Тени прошлого. 1 страница

Антуан де Сент-Экзюпери

Тени прошлого.

Слепая метель обрушилась на лагерь альпинистов, накрыв легкие алюминиевые шатры белым саваном. Домики вздрагивали при каждом ударе стихии. Резкие порывы ветра вонзались в гладкие бока блестящих конструкций и трясли их, для устрашения завывая в щелях. Буря обрушилась с двух сторон одновременно. С вершины пришла мелкая пурга, гонимая взбесившимся диким ветром. Вьюга, покружив час, начала ослабевать, сходя ниже по слону к базовым лагерям. Но неожиданно метель вернулась, с еще большей силой набросившись на скалистые уступы и притаившийся, запорошенный снегом, альпинистский лагерь. Из предгорий её прогнал настоящий ураган, немного всплакнувший в теплой долине, теперь стремительно несся к вершине. Взобравшись в белесое царство снега и льда, ураган забился в истерике, натолкнувшись на непреодолимую горную цепь. Здесь они и столкнулись. Вихри, бессильные в своей беспощадной слепой злобе, как волны разбивались о несокрушимую твердь Гималаев. Северная пурга сцепилась с южным ураганом в смертельном танце стихий.

Где-то внизу, на высоте базовой станции слышалось волнение и содрогание грома. Битва продолжалась. Тихий морозный воздух ожил, даже внутри алюминиевых шатров чувствовалось напряжение от борьбы, проходящей ниже по слону. Начальник спасательного лагеря пытался изображать спокойствие, но бессмысленная ходьба от стенки к стенке выдавала истинное состояние: испуг и обреченность. Его помощник сидел рядом с радиоприемником, держа в обеих руках рации, постоянно переключая каналы и теребя немые частоты, стараясь связаться хоть с кем-нибудь. Доран Хьюз лежал в углу на раскладушке, рядом с кислородными баллонами, безнадежно смотря, как надрываются коллеги в отчаянной попытке выйти на связь. Базовый лагерь подавал признаки жизни, но сигнал прерывался, слышалось глухое шипение с плохо различимыми словами в море белого шума. Трое их коллег, горноспасателей, вышли два часа назад. С вершины, из предпоследнего седьмого лагеря, пришел сигнал о помощи. Двое альпинистов, находившиеся в том лагере, не смогли завершить восхождение и вынужденно возвратились обратно. Неблагоприятный метеопрогноз заставил их экстренно спускаться, и в этот момент что-то произошло. Теперь их рация выдавала лишь автоматическое оповещение. Сами же альпинисты на связь не выходили. Базовый лагерь связался со спасателями, предупредив о надвигающемся урагане. Начальник лагеря запретил выход, но трое решили рискнуть. Они вышли два часа назад и пропали. Конечно, они могли укрыться, спрятаться, закопаться в снег. Двое, оставшиеся в лагере, еще надеялись на чудо, но Доран Хьюз не верил. Ему было только двадцать пять, но он уже не верил. Они знали, что их ожидает, и все равно рискнули. Трое отправились на верную смерть, чтобы дать надежду и шанс на жизнь двоим, попавшим в ледяной плен на вершине, возможно без кислорода и запаса провизии. Они не задумывались о риске для себя. Эти трое парней думали лишь о том, как помочь другим. Трое мужчин навсегда ушли и остались. Их тела никогда не найдут, об этом Доран узнает позже, но то, что это были «мужчины» он поймет именно сейчас. Мужчины, потому что не выбрали гнилые болота офисной рутины. Мужчины, потому, что в век общечеловеческой мизантропии и взаимного отвращения протянули руку помощи, прекрасно понимая, что рука страждущих утащит их за собой. Мужчины, потому что только одному не было, что терять, а двое не смогли поступиться дружбой. Мужчины, потому что в этом мире им остались только: вершины, пещеры, впадины, звезды и океаны...

Ураганный ветер ослаб, пурга затихла, Гималаям возвращалось величественное спокойствие, на горы опустилась ночь. Связь с базовым лагерем наладилась, метеопрогноз оставался неутешительным. Начальник спасательного отряда долго и мучительно дышал на рацию пытаясь произнести, что три человека не вернулись. Базовый лагерь тоже долго хранил многозначительную тишину, попросив держать их в курсе. Доран приоткрыл дверь и на порог просыпался рыхлый липкий снег. Объявили отбой, но никто не спал. Как всегда после таких ураганов и метелей слышалось тихое надрывное рокотание. Страшный гул чаще казавшийся, глухим далеким эхом, будто дрожащая земная твердь, бьется в ознобе от лютого холода. А иногда шуршащий раскатистый, как тысячетонный поезд, сошедший с рельс и летящий под откос. Горы стонали, лавины обрушивались одна за другой. Люди вздрагивали при каждой волне, проносящейся близко или далеко. Ибо любая волна снега, срывающаяся вниз с отвесных склонов, дробила ничтожный процент шанса на спасение на сотые и тысячные доли. Да, мир велик, а человек ничтожен, но вихри, рождающиеся в сердцах человеческих и пытающие его разум, не уступают ни силой, ни мощью тропическим ураганам. Хьюз лежал с закрытыми глазами, отвернувшись от дрожащего огонька, прячущегося в жерле керосиновой лампы, трясущейся на столе при каждом волнение за дверью. Он не думал о них. Доран уже вспоминал, какими они были, вытирая проступающие слезы. Его сердце не щемило от нестерпимой боли и разум не заклинило на повторе, что друзей больше нет, и они никогда не вернутся из своего последнего рокового восхождения. Слезы Хьюза - это не слабость, это его сила. Всю жизнь окружающие воспринимали их, как жалость и убогость, а истина таилась в том, что слезы - особый обряд для психики, чтобы не воспринимать боль и негатив, появлялись слезы, а сердце билось так же спокойно, как и прежде. Начальник спасательного отряда всю ночь сидел в углу на своей кровати, слушая безжалостный земной гром, бесчувственную молчащую рацию и смотря на незапертую дверь. На рассвете раздалось шипение в приемнике, уже никто не верил, но все трое вскочили, будто ошпаренные, и бросились к радио. Базовый лагерь велел всем спускаться вниз. Два альпиниста, вызывавшие накануне помощь отозвались на радиопеленг базового лагеря. Не успев подняться до вершины, справедливо испугавшись надвигающегося непогоды, они вернулись в палаточный лагерь и с горя напились... В бескислородном разреженном пространстве им стало плохо от водки и рухнувших надежд. Они поставили рацию на сигнал о помощи и благополучно забылись сном... а утром очнулись, в отличие от троих, уснувших навечно.

Сборы проходили молча, без спешки. Медицинский пункт попросил дождаться спускающихся с вершины людей, но никто их ждать не собирался. Доран собрал все вещи, оставшиеся без хозяев, получился еще один рюкзак. Начальник лагеря погасил лампу и вышел последним. Панихида. Все трое стянули шапки и приклонили колени перед беспощадной горой. Тонкие витые свечи легко воткнулись в мелкий рассыпчатый снег, нанесенный поверх блестящей корки льда. Языки пламени горели лишь мгновение. Резкий порыв ветра задул огонь, как оборвал жизни тех, в память о которых, их и поставили в холодный мертвый снег. Только свечу можно зажечь повторно, а жизнь воскресить нельзя. Доран поднял голову и посмотрел на бурый хребет, торчащий ломаной дугой из-под снежных наносов. На том гребне стояли трое друзей... плечом к плечу, с улыбкой и безграничной тоской, провожая уходящих товарищей, навсегда... Сильный порыв ветра с ледяной крошкой хлестнул по лицу Дорана, обжигая и царапая. Хьюз закрыл глаза, на щеках застыли льдинки. Он не боялся собственной смерти, никогда не замирал в немой истоме, представляя, что потеряет он или не успеет сделать. Ведь смерть для человека - надежда на лучшее. Надежда на то, что после этой телесной тюрьмы наступит свобода. Не надо больше терпеть боль, страдания, мучиться, заставлять себя из-за дня в день преодолевать препятствия и лишения, которые через несколько мгновений рассыплются в прах времени. Нет больше нужды, нет больше ничего... Надежда только на это. А если после телесной казни, мучительно растянутой на годы ждет еще и духовная каторга, то этот мир большая ошибка, который лучше уничтожить в пекле катастроф, чем порождать новые и новые поколения мучеников и каторжников. Дорана угнетала чужая смерть, смотреть на умиротворенное лицо покойного, стенать и рыдать у куска гнилого мяса и не замечать, что человек, так любимый вами, стоит рядом в обличии безмолвного духа и плачет за вас, что вы не понимаете и не слышите о его счастье избавления. Ходить на траурные молебны, выслушивать слова утешения людей, которых совсем не знаешь - пустое. Куда важнее чувствовать, что смерть это не точка, это запятая, за которой идет многоточие. Пусть тебя уже никогда не коснется нежная или твердая рука любимого человека, никогда более мир не услышит его звонкого или тихого голоса, но твое сердце, твой разум всегда напомнит о нем: подскажет, поможет, утешит. Потому Хьюз ненавидел чужую смерть, понять, что кончина человека - это многоточие можно, но признать не получается. Быть может так даже лучше, что где-то на дне глубокой расселины остались трое, погребенные неудержимой волной. Глетчер застынет, а через месяц по его хрупкой глади пойдут другие люди, потому что разум смертен и бесстрашен, а дух вечен и слаб.

Остатки спасательного отряда уже третий час спускались вдоль заранее проложенных тросов, несколько миль веревок протянутых до базового лагеря вдоль самых сложных обрывов и откосов. Ледяная крошка хлестала их лица, тщательно, но безрезультатно, скрываемые под капюшонами. Шипы иногда проскальзывали на заглянцевавшейся снежной корке. Они вошли в эпицентр очередной снежной бури, бушующей на склоне. До базового лагеря осталась миля, не больше. Хребет в последний раз круто выгнулся наружу, за ним уже виднелись пологие широкие тропы. Хьюз давно решил вернуться домой в Ирландию. Их группу расформируют, после таких потерь всегда людей отправляют по домам и приглашают новых, чтобы и тех спустя какое-то время отослать домой, в усеченном составе. Останется только пройти вдоль коварных кромок, глубоких муров и они окажутся в лагере, где разойдутся по разным домикам и палаткам и, быть может, уже никогда не заговорят друг с другом. Лишь молча смотря сквозь прозрачные тела, будто не замечая перед собой прошлых товарищей. Врачи и инструктора, заметив три темные точки на склоне, торопливо бредущие по широкому заледеневшему глетчеру, засыпанному мелкими и средними камнями разрушающейся горной породы, вышли навстречу. Все собравшиеся сочувственно хлопали спустившийся отряд по плечам и сердечно обнимали, как космонавтов. Дорану что-то шептали, спрашивали, но он шел вперед с одной лишь целью - дойти до палатки, зашвырнуть снаряжение под кровать и заснуть, нацепив кислородную маску, не думая ни о чем кроме дома. Врачи настоятельно рекомендовали ему остаться. Скоро должна была прийти новая группа альпинистов, с шерпами, ведущими их, можно вернуться в ближайший городок, а оттуда на автобусе до Катманду. Хьюзу сидеть в лагере еще пару дней, смотреть на мрачные и сосредоточенные лица товарищей, слушать воспоминания об ушедших, не прельщало. На следующий день, до обеда, попрощавшись с врачами и оставив им свой предполагаемый маршрут, Доран ушел. Снег и лед виднелись лишь местами, ничего сверхъестественного его не ждало. Хьюз, когда его исключили из сборной Ирландии по альпинизму, много ходил один, желая доказать, что все решения в мире принимаются людьми, которые ровным счетом ничего не понимают в своем деле. Он был отличным альпинистом и скалолазом, но на его личном деле стояли два черных креста. Первый - за предполагаемое участие в деятельности незаконных народных экстремистских формирований, официальная формулировка для Ирландской республиканской армии. Второй - за предполагаемые неподконтрольные проблемы со здоровьем, один из врачей разглядел на его флюорографии нечто, что это никто не уточнил, но крестик поставили. Отстранили по первой причине, подразумевая вторую.

Хьюз явственно вспомнил тот злополучный вечер. Они с Лоркканом Линчем, другом по альпинистской школе, будучи двадцатилетними, уверенными в личных силах, парнями, не смогли подтвердить свое реноме в одном из душных и шумных пабов Монахана. Тогда им захотелось настоящих подвигов. Друзья направились в запрещенный и несуществующий на бумагах бар, где собирались исключительно сочувствующие республиканской армии. Доран пристал к одному из мужчин, нашептывая, что они с другом готовы помочь. Чтобы отделаться от неизвестных и подозрительных мальчишек, их в шутку отправили похитить фуражку или полицейскую дубинку. С целью доказать свою пригодность делу. Через некоторое время Хьюз и Линч вернулись в бар с трофеями. Правда, их уже вели под руки двое полицейских. Служители закона оказались заодно с собравшимися в пабе людьми, поэтому просто выкинули пьяную молодую поросль под моросящий дождь. Гефсиманское семя есть в каждом из нас, утаить что-либо не получилось. Моментально нашлись случайные свидетели, которые обрекли Хьюза и Линча. Лорккану Линчу переживать было не о чем, он родился обеспеченным и устроенным в жизни, благодаря родному семейству, владевшему целым замком в провинции Кэрри. К тому же его горы привлекали не так как Дорана, которому было запрещено пребывать в родной провинции. Следующий год он прожил на юге Ирландии, за это время его постепенно отлучили от команды и исключили из сборной. Хьюз не знал, почему ему запомнилось лицо мужчины, который выбросил его на сырой асфальт, но через пару лет, когда он оставленный всеми, кроме Лорккана, нашел приют в одном из не самых благополучных районов Брея[1], его соседом оказался именно этот человек.

Доран расстегнул куртку, стало намного теплее. По центру долины простиравшейся между предгорьем и равниной разлилась в широком половодье грязная медного цвета бурлящая река. С неё и начинался путь домой.

* * *

Сухой колючий ветер тщетно пытался сдвинуть сидящего на гладком широком камне человека. Доран не поддавался, он смиренно смотрел, как мутные воды лютующей реки бьются о новые каменистые берега. Несколько месяцев назад, он уже переходил эту реку, тогда светлый чистый поток был намного уже и тише. Видимо прошедший ураган принес с собой не только новую влагу, но разбудил и старые уснувшие источники: всколыхнул снежные реки и растопил лед. Перейти безымянную реку сейчас не представлялось возможным, но караван с новыми альпинистами уже в пути, оставалось только дождаться. Хьюз закрыл глаза, внизу тихо шуршала река, иногда слышался незаметный перестук камней, сорвавшиеся со своих привычных мест и теперь катящихся по склону. Иной жизни в горном ущелье не наблюдалось, либо она вела себя действительно тихо и осторожно. Не смотря на это, Доран слышал трели диких свободных птиц, чувствовал нежные теплые прикосновения ирландского солнца, голоса друзей громко смеющихся у ночного костра. Хьюз никогда не жил далеко от рек, так получалось. Всегда река или море оказывалось настолько близко, требовалось лишь десять минут, чтобы почувствовать соленое терпкое дыхание моря или свежий речной ветер. Здесь, в Гималаях, не могло быть моря, с незабываемым чувством свободы в шепоте набегающих волн, или звонких манящих за собой криков птиц, повидавших на своем веку далекие берега, до которых плыть и плыть, но так и не увидеть заветную землю на горизонте. Очарование гор было в ином. В спокойствие острых хребтов, что тысячи лет взбивают пушистые облака, в смирении родников и ручьев, что никогда не родят великих рек, в усердии и вере, с которой тянет к беспощадному солнцу свои хрупкие молодые листья росток жизни, с неимоверным трудом продираясь сквозь скалистые почвы. А потому "люди берегов" всегда с легкой душой полной надежды снимались с родных мест, устремляя свои смелые взоры к далеким мифическим землям, а "люди гор" из-за дня в день кротко повинуясь суровым законам жизни по капле, по песчинке строили свой зыбкий мир на века. Мир делает человека, а не наоборот. Человеку бесполезно изменять мир. Он этого очень хочет, но у него ничего не получиться. Мы лишь часть мира и отнюдь не главная. Человек добился видового природного разнообразия, расселился по всей планете и решил, что он - король. Природа должна забрать свое, и она это сделает. Исчезнут виды, тысячи видов живых существ. Была эра динозавров, пришла эпоха зверей, её сменил век человека. Жизнь в той или иной форме должна исчезать на планете, таков порядок. Доран улыбнулся самому себе, сейчас в тиши скалистого ущелья он размышлял о жизни на земле, о вещах настолько глобальных, которые может познать только мировое сознание. Хьюз открыл глаза, река бурлила, а камни катились. Яснее всего для него было то, что век европейца, человека-первооткрывателя, исследователя, путешественника подошел к концу. Новое время требует других героев, людей с иными чертами, пришло время осваивать и понимать, возможно, оттого он и смотрел на восток, ожидая каравана.

Маленькие цветные точки появлялись вдали, и словно бусинки катились одна за другой по склону ущелья. Верблюды, понукаемые погонщиками, с неохотой спускались в низину, останавливаясь и спотыкаясь, они поднимали пыльные облака вокруг себя. Поэтому Доран, сидящий на противоположном берегу, вышедшей из обычного русла горной реки, мог подумать, что на него ползет огромная змея. Хьюз накинул рюкзак на плечи и подошел к бурлящим водам. Переходить реку одному было смерти подобно, даже верхом на верблюде, настолько сильным и диким было течение. Самой простой вариант натянуть веревку между двух берегов и переправляться вместе с вещами. Погонщики недовольно закричали, останавливая своих верблюдов вместе с новой экспедицией на безопасном расстоянии от реки, чтобы случайная волна не смыла их. Хьюз помахал рукой и предложил перекинуть веревку. Шерпы и китайцы долго бранились между собой, не обращая внимания на человека с противоположного берега. Половина из них настаивала на том, чтобы никуда не двигаться, другая голосовала за продолжение пути. Доран поднял небольшой камень с земли и метнул в сторону спорящих людей. Камень спокойно перелетел реку и запрыгал рядом с верблюдами. Несколько проводников гневно замахали руками, потрясая в воздухе жилистыми костлявыми кулаками.

- Кидай веревку!- прокричал Доран.

Китайцы с шерпами продолжили обсуждения, в то время как несколько альпинистов спрыгнули с верблюдов и подошли к кромке воды.

- Вы из лагеря?- спросил мужчина в красной куртке с десятком пришитых логотипов спонсоров.

- Да,- продолжил перекличку через шумное русло Хьюз.

- Как у вас дела?

- Плохо!

- Сколько?

- Трое.

- Сейчас начнем переправу!

- Давайте.

Доран присел на плоский камень, смотря, как разгружают верблюдов, как суетятся погонщики и носильщики, взваливая на свои худые плечи грузы экспедиции. Наконец, место для переправы было окончательно выбрано. Хьюз приготовился ловить веревку, вместо которой решили использовать страховочный трос. Первые два раза погонщики промахнулись, но с третьего раза забросили так далеко, что Дорану пришлось возвращаться назад. Он закрепил трос вокруг мощного валуна, намотав несколько колец, и завязал узлом. Сначала пошли альпинисты, после носильщики. Хьюз каждому помогал выбраться на берег, отстегивая карабин и возвращая его на противоположный берег. Люди садились на землю, снимали обувь и вытряхивали из неё мокрый песок и воду. Перед последним человеком Доран не стал бросать карабин, а решил передать его лично в руки. Он не хотел залезать в воду и мочиться, так как его в отличие от остальных перебравшихся не будет ждать теплый лагерь в обнимку с горячим чайником у трещащего электрогенератора. Хьюза ждала неопределенная в сроках и времени дорога до Катманду, не исключающая ночевок под открытым небом. Он охватился ногами за трос и принялся перебирать руками, толкая свое тело вперед. Погонщики вмиг оживились, принявшись браниться на понятном им местном диалекте. Доран добрался до середины реки, когда заметил, что трос сильно прогнулся и его рюкзак оказался на половину в мутной воде. Хьюз почувствовал насколько сильное течение в обезумевшей реке, не смотря на то, что только рюкзак касался воды, все тело тащило в бок. Доран подтянулся, но внезапно мир исчез. Его хлестнула по лицу грязная волна, а глаза заслонила бурая пелена. Он вцепился в канат и сжал зубы. Сейчас главное было выдержать удар. Во время альпийских сборов они отрабатывали подобные переправы и возможные проблемы, но в данную минуту все те знания были очень далеко. Все что Хьюз помнил, так это что, когда падаешь в горную реку, держась за привязанный канат на одном конце, нужно стерпеть удар о берег или подводные камни дальше по течению. Дорана потащило вниз, он ощущал, как его рюкзак за что-то цепляется, а тело крутится вокруг троса. Неожиданно Хьюз испытал резкий толчок, врезавшись лицом во что-то очень жесткое. От боли хотелось разжать руки, ноги, открыть рот и заорать, но все это привело бы к мучительной смерти на острых порогах. Он сдержался. Боль продолжала пульсировать во всем теле, когда что-то обхватило его и вытащило на берег. Мутная ржавая жижа пропала, зато со лба на лицо потекла алая струйка крови. Несколько альпинистов уже разрывали перевязочные пакеты и начинали перебинтовывать разбитую голову. Кто-то что-то кричал, но для Хьюза действительность превратилась в сплошной туман.

- Сколько я пальцев показываю?- спросил один из мужчин, закончив перевязку.

- Три,- ответил Доран, поднимаясь на ноги.

В рот все равно попал горький песок. Хьюз откашлялся и направился обратно к реке.

- Эй, парень,- остановил его альпинист в именной нашивкой на правом плече,- тебе нужно показаться врачу в лагере.

Доран обошел его, взявшись за вновь натянутый трос, и бросился в воду. Ноги подкашивались, а руки дрожали, готовые предательски расцепиться. Хьюз переправлялся без страховочных карабинов. Река сносила его, выбивая твердую землю из-под ног, но Доран держался. Его подхватили погонщики, собравшиеся на берегу и вытащили из воды. Хьюз выполз на камни и застыл. Пальцы онемели в талой воде, еще несколько секунд и он мог не выдержать схватки с природой. Переправа закончилась, а китайцы и шерпы продолжали растирать Дорана своими платками, кто-то принес горячего терпкого чая.

- Мне нужно в Катманду,- придя в сознание и отогревшись, заговорил Хьюз.

- Катманду. Далеко,- на ломанном английском ответил китаец.

- Деньги,- Доран похлопал себя по груди.

- Катманду. Хорошо,- закивал погонщик и протянул руку своему неожиданному клиенту.

Хьюзу помогли забраться на верблюда и укутали колючим шерстяным одеялом.

Пустой караван спокойно шел ведомой только погонщикам тропой. Доран покачивался на своем верблюде в середине цепи, внимательно осматриваясь по сторонам. Чистое прозрачное небо раскинулось над его головой, появлялись первые тусклые звезды, которые через несколько часов станут самыми яркими. Из-за гор появился молочный полумесяц. Хьюз не заметил, как уснул. Его разбудили уже ночью в центре маленькой деревушки. Вокруг остановившегося на ночлег каравана тревожно бегали собаки и ходили люди, рассматривая незнакомца.

- Завтра. Дальше. Машина. Деньги. Сейчас,- объяснил всю правду жизни китаец.

Доран достал из-за ворота пакет с деньгами и отсчитал несколько кредиток. Погонщик забрал их.

- Сейчас. Спать. Надо,- он отвел Хьюза к низкому серому домику и передал хозяевам.

Пологая ровная лента дороги, неожиданно пошла вниз, извиваясь вдоль склона. Грузовик качало из стороны в сторону, колеса машины натыкались на разбросанные камни, придавая движению вниз дополнительное волнение. Доран приподнялся, держась за горячую от солнца обшарпанную красноватую крышу кабины, желая рассмотреть, куда ведет новая дорога. Впереди у подножья горы цепочкой выстроились низкие неказистые домики неизвестной деревни, чуть дальше блестела тонкая золотистая нить реки. На дальнем берегу которой, полукругом стояли алюминиевые шатры, так хорошо знакомые Хьюзу. Доран сел. Река, лагерь, тишина, солнце - все это так близко его сердцу. По чистому светлому лазурному океану с вселенским спокойствием плыли фиолетовые каравеллы облаков. Как спокоен мир, а ведь несколько часов назад он слышал, как за этой горой шел дождь, сверкали молнии, неистовствовал ветер, содрогаясь под раскаты грома. Потом настала минута тишины, плотные тучи рассеялись, выглянуло солнце, раскинув радужный мостик над землей, и опять невесомые корабли отправились в путь по истинно безбрежному небесному океану. Непальская реальность сменилась воспоминаниями.

Они встретились пять лет назад. В тот год он еще находился в обойме сборной Ирландии по альпинизму. Команда ушла на тренировочное восхождение, оставив Дорана в лагере. Накануне, он повредил правое колено, выступ, который он посчитал надежным, таковым не оказался. Камень подвел, Хьюз сорвался вниз. Страховочные тросы выдержали, но разочарованно качаясь в воздухе, он не заметил острый скалистый гребень, торчащий из мягкой породы, нога была разбита до крови. Ничего страшного: ушиб и рассечение, правда о новом восхождении не могло быть и речи. Закончив уборку лагеря, Доран решил спуститься к реке, искупаться или попытаться, температура воды и стремительное течение в горных реках редко позволяют это сделать. В любом случае можно было просто полежать под жарким солнцем на жесткой колючей гальке, пока команда не вернулась. Он оказался не первым. На берегу уже отдыхали люди. Молодая девушка лежала на расправленном желтом пляжном полотенце, скинув то, что может помешать ровному загару, и наслаждалась одиночеством. Хьюз промедлил с выходом из тени. Он тихо прокрался пятьдесят ярдов и неожиданно появился из сосновой рощицы цепочкой окаймлявший берега безымянной горной реки. Доран закашлял, предупреждая, что появился новый человек. Девушка вздрогнула, мигом определив, откуда послышался мужской голос, и набросила на себя платье.

Хьюз улыбнулся и подошел к незнакомке.

- Добрый день,- поприветствовал он девушку.

Незнакомке на вид было не больше шестнадцати лет. Девушка изумленно открыла глаза, её светлое чистое лицо накрыла тень Дорана Хьюза.

- Добрый день...- озадаченно ответила она, но не смогла скрыть улыбки.

- Загораете?

- Да...- отрешенно заметила девушка, поправляя русые волосы одной рукой, а другой, придерживая накинутое платье, чтобы то предательски не сползло.

- А платье не мешает?- засмеялся Хьюз.

- Нет, как раз...- девушка нисколько не смутилась,- боюсь перегореть...

Незнакомка говорила по-английски уверенно, но с заметным пробивающимся акцентом.

- Я Доран Хьюз,- он сел рядом, протянув девушке руку.

- Йована Милич,- девушка доброжелательно улыбнулась,- Хьюз? Вы должно быть американец...

- Не угадали, а вы из Хорватии?

- Мимо, тогда из Австралии?

- Ошибаетесь, я - ирландец.

- Это был мой четвертый вариант,- Йована опустила голову на свернутое полотенце и закрыла глаза.

Доран замер от неожиданности.

- Подождите, а вы откуда?

- Зачем вам это?- девушка приоткрыла одно веко, следя за любопытным собеседником.

- Я же рассказал вам, что из Ирландии.

- Спасибо, мне только это и хотелось узнать,- солнце показалось из-за плеча Хьюза, ослепив девушку, та вновь зажмурилась.

- Теперь ваша очередь. Вы из Швейцарии?

- Прекратите мучиться,- засмеялась девушка,- я - бельгийка.

- Действительно, я бы долго отгадывал. У вас необычное имя.

Йована довольно улыбнулась.

- Неужели вы и правда поверили, что меня зовут... как я сказала?

- Йована Милич...- растерянно произнес Доран, не ожидавший такого подвоха.

- Надо же было такое придумать...

Хьюз отвернулся в сторону журчащей реки, понуро повесив голову.

- Вы что расстроились?- перестала смеяться девушка,- не обижайтесь...

Скрытная незнакомка присела, кутаясь в платье, и дотронулась до плеча парня.

- Я вредная и капризная, а еще веселая и красивая.

Доран инстинктивно обернулся. Над платьем, обнажились подростковые, еще угловатые, незагорелые плечи. Хьюз пристально смотрел на юную красоту девушки.

- Осторожно, платье прожжете! Как я дома появлюсь, кто поверит после это в мою чистоту и невинность?

Доран отвернулся, улыбаясь.

Девушка сидела позади него, ожидающе смотря на молодого человека. Хьюз почувствовал этот взгляд и обернулся.

- Я, конечно, понимаю, что возможно вы во времени никак не стеснены, но про себя я такого сказать не могу,- заметила девушка.

- Мне уйти?

- Это было бы просто замечательно, но мне хватит и того, если вы зажмуритесь, отвернетесь и подержите это.

Девушка накинула на голову Дорана полупрозрачное легкое ситцевое платье, а сама принялась быстро завязывать купальник.

- А зажмуриться и отвернуться уже пора, или еще подождать...- улыбался Доран, но девушка этого не видела, в отличие от Хьюза, который мог рассмотреть все, что хотел, но предпочел закрыть глаза и обернуться к шумящей реке.

- Как же мне вас все-таки называть?- спросил парень.

- Йована...- ответила девушка, стаскивая с головы Дорана платье,- запомните меня так...

- Вы живете где-то поблизости?

- Да, что у вас за странные желания знать обо мне все. Оставьте за девушкой право на тайну.

- Все? Мне известно только то, что вы будто из Бельгии и ваше фальшивое имя Йована Милич.

- Поверьте мне, это уже неприлично много.

Хьюз почувствовал, что девушка стоит перед ним. Он открыл глаза. Невесомое темно-вишневое платье нежно облегало стройную юную фигуру Йованы.

- Как я выгляжу?- спросила девушка.

- Обворожительно...- заметил Доран, не в силах оторвать свой слишком пытливый взгляд от фигуры девушки.

- И только?!- притворилась расстроенной Йована, ожидая услышать о себе иные комплементы.

- Без платья вы мне понравились больше... но так тоже хорошо.

- Без платья я вообще сногсшибательна, даже вы пять минут нервно шатались за моей спиной, прежде чем сделать крюк в сторону и фальшиво закашлять.

- Так вы меня заметили раньше?- удивился Хьюз.

Дата добавления: 2015-07-10