дуру? Неужели я опозорила память о своем брате?

– Томас, – шепчу в микрофон. – Я нашла его.

Прежде чем мне ответили, прошла целая минута, наполненная лишь помехами в наушнике. Голос Томаса звучит до странного безразлично.

– Что вы сказали, Джун? – пробормотал он.

Во мне поднимается гнев.

– Я говорю, что нашла его. Дэя. Он только что приходил в дом зоны карантина сектора Лейк, в дом с перечеркнутым крестом на двери. На углу Фигероа и Уотсон.

– Вы уверены? – Голос Томаса зазвучал бодрее. – Абсолютно уверены?

Я достаю из кармана медальон.

– Да. Никаких сомнений.

На том конце провода слышится какая‑то суета.

Голос Томаса звучит взволнованно.

– Угол Фигероа и Уотсон. Особый случай чумы, который мы исследуем завтра утром. Вы уверены, что это Дэй? – снова спрашивает Томас.

– Да!

– Завтра к дому подъедут санитарные машины. Мы отвезем жильцов, которые там находятся, в Центральную больницу.

– Тогда пришлите патрули. Мне понадобится военная поддержка, когда Дэй явится защищать семью. – Я вспоминаю, как он забирался под крыльцо. – У него не будет времени, чтобы вывести их, поэтому он спрячет своих близких в подвале. Мы отвезем их в больничное крыло Баталла‑Холл. Никто не должен пострадать. Я хочу их допросить.

Похоже, Томас застигнут врасплох моим резким тоном.

– Мы пришлем патрули, – выдавливает он. – И я очень надеюсь, что вы не ошиблись.

Во мне вспыхивают воспоминания о губах Дэя, его горячих поцелуях и руках, ласкающих мою кожу. Я прогоняю их. Сейчас это для меня ровным счетом ничто. Даже хуже, чем ничто.

– Так и будет, – отвечаю я.

Я возвращаюсь в переулок, пока Дэй не заметил моего отсутствия.

 

Дэй

 

До рассвета мне удается поспать несколько часов, и снится мне дом.

По крайней мере, таким, каким я его помню. Джон сидит за столом с мамой и читает ей книгу со старыми республиканскими сказками. Он приобнимает маму за плечи. Я улыбаюсь, глядя на них из угла. Из всех нас Джон самый сильный, но в нем есть сентиментальность, которую я не унаследовал. Черта нашего отца. На другом конце стола Иден выводит на листке бумаги какие‑то каракули. В моих снах Иден всегда рисует. Он ни разу не поднял голову, но тоже слушает сказку Джона и смеется шуткам.

А потом я понимаю, что рядом со мной стоит Девчонка. Я держу ее за руку. Она улыбается, отчего комната наполняется светом, а я улыбаюсь ей в ответ.

– Я хочу познакомить тебя со своей матерью, – говорю я.

Девчонка мотает головой. Я снова смотрю на обеденный стол, Джон с мамой все еще сидят там, но Иден исчез.

Улыбка Девчонки угасает. Она смотрит на меня печальными глазами.

– Иден мертв, – шепчут ее губы.

Из сна меня вырывают отдаленные звуки сирен.

Некоторое время я тихо лежу с открытыми глазами и пытаюсь восстановить дыхание. Сон все еще стоит у меня перед глазами. Чтобы отвлечься, я прислушиваюсь к сиренам. Это не обычный вой полицейских машин. И не сирены скорой помощи. Сигнал принадлежит медицинскому военному грузовику, на которых в больницу увозят раненых. Он громче и пронзительнее, потому что остальной транспорт должен пропускать медицинские грузовики в первую очередь.

Вот только в Лос‑Анджелес раненых солдат не привозят. Они получают лечение на границе военного фронта.

Сигнал сирен узнает даже Тесс.

– Куда они едут? – спрашивает она.

– Я не знаю, – шепчу в ответ. Сажусь на земле и осматриваюсь. Девчонка, похоже, проснулась раньше. Она сидит в нескольких футах от нас, прислонившись спиной к стене, смотрит на улицу, лицо сосредоточенно‑серьезное. Кажется напряженной. – Доброе утро, – говорю я. Бросаю взгляд на ее губы. Неужели я и правда вчера их целовал?

Девчонка не смотрит на меня. Выражение ее лица не меняется.

– Дверь дома твоей семьи отмечена, ведь так? – спрашивает она.

Тесс удивленно смотрит на Девчонку. Я молчу и пристально ее разглядываю, не зная, что ответить. Впервые кто‑то, кроме Тесс, открыто заговорил о моей семье.

– Прошлой ночью ты за мной следила, – понимаю я. Говорю себе, что должен злиться… но чувствую лишь легкое замешательство. Должно быть, Девчонка пошла за мной из чистого любопытства. Я поражен – вернее, шокирован – тем, как бесшумно она умеет передвигаться.

Сегодня утром Девчонка какая‑то другая. Прошлой ночью она хотела меня так же сильно, как я ее… но сейчас она холодная и далекая. Я чем‑то ее разозлил? Девчонка смотрит прямо на меня.

– Вот для чего тебе нужны деньги? На лекарства от чумы?

Она проверяет меня, но я не понимаю зачем.

– Да, – отвечаю я. – Почему тебя это интересует?

– Тогда ты опоздал, – говорит Девчонка. – Потому что за твоей семьей едет патруль. Они увезут их.

 

Джун

 

Чтобы заставить Дэя действовать, много слов не требуется. А медицинские грузовики направились к углу Фигероа и Уотсон, как и обещал Томас.

– О чем ты? – спрашивает Дэй, он еще и удивиться не успел. – Что значит – они едут за моей семьей? Откуда тебе это известно?

– Не задавай вопросов. На них у тебя нет времени. – Я делаю паузу. Его взгляд такой испуганный… такой уязвимый, что мне вдруг требуются все силы, чтобы продолжать лгать. Я пытаюсь вернуть злость, которая охватила меня вчера. – Прошлой ночью я действительно проследила, как ты навещаешь свою семью в зоне карантина, и подслушала разговор двоих военных о сегодняшнем налете. Они упоминали дом с перечеркнутым крестом. Поторопись. Я пытаюсь помочь тебе… Беги туда сейчас же!

Я пользуюсь самой большой слабостью Дэя. Он не колеблется, не подвергает мои слова сомнению, он даже не задумывается, почему я не рассказала ему об этом раньше. Он вскакивает, определяет, откуда доносится звук сирен, и бросается прочь из переулка. К своему удивлению, я испытываю чувство вины. Дэй верит мне… искренне, глупо, верит всем сердцем. Я даже не помню, чтобы кто‑то еще так охотно верил моим словам. Возможно, даже Метиас таким не был.

Тесс смотрит Дэю вслед с возрастающим страхом.

– Давай побежали за ним! – кричит она. Вскакивает, подбегает ко мне, берет за руки. – Ему может понадобиться наша помощь!

Я вырываюсь из ее хватки.

– Нет, – бросаю я. – Ты жди здесь. Я сама отправлюсь за ним. Сиди тихо и не высовывайся… Кто‑нибудь из нас за тобой вернется.

Не дожидаясь ответа Тесс, я поднимаюсь и бегу вдоль улицы. Оглядываюсь через плечо, вижу удаляющуюся фигуру Тесс, которая стоит в переулке и широко раскрытыми глазами смотрит мне вслед. Я снова смотрю вперед. Лучше ее не впутывать.

«Если сегодня мы арестуем Дэя, что станет с ней?»

Я, щелкая языком, включаю микрофон.

На секунду из микронаушника вырывается шипение. Потом я слышу голос Томаса.

– Ответьте мне, – говорит он. – Что происходит? Где вы?

– Сейчас Дэй направляется к углу Фигероа и Уотсон. Я у него на хвосте.

Томас вздыхает:

– Отлично. Мы уже разместили патрули. Скоро увидимся.

– Ждите моего сигнала! И чтобы никто не пострадал!.. – начинаю я, но меня перебивает шипение помех.

Я поворачиваюсь и бросаюсь вслед за Дэем. Рана в боку вопит от боли. Я низко наклоняю голову, чтобы Тесс было не так просто меня заметить, и бегу со всех ног. Дэй не мог уйти далеко… Он убежал менее полуминуты назад. По наитию я направляюсь по пути, проделанному Дэем прошлой ночью, на юг к Юнион‑Стейшн.

И вскоре я вижу его мелькающую далеко в толпе кепку.

Весь мой страх и гнев теперь направлены Дэю в затылок. Я соблюдаю дистанцию, чтобы продолжить слежку незамеченной. Вспоминаю, как Дэй спас меня во время уличных боев, как бинтовал ноющую рану в боку, какими нежными были его руки. Мне хочется кричать. Хочется ненавидеть его за эту сумятицу в голове. Глупый мальчишка! Удивительно, как ему удавалось так долго скрываться от правительства… Но теперь ты не можешь прятаться, ведь твои семья и друзья в опасности. «Никакого сочувствия к преступнику, – жестко напоминаю я себе. – Мне лишь нужно свести личные счеты».

 

Дэй

 

Обычно мне нравятся людные улицы Лейка. В них легко смешаться с толпой и выйти из нее, оторваться от преследователей или зачинщиков драки. Я использовал эти шумные улочки бесчисленное множество раз. Но сегодня я безмолвно их проклинаю. Даже срезав путь у берега озера, я бегу прямо перед медицинскими грузовиками и не сумею увеличить отрыв, чтобы добраться до дома раньше их.

У меня не будет времени вывести семью. Но я должен попытаться. Должен добраться до них раньше солдат.

Порой я останавливаюсь проверить, в каком направлении едут грузовики. Как и ожидалось, они продолжали двигаться прямо к нашему району. Я ускоряю бег. Не останавливаюсь, даже случайно толкнув какого‑то старика. Он спотыкается и падает на тротуар. Я слышу, как он кричит мне вслед, не теряю времени, оглядываясь назад.

– Простите, – тихо шепчу.

К тому времени, как я добираюсь до нашего дома, по‑прежнему тихого, окруженного лентой зоны карантина, с меня ручьями стекает пот. Проникнув через переулки к полуразрушенному забору на заднем дворе, я пролезаю в отверстие и отодвигаю сломанную доску, ведущую под крыльцо. Морские маргаритки, оставленные мной у вентиляции, не тронуты – они уже увяли и высохли. Через щели в полу я вижу мать, которая сидит у постели Идена. Джон смачивает в тазике полотенце. Я бросаю взгляд на Идена. Он выглядит совсем плохо. Словно его кожа лишилась всех красок. Дыхание неглубокое и хриплое, такое громкое, что я слышу его, даже находясь внизу в подвале. Присмотревшись, прихожу в шок. Голубые глаза Идена стали черными.

Я лихорадочно ищу выход. Можно было прямо сейчас вывести Джона, Идена и маму из дома, но тогда мы рискуем столкнуться с патрулем солдат или полицейскими. Мы можем укрыться там, где обычно прячемся с Тесс. Джон и мама смогут бежать. Но как насчет Идена? Только Джон сможет нести его так долго. Или я обманываю себя? Может, Девчонка ошибается и патрули направляются не к моей семье? Все мои страхи могут оказаться беспочвенными. В этом случае я помогу семье спрятаться, выждать время, а потом на наши с Тесс деньги купить всем билеты на поезд. Мы можем сбежать в другой штат. Законы Аризоны не такие строгие, как Калифорнии. И у них реже случаются вспышки чумы. А может, я вообще не должен показываться. Может, лучше оставить все как есть, как всегда было, а я продолжу собирать деньги на лекарство для Идена. А медицинские грузовики к нам не приедут, и патруль пройдет мимо.

И тут издалека я слышу приближающуюся сирену медицинского грузовика. Чувствую, как по земле грохочут солдатские ботинки.

Должно быть, они пришли за Иденом.

Я принимаю решение и бросаюсь бежать. Выбираюсь из‑под крыльца и спешу к задней двери, что ведет в подвал. Отсюда я слышу сирены еще отчетливее. Они приближаются. Я открываю заднюю дверь и спускаюсь в темноту подвала. Затем бегу по ступеням наверх в нашу маленькую гостиную.

Глубоко вздыхаю. Вторжение получится довольно резким.

Ногой толкаю дверь и вырываюсь на свет.

Мать испуганно вскрикивает. Джон быстро поворачивается ко мне. Мгновение мы смотрим друг на друга, не зная, что делать.

– Что случилось? – спрашивает Джон, видит выражение моего лица и бледнеет. – Что ты здесь делаешь? Что случилось?

По его взгляду я понимаю: он знает, что случилось нечто ужасное. Только нечто серьезное могло вынудить меня раскрыться перед всей семьей.

Я стаскиваю с головы кепку. Спутанные платиновые волосы падают на плечи. Потом я смотрю в лицо своей матери.

– Это я, мам, – говорю ей. – Я Дэниел.

Мама подносит руку к губам. Ее глаза сначала смотрят с подозрением, а потом широко раскрываются. В одно мгновение на лице мамы промелькнул десяток эмоций – неверие, радость, смятение, – а потом она шагнула вперед, с напряженно сведенными бровями. Ее взгляд мечется от меня к Джону и обратно. Даже не знаю, что больше ее шокирует… что я жив или что Джон все время об этом знал.

– Дэниел? – шепчет мама.

Так странно слышать, как она снова зовет меня старым именем. Не дав маме прийти в себя, я подбегаю к ней и беру ее за руки. Они дрожат.

– Нет времени объяснять, – говорю я, стараясь не обращать внимания на выражение маминых глаз. Они, как и прежде, ярко‑голубые, точно как мои, только потускнели от печали и тяжелой жизни. Как смотреть в лицо матери, которая считала вас мертвым столько лет?

– Они едут за Иденом. Нужно спрятать его. Сейчас же.

– Что? – Мама потрясена. Ее лицо стало белым. Она поднимает руку и касается моей щеки. – Дэниел? – Пальцы убирают волосы от моего лица. Я вдруг снова чувствую себя ребенком. – Мой маленький Дэниел, это правда ты? Ты жив? Должно быть, это сон.

– Я в самом деле здесь. – Хватаю маму за плечи. – Выслушай меня. К нам едет патруль, а с ними медицинский грузовик. Какой бы вирус чумы ни был у Идена, они хотят его забрать. Идите за мной. Мы должны спрятаться.

Первым приходит в себя Джон. Его разум берет верх над эмоциями, и вместе со мной он спешит к кровати Идена. Вблизи я еще лучше вижу, какими черными стали глаза Идена. Но они не похожи на обычные темные глаза с оттенками и блеском. В них абсолютно нет бликов, и я в ужасе понимаю, что они черные потому, что из радужки идет кровь. Я осторожно помогаю Идену сесть (его кожа пылает), а Джон поднимает его и перекидывает через плечо, прошептав что‑то ободряющее. На улице все так же воют сирены.

Сейчас они уже, должно быть, в двух кварталах от нас. Мы с Джоном обмениваемся быстрыми взглядами.

– Под крыльцо, – шепчу я. – Убегать нет времени.

Джон со мной не спорит. Я помогаю маме подняться и крепко сжимаю ее руку.

– Держись позади меня, – говорю я.

Мы идем в гостиную, оттуда спускаемся в подвал и выходим через черный ход. На секунду я останавливаюсь проверить направление патрулей и оценить расстояние между нами. Они почти рядом. Я тороплюсь к крыльцу и отодвигаю доску.

– Сначала Иден, – шепчу я.

Джон перехватывает Идена поудобнее, становится на колени и забирается внутрь. Я помогаю маме сделать то же самое. Потом сам быстро залезаю под крыльцо, поспешно стираю следы от доски на земле и осторожно ставлю доску на место. Надеюсь, получилось. Возможно, где‑то на земле и остались красноречивые разводы, но у меня нет времени их разравнивать.

Мы жмемся в самом темном углу, где сами еле видим друг друга. Я не свожу глаз с лучей света, которые проникают из щелей наверху. Они падают на земляной пол изрезанными полосами и частично освещают помятые морские маргаритки. На мгновение сирены медицинского грузовика звучат тише – они где‑то поворачивают, – а потом внезапно становятся просто оглушительными. За ними следует грохот ботинок.

Я ругаюсь сквозь зубы. Патрули остановились возле нашего дома и готовы ворваться внутрь.

– Оставайтесь здесь, – шепчу я. Закручиваю волосы и прячу под кепку. – Я их отвлеку.

– Нет. – Это голос Джона. – Не выходи. Это слишком опасно.

Я мотаю головой:

– Слишком опасно, если я останусь здесь. Поверь мне. – Я бросаю взгляд на маму, которая не сводит с меня испуганного взгляда. Помню, какой спокойной она всегда выглядела, когда я был ребенком, ее умиротворяющий голос и мягкую улыбку. Не могу видеть маму беспомощной, как сейчас. Я снова беру ее за руку. – Скоро вернусь.

Сверху доносится стук в нашу дверь. Грубый голос отдается эхом.

– Дежурный патруль, – кричит солдат. – Открывайте!

Я бросаюсь к ступенькам крыльца, осторожно отодвигаю доску на пару футов и выскальзываю наружу. Забор у нашего дома закрывает мне обзор, но сквозь отверстия я вижу ждущих у двери солдат. Я должен действовать быстро. Солдаты не ожидают, что сейчас им кто‑то даст отпор, особенно тот, кого они не могут видеть. Я бесшумно пробираюсь к задней части дома и, уперев ногу в выступающий кирпич, прыгаю вверх. Хватаюсь за край крыши и, качнувшись, забираюсь на нее.

Солдаты не видят меня снизу из‑за дыма из нашей трубы и теней, которые отбрасывают высокие здания вокруг. Зато я вижу солдат прекрасно. И от этого на секунду теряюсь. Здесь что‑то не так. Дежурный патруль, виденный мной ранее, включал около дюжины солдат и медицинский грузовик… еще два патруля направились к другим секторам. Против одного патруля у нас хотя бы мизерный шанс. Однако перед нашим домом находится более дюжины солдат. Я с легкостью насчитал двадцать, а может, и больше. Рядом с медицинским грузовиком припаркованы два военных джипа. Напротив одного из них стоит женщина высокого ранга, с красными аксельбантами на кителе, фуражкой командира и кожаным нарукавником. Рядом с ней – темноволосый молодой человек в капитанской форме…

…А перед ним беззащитно замерла Девчонка, которую я спас от уличных боев.

Я хмурю брови, на долю секунды сбитый с толку. Должно быть, ее арестовали и хотят использовать. А Тесс наверняка поймали вместе с ней. Но Тесс нигде не видно. Я снова перевожу взгляд на Девчонку. Она спокойна, невозмутима и собранна.

И вдруг в одно мгновение я все понимаю. Девчонка казалась мне знакомой из‑за своих темных с золотистым отливом глаз. Теперь я вспомнил, у кого видел такие глаза раньше. У молодого капитана по имени Метиас, от которого сбежал в ночь налета на Центральную больницу Лос‑Анджелеса. У него были такие же глаза.

Должно быть, Метиас родственник Девчонки. А я такой глупец, что не заметил этого сходства раньше.

Она охотилась за мной по приказу правительства.

И теперь из‑за своей глупости я привел ее прямиком к семье. Может, Девчонка даже убила Тесс. Я закрываю глаза… Я поверил этой девушке, в заблуждении целовал ее. Даже влюбился. Эта мысль режет по сердцу и ослепляет гневом.

Из дома доносится треск. Я слышу громкие голоса солдат и крики. Они нашли моих родных. Проломили пол и вытащили их наружу.

«Спускайся! Почему ты прячешься на крыше? Помоги им!»

Но это только подтвердит нашу родственную связь, и я подпишу своей семье смертный приговор. Мои руки и ноги деревенеют.

Потом я слышу до боли знакомые голоса. На улицу выходят два солдата, за собой они тащат мою мать. За ними следуют солдаты, которые держат Джона. Он кричит, чтобы те двое отпустили маму. Последними выходят два врача. Они привязали Идена ремнями к больничной каталке и везут его к грузовику.

Я должен что‑то сделать. Извлекаю из кармана три серебряные пули, которые отдала мне Тесс, три пули, оставшиеся после моего проникновения в больницу. Одну из них я закладываю в свою самодельную рогатку. Перед глазами вспыхивает воспоминание о том, как в семь лет я запустил в окно полицейского участка пылающий снежок. Потом я направляю рогатку на одного из солдат, которые держат Джона, оттягиваю резинку как можно сильнее и стреляю.

Пуля так сильно царапает шею солдата, что хлещет кровь. Солдат корчится на земле, дергая руками. В ту же секунду остальные берут крышу под прицел. Без единого движения я сижу за трубой.

Девчонка выходит вперед.

– Дэй! – Ее голос прокатывается по всей улице. Должно быть, я сошел с ума, если слышу в нем сочувствие. Наверное, это часть ее плана. – Я знаю, что ты там, и знаю почему. – Она указывает на Джона и мою мать. Идена уже поместили в медицинский грузовик.

Теперь моя мать знает, что я преступник, которого она, возможно, часто видит в сводках ФБР. Но я молчу. Я закладываю в резинку рогатки еще одну пулю и целюсь в Девчонку.

– Ты хочешь спасти свою семью. Я это понимаю, – продолжает она. – Я тоже хотела спасти свою семью.

Я опускаю руки.

В голосе Девчонки теперь слышится мольба, даже волнение.

– Сейчас я даю тебе шанс спасти семью. Спускайся. Пожалуйста. Никто не пострадает.

Один из солдат рядом с ней поднимает пистолет выше. Инстинктивно я вскидываю руки с рогаткой и стреляю в него. Пуля попадает в щеку, и солдат падает на землю.

Солдаты выпускают в меня автоматную очередь. Я сжимаюсь за трубой. Летят искры. Стиснув зубы, закрываю глаза. В такой ситуации я ничего не могу сделать. Я беспомощен.

Когда огонь прекращается, я выглядываю из‑за трубы и снова вижу Девчонку. Ее командир скрестила руки на груди. Но Девчонка даже не шевельнулась.

Потом командир делает шаг вперед. Ее голос гораздо холоднее, чем у Девчонки. Когда Девчонка пробует возразить, командир отпихивает ее в сторону.

– Ты не можешь оставаться там вечно! – кричит мне командир. – И я знаю, что ты не уйдешь. Ты не бросишь свою семью умирать.

Я закладываю резинку рогатки последнюю пулю и направляю прямо в нее.

В ответ на мое молчание командир закатывает глаза.

– Хорошо, Айпэрис, – обращается она к Девчонке. – Мы попробовали вашу тактику. Теперь попробуем мою. – Командир поворачивается к темноволосому капитану и кивает: – Давай.


Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 332 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Часть вторая 1 страница | Часть вторая 2 страница | Часть вторая 3 страница | Часть вторая 4 страница | Часть вторая 5 страница | Девушка, которая разбивает сияющее стекло |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Часть вторая 6 страница| Часть вторая 8 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.032 сек.)