Республиканская трагедия Ф. Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» эссе 1 страница

Книга прозы

оглавление

Мистерия

Энигма поэма

Факты роман-быль

Без названия новелла

Сказ

Злая сказка

Путь

Вихрь

Красный аббат

Зеркало

Судьба сказка

Голос саксофона

Дыня

Дом

История

Рассказ

Город

Огонь

Письма

Гроб

Орлицы

Студент

Республиканская трагедия Ф. Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» эссе

О любви в музыке немецких и австрийских композиторов эссе

О русской музыке эссе

Красивая рассказ

Из мемуаров неизвестного

Неприятная история рассказ

Мистерия

Посвящается NN

Алмазные струи улыбнулись сквозь дымную синеву туч и светло-серую громаду облаков. Закружившись и заметавшись в разные стороны, бесшумно подул тёплый ветер, и где-то вверху, на незримой высоте, промелькнул светозарный лик солнца. Серые ущелья, молчаливо взиравшие на светло-синий небосвод, незаметно наполнились острыми и пронзительными отблесками, - шелестевшие по каменистым склонам пропасти тени, тревожно затрепетав, разлетелись по сторонам, пропав в молчаливой бездне, а их отзвуки, тоскливо переливаясь тяжёлым сумраком, постепенно становились всё светлей и прозрачней. Прячась от янтарного блеска огненно-красной лазури, что-то скрывая, тая и о чём-то умалчивая, тени нырнули в покрытые мраком глубины и исчезли среди языков бурлящего водопада. Ветер, метаясь между чёрных скал, ринулся вниз и, задержавшись в тёмно-зелёных кронах громадных дубов, резко скользнул по стволам деревьев. Вдохнув сухой запах чёрной коры, миновав влажные серые мхи и разбитые молнией сосны, он внезапно устремился вспять. Скомкавшись и затрепетав, погаснув и остыв, он разорвался в ветвях, повиснув на изломанных руках лип и разбившись о каменистую почву. Всё – и вершины скал, упиравшиеся в лазурную твердь, и пропасть, молчаливо таящая хмурую и невидимую бездну, и пронзительный крик одинокой чёрной птицы, тревожно кружащей над кронами дубов и лип, - всё это, невольно поражая взор суровым величием и холодной отрешённостью, словно бы говорило о спокойствии и мире, разлитых среди ущелий, горных хребтов и просторов светлых небес. Где-то внизу медленно и неслышно прошли два барса. Начался дождь. Светлые капли мягко струились с неба, и казалось, что блестящей, яркой влаге и солнечным слезам не будет конца. Вскоре дождь прекратился. Влажная пелена, покрывавшая небо, скалы и деревья, развеялась и открыла взору большую мраморную лестницу, которая полукругом огибала отвесную скалу и, нависая над бездной, уходила куда-то ввысь. На её мраморных ступенях лежали зелёные, белые и чёрные цветы, а на перилах вились разноцветные гирлянды. Ниже виднелась пропадавшая во тьме серая скала, - её склоны вели к невидимому озеру. Позади мраморной лестницы располагалась роща с небольшими тонкими деревьями, на которых висели изумрудные фонари и синие бумажные плафоны. Сквозь плафоны мерцали тусклые огни. На лестнице стояли ангелы. Их бледные и овеянные светлой печалью лица были обращены вверх – к свету и лазурной синеве. Ангелов было так много, что от их светлых и светло-синих одеяний, от их лучистых мраморных лиц и блестевших на солнце золотых украшений невольно кружилась голова. Казалось, что пятьсот небесных созданий, спустившись из заоблачного мира на острые скалистые пики, принесли за собой шлейф холодного света и отзвуки звёздной пыли. Ангелы медленно построились в девять хоров и расположились в самой середине мраморной лестницы.

- Слава Всевышнему! – громко и торжественно возгласили они, и их голоса пронзили тишину скал потоком света.

- Слава! Слава в вышних! – хором подхватила часть ангелов. Это были архангелы.

- О, прекрасные лучи несказанного сияния, изливаемого на нас свыше! – продолжали ангелы. – Счастлив тот, кто, поднявшись из мрака в лазурный свет, прикоснулся к вашим языкам и обрёл истину благодати!!

Подул ветер.

- Слава тому, кто узрел подножие трона Всевышнего!

- Слава! Слава!

Их голоса слились в единый звук, гремящий среди уступов скал и эхом раздающийся в пропасти. Солнце хлынуло на вершины гор, пролив на их серые и коричневые острия блистающий огненный шлейф света. Ветер усилился. В глубине пропасти, сперва приглушённо, а затем чуть громче - нарастая и усиливаясь, послышался неясный рокот.

- Слава!! Всевышнему слава!

Громовой возглас ангелов, словно снежная лавина, которая рухнула со скалистых уступов и, сметая всё на своём пути и увлекая за собой груды камней, снега и льда, стремительно покатилась вниз, - ангельский глас, обрушившись в бездну и в клочья разорвав тишину скалистых ущелий, ринувшись обратно, воспарил в высь и утонул в прозрачной синеве неба. Казалось, при этом возгласе чёрные провалы и ущелья замерли, а бездна, проглотив исполинский звук и сокрыв его в своих глубинах, оглохла и задрожала… Стая чёрных птиц поднялась откуда-то слева и с громким криком принялась чертить круги, то приближаясь к мраморной лестнице, то быстро от неё удаляясь. Где-то далеко внизу один из барсов замедлил свою неспешную походку, остановился и посмотрел наверх.

- Слава в вышних! – эхом неслось в долинах и ущельях.

Раздался неясный гул. Под землёй что-то стало клокотать. Серые камни, лежавшие на обрыве, напряжённо затрепетали и начали падать в пропасть, пронзая её тёмными стрелами.

На лестнице появилась печальная фигура. В руках у неё была янтарная лира.

- Звёзды и лучи солнца, облака и поля славословят Творца, от лица Которого бежит небо и земля! – крикнул ангел, пронзая лазурь взглядом больших тёмных глаз.

- Созвездия и кометы остановили свой бег и льют холодные слёзы счастья, глядя на подножие Его престола! – подхватил ангел, вокруг которого было голубое сияние.

- Даниэль! Сыграй нам на струнах твоей мраморной души! Пусть янтарные звуки вознесут нашу похвалу Создателю! – восторженным голосом промолвил ангел с голубыми глазами, обращаясь к печальной фигуре с лирой.

- Пропой нам песнь об истине, лицо которой покрыто священными завесами и белой пеленой облаков! - подхватил другой ангел.

Даниэль, оставаясь чуть в стороне от других ангелов, поднял со ступени чёрную розу, поднёс её к лицу и, помедлив, заиграл на янтарной лире.

- Твоя лира рождает чудесный свет! Он ниспадает к нам из благоуханных источников! – воскликнул ангел с тёмными глазами. – Играй! О, душа моя!

Даниэль запрокинул голову и ударил по струнам. В это время на краю обрыва, который был намного ниже мраморной лестницы, появилась большая коричневая черепаха. Притаившись и спрятав зелёную голову под тёмно-коричневый панцирь, она стала тихо наблюдать за происходящим, изредка высовывая свою голову наружу. Справа из сонма ангелов вышел ангел с красным сиянием. Его длинные чёрные волосы трепетали на ветру, ручьями стекая на плечи и лаская красную розу, прикреплённую у него на шее. Слушая звуки лиры, он задумчиво закрыл глаза.

- Я вижу светозарный сад, где текут золотые реки, соловьи поют свою песнь, а солнце не знает захода! – исступлённо крикнул он. – Там несказанная радость, там мир и покой!

- Слава! Всевышнему слава! – хором ответили ему ангелы.

Сверху по мраморной лестнице стали спускаться три женские фигуры.

- Тлен и прах побеждены Тем, Кто выше мира! – громким весёлым голосом промолвила Анна.

- Тень мимолётна – свет вечен! Любовь сильна своей верой, а человек – подобием, - подхватила Мария.

- Возрадуемся, сёстры! Времена близятся, - громко воскликнула Елизавета.

- Слава! Слава!.. Высшая любовь да будет с вами! – прокричали пятьсот ангелов, и их голоса потрясли бездну и скалы.

- Слава в вышних!! Ибо снова приидет во славе. Приидет судить живых и мёртвых! И царству Его не будет конца!!! Слава!.. Слава!..- громко нараспев возгласили девять хоров ангелов. Каждый хор поочерёдно подхватил эти слова, отчего они, переплетаясь, создали сложное многоголосное созвучие, которое, разветвляясь, словно бы уходило в небо и терялось в серых облаках. Сверху зазвучали призывные звуки золотых труб. Их преисполненные благодати возгласы хлынули на горные хребты и наполнили тёмные скалы пронзительным светом. Полил серебряный дождь. Со всех сторон – сверху и снизу – послышалось громогласное песнопение, - оно восторженно восхваляло величие, благость и мудрость Творца. Небо изнутри озарилось алмазами горящих углей и, просияв, воспламенилось рвущимся сквозь дымные серые облака красно-оранжевым светом. Зазвучали колокола. Девять хоров ангелов и три женские фигуры стали медленно подниматься по мраморной лестнице. Грянули фанфары и полётные призывы труб. С неба обрушилась молния, осветившая пятьдесят младенцев, стоявших на мраморных ступенях, а над чёрными скалами появились три огненных столба. Большая часть ангелов, за которой следовали остальные ангелы, Мария, Анна, Елизавета и пятьдесят младенцев, поднявшись по лестнице, скрылась из виду, исчезнув среди сияний и лазурных искр.

Черепаха, укрывшись за большими зелёными камнями, спрятала голову и стала похожа на гладкий тёмно-коричневый уступ на скале.

Ниже, на горном склоне, появилось несколько тёмно-зелёных фигур. Они были накрыты одной сетью. При звуках труб и грохоте молний они упали на землю и, закрыв руками головы, остались лежать в неподвижности. На них никто не обращал внимания, ибо в этот момент высоко наверху, навстречу девяти хорам ангелов, Марии, Анне, Елизавете и пятидесяти младенцам, вышли две величественные фигуры.

- Радуйся, мир, приближается царство, которому не будет конца! – громко крикнул святой Пётр, приложив ладонь правой руки к большой белой бороде.

Из рощи медленным шагом появилась сгорбленная фигура в тёмно-красном одеянии. Это был пророк Иов.

- О, человек! Отринь грех и суету! Посмотри на свою жизнь – она тлен и прах,- промолвил он, обращаясь к тёмной пропасти и хмурым уступам скал, клокотавшим внизу.

Фигуры, лежавшие под сетью, при этих словах обхватили свои головы руками и забились в конвульсиях.

- Слава! Слава Всевышнему! – хором крикнули младенцы, Пётр и Иов.

Их голоса, словно искры, озаряющие поздней осенью ночной сырой лес, пронзили огненными стрелами сумрачные и пустынные скалы и, оставшись без ответа, исчезли в бездонных глубинах ущелий. Постепенно начали сгущаться сумерки, но мраморная лестница с зелёными, белыми и чёрными цветами на ступенях была по-прежнему светла и лучезарна. Казалось, тьма в ущельях и пар, рокотавший в бездне, оставаясь где-то далеко внизу, не могут подняться из своих сырых нор и не в силах прикоснуться к мраморным перилам и бледным ступеням лестницы. Нависая с неба над ущельями, она оставалась недосягаемой для шумов и шорохов, клокотавших в исполинской бездне, а тьма и сумрак, протягивающие свои руки из чёрных глубин, не могли захлестнуть мраморные перила своей тенью и не могли наложить на них свою коричневую печать.

- Пролей на нас, о, Боже, благостные слёзы Твоих звёзд! – громко крикнул ангел с большими тёмными глазами.

- Слава!.. Слава!.. – неслось повсюду.

Девять хоров ангелов, Пётр, Иов, Мария, Анна, Елизавета и пятьдесят младенцев медленно скрылись в лазурных облаках и мраморная лестница с гирляндами на перилах опустела. Фигуры, размахивавшие руками и катавшиеся по земле далеко внизу, на уступе одной из скал, перестали двигаться и, раскидав руки в разные стороны, неподвижно лежали под сетью. Большая коричневая черепаха стала медленно уползать влево. Шумел водопад.

* * * *

С потолка падали тяжёлые капли грязной воды. Тёмное прямоугольное помещение, находившееся глубоко под землёй, наполнилось неприятным запахом сухих водорослей, грязи и влажных нечистот. Этот запах, становясь едким и невыносимым, оседал в паутине, которая вилась по углам комнаты и серыми косами свисала с потолка, и наполнял воздух тревожным и холодным напряжением. Сырые тени молча скользили по чёрным стенам. Слева стоял большой камин, в котором шипели угли и поблескивали красные огни. С коричневого потолка нависали огромные бесцветные и чёрные куски железа. Среди мрака изредка слышались протяжные завывания не то ветра, не то чьих-то голосов. В центре комнаты стояло замысловатое приспособление – помост, сделанный из согнутых и переплетённых ржавых труб. Со всех сторон к помосту вели тёмные верёвки и нити, протянувшие к нему из грязных и покрытых мраком углов комнаты свои руки. Помост был похож на чёрную птицу, разбросавшую в разные стороны свои изломанные крылья. С одной стороны он имел форму, напоминающую клавиатуру, а с противоположной - из него торчали бесцветные и белые трубы - каналы, вроде тех, по которым течёт вода.

Из теней, сгустившихся в левом углу комнаты, незаметно появился Господин. Это был высокий пожилой человек в чёрной треугольной шляпе и длинном поношенном плаще. На его худом тёмно-жёлтом лице с большими острыми морщинами промелькнуло нетерпение и лёгкая досада.

- Конрад! За работу!.. Вечно ты спишь! – громко и недовольно крикнул он, резко повернувшись лицом к помосту.

Из стенной щели быстро выскочил невысокий молодой человек в чёрном дорожном костюме и проворно подбежал к Господину. Было видно, что Конрад заметно уступает ростом тому, кто его звал. Господин, не глядя на Конрада, бросил плащ на пол, поправил чёрную треугольную шляпу и тревожно посмотрел в сторону.

- Да, мой господин, - почтительно произнёс Конрад.

- Уже второй час ночи, а мы ещё не начинали, - резким голосом сказал Господин, положив белую ладонь правой руки на бесцветный кусок железа, торчавший из помоста.

- Давай шары, - отрывисто сказал он, забравшись на помост и дёргая рычаги.

Конрад достал из стенной щели большой ящик с чёрными шарами и проворно поднёс его Господину.

- Сегодня, мой господин, я был на торговой площади… и мне посчастливилось видеть презабавное зрелище…- в голосе Конрада послышались весёлые нотки. - Там было представление… и акробат, шедший по канату, рухнул на головы глупым зрителям..

Помост тем временем стал издавать пронзительные звуки и, надламываясь, громко скрежетать.

- Ах, какая досада… - прибавил Конрад, глядя на Господина.

Тот, спустившись, взял в руки несколько чёрных шаров и три раза прошёл с ними вокруг помоста. Затем, посмотрев на белые трубы и зелёные колбы, торчавшие среди ржавых кусков железа, он помедлил и, слегка закрыв левый глаз, пристально взглянул на Конрада.

- Так, всё готово, - тихо произнёс он.

Конрад снизу посмотрел на Господина, и в его взгляде промелькнуло любопытство, смешанное с затаённым испугом.

- Sors, fatalitas, casus et mors – жребий, судьба, случай и смерть,- звонко крикнул Господин и сорвал с головы чёрную треугольную шляпу, обнажив седую голову и большой лоб.

-Начинай! – отрывисто скомандовал он.

Конрад дёрнул длинный шнур, тянувшийся из нижней части помоста, и замер на месте. Помост, раскачиваясь на одном месте, стал ещё громче вибрировать и скрежетать, наклоняясь при этом из стороны в сторону. Мрак в комнате стал постепенно сгущаться, а капли грязной воды, падавшие с потолка, стали ещё крупнее и тяжелее. Из тёмного угла вдруг медленно выползла огромная облезлая крыса. Она вытянула свой большой серый нос и, подняв голову, с интересом наблюдала за происходящим. Господин одел на голову круглую чёрную шапочку и, не сходя с помоста, бросил шары в трубы – в каждую трубу по одному шару. Большая облезлая крыса тем временем подобралась ещё ближе. Оставаясь незамеченной, она стала прислушиваться, подняв острую голову.

- Быстрее, Конрад! Что же ты стоишь?- крикнул Господин.

Конрад стремительно подбежал к помосту и, внимательно глядя на то, в какие зелёные колбы выпал каждый из чёрных шаров, достал огромный свиток сырой бумаги и подбежал к клавиатуре. Придерживая обеими руками этот свиток, он вставил его в печатный станок и замер в ожидании. Господин, проворно спустившись с помоста, сел за клавиатуру и начал что-то быстро печатать. Из подземелья стали доноситься острые и тревожные звуки. Конрад, дрожа всем телом, почтительно смотрел на белые пальцы Господина, который, согнувшись над клавиатурой, громко и напряжённо стучал по клавишам.

- Тааак. Этому смерть от кровоизлияния в тридцать пять… Этой - долгая и счастливая жизнь… Я вижу трёх её внуков. Этот погибнет на войне.. в сорок один год.. Хм… Быстрее! Быстрее!.. – бормотал Господин, стуча по клавишам.

- Успеваем? - крикнул Конрад.

Серая крыса, которая медленно и незаметно подползала к ним сзади, вдруг ринулась к помосту и, схватившись за один из шнуров аппарата, дёрнула зубами за бумажную ленту. Конрад в ужасе вскрикнул и отшатнулся в сторону, рванув на себя бумажный свиток. Господин на несколько мгновений прервал свою работу, из-за чего несколько ударов по клавишам оказались неточными.

- Что?! Что это?! – гневно крикнул он.

- Крыса!

- Осторожно, всё испортишь!

Крыса тем временем быстро уползла в тёмный угол и скрылась в щели.

- Проклятая крыса! Откуда она взялась? – воскликнул Конрад.

- Сейчас не время болтать! – бросил Господин, продолжая бешено стучать по клавишам.

- Господин, простите… - робко промолвил Конрад. – Мне кажется, что когда она… когда она к нам… Когда она бросилась на меня… лента в аппарате повредилась.

- Ерунда. Не может быть.

- Господин! Несколько оттисков могли получиться неправильными!

- Сейчас не время проверять! - резко оборвал Господин, согнувшись над железной клавиатурой и продолжая стучать по клавишам.

- Истинная правда! Мне показалось, что клеймо недостаточно чётко выбилось.

- Вечно ты что-нибудь придумаешь, - морщась, проговорил Господин. – Почему у тебя здесь бегают крысы?! И в самый неподходящий момент! Убери паутину со стен, бездельник!

Наступило молчание.

- Всё готово, - сказал Господин. – Неси скорее ленту наверх. Мы успели. Если там спросят, то молчи и ничего не говори.

- Мы своё дело сделали, - прибавил Господин, склонив голову над клавиатурой. – Остальные шары – после…

Конрад взял ленту из аппарата и, быстрыми прыжками пересекая зал, исчез в стенной щели.

Оставшись один, Господин медленно спустился с постамента, снял с головы круглую чёрную шапочку, снова одел треугольную шляпу и, покосившись на несколько чёрных шаров, оставшихся в ящике, о чём-то задумался.

- Я сделал, что должно… Ах, как трудно и тяжело год за годом, день за днём бросать эти шары… - печально промолвил он, обращаясь к чёрным стенам.

Какая-то светлая мысль разгладила его жёлтое морщинистое лицо. За стенами послышался скрежет. Господин с неприязнью посмотрел на старый потёртый ящик, лежавший у его ног, и сделал несколько шагов по комнате. Пройдя вдоль чёрной стены, он взглянул на помост с трубами, и его глаза наполнились злобой.

- Я чувствую себя здесь пауком… или наростом гнили, живущим на этих грязных стенах. Иногда мне становится так плохо, что я хочу разбить это.

- Так не может продолжаться вечно… Как там, наверху?.. Какого цвета небо? Солнце всё по-прежнему улыбается, как и в дни моей юности?

За стенами послышались неясные шорохи. Постепенно шорохи превратились в скрежетания, которые, нарастая, слились в непрерывный гул. Из стенных щелей подул холодный ветер. Господин подошёл к стоящему слева камину и стал разжигать огонь. Языки горящего пламени, бросая на его лицо колыхающиеся блики, осветили его тонкую высокую фигуру - в ней было что-то надломленное и измождённое.

- Что там, наверху? – тихо сказал он. – Люди проживут свои жизни по моим отпечаткам и никогда не узнают обо мне… Вот ведь как несправедливо устроен мир…

Снизу послышался скрежет. Что-то обрушилось, разбившись вдребезги. Вдалеке раздался тонкий женский крик. Неясный гул постепенно перерос в шип и протяжные завывания ветра. С потолка медленно падали большие капли грязной воды…

* * * *

Тусклые огни мягко просвечивали сквозь висевшие на стенах длинные светло-коричневые ткани. В центре небольшой комнаты стоял тёмно-красный стол, за которым сидел Кастор. Это был мужчина средних лет. В его блеклых серых глазах сквозило что-то тревожное и неопределённое. Склонив над столом свою большую голову, Кастор по очереди брал белые ракушки, лежавшие тут же – по краям стола, и прикладывал их к ушам. Светло-коричневые ткани, висевшие на стенах, медленно покачивались, пахло свежими цветами, а Кастор, долго вслушиваясь в ракушки, с чрезвычайно озабоченным видом записывал что-то на бумагу. Отложив в сторону гусиное перо, он невидящим взором посмотрел вокруг себя, а затем, передвинув левой рукой чернильницу, правой взял со стола большую белую ракушку. Осторожно поднеся её к уху, он стал долго и внимательно её слушать. Прошло некоторое время. Вдруг, словно внезапно опомнившись, Кастор схватил перо и стал быстро записывать что-то на бумаге...

* * * *

Полумрак, царивший под тёмно-зелёными сводами, затрепетал и зашевелился, - большая галерея наполнилась искривлёнными лучами света. Они лились откуда-то сбоку и быстро рассеивались среди закруглённых бархатных драпировок. На стенах висели длинные серые, тёмные и красные ткани, продолговатые фонари, а между ними виднелись надписи на непонятных языках. В центре стояло массивное старинное кресло с поломанной спинкой и ободранными краями. Из тёмных углов галереи медленно и неслышно появились три духа и, не глядя друг на друга, расположились возле кресла.

- Братья! - высокопарно воскликнул дух в зелёном облачении и гневно сверкнул тёмно-серыми глазами. – Возрадуемся, братья, ибо времена сокровенные близки. Смело посмотрим в будущее – там нет ничего, что могло бы нас по-настоящему испугать или утешить..

- Возьмём в свидетели эту ночь и этот океан – мы сделали сегодня всё, что могли! – прибавил дух в чёрном облачении и указал рукой в сторону.

- Я послал чуму на Фландрию, - громко продолжал первый дух.

- А я отравил колодцы в Неаполе, - воскликнул дух в чёрном, и в его голосе послышались подобострастные нотки.

- А я сеял холеру на Рейне! – вмешался дух в бесцветном одеянии.

- Ничего, ничего, друзья мои… ещё не всё потеряно. Что было сегодня там? – резко бросил первый дух, обращаясь к фигуре в чёрном.

- Всё по-прежнему, - ответил чёрный дух. – Гармония сфер и торжество истины. Я присутствовал там, приняв облик черепахи. Ангельская иерархия, могу вам сказать, издаёт громоподобные звуки, от которых честному человеку становится не по себе.

- Надо срочно действовать, - сказал дух в зелёном. – Солнце не успеет пройти свой путь, а я, если смогу, сведу треть звёзд с неба. Вчера ночью я бил хвостом по лицу несколько созвездий.

- Ну и как? – спросил чёрный дух.

Дух в зелёном облачении помедлил и затем отрывисто и недовольно крикнул, глядя на фигуру в чёрном:

- Сегодня ты выйдешь на четыре угла под звездой холода и будешь созывать людей на свою проповедь. Когда они соберутся, ты напоишь их песнью лести, а затем навалишь на них сверху кучу навоза.

- Времена близятся… - прибавил он, обращаясь к бесцветному духу. – А ты должен будешь пробраться под землю и попытаться вывести из себя лаву, сокрытую в пещерах… Пусть она хлынет на города и сёла!.. То-то будет веселье!..

- Это всё очень правильно и тонко… Но, мой друг, сейчас нужны более действенные средства. Например, надо взять и отравить людей мудростью. Пусть она раздирает их изнутри, пусть она сеет среди них иллюзии, зловонные пузыри гордости – она столкнёт людей между собой, превратив их в злых пауков… - скрипучим голосом возразил дух в чёрном.

- И учти, что когда всё происходит по вековечному плану, установленному не нами, то должна вмешаться случайность. Она протянет свои скользкие щупальца и внесёт в мир сладкую горечь и остроту, - прибавил бесцветный дух.

- Ты прав! Клянусь огнём и воздухом! – воскликнул дух в зелёном. – И ещё… Надо устроить осквернение. Я проберусь, приняв облик кардинала, в собор святого Петра и постараюсь как-нибудь осквернить храм.

- По правде говоря, – вмешался дух в чёрном, - нам нужен помощник – чистая и искренняя человеческая душа. Он может сослужить нам хорошую службу.

- Я тоже так думаю, - печально промолвил зелёный дух. – Когда я пытался посеять среди созвездий блуд, то понял, что работать с космическими стихиями трудно и тяжело. Лучше сосредоточить своё внимание на человеке – на простом человеке, в жилах которого течёт кровь, а в лёгких пульсирует воздух.

В этот момент одна из стен галереи издала странный протяжный звук – что-то затрещало и, заскрежетав, обвалилось.

- Подожди, - прошипел бесцветный дух, - лучше одурачь людей, вырастив среди них какую-нибудь ересь. Напитай ею людские головы, нашепчи им… Например, создай анти-язык и пусти его по городам и сёлам…

Вдруг где-то прозвучал гонг, и рядом с креслом появилась тощая фигура, одетая в коричневый дорожный костюм. Вместе с ней в комнату проникло лёгкое зловоние. Три духа быстро обернулись и застыли в ожидании. Коричневый гость, улыбнувшись, посеменил длинными худыми ногами в узких штанах и торопливо застрекотал:

- Братья! Вот ещё новость. Объявился какой-то спаситель.

- Кто??? - удивились три духа.

У бесцветного духа от неожиданности даже упал капюшон.

- Кто? Кто? – взвизгнул он, наклонившись вперёд и вытягивая гнилой острый нос.

- Новоявленный спаситель! – крикнул коричневый и, довольный произведённым эффектом, поднял руку и указал тонким жёлтым пальцем наверх.

- Он называет себя Мелхиседеком. Ходит по полям и городам, воскрешает мёртвых и лечит больных. Не знаю, чьи это проделки.

В воздухе повисла пауза.

- Друг мой, мы должны приветствовать любое новшество – лишь бы оно шло на пользу, - мягко спокойным и примирительным тоном произнёс дух в зелёном. – Я помню, что было время, когда ты и сам, ходя по Антверпену, выдувал из стекла младенцев, выдавая себя за сына Пифагора… Ничего, ничего… Времена близятся…

Треск и хруст за стеной стал нарастать с новой силой. Трижды прозвучал гонг и духи беззвучно и незаметно разлетелись. Галерея опустела и погрузилась в тишину. И лишь искривлённые лучи света, по-прежнему скользя по серым, тёмным и красным тканям, висевшим на стенах, то тут, то там высвечивали мягкие волны тихо раскачивающихся драпировок.

* * * *

Вечерние огни утонули в еловых ветках, - исчезнув в глубине леса, они смирились и потухли, погаснув на верхушках сосен и уснув в вечерних шёпотах и шорохах. Солнце величаво и беззвучно проваливалось в тёмную бездну, бросая последние оранжевые струи на оглушённый мраком уснувший сырой лес. Вдалеке тревожно стонала неведомая птица, - казалось, она заблудилась в ветвях и, метаясь между тёмными стволами, ищет выхода из леса. Но лес, обступая со всех сторон, опутывал её тысячами изогнутых рук, обнимал ветвистыми сетями и, сбивая с пути, гнал всё дальше и дальше… Непрерывно стрекотал кузнечик. В его тревожном говоре чудилось что-то зыбкое и хрупкое - трепетно и настойчиво напоминающее об ускользающей от глаз мимолётности, таящейся среди тёмных трав и печальных растений. Кузнечик, провожая последний отблеск огненного шара, на секунду умолк, и шорохи в тёмно-коричневой чаще на мгновение прекратились. Где-то далеко-далеко мягко шумело море. Хотя за чёрными деревьями его и не было видно, но его тихие отголоски, наполняя лес невидимыми журчаниями, долетали сквозь холодные листья, запах сухой коры и дрожащие тени. Словно улыбка невозвратного счастья, словно мелодия давно забытой песни, словно сладкий голос, засмеявшийся в сумрачной чаще, словно алмазные или огненные искры, льющиеся по гладкому стеклу тёмно-синего неба в час ночной, – морской ветер, свиваясь в свиток, клубясь и кидаясь из стороны в сторону, незримо шумел за лесом, - он шумел и выл, напоминая о себе и о той невидимой глубине, в которой плещется и бурлит море, - шумел, скрывая своё лицо и таясь за чёрным горизонтом, - шумел, радуясь и тревожно оберегая ночное море от чужих взоров. Непрерывный гул и шум волн, рокотавший где-то в тёмной дали, говорили о том, что лес находится на возвышенности, от которой тянется пологий берег, упирающийся, должно быть, в морской залив. Но всё это было далеко: вечерняя мгла опутала лес своей сырой и сумрачной пеленой, и ничего, кроме непроглядной тьмы, сгущавшейся всё больше и больше, видно не было. Чуть правее вилась узкая дорога. Она огибала небольшой холм и полукругом поворачивала налево – туда, где находилась небольшая развилка. Две дороги уводили в разные стороны: одна налево, к холму, а другая чуть вниз, где виднелась каменистая почва и из-под земли торчали сухие корни дубов. Тут была и ещё одна дорога, которая, впрочем, более походила на широкую тропу. Она уводила направо и терялась где-то внизу.

Становилось прохладно. Сырые мхи, хмуро лежавшие вдоль дороги, съёжились и погрузились в мёртвый сон.

Справа, на засыпанной тёмно-жёлтым песком дороге, вдоль которой рос чёрный клевер и тянулись длинные сухие корни, появилась одинокая фигура. Твёрдой и решительной походкой она направилась к тому месту, где три дороги, встречаясь, пересекались между собой и уходили в разные стороны.

Это был молодой человек. На его бледном худощавом лице сверкали пронзительные чёрные глаза, которые смело и храбро смотрели вперёд. Он был одет в тёмный охотничий костюм, который носили егеря, на спине у него был квадратный ранец, а на поясе висела шпага. Он в нерешительности остановился на перепутье и задумчиво посмотрел по сторонам.

Дата добавления: 2015-08-27