Семь минут 17 страница

— Не возражаете? — поинтересовался он.

— Ничуть. Мистер Воглер, мир праху его, курил трубку, но даже его ужасная трубка лучше, чем сигары. Можете курить свою трубку, мистер Барретт, и не обращайте на меня внимания. Трубка красит мужчину, несмотря на то что от нее в мебели много дырок.

Барретт закурил. Через слегка приоткрытую дверь спальни виднелась неубранная кровать. Перед своим уходом в два часа ночи Фей заставила его пообещать, что вечером они поужинают вместе. Барретт вновь посмотрел на миссис Воглер. Он пока не знал, как лучше подступиться к этой потенциальной свидетельнице, которую ему помогла найти Мэгги Рассел и которую он заманил к себе обманным путем.

— Трудно добираться из Ван-Найса в западный Лос-Анджелес? — полюбопытствовал он.

— Никаких проблем. У меня колымага… Разве мой мальчик не сказал вам о ней? Сейчас дети только и думают, что о телевизоре, и ничего не помнят.

— Мы очень хорошо поговорили с вашим сыном. Не могли бы вы немного рассказать о себе, миссис Воглер?

— Вы хотите?..

— Я хочу сказать, не могли бы вы мне рассказать о себе и изложить ваши условия?

— Я вам уже говорила, у меня большой опыт и на меня можно положиться. После смерти мистера Воглера восемь лет назад я стала бедной вдовой с ребенком, которого нужно растить. С тех пор я почти все время работала экономкой, но могу быть и кухаркой, если не нужно готовить что-то особенное. Пока сын был совсем маленьким, я жила с ним у хозяев, но, когда он подрос, а я ушла с последней постоянной работы, я решила, что у него должен быть собственный дом. Я перешла на повременную работу, но она мне не нравится. Мне нужна такая работа, чтобы я знала, что нужно приходить три-четыре дня в неделю, или даже лучше всю неделю с девяти до пяти, и получать деньги, на которые можно прожить. Я экономлю как могу.

— Вам нужны деньги?

— У меня есть небольшой счет в банке, но он слишком мал, чтобы обеспечить безбедное будущее. В следующем году или через год я хочу накопить достаточно денег, чтобы вернуться в свой родной городок. У меня там друзья и родственники, и я хочу навсегда поселиться там с сыном. Я родилась в Топике, штат Канзас. Мне понадобятся деньги на одежду и дорогу, если я хочу, чтобы все было, как положено. Поэтому мне нужна постоянная работа, мистер Барретт.

— Я как раз хочу заплатить вам приличную сумму, — заявил Барретт. — Вы говорили о своей последней постоянной работе, когда жили у хозяев. Когда это было?

— Года полтора назад.

— И у кого вы тогда работали?

Она опустила голову, и ее лицо утонуло в двойном подбородке.

— У мистера Гриффита, мистера Фрэнка Гриффита.

— Знакомое имя, — заметил Барретт.

— Это известный человек. Он владеет рекламными агентствами и…

— Да, точно, «Рекламное агентство Фрэнка Гриффита». Сколько вы проработали у него, миссис Воглер?

— Около двух лет.

— Это хорошая рекомендация. У вас есть от него отзыв или, может, он даст его вам сейчас?

Миссис Воглер погрустнела и сложила полные руки.

— Нет, у меня нет отзыва от мистера Гриффита, и я не смогу его получить сейчас. В этом моя беда, и это несправедливо. Когда я рассказываю людям о мистере Гриффите… они смотрят на меня так, будто я вру. Все считают, что обычной домашней прислуге нельзя верить, когда она обвиняет такого известного человека, как мистер Гриффит. Но поверьте мне, клянусь головой своего единственного ребенка, я не вру, мистер Барретт.

— В чем не врете?

— В том, что мистер Гриффит несправедливо уволил меня и не дал положительного отзыва. Он поступил со мной очень несправедливо. И мне с тех пор было трудно найти работу.

Барретт вновь закурил. Развязка приближалась.

— Уверяю вас, миссис Воглер, то, что вас уволили без отзыва, никак не повлияет на мое решение. Мне просто любопытно узнать, что произошло. Расскажите вашу историю. — Он сделал паузу и добавил: — Послушайте, я только сейчас вспомнил. Фрэнк Гриффит… Это не о его сыне постоянно говорят по телевизору и пишут в газетах?

Поросячья физиономия миссис Воглер задрожала, как желе.

— Тот самый. А парень — Джерри Гриффит. И через сто лет мне не понять этого, потому что я знаю этого мальчика, как своего собственного сына. Вернее, тогда знала, но это было не так уж и давно. Никогда не поверю, что человек может так сильно измениться за полтора года. Он был славным мальчиком, самым приятным человеком в доме. Джерри весь в свою мать, хотя она и странная женщина. С ними можно было бы мириться, кабы не их старик. Он невыносимый человек, но об этом никто не знает. Если бы люди только знали…

— Что знали, миссис Воглер?

— Мистер Барретт, только не подумайте, что я отношусь к людям, которые распускают сплетни и говорят плохое о своих хозяевах, но этот мистер Гриффит… Я с трудом выносила его. Вы бы только видели, как он командовал в доме… Слава богу, он часто ездил по делам. Но если бы вы видели, как он обращался со своей женой, вам бы захотелось спрятаться под обои. А как он вел себя с сыном и со мной! Со мной он обращался будто с какой-то бродячей кошкой. Больше всего меня злило даже не то, как он обращался со мной. За мальчика обидно. Все время во мне росла злость, но я помнила, что я всего лишь прислуга, и ни во что не вмешивалась до тех пор, пока в один прекрасный день мое терпение не лопнуло и я не выложила ему все начистоту, как сделал бы любой нормальный человек. Я вам скажу точно, мистер Гриффит не привык, когда ему перечат. Через час после нашего разговора я была уволена без всяких рекомендаций, будто никогда там не работала. Сами понимаете, что я не могла попросить у него отзыв.

— А у миссис Гриффит?

— Она бы никогда не посмела. Она во всем соглашается с мужем, нравится это ей или нет.

Несколько секунд Барретт молча попыхивал трубкой. Наступила решающая минута, и сейчас с миссис Воглер необходимо разговаривать осторожно.

— Миссис Воглер, я готов поверить, что с вами поступили несправедливо. И все же, если откровенно, у Фрэнка Гриффита такая высокая репутация, как ни у кого. Совершенно безупречная. Ваши обвинения могут оказаться беспочвенными. Поймите меня правильно. Я готов поставить ваше слово против его, но, боюсь, того, что вы рассказали, слишком мало, чтобы судить… — Он сделал паузу и многозначительно добавил: — С одной стороны — знаменитый олимпийский чемпион, известный на всю страну специалист по рекламе, видный член общества. С другой — ваши утверждения, будто этот человек совсем не такой, каким кажется.

— Он не такой, каким кажется! — горячо воскликнула миссис Воглер, едва не опрокинув при этом стул. — Мистер Барретт, если хотите по-настоящему узнать человека, нужно подольше поработать у него в доме. Только там можно увидеть то, что никогда не увидишь на людях. Этот Фрэнк Гриффит совсем не такой, как вы думаете. Он много пьет по вечерам и пьяный становится совсем противным. Редко обращает внимание на своего сына, а однажды при мне ударил его. Представляете, ударил взрослого парня. И я не раз видела, как грубо он обращается с женой. Она у него не ходит из-за ревматического артрита. Он не только грубо с ней обращается, но и старается всячески унизить. Если хотите знать, он не спал с ней даже тогда, когда она еще не была калекой. Для этого у него была секретарша. Я могла бы вам такое рассказать, но вы подумаете, что я все сочиняю, хотя я могу доказать, если понадобится. — Учащенно дыша, она откинулась на спинку стула и поправила шляпку на голове. — Я не сплетница, мистер Барретт, но вы сами захотели узнать побольше, чтобы сравнить мое слово и его, и это вывело меня из себя. Обычно я держу себя в руках, но этот человек принес мне столько неприятностей, что я имею право на защиту. Надеюсь, вы меня не осуждаете за это? Моя вспышка не отразится на вашем решении?

Барретт не сводил с миссис Воглер внимательного взгляда. Она была чистым золотом, именно в такой свидетельнице отчаянно нуждалась голодная защита. Присяжные всегда готовы стать на сторону простой женщины, с которой обошлись несправедливо. С ней только нужно быть очень осторожным. Он не мог позволить себе потерять ее.

— Теперь насчет работы, миссис Воглер, — начал он. — Я не могу предложить вам работу, какую вы ждете, но я могу предложить деньги. — Барретт встал. — Знаю, вы растеряны. Сейчас объясню, как мы можем помочь друг другу. Во-первых, я защищаю в суде так называемую грязную книгу, которая, по словам Гриффитов, послужила причиной всех неприятностей Джерри. Дальше…

Пять минут Майк Барретт стоял перед изумленной и очарованной миссис Воглер и рассказывал о процессе, в ходе которого окружной прокурор хотел с помощью Джерри запретить «Семь минут». Он старался говорить как можно проще, чтобы миссис Воглер поняла его. Барретт попытался объяснить, как могла повлиять на Джерри жизнь в доме Гриффитов и, вкупе с другими внешними факторами, заставить его совершить преступление, и что причиной было вовсе не чтение. Барретт старался изо всех сил, потому что, если миссис Воглер не поймет основную идею, она не будет знать, что от нее требуется, и не принесет никакой пользы в суде.

Закончив рассказ, он внимательно посмотрел ей в лицо, стараясь обнаружить признаки понимания.

Когда она неожиданно широко улыбнулась и наклонила голову, Барретт увидел, что женщина все поняла.

Предстоял последний шаг.

— Миссис Воглер, теперь вы знаете, что мне нужно. Ваша помощь. Надо, чтобы вы выступили свидетельницей защиты. Мне требуется от вас только правда о том, что вы видели и слышали в доме Гриффитов, пока работали там. Я не хочу, чтобы вы мстили Фрэнку Гриффиту. Я хочу, чтобы вы помогли мне добиться справедливости. Конечно, мы заплатим вам за ваше время и сведения. Не состояние, естественно, но столько, сколько вы заработали бы за три-четыре месяца своей обычной деятельности. По крайней мере, достаточно, чтобы вы еще немного приблизились к Топике. Что скажете? Вы поможете мне?

— Сначала мне нужно знать, во что это выступление может для меня вылиться?

— Ни во что, если вы будете говорить только правду. В самом худшем случае Фрэнк Гриффит, наверное, больше никогда не возьмет вас к себе на работу.

Она засмеялась булькающим смехом, ее щеки и подбородок затряслись.

— Вот это беда! — Миссис Воглер встала, и ее лицо порозовело от волнения. — Мне это понравилось, мистер Барретт. Я выступлю у вас свидетельницей. Я бы сделала это бесплатно, но мне очень нужны деньги. Теперь с нетерпением буду ждать выступления в суде, чтобы рассказать, что этот святоша Гриффит сделал со своим сыном. Это будет самый радостный для меня день.

— Превосходно, миссис Воглер. Вам никогда не придется раскаиваться в этом. — Он взял ее пухлую руку. — Я провожу вас до лифта. Суд скоро начнется, поэтому нам необходимо встретиться, чтобы разработать план вашего поведения. Давайте встретимся завтра, это займет не больше часа-двух. Я позвоню вам, чтобы вы были дома. Вы никуда не уезжаете?

— Я только раз выйду из дома, мистер Барретт, чтобы купить новую шляпку для своего первого появления на публике.

После ухода Изабель Воглер Майк Барретт быстро вернулся в квартиру. Ему хотелось петь от радости. Впервые за последние несколько дней у него появился повод для радости. Сейчас хотелось побыстрее поделиться новостями с Эйбом Зелкином, который тоже пребывал в унынии.

Майк позвонил в контору и попросил Донну соединить его с Эйбом.

— Мистер Барретт, — удивилась секретарша. — Что с вашей памятью? Вы забыли? Мистер Зелкин во Дворце правосудия в комнате номер сто один вместе с судьей Натаниэлем Апшо отбирает присяжных заседателей. Мистер Зелкин звонил во время последнего перерыва и просил передать, что все идет хорошо. Он считает, что они отберут все жюри и приведут его к присяге завтра к вечеру, а это значит, что процесс начнется в понедельник.

Естественно, Барретт забыл. Они долго обсуждали с Зелкином возможность отказаться от присяжных и потребовать, чтобы дело слушалось одним судьей, но в конце концов пришли к выводу, что их шансы будут выше, если изложить дело не перед одним человеком, а перед двенадцатью, поскольку в таком случае возможен дополнительный вердикт. Судья мог вынести одно из двух решений: виновен или невиновен, а когда дело слушалось жюри из двенадцати мужчин и женщин, существовал и третий вариант: жюри могло не прийти к общему согласию, что было бы в некотором смысле победой защиты.

Донна тем временем докладывала о телефонных звонках, почте и посетителях. Барретт понял, что его бремя потяжелело почти вдвое. В оставшиеся несколько дней придется работать не только за себя, но и за Эйба. Возможно, кое-что удастся переложить на Кимуру, но немного, потому что у того и так хватало работы.

Майк услышал, как Донна упомянула имя Кимуры.

— Он позвонил и попросил напомнить, что, если вы сегодня будете выходить из конторы, даже на обед, он хочет знать, где вас искать в случае необходимости.

— Он что-то выяснил?

— Кажется, да. Только не сказал что.

— Я скоро приеду и пообедаю в конторе.

— И еще, мистер Барретт. Минут пятнадцать назад звонила ваша знакомая, мисс Осборн. Она просила вас перезвонить, как только вы освободитесь.

— Хорошо. Сейчас позвоню ей и выезжаю.

Положив трубку, Майк задался вопросом, зачем звонила Фей. Он сам собирался позвонить и отменить совместный ужин. Сейчас, когда Зелкин занят отбором присяжных, когда начало процесса уже не за горами, ему придется вкалывать целыми днями с утра до ночи.

Он набрал номер Осборнов, и к телефону подошла Фей.

— Я знаю, что ты занят. Просто захотелось услышать твой голос, Майк.

— Мой голос? Ты что, прослушиваешь меня на роль?

— Нет, дорогой. Я хотела узнать, сердишься ты на меня или уже нет. Я имею в виду наш ночной разговор о книге.

— Каждый человек имеет право говорить о любой книге все, что думает.

— Но здесь разговор идет не о каждом человеке, а о нас с тобой. Может, я выбрала неподходящее время и употребила слишком сильные выражения. Я совсем забыла, что ты так переживаешь из-за этого проклятого процесса. Я боялась, что обидела тебя. Но ведь я искупила свою вину, дорогой, да?

— Я не обиделся, — солгал Майк.

— Я же тебе доказала, что люблю тебя? Ты сейчас видишь, что мое отношение к книге не имеет ничего общего с тем, как я занимаюсь любовью. — Она понизила голос. — Может, сегодня я докажу тебе это еще раз.

Он вспомнил, зачем собирался позвонить ей.

— Ты молодчина, Фей, но, боюсь, сегодня ничего не выйдет. Эйб сейчас в суде выбирает присяжных, и мне придется тянуть весь воз самому. Бумаги, встречи, телефонные звонки. Сегодня вечером и в следующие несколько вечеров мое либидо будет полностью направлено на юридические дела. Ты меня простишь? Я постараюсь возместить тебе потери на той неделе.

На другом конце провода воцарилось недолгое молчание, потом Фей сказала:

— Я просто задумалась: отказываешь ты мне из-за работы или из-за того, что злишься за мою критику Джадвея?

— Дорогая, я совсем забыл о нашем вчерашнем разговоре. Поверь, все дело в работе. Я так рад. У нас появились шансы. Сегодня утром мы нашли потрясающую свидетельницу, которая в пух и прах разобьет Дункана, когда тот начнет утверждать, что «Семь минут» виноваты в преступлении Джерри Гриффита.

— Я рада за тебя, Майк, но не понимаю, какой смысл поднимать этот вопрос, если сам Джерри Гриффит признался, что во всем виновата книга.

— Но его признание еще не значит, что это правда, Фей. Многие люди не совсем отчетливо понимают, почему совершают те или иные поступки. Им кажется, будто они знают. Но все это причины, которые лежат на поверхности. Настоящие причины могут быть запрятаны глубоко. Послушай, дорогая, я сейчас слишком занят, чтобы вдаваться в теорию Фрейда. Скажу только, что появилась женщина, которая работала у Гриффитов, то есть показания будут даваться не понаслышке. Она докажет, что в кругу семьи Фрэнк Гриффит — далеко не образец добродетели, как считается. Старик мог несознательно причинить Джерри больше вреда, чем дюжина порнографических книг. Я знаю, что Гриффит друг твоего отца, но уверяю тебя, что ни ты, ни твой отец не имеете ни малейшего представления, каков он дома.

— Какой ужас! У кого может хватить наглости говорить такое о мистере Гриффите? Только Мэгги Рассел, больше некому. Она твоя свидетельница-предательница? Кроме нее некому. В доме больше нет прислуги.

— Зачем ты втягиваешь во все это мисс Рассел? — раздраженно поинтересовался Майк Барретт. — Конечно, не она. Перед ее приездом в доме жили и другие женщины. Например, Изабель Воглер.

— Та толстуха? Помню, я видела ее пару лет назад. Вот штрейкбрехер!

— Человек, который для разнообразия хочет рассказать правду, для меня не штрейкбрехер. Поверь мне, наша свидетельница не будет сводить счеты. Подожди, ты еще не видела, кого набрал себе в свидетели наш честный Элмо Дункан.

— Неужели ты можешь верить этой женщине?

— Ты имеешь в виду миссис Воглер? Да, могу, а почему бы и нет? Она такая же свидетельница, как и все остальные. Она знает, что ее приведут к присяге и, стоит ей раз соврать, как ее обвинят в лжесвидетельстве.

— Я говорю не о лжи, а о…

— Преувеличениях. Не беспокойся, Фей, наш окружной прокурор такой же рьяный искатель нужной ему правды, как и я. Так же, кстати, как и ты в данную минуту, если уж на то пошло, Фей, с чего такой внезапный интерес к моей свидетельнице? Боишься, что, когда все узнают настоящего Фрэнка Гриффита, твой отец расстроится и произойдет землетрясение?

— Не говори гадости, Майк. Дело вовсе не в моем отце, и ты прекрасно знаешь это. Меня беспокоит, что ты все больше и больше погружаешься в эту зловонную жижу. Извини, что я повторяюсь, но меня беспокоишь ты и мы с тобой. Я не могу спокойно смотреть, как грязь засасывает тебя все глубже, как ты окружаешь себя отвратительными отбросами.

— Фей, меня ничто не может запачкать. — Майк Барретт едва сдержался. — Но я ценю твою заботу.

— Ну вот, опять этот холодный тон. О, дорогой, пожалуйста, давай перестанем ссориться. Почему наши отношения не могут опять стать такими же, какими они были до того, как эта ужасная книга вошла в нашу жизнь? Майк, я хочу увидеть тебя сегодня вечером. Я знаю, что нам обоим станет лучше после того, как мы побудем вместе.

— Фей, правда не могу. Сейчас надо вкалывать за двоих. Я попытаюсь позвонить тебе вечером. Если сегодня не получится, то завтра точно позвоню.

По дороге в контору он злился на Фей Осборн. Его удивляло, как появление одного предмета, в данном случае это была книга, так ясно высветило разницу в их характерах. До последних событий он прекрасно относился к Фей и считал их дружбу вполне гармоничной. Они придерживались клише: мы созданы друг для друга. Недавно, а точнее, вчера ночью и сегодня утром, его уверенность поколебалась.

Майк Барретт задумался над их с Фей отношениями. Она любила его или, вернее, думала, что любит, но, скорее всего, она никогда не полюбит ни одного мужчину, кроме своего отца. После множества ошибок с другими мужчинами Фей в конце концов остановила свой выбор на Майке Барретте. Она считала, что может подарить ему свою привязанность (даже в минуты самой неистовой страсти это была не любовь, а привязанность), что Барретт лучше других подходит на роль ее мужа. Что касается самого Майка, то он тоже любил ее или думал, что любит. Наверное, потому что его предыдущие романы и увлечения оказывались мимолетными и не приносили удовлетворения, Фей нравилась ему больше, чем другие женщины. Еще ему нравилось то, что олицетворяла собой Фей Осборн: положение в обществе, воспитание, богатство, — тех золотых тельцов, перед которыми он еще совсем недавно преклонялся.

Странно, думал он, книга Джадвея, в которой большинство людей видит только образец эротической литературы, стала для него таким мощным прожектором. С его помощью Майк заглянул себе в душу и в безжалостном свете увидел истину. Что касается Фей, то прожектор этот впервые высветил ее неспособность дарить любовь. Не сумев принять правду, она назвала этот прожектор отвратительным и искажающим. В отношении самого себя Барретт обнаружил, что искал в Фей не любовь, а успех. Прожектор осветил ужасную правду и показал, что цели, к которым он стремился в жизни, были пустыми и, достигнув их, он не обретет никакого утешения в старости. В отличие от Фей он мог взглянуть правде в лицо, но пока еще не был готов действовать так, как требовала эта правда.

Черт бы побрал эти «Семь минут», подумал Майк. Книга и впрямь способна разрушать. По крайней мере, разрушать мир разума. Если человек не имеет лицензии на жизнь во лжи, он не сможет жить в мире и покое. А больше всего сейчас Майку Барретту хотелось мира и покоя.

Только через час напряженной работы ему удалось избавиться от мыслей о любви Фей и отвращении к самому себе.

От работы его оторвал настойчивый звонок Донны, которая соединила его с Лео Кимурой. Отсутствие обычной четкости в речи Кимуры выдавало волнение.

— Хорошие новости, мистер Барретт, очень хорошие. Я нашел его, я выследил Нормана С. Квондта.

— Квондта? — рассеянно повторил Барретт.

Его голова была по-прежнему занята отчетом о судебном процессе, который он только что читал, но спустя секунду он вспомнил. Квондт рассылал по почте крутую порнографию. Он купил права на «Семь минут» у Кристиана Леру, а потом продал их Филу Сэнфорду. Квондт сообщил ценные сведения о характере Джадвея и о том, как тот писал «Семь минут». И вот Квондт найден.

— Лео, ты хочешь сказать, что знаешь, где он находится?

— Я только что разговаривал с ним, — ликуя, сообщил Кимура. — Я помчался к ближайшей заправке, чтобы позвонить вам. У него фирма, которая называется «Артс энд сайенс синема компани». Звучит?

— Звучит.

— Пусть только вас не обманывает название, — продолжал Кимура. — На этой киностудии он снимает дешевые фильмы с голыми девочками, но сам Квондт никак с ними не связан. Я случайно нашел его имя в договоре на аренду киностудии. Он владеет компанией. Я ему позвонил, и не могу сказать, что он обрадовался моему звонку. Когда я начал объяснять, в чем дело, он сначала совсем не хотел разговаривать. Было ясно, что слава ему не нужна. Но больше всего он не хочет, чтобы его имя связывали с киностудией. Квондт весьма откровенно сказал, что, если его имя всплывет на суде, помощники окружного прокурора будут следить за каждым его шагом. Он не желает принимать ни малейшего участия в нашем процессе. Я продолжал его уговаривать, и внезапно в нем проснулось любопытство.

— Что ты ему сказал, Лео?

— Что мы не собираемся упоминать его имя в суде и не станем вызывать его для дачи свидетельских показаний. Когда Квондт понял, что не нужен нам как свидетель и что мы не собираемся склонять его имя, он сразу растаял. Оказалось, что он ненавидит эту Сент-Клер с ее Обществом не меньше, чем Элмо Дункана с его прокуратурой, и готов помочь любому, кто борется с ними. Он согласился встретиться с вами, мистер Барретт, но встреча должна быть короткой и тайной. Он заявил мне, что занимается законными делами, что его фильмы с голыми девочками — не порнография, а эротика, и что их крутят в двухстах кинотеатрах по всей стране, но ему все же приходится вести себя осторожно с законом и гранди, которые не упустят случая отомстить человеку, подавшему удачную апелляцию в Верховный суд. Кстати, сдается мне, что он так рьяно настаивает на секретности по другой причине. Его эротические фильмы на самом деле законны, хотя и не очень далеки от крутой порнографии, но, по-моему, основной доход ему приносят не они. Мне кажется, что свои главные фильмы он снимает за закрытыми дверьми.

— Что ты имеешь в виду?

— Вполне возможно, что Квондт снимает порнофильмы. Конечно, это только предположение.

— Значит, наш мистер Квондт с душком, — произнес Барретт.

— Как бы там ни было, мистер Квондт может оказаться нашим спасителем, — заметил Кимура. — Он согласен рассказать вам все, что знает о Леру и книге Джадвея. Я понятия не имею, поможет нам эта информация или нет. Я только знаю, что вы хотели увидеть его, и сейчас вы можете встретиться.

— Когда?

— Разве я вам не сказал, мистер Барретт? Прямо сейчас. Вы должны немедленно выезжать, если хотите застать его. Завтра он на пять недель покидает Штаты. Поэтому встреча должна состояться сегодня. Мистер Квондт ждет вас.

Барретт отодвинул папки и достал карандаш и блокнот.

— Хорошо, Лео, диктуй адрес. Если он не сообщит ничего полезного, по крайней мере увижу, как снимаются эротические фильмы.

Лео Кимура дал адрес «Артс энд сайенс синема компани» на Вермонт-авеню, между бульварами Олимпик и Пико, но там стоял старый двухэтажный жилой дом.

Озадаченный, Барретт остановился перед вывеской «Свободных мест нет» рядом со входом и посмотрел на оштукатуренный фасад. Он нигде не видел никаких следов фирмы Квондта. Барретт даже испугался, что неправильно расслышал адрес.

Он отошел на несколько шагов, чтобы оглядеться по сторонам. Может, киностудия располагается где-нибудь рядом? Справа была танцевальная школа, а слева — подъездная дорога, которая, очевидно, вела к гаражу во дворе, где постояльцы держали свои машины. Вдали виднелся пустой склад, который когда-то был конторой по продаже недвижимости.

Барретт решил еще раз позвонить Кимуре и уточнить адрес, но потом подумал, что кто-нибудь из жильцов мог знать об «Артс энд сайенс синема компани».

В холле висела прибитая гвоздями картонка с надписью: «Справки здесь» — и со стрелкой, показывающей на дверь возле лестницы, которая вела на второй этаж.

Барретт подошел к двери и постучал.

— Входите! — отозвался мужской голос.

Барретт открыл дверь и очутился в каморке без окон. Небольшая лампа освещала бледное лицо молодого человека, усердно печатавшего на старинной машинке какое-то письмо. Столик рядом с машинкой был завален почтовыми каталогами для заказов. Парень поднял голову, допечатав последнюю строчку. Он вытащил из машинки письмо и улыбнулся гостю, показав острые зубы.

— Простите. — Он встал, положил письмо на стол и осторожно посмотрел на Барретта. — Чем могу служить?

— Я ищу фирму под названием «Артс энд сайенс синема компани». Адрес мне дал один мой друг, но боюсь, что он ошибся. Я подумал, что, может, кто-нибудь из жильцов знает об этой компании.

— Все зависит от обстоятельств. Не расскажете, в чем дело?

— Мне назначили встречу с руководителем фирмы, о которой я только что сказал, мистером Норманом С. Квондтом. Меня зовут Майкл Барретт.

Вновь блеснули острые зубы.

— Может, я вам и помогу. У вас есть какое-нибудь удостоверение личности?

«Все любопытнее и любопытнее», — подумал Барретт.

— Конечно, — кивнул он и достал бумажник с водительскими правами.

Молодой человек посмотрел на них, почесал щеку и кивнул.

— Все в порядке. Лишняя предосторожность никогда не повредит. — Он подошел к телефону. — Я скажу мистеру Квондту, что вы приехали.

Только теперь Барретт все понял. Существуют разные картины, сказал Кимура. Есть законные фильмы, и Барретт сразу вспомнил слово из названия фирмы «Артс». Есть фильмы, хотя и не порнографические, но такие, с которыми ни одна киностудия не захочет связываться. Оштукатуренный фасад здания Нормана С. Квондта был «потемкинским фасадом».

— Да, да. Верно, — говорил молодой человек в трубку. — Я приведу его. — Он дал отбой и направился к двери. — Мистер Квондт примет вас. Он на площадке и попросил меня проводить вас. Пойдемте.

Они вышли в холл, миновали лестницу и зашагали по тускло освещенному коридору. В глубине здания была дверь, закрытая занавесом. Парень отодвинул его в сторону и показал вниз.

— Осторожнее.

Внизу виднелись три деревянные ступеньки, причем средняя была треснувшей. Барретт начал осторожно спускаться. Они прошли обнесенный высоким забором, увитым плющом, задний двор, где росли два апельсиновых дерева. Проводник обогнал Барретта и направился к длинной постройке, которая напоминала гараж на четыре машины. Только никаких машин поблизости не было, а все ворота стояли закрытыми. Молодой человек открыл боковую дверь.

— Здесь я вас оставлю. Входите. Мистер Квондт — вон тот человек с сигарой.

— Спасибо.

Барретт вошел в гараж и закрыл за собой дверь. Неожиданная темнота после яркого солнечного света заставила его заморгать, но через несколько секунд его глаза привыкли к темноте, и он стал различать окружающее. Он был в гараже, который переделали в жалкое подобие съемочной площадки. Окна и двери закрывали плотные шторы из брезента и листы звукопоглощающего материала. Наискосок от входа виднелся яркий квадрат света.

По пути туда Барретт увидел «солнечные» прожекторы и удивительно маленькую кинокамеру на подставке. Рядом с камерой стояли трое мужчин. Один поправлял козырек, защищающий глаза от резкого света, другой завязывал халат, а третий раскуривал сигару. Дальше виднелась ярко освещенная спальня.

— Значит, с самого начала? — поинтересовался заросший щетиной мужчина с сигарой. — Хватит терять время даром. Начинаем. Гарри, не забудь опять намылить лицо. Где, черт побери, эти проклятые дамы? До сих пор в сортире? Пойдите и вытащите их оттуда силой, если нужно. О господи, почему у них разыгрывается понос в такое неподходящее время? Давайте, шевелитесь!

Уперев руки в боки, он с отвращением отвернулся и увидел Барретта.

— Барретт? — спросил он, направляясь к адвокату.

— Да, я…

— Я Норман Квондт, — представился он, протягивая руку.

Они обменялись рукопожатием. Норман Квондт был лет сорока с хвостиком, ниже среднего роста, мускулистый и коренастый, в спортивной клетчатой рубашке и брюках из оленьей кожи.

Дата добавления: 2015-07-08