Влияние на длительный стресс дополнительных кратких стрессоров 10 страница

Уже на данном этапе изнурения интеллекта становится значимым то, что отдыха в его обыденном виде (ничегонедела­ния, пустых бесед, балагурства, созерцания привычного вида из окна, прогулок по знакомым территориям и даже попыток дольше поспать) совершенно недостаточно для восстановления интеллектуально-творческих потенций. Необходима рекреация (лат. re — приставка «вое-», восстановление + kreate — творить), т. е. не столько освобождение от ставших переутомляющими творческих усилий, сколько деятельность, требующая от человека совершенно иного, нового, но тоже творческого напряжения. Для ученого этим может быть занятие искусством.

Физкультура на этом этапе интеллектуального изнурения малоэффективна для «опустошенного творца», т. к. не мешает ему чувствовать свой неуспех. Действенными бывают экстремальные физические нагрузки: альпинизм, горные лыжи, спелеология, парашютизм, управление яхтой и т. п. Эти виды спорта не только создают большие физические нагрузки, но требуют мыслительной целеустремленности к успеху с риском для жизни. Экстремальный спорт отстраняет человека от его прежних профессиональных, интеллектуальных проблем, переключает мышление на борьбу за жизнь и потому становится мощным рекреативным фактором.

Рекреации способствуют путешествия (туристические круизы с «вытеснением» из сознания привычного жизненного пространст­ва новыми видами и проблемами незнакомых стран), любовные увлечения, участие в воспитании младшего поколения или в уходе за беспомощными стариками и инвалидами. Рекреативный эффект при таких формах деятельности достигается, если человек постав­лен (или поставил себя) в ситуацию неизбежности преодолевать трудности, неудобства и даже опасности. Начав восхождение на горную вершину, альпинист должен, карабкаясь по скалам, пере­бираясь через ледовые склоны, максимально напрягаться (интел­лектуально и физически); горнолыжник — проявить физическую силу, отвагу и сноровку, чтобы не разбиться, вылетев с трассы; ухаживая за малолетними или престарелыми, человек должен быть в ситуации, когда, кроме него, некому этого делать, потому он обязан преодолевать свои усталость, раздражительность, при­ступы отвращения к подопечному. Риск и угроза поражения при занятиях альтернативными видами деятельности, не лишенными интеллектуальных нагрузок, способствует рекреации интеллек­туала, изнуренного профессиональным творчеством.

4. Если у переутомленного человека-творца нет условий для ре­креации или он ею пренебрег, то у него исчезает способность заниматься своим делом, появляются равнодушие или даже неприязнь к своему все еще незаконченному произведению. Но человека не оставляет и становится мучительным чувство долга перед своим все еще не рожденным «детищем» творче­ских усилий. Нарастают дискомфортные чувства, горестные переживания, раздражительность, нервозность, озлоблен­ность, обидчивость. Его ничто не радует, ничто не веселит. Такая дистимия (греч. dys — «раз-», разлад + thymos — душа, настроение) нарушает привычный облик человека, а это пси­хологически травмирует окружающих его людей, а потому еще больше и его самого.

5. При значительном изнурении интеллекта и «закупорке» твор­ческого потенциала срываются авторские, профессиональные планы, накапливаются невыполненные обязательства. Это чрезмерно усиливает дискомфортные ощущения и пережи­вания творческого человека. Учащаются приступы критиче­ского дискомфорта, особенно опасные после пробуждения ночью или в утренние часы. Человек просыпается с ощущени­ем мучительной «тесноты» в груди, с частым сердцебиением и чувством дрожи во всем теле.

«Теснение», а то и боль в груди — предвестники инфаркта миокарда, болезни стресса, уничтожающей субъекта, можно сказать, из-за его бессилия перед трудностями (стрессорами) жизни. А дрожь (тремор) во всем теле — это до крайности редуци­рованные «начала» и «отмены» мышечных, силовых, защищающих действий, противостоящих «врагу». Но враг безлик, когда он — истощение своего собственного разума. Потому, едва начавшись, каждое усиление мышечной готовности к борьбе отменяется. Но «враг» все есть, и вновьзачаток защитного мышечного «напряга», и вновь его отмена, и т. д. и далее мучительно дрожит все тело, трепещет человек.

При этом он охвачен непереносимо горестным ужасом за себя «ни на что не годного», преступно не оправдавшего ни свои, ни чужие надежды, и потому неспособного и недостойного жить. Этот своеобразный «ужас перед угрозой собственного безумия» (его предвещает иссякший интеллект?) может рассматриваться как многократно опосредованный «страх смерти» — один из базовых страхов у живых существ (см. подробнее 4.2.8).

Вот описание А.С. Пушкиным подобного состояния [Пуш­кин А.С, 1970, т. 1,с. 145]:

В бездействии ночном живей горят во мне

Змеи сердечной угрызенья;

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской;

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

Да, ночью, «в бездействии ночном» становится ощутимее — «жи­вей горят во мне» — переживания критического дискомфорта. Пушкин описал главные его симптомы: телесные (психосоматические) — мучи­тельные ощущения в области сердца — «змеи сердечной угрызенье», тремор тела — «я трепещу», и душевные (психические) — «тяжких дум избыток». Нарушена память, все хорошее подверглось вытеснению (репрессии), избирательно вспоминается лишь то, что заставляет поэта сказать: «с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю».

Поэтически описано состояние, когда человек все больше ощу­щает себя жертвой своих неудач, ошибок и неспособностей — это виктимизация (от лат. victima — жертва). Такое состояние нередко подводит к суициду (от лат. — sui — себя + cade — убивать = са­моубийство).

В последних строках этого стихотворения можно видеть ре­комендации А.С. Пушкина, как пережить такое состояние. Надо «горько жаловаться» и себе самому, и друзьям. Надо иметь их, и чтобы они были рядом. Не надо стыдиться своих «горьких слез», ведь с ними исторгаются мучительные психические комплексы, т. к. слезы — это проявление «экскреторно-эвакуаторного ме­ханизма», спасающего при стрессе жизни [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 164-172].

Приступы помрачения разума и мучительно горестного от­чаяния у человека с изнуренным интеллектом «накатывают» и по ночам во время бессонницы, и днем. К сожалению, можно на­звать немало выдающихся людей, покончивших с собой в таком состоянии. Тривиальное катамнестическое (посмертное) диа­гностирование причины гибели, как правило, бывает ошибочным, т. к. не учитывает их интеллектуального изнурения.

Людей, оказавшихся в таком состоянии, спасает от гибели, прежде всего, присутствие рядом близких людей, их дружеская поддержка и реальная помощь в завершении творческого произ­ведения. И напротив, усугубляют изнурение и деградацию интел­лекта попытки ослабить критический дискомфорт наркотиками, алкоголем и сексуальными перегрузками. Отметим, что частое общение человека, занятого творческим трудом, с людьми, не способствующими его творчеству (равнодушными к нему, не восхищающимися им, тем более мешающими), обессиливает человека-творца, угнетает его интеллект.

Завершая этот раздел, напомню рекомендованные Конфуцием пути рекреации творческих личностей. Он говорил, что мыслители и художники любят горы, властные люди любят безбрежные воды [Конфуций, 1973]. Здесь показана лишь схема интеллектуального изнурения, ведущего к трагедии. В реальной действительности у конкретных людей оно многолико, подчас обманчиво гротескно или, напротив, укрыто терпеливой скромностью непонятого та­ланта. Велик арсенал избавления от такого изнурения. Однако слишком много печальных случаев, когда его не успевают при­менить.

Ж. Типология публичности, вдохновляющей творцов.

Важным источником подпитки вдохновения автора-творца становятся адресаты его творчества — реальная либо мнимая публика: его читатели, зрители, слушатели, потребители. Выделяют три типа публичных творцов.

Люди первого типа нуждаются в возможно больших, невиди­мых ими массах почитателей, приверженцев на просторах стра­ны, планеты. Первый тип — это писатели, киноартисты, звезды телеэкранов, художники. Потребность в эустрессе признания творчества удовлетворяется представлениями об их почитателях, рожденных их творческими фантазиями. И хотя они подпитывают свои амбиции сведениями о реальных массах их приверженцев, все же публичные люди первого типа — целеустремленные рабы виртуальных аудиторий.

Ко второму типу надо причислить публичных людей, нуж­дающихся в реальных аудиториях с возможно большим числом зрителей. Такие публичные люди стремятся выступать в театраль­ных, концертных залах, а лучше если на площадях, стадионах, заполненных десятками тысяч зрителей. Или хотя бы на заседа­ниях каких-нибудь научных обществ, на партийных собраниях.

Эустресс признания творческих потенций у публичных людей второго типа создается социальным (массовым) визуализирован­ным (наглядным) фантомом эмоционально-зараженных людей. Публичные люди второго типа тешат свое тщеславие, становясь вдохновенными героями реальных аудиторий.

Публичные творцы третьего типа нуждаются лишь в том, чтобы в аудитории зримой или же виртуальной были знакомые, близкие им люди. Относительную публичность творцов третьего типа питает эустресс, рожденный в сфере интимных привязанно­стей. И не только как удовлетворение признанием достоинств их творчества, но и как радость от дарения ими себя (своих детищ) дорогим им людям. Публичные люди третьего типа — трепетные искатели родственных душ. И почему-то их меньшинство среди публичных творцов.

Особого рассмотрения заслуживает стресс творчества пользова­телей и фанатов Интернета [Войскунский А.Е. (ред.), 2000 и др.].

3. Одаренность и стресс творчества. Спонтанная потребность в активном творчестве — первейший показатель одаренности [Маслоу А., 1999]. Но она проявляется при пробуждающих и поддерживающих ее социокультурных факторах [Winner Е., 1996]. Экстремальные стрессовые переживания при интеллектуальном напряжении различны у людей одаренных, активных и у тех, кто вынужденно трудится, творит, не имея особых талантов. «В основе развития способностей лежат задатки, являющиеся врожденными анатомо-физиологическими особенностями человека, а само это развитие может происходить только в деятельности» [Бабаева Ю.Д., Войскунский А.Е., 2003, с. 58]. И надо не забывать, что одаренность бывает не только «общая», проявляющаяся в любых делах Мастера, но и «специальная», заметная лишь в каком-то одном виде творчества [там же, с. 64].

В 1972 г. в докладе государственного отдела образования Кон­грессу США различались несколько видов одаренности: «Дети, склонные к высоким достижениям, могут не демонстрировать их сразу, но иметь потенции к ним в любой из следующих областей (в одной или в сочетании):

- общие интеллектуальные способности;

- конкретные академические способности;

- творческое, или продуктивное мышление;

- лидерские способности;

- художественные или исполнительские искусства;

- психомоторные способности» ([там же, с. 57]).

Заметим, что в этом докладе способность к творческому (а возможно и креативному) мышлению выделена как особая, специфическая одаренность. Несколько иначе рассматривается потенциальная креативность в «трехкольцевой модели одарен­ности» Дж. Рензулли. Он пишет о необходимости для прояв­ления потенциальной креативности непременного обучения с постоянным повышением уровня интеллектуального развития, провоцирующего увлеченность задачей (высокой мотивацией) [Renzulli J.S., 1986, р. 28-33]. Позитивная, увлекающая моти­вация (самопроизвольная или создаваемая наставником, учи­телем) должна генерировать в процессе обучения эустресс как радость познания. И тогда откроются арсеналы креативности, если они есть.

И. Об эустрессе эрзац-творчества (псевдотворчества). Подавляющее большинство взрослых людей не испытывает эустресс креативного озарения, т. к. они не способны к нему. Неспособность к истинному креативному мышлению многих психологов, плодотворно занимающихся научной и педагогической деятельностью, всегда создавала путаницу в понимании инсайтной креативности как высшего (третьего) уровня творчества. Наиболее порочным становится представление о якобы заведомой креативности «нестандартного» мышления, когда оно в действительности примитивно в своей сущности и лишь казуистически оперирует знаниями, не создавая новаций [Богоявленская Д.Б., 2005, с. 50-52]. Не случайно казуистическое мышление, эксплуатируемое во многих телевизионных ток-шоу (розыгрыши призов, юморины и пр.), называют «дебилизирующим», оглупляющим [Петровская И., 2005, с. 7]. Действительно, такие «шоу», обрушивая на праздных телезрителей лавину бессвязных фактов, лишенных системы, последовательности обучения, отучают людей мыслить, оглупляют их под прикрытием новизны псевдопознания. Но заметим, что познание всякой безопасной новизны — радостно. И эту эйфорию (эустресс) усиливает простота обретения на «телешоу» новых знаний, в огромном своем большинстве совершенно ненужных и бессвязных.

Дебилизирующий эустресс выпускает «пар недовольства» из населения, потому удобен для властителей. Однако, приобретая обширнейшее влияние на людей через современные средства массовой информации, такая дебилизация всех слоев населения (и даже элит) в конечном итоге ведет современную европейскую цивилизацию к деградации и уничтожению под знаменами гедо­низма (стремления к удовольствиям) как единственно стоящей цели проживания жизни.

В последние десятилетия XX столетия возросла возможность удовлетворения гедонистических потребностей, но не для всех и не всегда. Потому возникли всяческого рода подделки удоволь­ствий. Изучение креативного творчества с его экстазами стало модным, множатся и его подделки. Но как исследовать его уче­ным, лишенным инсайтной креативности, однако в совершенстве владеющим методами логических умозаключений.

Расцвела «мифологизация креативного творчества и легенди-рование» предтворческих состояний:

- якобы творческие личности неподвержены конформизму. Напротив, они часто подлаживаются под реальные обстоя­тельства, чтобы получить возможность творить;

— якобы креативные творцы не заботятся о том, чтобы произво­дить хорошее впечатление. Нет, это не так. Среди них немало бахвалов;

- якобы личности творческие испытывают дискомфорт в обы­денной жизни. Опять же — нет. Многие креативные творцы стремятся к обыденному спокойствию и лишь внутренние побуждения мучают их (эндогенным дистрессом из-за нерож­денных творений) и побуждают творить (маня брезжущим эустрессом озарений);

- якобы к истинному творчеству побуждает стремление к само­реализации. Жажда не самореализации, а освобождения от мучений «беременности» творением;

—якобы творческой личности не важно, будут или нет оцене­ны по достоинству плоды ее деятельности (ее мучений?!). Непризнание, втаптывание творца в грязь убивало (часто в зародыше) великое множество гениев;

—якобы при креативном творчестве отсутствуют алгоритмы поиска. Никак нет, они всегда есть в любой деятельности (в любой жизнедеятельности?), а при креативе эти алгоритмы на каких-то этапах ускользают из осознавания (в «подсознание», в «досознание», в «сверхсознание»?). Ниже об этом в вос­поминаниях А. Эйнштейна.

Несомненно лишь одно — инсайтно-креативное творчество всегда побуждается легким дистрессом (неубийственным, как коня пришпорить) и пробуждается, выманивается (как библейский осел морковкой) эндогенным эустрессом — пред­вестником счастья. Креативные педагоги нередко используют провокативные стимулы для пробуждения творческих потенций. Замечательный педагогический прием такого стимулирования демонстрирует В.В. Колпачев, у которого мной подчерпнут перечень провокативных мифов о предтворческих состояниях [Колпачев В.В., 2005, с. 67-70].

«Безудержная деятельность, как известно, обычно не бывает подлинно творческой... Регидность мышления — другая по­граничная характеристика. Как видно на примере религиозного и научного догматизма, регидность помогает предстать перед опасностью во всеоружии... Вместо возможности открытия новых истин регидное мышление обеспечивает временную безопасность, тягу к преследованию новых учений и недоразвитие способностей адаптироваться к новым ситуациям... Тогда человек может пере­хитрить тревогу правда, ценой потери креативности» [Мэй Р., 2001, с. 303].

* * *

В завершение еще раз отметим, что для достойных результатов вдохновенного творчества нужен талант, лучше — гениальность. Вместе с этим: «Чем больше знаний у ученого, тем более вероятны инсайты на основе комбинации идей в новых сочетаниях. Инсайт не возникает на пустом месте» [Дорфман Л.Я., 2005, с. 146].

Нобелевский лауреат, академик Иван Павлов говорил о не­обходимости «неотступного думания» при профессиональной деятельности любого человека с творческими наклонностями [Павлов И.П., 2001]. И хотя неотступное думание «запускается» произвольно, но потом его неудержимость высвобождается из-под сознательного контроля, приближается к навязчивости и под­водит человека к пределу, перед которым все больше творческих побед. Но чем ближе к пределу, тем ближе к патологии, к потере здравого смысла, к бредовой увлеченности. Чтобы творческий поиск оставался успешным, нужны не только постоянная увле­ченность творца своим творением, интеллектуальная, духовная и эмоциональная напряженность и устойчивость при невольных сменах эустресса находок и дистресса разочарований. Вместе с ними необходимо безошибочное и неустранимое поддержание направленности процессов мышления. О долгом поиске своих открытий Альберт Энштейн говорил: «На протяжении всех этих лет было ощущение направленности, непосредственного движе­ния к чему-то конкретному. Конечно, очень трудно выразить это ощущение словами; но оно определенно присутствовало и его следует отличать от более поздних размышлений о рациональной форме решений. Несомненно, за этой направленностью стоит что-то логическое; но у меня она присутствует в виде некоего зрительного образа» [Вертгеймер М., 1987, с. 263-264]. Итак, не только инсайт, но и направленность креативной устремлен­ности — стрессово-эмоциональны, образны, но не выразимы словами.

Нейрофизиологические исследования процессов, происходя­щих в головном мозгу, обеспечивающих сознание, творчество, память, достигли больших успехов, но остаются необозримые возможности для дальнейших открытий на этом поприще [Рад-ченко Н.А., 2007, и др.].

4.1.4. Опасные изменения мышления при изнуряющем дистрессе. «Психические болезни стресса» — когни­тивная форма стрессового кризиса третьего ранга

Возможность организма (и психики) противостоять опас­ным, вредящим, губительным факторам не беспредельна. Их интенсивность может возрастать до такой степени, что не только поверхностных, но и глубинных адаптационных резервов орга­низма будет недостаточно для нормального безболезненного отражения этих воздействий. Тогда системы адаптации выходят на критический уровень функционирования; и могут возникать их поломки, требующие восстановления с использованием функциональных механизмов болезни. Потому на пределе своих возможностей противостоят физическим и психологическим стрессорам адаптивные, защитные механизмы организма, шлют в наше сознание через наши ощущения чувственно неприятные, даже нетерпимые сигналы о дистрессе, т. е. о нашем болезнен­ном состоянии.

Эти состояния всегда имеют и психологические (душевные), и соматические (телесные) компоненты, как при действии эмоционально-информационных, так и физических (и биологиче­ских) стрессоров. Если они не чрезмерны, то могут не травмиро­вать психику и даже, напротив, укреплять личность в борьбе со стрессорами, т. е. тренировать и тело, и психику. Психологические особенности людей в пограничных состояниях коррелируют с разными вегетативными проявлениями стресса [Аракелов Г.Г.. Глебов В.В., 2005, с. 35-46].

Нестерпимо сильные или чрезмерно долгие информационные стрессоры изнуряют психику и вынуждают организм «включить­ся» в особый «болезневидный» режим защиты от них. При этом человеку крайне неприятно, он испытывает болезненные душев­ные и телесные переживания и неприятные ощущения. Они — сигналы к сознанию, побуждающие к выходу из-под действия стрессоров, возвращению к нормальному, обычному существо­ванию. После устранения изнуряющих стрессоров нормальное самочувствие возвращается.

Многолетние исследования и наблюдения убеждают нас в том, что одни люди при интенсивных (сильных или длительных) экстремальных воздействиях больше подвержены соматическим болезням стресса, другие — психическим стрессовым расстрой­ствам. Ниже рассмотрим только те болезненные реакции психики на экстремальные информационные и психологические воздей­ствия, которые возникают у людей первоначально психически здоровых.

Сделаем ряд замечаний о различиях понимания сущности психических (душевных) болезней: есть разные парадигмы в психиатрии. К настоящему времени в ней оформились не­сколько парадигм. Рассмотрим две из них. Но сначала вспом­ним, что «парадигма» — это общепринятое (принятое кругом специалистов, отраслью науки) представление о какой-либо сумме знаний, событий, явлений, фактов (греч. paradeigma — образец, теория, постановка проблемы, принятая как образец для решения).

«Классическая, ортодоксальная психиатрия находится в рамках парадигмы, центрированной на болезнь, и исходит из положения, что психические нарушения всегда вызываются специфическими органическими в широком смысле мозговыми заболеваниями» [Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В., 2000, с. 83]. Со времени выдающегося врача-психиатра Эмиля Крепелина, считает доктор психологических и кандидат медицинских наук, профессор М.М. Решетников, «ключевым понятием в психиатрии становится не пациент с его глубоко личностно-окрашенным страданием, а симптом, а затем — сопоставление симптомов сотен и тысяч клинических случаев в целях выявле­ния синдромологически общего....В результате современная психиатрия предельно схематизировалась, диагноз ставится по утвержденному перечню признаков, а лечение назначается по схеме. Вроде бы все правильно, как и должно быть в медицине, но личность пациента и ее индивидуальная история, а также ее изменения под влиянием среды и (большей частью) психофарма­кологического лечения "присутствуют" здесь лишь в качестве не­коего побочного несущественного фактора» [Решетников М.М., 2006, с. 16-17].

Этот недостаток в подходе к больным, снижающий эффектив­ность лечения, может подчас стать причиной трагедии, — под­черкивает психолог и врач Е.О. Александров. «В официальной ме­дицине, — пишет он, — сохраняется главный принцип — спасти жизнь человека (и это замечательно), но никто не задумывается, а как этот человек будет жить дальше, будет ли он когда-нибудь вновь счастлив или от "качества" спасенной собственной жизни наложит на себя руки?» [Александров Е.О., 2005, с. 4]. Ради спра­ведливости следует сказать, что игнорирование психологических особенностей личности больного человека свойственно далеко не всем медицинским работникам. Вспомним, что выдающиеся российские врачи М.Я. Мудров, Г.А. Захарьин, СП. Боткин еще в XVIII—XIX вв. следовали и учили правилу: «Лечите не болезнь, а больного».

За последние десятилетия в связи с гуманистическими тен­денциями и достижениями синергетики (гр. syn — вместе + ergon — работа = научное направление, использующее различные парадигмальные подходы) оформилась социодинамическая пара­дигма психиатрии. «Социодинамическая психиатрия отличается от классической психиатрии тем, что она выходит за рамки разных па­радигм. Психические нарушения рассматриваются как состояния, развивающиеся под воздействием множественных факторов, в том числе психологических, социальных, религиозных и культурных. Влияние этих факторов связывается с другими социопсихологи­ческими факторами риска, влияющими на человека в различные периоды его жизни. Придается особое значение анализу особенно­стей детского и подросткового периодов жизни с акцентированием внимания на таких параметрах, как характер воспитания, наличие и содержание психической травматизации, система взаимоотноше­ний с родителями, сверстниками, складывающаяся в этот период жизни и предопределяющая в дальнейшем реакции на различные события, стиль поведения, предпочтения и системы ценностей» [Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В., 2000, с. 85].

Расстройства психики, возникающие при стрессе, подразделяют на те, что преимущественно — защита от стрессоров (возможно, болезненная) [Foucault М., 1976 и др.], и на такие, когда стрессоры пробуждают уже имеющиеся у человека болезненные дефекты психики, его предрасположенность к психическому заболеванию. В данном разделе кратко рассмотрены психические болезни из-за психологической травмы у ранее здоровых людей. Краткость тако­го ознакомления опасна неправильностями понимания существа психогений и особенностей мышления медиков, т. е. издержками всяких сокращений и редукций. Успешные попытки популяриза­ции психиатрии, к сожалению, немногочисленны (см. [Ковалев­ский П.И., 1995; Зиновьев П.М.... http://rwiufc.spb.ru/doc9.pdf; Гурьева В.А., Гиндикин В.Я., Макушкин Е.В., 2005]).

* * *

Нет единого взгляда на психические болезни стресса, воз­никающие как опасные реакции на психическую травматизацию практически здоровых людей. Эти болезни называют по-разному: «реактивные состояния», «синдром психической дезадаптации»,

«психическая перенапряженность», «предпсихопатические со­стояния», «третье состояние» [СемичовС.Б., 1987], «пограничные психические расстройства» [Александровский Ю.А., 2000, 2007], «непсихотические психические расстройства» [Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В., 2000]. Многие психиатры называют психические расстройства, обусловленные исключительно экстремальными воздействиями среды, «психогениями» [Биндер Г., 1967,с. 163-165]. Как писал Карл Ясперс, они являются лишь краткими ва­риантами человеческого существования, которые всегда ближе к здоровью, чем к болезни [Jaspers К., 1964]. Нами предложено рассматривать их как «психические болезни стресса». Быть может правильнее их называть не «болезнями», а «болезневид-ными психическими состояниями»?

При профессиональных контактах психологов и психиатров проявляются естественные различия терминологии.

Карл Ясперс предложил три критерия (триада Ясперса), чтобы упорядочить знания о психореактивных состояниях и отгра­ничить их от органических (эндогенных) психических заболева­ний. Во-первых, должна быть понятна связь между психотравмой и возникшим расстройством. Во-вторых, психотравмирующая ситуация должна отчетливо отражаться в мыслях и пережива­ниях больного. В-третьих, психическое расстройство должно заканчиваться с устранением всех (первичных и вторичных) пси-хотравмирующих факторов. Если же болезненные когнитивные симптомы дистресса сохраняются после исчезновения вызвавших их факторов, то это признаки эндогенной психопатологии, требу­ющей психиатрического лечения.

Триада К. Ясперса многими психиатрами уточняется, допол­няется. Во-первых, надо иметь в виду, что психотравмой стано­вится тот или иной неблагоприятный фактор не сам по себе, а в зависимости от пола, возраста заболевшего, от его темперамента, характера, привычек и наличия у него других болезней. Во-вторых, не всегда психическая травма прямо отражается в симптомах пси­хогении: могут возникать, казалось бы, совершенно не связанные с психотравмой реакции. Иначе говоря, они конверсируются, под­меняются иными болезненно адаптивными реакциями (см. 5.5.3). В-третьих, бывает, что психотравма исчезла, но ее последствия еще долго заметны, т. е. возник «отрыв» течения болезненных расстройств от их причин, от психотравмы. Именно так течет невротическое развитие личности (см. 4.1.5 В).

Важной и труднорешаемой проблемой всегда была класси­фикация психических болезней стресса. В российской версии Международной классификации болезней, 10-й редакции (МКБ-10) психические болезни стресса сгруппированы в разделе: «Невротические, связанные со стрессом, и соматоформные расстройства F 4». Ниже приведены наиболее значимые из них.

F40 Тревожно-фобические расстройства

F40.0 Агорафобия

F40.00 без панического расстройства F40.01 с паническим расстройством F40.1 Социальные фобии F40.2 Специфические (изолированные) фобии F40.8 Другие тревожно-фобические расстройства F40.9 Фобическое тревожное расстройство, неуточненное F41 Другие тревожные расстройства F41.0 Панические расстройства (эпизодическая пароксиз-мальная тревога)

F41.00 Паническое расстройство умеренной степени, по мень­шей мере 4 панических атаки в четырехнедельный период

F41.01 Паническое расстройство тяжелой степени по меньшей мере 4 панических атаки в неделю за 4 недели наблюдения F41.1 Генерализованное тревожное расстройство F41.2 Смешанные тревожные и депрессивные расстройства F41.3 Другие смешанные тревожные расстройства F41.8 Другие уточненные тревожные расстройства F41.9 Тревожное расстройство неуточненное F42 Обсессивно-компульсивные расстройства F43 Реакция на тяжелый стресс и расстройство адап­тации

F43.0 Реакция на острый стресс F43.00 легкая F43.01 умеренная F43.02 тяжелая

F43.1 Посттравматическое стрессорное расстройство

F43.2 Расстройство адаптации

F43.20 Короткая депрессивная реакция

F43.21 Пролонгированная депрессивная реакция

F43.22 Смешанная тревожная и депрессивная реакция

F43.23 С преобладанием расстройств других эмоций

F43.24 С преобладанием нарушения поведения

F43.25 Со смешанными расстройствами эмоций и поведения

F43.28 С другими уточненными преобладающими симптомами

Дата добавления: 2015-07-10