Свернувшись у ног хозяина, на погребальном костре лежал и Крючкохвост. Грифона привели в порядок, прикрыв страшные раны его чёрно-белыми крыльями, и казалось, что он просто спит. Висящий кончик его левого уха был приподнят, словно в ожидании зова хозяина. Зова, который больше никогда не прозвучит.
Сухая древесина вокруг них была облита дорогими маслами и ароматными травами. Самый крупный рог Архидемона трофеем стоял у основания костра, где возвели обсидиановую статую погибшего героя. Иссея знала, что всё это заберут еще до того, как подожгут костёр, и отправят в Вейсхаупт вместе с оружием и доспехами Гараэла. Там Серые Стражи возведут памятник её брату - алтарь мужеству, самопожертвованию и другим добродетелям, с которыми свяжут его имя.
Вокруг костра хор воспевал хвалебные песни Создателю. Какая-то влиятельная седовласая особа из Церкви шептала молитву, раскачивая курильницу, из которой клубился плотный голубой дым. Иссея смотрела и слушала всё это, но в то же время ничего не видела и не слышала.
Она была одинока в своем горе. Как бы ни были печальны лица собравшихся, в этот день Тедас праздновал и ликовал, а не скорбел. Архидемон был мёртв. Четвёртый Мор закончился. Люди пережили долгие годы кошмара, и впереди их ждал мир.
Даже у Амадис, которая была наиболее близка с её братом, были обязанности и надежды, которые вели её вперед и осушали её слезы. Она была нужна Старкхевену, Рубиновым Драконам; её грифона, Дымка, носила в себе потомство Крючкохвоста. В её жизни ещё наступят светлые дни. Но в жизни Иссеи их больше не будет.
Смерть Архидемона не замедлила распространения скверны в крови эльфийки. У неё выпали последние волосы, а голова была покрыта пятнами осквернённой серой плоти. Безумный шепот, преследующий её мысли, изменился: стал тише, менее связным, больше похожим на невнятное полусонное бормотание, чем на назойливые голоса, как раньше… но они никуда не делись, теперь мучая её все свободное время.
Скоро она отправится навстречу Зову. Мысль об этом, когда-то до жути пугавшая Иссею, теперь приносила облегчение - это была возможность снять с плеч непосильную ношу и, наконец, обрести покой.
Скоро. Иссея цеплялась за эту мысль, когда факелоносцы вышли вперед, и алые языки пламени объяли её брата. Скоро.
***
Спустя месяц её стремление к покою стало ещё более желанным и ещё более недостижимым, чем когда-либо.
Больше всего на свете Иссее хотелось прекратить борьбу и сдаться своим призракам, но сейчас вместо этого она седлала Ревас, готовясь к полету в Вейсхаупт.
Что-то случилось с грифонами. После окончания Мора они стали странно себя вести, и никто из Стражей не знал почему. Говорили, что неприятности начались с грифонов, обитавших в крепости Эн, и Первый Страж приказал Иссее вернуться в Андерфелс. Перед тем как её отпустят навстречу Зову, эльфийка должна была сделать всё возможное, чтобы решить проблему с грифонами.
Правда, Иссея не считала, что может особо помочь. В чём бы ни была проблема, она настигла не только грифонов крепости Эн. Более того, почти все они, кроме Ревас, взирали на неё с едва скрываемым недоверием: скверна в ней распространилась настолько, что они чувствовали в ней порождение тьмы практически также сильно, как и Серого Стража.
Но она всё равно отправилась в путь: приказ есть приказ, и, по правде говоря, она хотела увидеть этих великолепных животных в последний раз.
Однако в Вейсхаупте её ожидала лишь мрачная пародия на то, чем когда-то были грифоны.
Гнёзда были пусты. Некоторые, она знала, пустовали из-за потерь в суровые годы войны. Другие - потому что Серые Стражи все ещё были рассеяны по всему Тедасу, работая над новыми соглашениями между народами в хрупком, зарождающемся мире.
Но даже так, количество пустующих гнезд в Вейсхауптских горах потрясло её, но ещё больше её потрясли слова смотрителя гнёзд.
- Они убивают друг друга, - сказал он ей. Его звали Дунсейн. Это был невысокий и коренастый смуглый мужчина со следами оспы на лице и улыбкой, искаженной шрамом от ножевого удара. Но, тем не менее, он был добрым малым. Тридцать лет назад голодный грифон откусил часть большого пальца и ещё три на его левой руке, когда он, будучи глупым молодым новобранцем, попытался ухаживать за животным и вылечить его, подкармливая с руки. Несмотря на это происшествие, любовь Дунсейна к крылатым созданиям не угасла. Он посвятил свою жизнь заботе о грифонах Вейсхаупта, и Иссея впервые видела такую горечь на лице мужчины.
- Что ты имеешь в виду? - спросила она. Нижняя часть лица эльфийки была скрыта под темно-синей тканью шарфа, а капюшон был надвинут на самые брови. Иссея была похожа на прокажённую, старающуюся скрыть своё уродство, но истина была ещё хуже, и она не хотела, чтобы её старый друг знал об этом. И пусть конец был уже близок, её тщеславие ей этого не позволяло.
- Идём. Я покажу, - он вывел её из помещения и повел наверх по обдуваемой ветрами лестнице. На зимнем морозе их тени искрились, а под ногами хрустел снег. Они поднялись на высокую стену, с которой открывался вид на место кормежки грифонов - широкую голую каменную площадку, куда Стражи сгоняли овец и коз для их охоты.
Сейчас на площадке не было ни коз, ни овец, но серый камень был покрыт кровавыми пятнами и полосами. Щурясь от яркого солнечного света, Иссея разглядела двух грифонов, бегающих по площадке. Сначала она приняла это за игру, но когда брызнула кровь, никаких сомнений в происходящем не осталось.
- Почему они дерутся? - спросила она.
Дунсейн покачал головой.
- Не знаю, - беспомощно ответил он. - Иногда мужские особи дерутся, если поблизости есть самка в течке, но в здешних гнёздах таких нет уже несколько недель. Иногда матери дерутся между собой, если поблизости есть их молодняк, но и таких тут нет. Еды им хватает, так что причина не в голоде, и они знают, что это их общая территория. Я не могу найти ни одного объяснения. Сначала они дрались лишь между собой, но две недели назад они начали нападать на людей. Нам пришлось усмирить около десятка грифонов, кого-то из-за ранений, кого-то из-за свирепости.
От дурного предчувствия по спине Иссеи пробежал холодок.
- Могу я осмотреть одного из них? - спросила она.
- Конечно. Кого?
- Любой подойдет, - она остановилась, передумав. - Нет, погоди. Если они все дерутся… найдите мне такого, который никогда не был в крепости Эн. Пожалуйста.
- Сюда, - он повёл её обратно мимо укрытых гнёзд, по покрытому соломой помещению, к выходящей на юг площадке, где располагались гнёзда, в которых лечились больные, раненые и старые грифоны Вейсхаупта. Здесь же держали детенышей, но сейчас эти гнёзда были покрыты старыми грязными пятнами и затянуты паутиной.
- Таск у нас самый старый, - сказал Дунсейн, остановившись у небольшой деревянной двери. Через вырезанное в ней на уровне глаз окно Иссея увидела насест, ничем не отличавшийся от остальных - одна часть соломенного гнезда была укрыта жёсткими необработанными козьими шкурами, рядом стояло ведро воды; с длинного каменного уступа, залитого солнечным светом, открывался вид на горы.
На камне, широко распластав крылья и грея их в лучах солнца, растянулся старый грифон. Он был настолько стар, что шерсть на его лапах и пушистый кончик хвоста стали белыми, как снег, также как и перья вокруг клюва и на затылке. Крылья Таска были покрыты пятнами, хвост облез. Казалось, что грифон был уже полностью или почти глухим. Он никак не отреагировал на открывшуюся дверь, и когда Иссея осторожно дотронулась до его крыльев, он встрепенулся и удивленно захрипел. Судя по блеклым зрачкам, грифон почти ослеп, и эльфийка сомневалась, что он может безопасно летать, если он мог летать вообще.
Грифон был не просто стар. Он был болен. По краям клюва и у ноздрей были засохшие сгустки крови. Его пульс был сильно учащённым, но дыхание было медленным, тяжёлым и хриплым. Каждый вдох-выдох был похож на слабое чихание.
Что ещё хуже, он вырвал мех и перья с внутренних сторон всех четырёх лап и прилизал их к гноящимся местам. Сырая, опухшая плоть отвратительно лоснилась, и когда Иссея подошла ближе, то увидела расползающиеся темно-багровые пятна под кожей грифона.
Это было похоже на её собственную кожу… на скверну. Но это было невозможно.
- Таск? - тихо позвала она, но старый грифон, даже если и услышал, то не подал вида.
Осторожно, скрывая движение от глаз Дунсейна, оставшегося у входа, Иссея взяла по капле крови из своего пальца и из лапы Таска и сравнила их. Трудно было поверить, что это дряхлое старое существо могло ощущать гнев, сопоставимый с тем, что она видела в тех двух грифонах, борющихся за пустое место кормежки... но так это или нет скоро покажут её заклинания.
Она потянулась к Тени, и, ведомая магией и кровью, проникла в разум Таска.
Её встретила первобытная неукротимая ненависть. Разум старого грифона походил на море бешеной ярости, и, хотя Таск и был слишком стар и слаб, чтобы эта ярость вылилась в открытую агрессию, мощь эмоций, бурлящих в его мыслях, не оставляла никаких сомнений - он убил бы всех, если бы мог. Всех Стражей, всех грифонов и, наконец, себя. Он чувствовал, как внутри него растёт инородная болезнь, как она обволакивает его кости. Он чувствовал отголоски этой болезни в Стражах, в других грифонах, во всём, что он хотел уничтожить. Ненависть поглотила его.
Иссея в шоке отпрянула. Она знала, что никогда до этого не прикасалась к разуму Таска, никогда не проводила его через Посвящение и не заставляла глотать кровь Архидемона. И всё же, гнев старого грифона был намного разрушительнее, чем гнев Шрайка или других измененных ею грифонов. И, как бы ей ни хотелось этого отрицать, ненависть и скверна в Таске были связаны с заклинанием, примененным ею к другим грифонам.
Отличия были, но незначительные. Она узнала контуры и тени своей работы, пусть и едва различимые под алой завесой ярости, окутавшей разум Таска. Болезнь изменилась, выросла во что-то новое, деформированное - так берескарн отличался от заразившего его гарлока… но Иссея не сомневалась в её происхождении.
Как это могло произойти? Да, она заставляла других грифонов считать Посвящение обычной болезнью, и да, они чихали и кашляли кровью… но то, что она сделала, не было болезнью. Это была всего лишь уловка, обман, чтобы они приняли преображение.
Или нет?
Ты почти ничего не знаешь о магии крови. Калиен ещё даже не начал учить её базовым аспектам магии крови, когда она начала проводить грифонов через обряд Посвящения. Да и знал ли её учитель больше? Кто мог подтвердить, что она не заразила их настоящей болезнью, думая, что всего лишь имитирует её?
Магия крови была строго запрещена, и те, кто практиковал её, делали это словно сквозь туман неведения. Она думала, что нарушает этот запрет ради общего блага… но ведь и глупцы в детских сказках думали также. В каком-то ужасном смысле, было вполне закономерно, что её неумелые попытки могли привести к неожиданной катастрофе.
Но она должна была убедиться. Осторожно отступив от Таска на один шаг, Иссея стерла кровь с рук и вернулась к Дунсейну, ожидавшему её снаружи.
- Этот грифон когда-нибудь был в Старкхэвене или Айсли? Или в какой-либо другой битве?
Смотритель покачал головой.
- Нет. Таск не принимал участия ни в одной из этих битв. Его зрение стало ухудшаться ещё до Мора, летать ему было небезопасно. Ещё до пробуждения Андорала он уже не покидал крепость. Удивительно, что он столько протянул.
Иссея невесело кивнула головой.
- Он общался с другими грифонами?
- Совсем немного, когда они вернулись. Мы кормили Таска вместе с ранеными. Но он слишком плохо видел, и некоторые его действия раздражали их. А в его возрасте ему совсем не нужны драки. Да и чихали они как-то странно. Первый Страж сказал не волноваться, я знаю, но как бы стар ни был Таск, я не хотел рисковать. В любом случае, мы годами держали его отдельно от остальных.
- Сколько лет?
Дунсейн задумчиво нахмурился.
- До Старкхэвена - в 5:21, может быть, в начале 5:22. Тогда он в последний раз был с другими грифонами.
Два года. Может, три. Разум Иссеи заполонили мрачные мысли. Если воспоминания Дунсейна были точны, и Таск стал таким после короткого пребывания с другими грифонами, при том, что его болезнь оставалась незамеченной годами… если это состояние было болезнью или походило на неё, у неё было много времени, чтобы распространиться по всему телу.
- Спасибо, - поблагодарила его эльфийка.
- Вы можете помочь ему? Вы знаете, в чем дело? – Дунсейн с надеждой взглянул на её закутанное лицо, но не нашел там того, что искал.
Иссея покачала головой.
- Я должна разузнать больше. Посоветоваться с коллегами. Сейчас я ничего не могу для него сделать.
- Тогда что… Что нам делать?
- То, что должно, - ответила она, беспомощно взирая на белокрылого старого грифона. – Оказать милосердие.
***
Через три месяца Иссея узнала, что Первый Страж официально отдал приказ: любого грифона при появлении признаков «неизлечимой жестокости» следовало усмирить. Тех, кто кашлял или чихал кровью, и служил во время Мора, также надлежало убить.
К тому времени Иссея была в Антиве, но известие поразило её, словно кинжал в сердце. Серые Стражи уже некоторое время тихо избавлялись от грифонов, которых они не могли контролировать; единственной причиной, по которой было сделано открытое заявление - поставить другие народы в известность о происходящем. Это означало, что чума бушевала не только в изолированном Вейсхаупте, и что другие, пострадав от вспышек той же болезни, обратились к Первому Стражу за помощью.
Но помощи не будет. Единственное решение, которое могли предложить Серые Стражи - смерть. Вот в чём был смысл приказа Первого Стража.
Но это была её вина. Иссея все ещё не понимала, как и почему это произошло, но она знала, что это была её вина. Кровавая болезнь, одолевавшая грифонов, была привязана к ритуалу, который эльфийка провела над некоторыми боевыми птицами во время Мора... но Иссея не могла в полной мере понять, что именно эта болезнь делала с ними, или как она распространялась. Но главное, эльфийка не имела ни малейшего понятия о том, как их вылечить. Если бы это была настоящая болезнь, то она могла бы передаваться через кровавые кашли. Но это не было настоящей болезнью. Или нет? Как такое было возможно, если Иссея сама сотворила её?
Поиск ответов начался в Вейсхаупте. У Серых Стражей была собрана самая большая во всем Тедасе коллекция знаний о грифонах, а также одна из лучших библиотек о магии. Но, как она и ожидала, Дунсейн и другие Стражи уже искали в них ответы и ничего не нашли. Собственный поиск Иссеи не дал никаких результатов.
Не найдя ничего в Вейсхаупте, Иссея отправилась в Вольную Марку. Она солгала Дунсейну, по крайне мере отчасти, что не знала других магов крови, переживших Мор, кроме её самой и Калиена. Те немногие, что пришли напрямую к Стражам, погибли в битве. Казалось, что некоторые добровольно шли навстречу смерти, словно она должна была искупить грехи малефикаров. Но Иссея верила, что должны были остаться книги, тайные записи, зашифрованные свитки, хоть что-нибудь, что могло бы ответить на её вопросы или хотя бы дать ей нужное направление для дальнейших поисков.
Но если такие записи и существовали, в Старкхэвене Иссея их не нашла. Как и в Киркволле, Тантервале, Оствике и Ансбурге. Она ничего не нашла ни в пропитанной кровью земле Камберленда, ни в омывающихся морем руинах Викома.
Потом она попыталась отыскать ответы в Тевинтерской Империи. Во всем Тедасе шептались, что магистры Тевинтера допускали и даже приветствовали магов крови в своей среде. Некоторые слухи даже утверждали, что будто бы все они были магами крови, все до единого, и именно поэтому Империя Тевинтер, одно из влиятельнейших государств Тедаса, открыто практиковала рабство: чтобы утолить жажду крови своих магистров.
Иссея никогда не верила этим слухам, но то, как прохладно её встретили на границах Тевинтера, почти заставило её передумать. Да, Серые Стражи, будучи спасителями Тедаса, пользовались сильнейшим авторитетом; да, они знали о доблестной жертве её брата. Но тевинтерцы ясно дали понять, что всё это даст Иссее одну единственную привилегию – её не станут продавать в рабство, как только она переступит границу. Эльфийку едва терпели в публичных библиотеках; книги по магии, хранившиеся в библиотеке местного Круга, были вне её доступа. Ни один маг не стал говорить с ней больше, чем того требовали правила приличия, и даже те реплики были пронизаны холодом. Ни одного намёка, что правильно предложенная взятка могла бы сгладить ситуацию, ни единого предложения о возможности обменяться секретами. Только прямой, безжалостный отказ.
Это приводило Иссею в ярость, и это её победило. Десять лет назад, даже пять лет назад, эльфийка приняла бы это молчание за вызов и билась бы об их каменную стену вежливости головой, пока не разбила бы её в дребезги. Ну, или свою голову.
Но у неё больше не было тех сил. Не теперь, когда день за днём сыпались новые отчеты о болезни грифонов, росло число погибших птиц, а Зов мрачным шёпотом преследовал её по ночам. Проклиная тевинтерцев за их упрямство, Иссея покинула эту злосчастную страну.
Её следующий шаг был последней надеждой.
Калиен вернулся в Антиву, чтобы помочь соотечественникам восстановить разрушенную славу своего народа. Дело шло с трудом: во внутренних землях все ещё шастали кучки порождений тьмы и заражённых зверей, еды было мало, проходимых дорог почти не было. На некоторых полях сражений прочно обосновались демоны и неупокоенные. Многие из беженцев и не думали возвращаться. Зачем, когда жизнь в других странах была легче?
Но Антива и города залива Риальто были слишком хорошо расположены, чтобы пустовать вечно, и небольшая группа смельчаков начала трудную работу по освоению земель. Калиен присоединился к ним сразу же после похорон Гараэла.
С тех пор Иссея его больше не видела. В их расставании не было злобы, только чувство горечи последней встречи: они оба знали, что время эльфийки близится. Но теперь, когда её сердце разрывалось от горя и чувства вины, Иссея знала, что ей больше некуда обратиться за помощью. Калиен отговаривал её переступать порог магии крови, но при этом дал ей ключ от этой двери.
Иссея не хотела обременять его ненавистью к себе, подобной её собственной. Никто из них и не думал, что такое вообще возможно, и если бы Иссея могла найти ответы где-нибудь ещё, она никогда бы не побеспокоила Калиена, не позволила ему мучиться теми же болезненными угрызениями совести, которые испытывала она сама.
Но других вариантов не было, и она отправилась в Антиву.
Она застала Калиена у моря: он очищал берег от обломков гавани с помощью силовых и огненных заклинаний. Богатство Антивы всегда было привязано к её портам, и возобновление морской торговли имело ключевое значение для восстановления состояния разрушенной страны.
Калиен коротко постриг волосы и отрастил бороду, которая была практически седой, но Иссея сразу же его узнала. Вокруг мага с криками летали чайки, словно ругая его за то, что тот испортил им утро. Эльфийка улыбнулась этой картине – уже давно она не видела в Антиве чего-то столь же невинного как недовольные птицы. Она подождала, пока Калиен не сравнял с землей разваливавшееся здание, и затем подошла к нему в тишине пыли и дыма.
- По-прежнему взрываешь всё подряд? Я думала, тебе хватило.
- Иссея! – Лицо Калиена мгновенно расплылось в улыбке, искренней... но с оттенком тревоги. В последние дни зимы было достаточно холодно, чтобы можно было оправдать многочисленные слои ткани, которыми эльфийка закутала лицо, и перчатки, скрывавшие её руки, но маг знал достаточно, чтобы понять истинные причины, по которой Иссея носила столько одежды. - Что ты здесь делаешь?
- Тебя навещаю. Есть время поговорить?
- Конечно.
Калиен указал посохом на соседнее здание, которое выглядело солиднее, чем большинство остальных. Окна были заколочены свежими древесными досками, хоть как-то защищавшими от суровых ветров поздней зимы. Над дверью висел простой знак с изображением синей рыбы, увенчанной короной; похоже, что знак появился совсем недавно.
- "Королевский тунец". Мы там едим. Готовят лучше многих других, особенно сейчас, когда рыба стала возвращаться. Даже эль есть, а иногда и вино.
- Комнаты есть?
- Я не знал, что ты настолько по мне соскучилась.
Но искорка смеха в его глазах погасла, когда Иссея не засмеялась в ответ. Неуверенно пытаясь прочесть на её закутанном лице хоть какие-то намёки на цели её визита, Калиен кивнул. – Есть.
- Спасибо.
Она последовала за ним в таверну. Внутри было чисто и уютно; несколько рыбаков уплетали горячую еду, хозяйка пивной с щетинистым подбородком пыталась продать трактирщику образец своего товара. Вся мебель в таверне представляла собой добротно отремонтированную уцелевшую утварь, собранную где попало. Иссея подумала, что это хорошее предзнаменование возрождения Антивы.
Хозяйка пивной и трактирщик приветливо кивнули Калиену, но никто из них и слова не сказал, когда маг и его спутница отправились наверх. Возможно, они научились закрывать глаза на некоторых из его гостей.
Наверху, Калиен закрыл за ними дверь и небрежно бросил ключ на столик.
- И что же потребовало такой секретности?
Иссея не стала мяться.
- Магия крови.
Слова, казалось, выжали все те немногие силы, что у неё оставались. Она сползла вниз по ближайшей стене и села на пол, откинув голову на грубо оштукатуренную стену. Иссея не могла смотреть на Калиена, поэтому закрыла глаза и стала рассказывать:
- То, что я сделала с грифонами, Посвящение... Оно передалось остальным. Они все заболели. Это похоже на скверну, но она распространяется по-другому. Может, по воздуху. Или через кровь. В любом случае, она действует на их души как чума, убивает их. Я не знаю, как это остановить. Я приехала в надежде на помощь.
Калиен ничего не ответил. Молчание затянулось, и Иссея открыла глаза и подняла голову, но даже после этого маг некоторое время ничего не говорил. Казалось, прошла вечность, прежде чем он вздохнул и отрицательно покачал головой.
- Нет.
- Нет?
- Я не могу помочь. Не знаю, стал бы я помогать даже если бы мог, но это не имеет значения. Я не могу помочь.
- Почему? – спросила Иссея. Радость, которую она испытала при встрече старого друга, угасла, и вместо неё пришла гнетущая пустота – ощущение того, что и это был всего лишь ещё один шаг навстречу неизбежному концу.
- Брат Видулас из Церкви как-то писал, что у магии есть свои собственные законы и логика, и что каждое заклинание имеет свою цену, которую приходиться платить. Истинная опасность магии крови, предположил он, заключается в том, что она порождается демонами, поэтому её истинная цена остаётся сокрытой от глаз.
- Брат Видулас не был магом, - возразила Иссея. – Я тоже его читала, все мы его читали. Но он в жизни не сотворил ни одного заклинания. Он теолог, не чародей. Человек, придумавший теории, чтобы объяснить законы мира, в котором он никогда не был.
- Возможно, но за прошедшие годы я немало думал над его записями. Да, он не знал наверняка, и, может быть, ошибся… а может и нет. Может и есть правда в том, что настоящая опасность магии крови не в том, что она берет свои силы из жертвы, и не в том, что она заставляет жадных и амбициозных использовать других людей ради усиления своих заклинаний. Возможно, опасность просто в том, что мы её не понимаем, и именно это влечёт за собой катастрофические последствия, даже когда намерения чисты.
- Если ты права, и грифоны умирают из-за того, что мы сделали во время Мора, то наша попытка принести большее благо и есть причина, по которой это произошло. И я говорю «если», Иссея - ты не знаешь и не можешь знать наверняка, что именно это и вызвало болезнь. Жертва, на которую мы думали, что идем, была только началом; настоящая цена оказалась намного выше, чем любой из нас мог себе представить.
- Если это так – и я снова подчеркиваю, что это чистое предположение – но если это так, то как я могу надеяться исправить ситуацию, снова обратившись к магии крови? Где гарантия, что мои попытки не сделают этот мир еще хуже, каким-то новым, неожиданным образом? – Калиен снова покачал головой. – Я отрекся от магии крови. Круг закрывают глаза на тех магов, которые помогли Серым Стражам во время Мора, но их терпение мгновенно лопнет, как только они узнают, что я - малефикар. Я не использовал силу крови с тех пор, как закончился Мор, и у них нет никаких оснований подозревать меня... но это может легко измениться. Они всегда наблюдают за мной. И я не могу помочь тебе. Но даже если бы и мог, не думаю, что стал бы. Мы узнаем цену магии крови, только когда начинаем платить её, и я больше никогда не заключу сделку вслепую.
Он запнулся, увидев её ошарашенный взгляд.
- Мне жаль...
Иссея неуклюже встала, чуть не споткнувшись о собственный плащ. Глупо было просить его об этом, глупо было приезжать сюда. Он старался построить новую жизнь, а она свалила на него груз своих проблем.
- Нет, не надо. Если ты говоришь, что нет надежды…
- Этого я не говорил. Я сказал, что я не могу помочь. И я сказал, что магия крови может запросить цену выше, чем та, которую ты хотела бы заплатить, и не ту цену, которую ты ожидаешь. Но это не значит, что нет никакой надежды.
- Именно это и значит. Я искала везде. Вейсхаупт, Вольная Марка, даже Тевинтер. Никто не знает ответа. Нет больше надежды.
Ключ лежал на столике у двери. Хозяин таверны разыскал где-то небольшую декоративную статуэтку: смешного пухленького дракончика из глины с круглым животом. Кольцо для ключей цеплялось за его морду. Иссея дернула за кольцо, и дракончик свалился на землю.
Статуэтка разбилась на тысячи бесформенных глиняных осколков. Переступив через них, эльфийка засунула ключ в скважину, и поняла, что Калиен не закрывал дверь.
Она удивлённо на него посмотрела. Не поняв её взгляда, Калиен пожал плечами.
- Не волнуйся, я приберу.
- Дело не в этом…
- Это не твоя забота, - повторил Калиен, твёрдо, но мягко. Он наклонился и стал подбирать с пола осколки дракона. – В любом случае, что с того, что ты не нашла ответы в других местах? Ты всегда делала то, что никто не мог. Летающие караваны, поиск Убежища… и да, даже Посвящение грифонов. Всё это были твои заклинания, и они творили то, что другие считали невозможным.
Иссея не спускала с него глаз, не убирая руки с дверной ручки.
- Что ты имеешь в виду?
- Я сказал, почему я не могу помочь в этом деле. Но мои причины не должны быть твоими. Мои преграды не должны быть твоими. Они и раньше никогда не были, так почему сейчас должны? Я мог бы попросить, чтобы ты осторожно отнеслась к рискам и подводным камням магии крови – ещё осторожнее, чем мы оба могли себе позволить, когда у нас на хвосте был Архидемон – но я никогда не стал бы пытаться остановить тебя.
- Не ищи ответа у других магов. Не ищи его в книгах, свитках или у демонов. Поищи его в себе. Ты создала эту штуку. Кто же ещё, кроме тебя, сможет её уничтожить?
24.Глава
5:24 Священного века
— Я заперла её, — тихо призналась Амадис, не глядя на Иссенью. Она подняла свой бокал
и сделала небольшой глоток, едва заметно поморщившись. Сейчас, когда Мор едва
завершился, ещё не было хорошего вина — даже в погребах правителей Старкхэвена. С
окончанием войны Рубиновым Драконам пришлось взять на себя обязанности королевской
гвардии, и Амадис была вынуждена соответствовать этой роли.
Хотя город так и не пал под атаками порождения тьмы, и замковым слугам удалось быстро
восстановить многие внешние атрибуты величия Старкхэвена, двенадцать лет невзгод
оставили свой след. Он проявлялся в кислом жёлтом вине, которое повар попытался
подсластить медом и специями, и в том, как марчане обращались с Дымкой.
— Она стала совсем дикой, — продолжила женщина тем же тихим голосом. Они были одни в
комнате Амадис, их кресла стояли совсем рядом друг с другом перед камином, но Иссенье
все равно пришлось напрячь слух, чтобы услышать её. — Я думаю, она больше меня не
узнаёт. Или узнаёт и просто игнорирует, и это разбивает мне сердце.
— Дымка напала на кого-то? — спросила Иссенья так осторожно, как только могла.
Амадис несчастно кивнула:
— Она ранила одного помощника конюха и убила другого. Не в
одно и то же время. После убийства второго мне пришлось её запереть. Она знала их
обоих, Иссенья. Они не были ей чужими и не могли её спровоцировать. Бессмыслица
какая-то, — она на мгновение уставилась в свой бокал, а затем выпила всё до дна
вместе с осадком специй, не почувствовав никакого вкуса.
— Что ты собираешься делать?
— Я надеялась, ты скажешь мне, — Амадис наполнила свой бокал. Она подняла графин,
безмолвно предлагая вино Иссенье, но та только вновь покачала головой. — Я не знаю,
что с ней делать. Дымка была последним и лучшим подарком Гараэла мне, и сейчас она
ждёт птенцов от Крюкохвоста. И если отставить в сторону моё собственное горе... Это
прекрасно для репутации и морального состояния Старкхэвена.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |