Последний Полет 10 страница

Порождения тьмы тоже это слышали. Некоторые нерешительно обернулись назад, видимо, сомневаясь в возможности пересечь Латенфласс вброд. Большая часть побежала, бросившись за оружием на каирнах.

Огры первыми прокладывали свой путь, сбивая более мелких порождений тьмы и бросаясь к оружию, для которого они были слишком велики. Клыкастые крикуны шныряли между ног огров, пытаясь опередить своих гигантских соратников.

Добравшись до каирнов, порождения тьмы подняли головы и принюхались. Ветер им не благоволил, но Иссенья всё равно почувствовала напряжение. Способности порождений тьмы были непредсказуемы, и иногда они могли чуять Стражей с помощью того же вызванного Посвящением родства, через которое Стражи чувствовали их.

Но если они и почуяли засаду Стражей во рву, то вида не подали. Огры неуклюже мчались к каирнам, обгоняемые жуткими, визжащими крикунами. Они схватили пики и посохи в свои огромные мозолистые лапищи и костлявые когтистые руки, поднимая захваченное оружие с торжествующим рёвом. Более медленные гарлоки и генлоки, догнав их, с рычанием и завистливым ворчанием принимались бороться за оружие поменьше, отпихивая от него шипящих крикунов. Они плясали вокруг огров, ссорясь из-за трофеев.

И земля взорвалась под их ногами.

Грязь фонтаном взметнулась на двадцать футов вверх, поднятая четырьмя ослепительными огнями яркого зелёно-голубого цвета, что горели ярче, чем солнце. Больше чем в двухстах футах, там, где ждали Стражи, взрывная волна ударила Иссенью по ушам и вышибла воздух из её лёгких. Магическое пламя мгновенно испепелило ближайших порождений тьмы, сжигая их кости прямо внутри плоти, прежде чем превратить их в пепел секунду спустя. Камни и раскалённые добела куски металла выкосили всё вверх и в стороны от взрыва, превратив других порождений тьмы в комки мокрой черноты. От тех, кто был в эпицентре взрыва, не осталось и мокрого места.

Иссенья никогда не видела более жестокой смерти, чем от "поджигателей небес". Ветер донёс до Стражей запах внезапной смерти и едкую вонь обожженного лириума.

–Вперед, –сказала она отряду и дала знак Ревас взлетать.

Под хлопанье крыльев Стражи поднялись в воздух.

Их задачей было убить растерянных и раненных порождений тьмы, и они сделали это жестоко и эффективно. Огненные шары пробивали дыры в смешанных рядах гарлоков; катящиеся валуны сбивали умирающих огров. Ледяные бури и конусы холода превращали чёрную кровь генлоков в лёд и ломали хрупкие кости крикунов. Разрываемая земля содрогалась от землетрясений Лисме и силовых заклинаний Иссеньи. И через всё это смертельным градом неслись стрелы лучников.

Они планировали загнать порождений тьмы в реку, но когда грифоны завернули на второй круг, оказалось, что загонять уже некого. Гномьи "поджигатели небес" оказались эффективнее, чем кто-либо мог ожидать, а их маленькая засада – идеальной резнёй.

На основном поле битвы всё было не так однозначно, и когда Иссенья обернулась, чтобы отдать Стражам приказ возвращаться к основным силам, она поняла, что Шрайк уже атакует главный фронт.

Данаро изо всех сил тянул поводья назад, упираясь в стремена для большей устойчивости, но грифона в ярости остановить было невозможно. А ярость Шрайка была за пределами всего, что Иссенья когда-либо видела.

Грифон рванул к группе тяжело бронированных огров. Они окружили пару Серых Стражей, гнома и человека. Оба были залиты кровью порождений тьмы, но куда больше было их собственной. Иссенья видела их всего одно мгновение, но и этого было достаточно, чтобы понять, что они едва держатся на ногах.

Она не была уверена, что именно привлекло внимание Шрайка – отчаянное положение Стражей или то, что огры были самой большой мишенью на поле боя. В любом случае, грифон вошёл в крутое пике, набрасываясь сзади на шею самого большого огра, и вцепился в неё когтями. Голова огра подалась вперёд и оторвалась с ужасным хрустом, и гигантская тварь умерла там же, где и стояла.

Два других огра схватили грифона. Один вцепился в левое крыло Шрайка и жестоко его вывернул. Иссенья видела, как грифон резко рванулся из захвата, прежде чем потеряла Шрайка и его всадника из виду, когда Ревас развернулась, чтобы сделать ещё один круг над полем боя.

Она ожидала увидеть грифона мёртвым, когда Ревас вернулась обратно, но Шрайк всё ещё сражался – и даже умудрялся как-то летать. Его повреждённое крыло при каждом взмахе трепыхалось, словно порванный воздушный змей, но с помощью магии, адреналина или одной свирепой воли Шрайк продолжал держаться в воздухе. Данаро в ужасе цеплялся за его спину, бросаясь в огров полуготовыми заклинаниями при первой же возможности.

–Что ты с ним сделала? –потрясённо спросил Калиен за спиной у Иссеньи.

–Я не знаю, –призналась эльфийка. –Я только хотела избавить его от скверны порождений. Это... Я не хотела, чтобы так получилось. Я не знаю, что это.

Обернувшись, Иссенья подняла правую руку и крикнула остальным Стражам: "Моё звено! В атаку!"

Ревас рванулась вперёд, едва последнее слово сорвалось с губ эльфийки. В отличие от Шрайка, Ревас и другие грифоны в их полёте придерживались привитой им тактики. Они низко скользили над полем боя, быстро поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы увернуться от заклинаний порождений и их стрел с чёрным оперением, пока их всадники метали свои заклинания в гущу боя.

Увидев, как генлоки-убийцы расправляются с небольшой группой наёмников из Рубиновых драконов, Иссенья направила Ревас в ту сторону. Как бы доблестно мужчины и женщины не сражались под своим знаменем с багровым драконом, преимущество было на стороне генлоков. В их жилах текла редкая магия, позволяющая низкорослым порождениям тьмы скользить из тени в тень бесшумно, подобно лучшим из Антиванских Воронов. Они исчезали, когда Рубиновые Драконы разворачивались, чтобы сразиться с ними, заходили во фланг противнику и добивали их градом быстрых безжалостных ударов.

Однако, магия могла бы уравнять их шансы. Когда Ревас пронеслась над наёмниками и генлоками, Иссенья направила чётко контролируемый заряд из неестественно холодного дождя с градом над краем их схватки. Калиен швырнул второй конус холода, пересекавшийся с заклинанием Иссеньи таким образом, чтобы добраться до тех целей, которые она не задела.

Их сдвоенное заклинание уничтожило большую часть убийц – и, неизбежно, нескольких Рубиновых Драконов – и заморозило их в тонкие, трескающиеся оболочки прозрачного водного стекла. Некоторые раненные погибли мгновенно внутри своих коконов, окрасив лёд в розовый цвет. Другие могли только трепыхаться и беспомощно рычать в ледяном плену, пока уцелевшие Рубиновые Драконы их добивали.

По всему полю боя происходило то же самое – наездники на грифонах вмешивались в небольшие стычки, на которые разбивалось общее побоище, и как могли помогали союзникам, делая всё возможное для достижения преимущества. Дым и пепел от магических пожаров вздымался над полем боя, разъедая глаза и забивая ноздри, но они не обращали внимания на боль и продолжали сражаться. Они открыли прикрывающий огонь, давая возможность Стражам на земле отступить, оттесняя гарлоков и генлоков стенами из огня и камня и отвлекая огров с эмиссарами невероятными воздушними маневрами, чтобы воины на земле могли использовать их замешательство.

Гарлок-эмиссар, одетый в рваную, слишком большую для него робу, словно в насмешку над настоящими магами, подрезал одного из грифонов полосой чёрного пламени. Грифон захлопал крыльями и дико завертелся, пытаясь восстановить равновесие, но брошенный огром валун сбил его на землю прежде, чем он успел отправиться. Двое Стражей на его спине, упавшие вместе с ним, были раздавлены телом животного ещё до того, как порождения тьмы добрались до смертельно раненного грифона и разорвали его на части своими когтями и мечами-пилами. Кровавый туман сгустился над их жестокостью.

Всё произошло слишком быстро, и Иссенья ничего не могла сделать, чтобы помешать им. Она и сама была в опасности: группа генлоков с арбалетами открыла огонь по Ревас. И хотя файерболы, которые она и Калиен пускали в ответ на атаки, проредили число стрелков, их натиск был слишком опасен для грифоны.

Болт впился в предплечье Иссеньи; секундой позже два других отскочили от защиты на её седле. Пригнувшись пониже, чтобы лучше укрыться, она скомандовала Ревас отступать, а затем обратилась к своей огненной магии, чтобы выиграть им время.

Раненная и страдающая от боли, черная грифона поднялась в воздух. Болты генлоков преследовали её, но их оружие перестало представлять опасность, едва она оказалась на несколько сотен футов выше.

Они кружили над полем боя слишком высоко, чтобы что-то сделать, и просто наблюдали. К большому удивлению Иссеньи, Шрайк всё ещё продолжал сражаться на земле. Он был так перепачкан кровью, что она не сразу его узнала. Данаро нигде не было видно. Либо он бежал от безумия своего грифона, либо, что более вероятно, погиб.

Она не знала, заметил ли это Шрайк. Грифон был совершенно охвачен пылом своего сражения. Он отбросил огра в толпу гарлоков, ударив рогатого великана с такой силой, что того сбило с ног, а затем набросился на огра, полоснув его всеми четырьмя когтями и одновременно разрывая его горло клювом.

Но бездумная ярость его атаки сделала грифона уязвимым для гарлоков. Меньшие порожденья тьмы окружили его, как только встали на ноги, и принялись рубить и колоть.

Пока Шрайку как-то удавалось избегать большей части их ударов. Казалось, будто он заранее знал, куда намерены ударить порождения, и потому мог уйти из-под ударов прежде, чем они настигали его. Но не всегда –их было слишком много, и Шрайк не собирался оставлять свою добычу, чтобы избежать их – однако это объясняло, как он смог так долго продержаться в бою.

Его сила и скорость также возросли до невероятного уровня. Он мог отдёргивать лапу из-под удара меча гарлока, даже не глядя на него, а затем – всё ещё не глядя, гораздо быстрее, чем Иссенья могла проследить за его движением – той же самой лапой, несмотря на неудобный угол, ударить с такой силой, чтобы распороть гарлоку живот и вывалить его кишки наружу.

Калиен тоже это видел:

–Как он это делает?

Иссенья могла только покачать головой. В горле мучительно першило из-за крика сквозь дым:

–Я не знаю. Я слышала, что старейшие из Стражей могут делать что-то подобное. В конце своей службы, когда из Зов уже близок, некоторые из них так роднились с порождениями, что могли слышать эхо их мыслей. Но это никогда не длилось долго. Это всегда значит, что конец близок.

–Для Шрайка, похоже, тоже, –Калиен замолк, и хотя он сидел позади Иссеньи, и она не могла видеть его лица, она сражалась плечом к плечу с магом крови достаточно долго, чтобы понять – ему хотелось спросить о чём-то, но он сомневался, нужно ли ему это вообще знать.

–Выкладывай, –пробурчала она.

–То, что ты сделала...

–Я не этого хотела, –коротко ответила эльфийка. Всё, чего она хотела, это помочь Шрайку выжить. А не превратить его в крылатое воплощение разрушения.

–Но это то, чего захотят другие.

Он указал туда, где Шрайк в конце концов начал сдавать. Серые крылья грифона были пропитаны красной и чёрной кровью; немногие уцелевшие маховые перья оставляли кровавый след, отмечавший каждое его движение. Ожоги от холода и зияющие раны покрывали его бока. Одна сломанная стрела торчала из его шеи, другая из правой передней лапы.

И всё же его атаки едва ли замедлились, а груды мёртвых вокруг него лежали в пять рядов.

Впереди медные горны протрубили победу союзников. Они выиграли. Ряды порождений тьмы были разбиты и превратились в сущий хаос там, где Архидемон потерял интерес к полю боя и оставил контроль над своими проигравшими миньонами. Гарлоки и крикуны, спасая себя, бездумно мчались по трупам своих товарищей. Огры, слишком большие и медленные для того, чтобы бежать, сражались, стремясь забрать с собой стольких, сколько им было под силу.

Ликующие крики раздались среди Стражей и их союзников, бросившихся на своих поверженных врагов с новыми силами. Вскоре их победа обратила порождений в бегство, и те были вынуждены отступить прямо в Латенфласс, где они барахтались и тонули или становились отличными мишенями для лучников.

Иссенья не разделяла их ликования. Она смотрела на Шрайка, который всё-таки пал. Они выиграли эту битву... но не войну. Пока жив Архидемон, ни одна из их побед не будет последней. Сегодня Хоссберг был освобожден, но через неделю, или месяц, или год, он мог вновь пасть перед порождениями тьмы.

Калиен был прав. Иссенья так ясно осознала это, что вздрогнула от этой мысли. Многие захотят, чтобы их грифоны стали ещё более сметоносными, чем они есть. Всадники не захотят – по крайней мере не те, кто видит в них друзей и надёжных партнёров – но те, кто воспринимает животных только как простое орудие войны, которое можно стратегически израсходовать также безэмоционально, как "поджигателей небес" и катапульты… Этих людей цена не обеспокоит.

–Это было моё заклинание, –тихо сказала она Калиену и себе. Они были высоко над битвой, и хотя ветер доносил с земли запах крови и дыма, здесь он был слабее. Гораздо сильнее был львиный мускусный запах шерсти Ревас. –Моё и только моё. Больше никто не знает секрета. И я никогда не сделаю этого снова.

15.Глава

9:41 века Дракона

— Ты когда-нибудь встречала магов крови? — спросила Валья. Она не хотела, чтобы вопрос прозвучал боязливо, но получилось иначе. Даже после нескольких месяцев бок о бок с храмовниками она не смогла избавиться от привычек, оставшихся с Хоссберга.

Однако, она искренне полюбила Реймас, несмотря на посещающие её время от времени сомнения. Под меланхоличной внешностью этой женщины скрывались смирение и искренняя доброта. Валья часто думала, что если бы все храмовники в Хоссберге были такими, она бы не провела все годы своего обучения в страхе.

Она не чувствовала такой связи с другими храмовниками. Они обычно держались сами по себе. Рыцарь-лейтенант Дигуер погиб ещё несколько недель назад при Посвящении, и с тех пор Валья стала видеть остальных храмовников еще реже.

Но Реймас продолжала встречать ее за утренним чаем, и они вместе гуляли по той части Вейсхаупта, куда им было разрешено заходить, и постепенно, к тихому удивлению Вальи, они стали кем-то вроде друзей.

Во всяком случае, они сблизились настолько, что она не чувствовала себя неловко, спрашивая другую женщину о беспокоящих её вещах.

Реймас ответила не сразу. Она наблюдала за маленькой коричневой птичкой, которая прыгала по грубому камню низкой стены внутреннего дворика, выискивая насекомых на одной из маленьких чахлых яблонь, растущих в крепости. Чёрные пятнышки усеивали крылья и шею птицы, а её живот был кремово-белым.

Это была одна из тех птиц, что жили рядом с Вейсхауптом. Они пили из цистерн для сбора дождевой воды и вили гнёзда в трещинах высоких башен крепости. Валья тоже проводила дни, наблюдая за маленькими птичками и мечтая, что однажды она станет такой же свободной, даже когда узнала, что на самом деле птицы ничуть не свободнее её самой. Они тоже были привязаны к крепости.

Птичка, встревоженная чем-то невидимым, улетела прочь. Реймас медленно повернулась к Валье. На её волосы падал солнечный свет; со времени прибытия храмовников они стали длиннее, и в них появилось ещё больше седины.

— Да, конечно.

— И какими они были?

— В основном, напуганными, — Реймас провела мозолистым пальцем по ободку своей чашки. Её вытянутое лицо всегда казалось грустным, но тоска чувствовалась еще глубже, когда она начинала говорить. — Но чего ещё можно ожидать от мага крови, которого обнаружили храмовники? Конечно, они были напуганы.

— Они были злыми? То есть… Они все были злыми?

Женщина пожала плечами:

— Я должна знать, что такое зло, чтобы ответить на твой вопрос, а я не верю, что всё ещё знаю. Честно говоря, просто все они нарушили запрет на использование магии крови.

— Но почему? — настаивала Валья. — Неужели причина ничего не значит?

— Должна значить, — согласилась Реймас, — но это не всегда возможно. У всех есть причины для их поступков. Некоторые убедительны, некоторые абсурдны. В некоторые мне и хотелось бы поверить. Но откуда нам знать? Не важно, кто и что тебе скажет, это лишь крошечный фрагмент произошедшего, окрашенный их собственным восприятием, надеждами и страхами. Даже если они честны — а когда маги крови бывали честны, с другими или даже с собой? — их история не более «правдива», чем видения в Тени. Единственное, в чем ты можешь быть уверен, это то, что они стали малефикарами. Как храмовник, который должен положить этому конец. Потому что это должно закончиться.

— Серые Стражи использовали магию крови, — сказала Валья. Она понизила голос, но шанс того, что их подслушает кто-то из Стражей был очень маловероятен. Вейсхаупт был практически пуст по сравнению с тем, что было несколько веков назад. Большинство его залов и внутренних двориков, в том числе и этот, стали реликвиями прошлого и сейчас пустовали. — Что насчёт них?

И снова Реймас не стала торопиться с ответом. Корявые ветки яблонь качались на лёгком ветру, расставаясь с последними иссохшими коричневыми листьями. Волосы храмовницы спадали ей на лицо, закрывая его вуалью с серыми прожилками. Она вздохнула, закрыла глаза и коснулась одного виска, словно отгоняя непрошеные воспоминания.

— Церковь учит нас, что порождения тьмы появились из-за человеческой гордыни и честолюбия, — сказала она, укладывая растрепанные ветром волосы. — Магистры использовали магию крови, чтобы войти в Тень и захватить Золотой город, и этим обрекли весь остальной Тедас расплачиваться за своё безрассудство. Магия крови породила то зло, борьбе с которым Серые Стражи посвятили свою жизнь. Я не могу ничего сделать, но мне кажется, что неправильно использовать то же самое проклятое оружие для сражения с ними.

— Но они и скверну тоже используют, — заметила Валья. — Они принимают скверну порождений тьмы, и благодаря этому могут с ними сражаться. Это орудие.

— Орудие, уничтожающее своего владельца, — мрачно сказала Реймас. — Будь то магия крови или скверна порождений, это сделка со смертью.

- Ты думаешь, именно поэтому Дигуер погиб? - спросила Валья. Она никогда не обсуждала смерть рыцаря-лейтенанта с Реймас, если не считать вежливых соболезнований после случившегося, и теперь чувствовала себя неловко, упоминая его. Но она хотела знать.

- Возможно. Я думаю, что ритуал не прощает слабости, а Дигуер, хотя и не был слабым в обычном понимании, был полон сомнений в своём решении оставить храмовников. Я подозреваю, что из-за сомнений он и стал уязвим к скверне. Ты должен быть силен духом, чтобы выдержать испытание.

- Как думаешь, ты выдержишь? - Валья заинтересованно склонила голову. Конечно, она считала, что спрашивать об этом неприлично, но этот вопрос наверняка приходил в голову и Реймас. А как же иначе? Этот вопрос часто не давал молодым магам сомкнуть глаз, заставляя шёпотом обсуждать нагоняющие страх теории в спальне поздно ночью.

- Не уверена, что меня спросят, - Реймас задумчиво поджала тонкие бледные губы. – Я думаю, Первый Страж не позволит никому из нас пройти Посвящение до тех пор, пока точно не узнает, к каким последствиям приведет неудача с Дигуером. Мне этого достаточно. Если бы мне дали чашу сегодня, думаю, я бы кончила, как рыцарь-лейтенант.

- Почему?

- Потому что у меня есть свои сомнения, - сказала Реймас. - Этот орден стар и овеян славой. Но зло, с которым он призван сражаться... Я не уверена, что хочу посвятить свою жизнь делу Серых Стражей. Я знаю, почему я стала храмовницей. Я понимала, что мне нужно делать, чтобы защитить людей по обе стороны стен Круга, и я гордилась служением своему долгу. Но здесь у меня нет ни этого понимания, ни этой гордости, - она пожала плечами, и это был тяжёлый жест смирения с неизбежным. - И поскольку я не уверена в своей цели, я, скорее всего, погибну, если выпью из отравленной чаши. Как и Дигуер.

- Я тоже не уверена, что хочу быть Серым Стражем, - тихо сказала Валья. - Не думаю, что я достаточно сильна для этого. Мне кажется, героизм требует более черствого сердца, чем у меня.

Теперь настала очередь Реймас смотреть на неё с любопытством:

- Что ты имеешь в виду?

Запинаясь, Валья сказала:

- Я нашла дневник.

Она сложила руки на коленях, глядя на них с тревогой. Хотя она закончила читать дневник ещё несколько недель назад, она ещё никому о нём не рассказывала. Сначала она не была уверена, что в нём есть что-то заслуживающее внимания Стражей - пусть даже дневник представлял собой несомненную историческую ценность как артефакт Четвёртого Мора. Там не было ничего о том, что просил их найти Камергер Серых. А потом, когда она прочла признание Иссеньи о магии крови и о том, что она сделала с её помощью, шок заставил Валью молчать.

У Гараэла, героя Четвёртого Мора, была сестра, которая была магом крови. Иссенья была Серым Стражем и магом крови.

И эльфом, что не должно было иметь значения, но имело.

Гараэл был одной из славных легенд, что гуляли по Тедасу, героем, чьё величие нельзя было отрицать. Что бы люди ни думали и ни говорили об эльфах, как ни оскорбляли и ни унижали "остроухих", им приходилось признавать, что их страны своим выживанием и существованием своих родословных обязаны его самоотверженному убийству архидемона Андорала.

Разоблачение признания Иссеньи испортило бы этот сияющий образ. Было бы правильно так поступить, но... она находилась в опасном положении и чувствовала себя предательницей своего народа, как бы горько ни было это признать.

- Какой дневник? - подтолкнула её Реймас. Мягкость её тона и осторожность в глазах дали Валье понять, что храмовница заметила скрытность эльфийки.

- Серого Стража, - оцепенело ответила Валья. Она никак не могла заставить себя сказать имя. - Стража, жившего во время Четвёртого мора. Она была магом крови, и она делала ужасные вещи... но ещё и одно великое дело. Вот поэтому я и спрашивала тебя о магии крови - возможно ли сделать что-то хорошее с её помощью. Я думала, что если храмовник согласится, что такое возможно, тогда, наверное, это не было бы простым самообманом. Может, это было бы правдой, и это... её наследие... могло заслуживать возрождения.

Между ними повисла напряженная пауза. Маленькая коричневая птичка вернулась к яблоне и запрыгала по её узловатым веткам. Или, возможно, это была другая - Валья не могла сказать точно. За всё то время, которое она провела, наблюдая за ними, она так и не научилась их различать.

- Я больше не храмовница, - сказала Реймас. Она говорила очень тихо, почти шепотом, но звук её голоса после долгого молчания испугал Валью. – Уничтожение магии крови, где бы она ни была, больше не входит в мои обязанности, - что-то было в её темных, бесконечно усталых глазах, в которых Валья никогда ничего не могла прочесть. Надежда или, может быть, смирение... а может немного страха?

- Что это значит? - спросила эльфийка.

- Это значит, что мне можно видеть оттенки серого, - ответила Реймас. - Так что, может быть, с помощью магии крови и впрямь можно сделать что-то хорошее. Может быть. Так что там с наследием Стражей?

16.Глава

5:20 Священного века

Через три дня после битвы при Хоссберге, когда грифоньим наездникам не удалось обнаружить никаких признаков возвращения орды порождений, королева Мэривен объявила, что она устроит пир в честь Серых Стражей, прорвавших семилетнюю осаду.

В глубине души Иссенья сомневалась, что они добились чего-то существенного. Казалось, ничто не способно остановить бесконечное, ужасное шествие Мора. Они сражались уже почти десять лет, и каждый раз, когда Стражи вроде бы отвоёвывали территории, Мор возвращался и поглощал их. Снова и снова они отдавали жизни за победы, истаивающие как дым на ветру.

Её брат и Амадис думали иначе, и когда с грифоньими всадниками стали приходить первые известия с других фронтов, они убедились, что Гараэл был прав. Архидемон, как докладывали Серые Стражи из Орлея и Вольной Марки, стал показывать себя всё чаще. Порождения тьмы на поле боя вели себя более агрессивно и взволнованно. Стражи нанесли чувствительный удар, сообщали посланники, но также спровоцировали новый всплеск ярости у порождений тьмы.

Это бросало тень на радость от освобождения Хоссберга, как и осознание того, что одна прорванная осада ещё не конец войны. Хотя королева Мэривен вела себя так, словно они уже сразили Архидемона, все остальные знали, что победа ещё далеко. Во всяком случае, испытания, возникшие перед ними, стали сложнее, а ставки выше.

Вольная Марка умирала.

Под иссушающим воздействием магии Мора побережья превратились в каменные пустоши с останками мёртвых водорослей. Сам океан стал серым и мутным. Рыбы или уплыли, или умерли, а мидии и устрицы, кормившие Виком, Герцинию и Бастион, погибли в воде, оставив от себя лишь пустые раковины, угрожающе щёлкавшие на волнах.

Внутри страны разорение было ещё сильнее, ибо его не маскировало море. Леса стояли сухие и мёртвые, остовы их деревьев покрылись неестественными грибами. Когда-то богатые пахотные земли превратились в пыльные растрескавшиеся холмы, увенчанные несколькими стебельками пустоколосого ячменя. Дети и скот, родившиеся под сенью Мора, росли маленькими и слабыми, часто изуродованные и больные. Те немногие дикие птицы и звери, избежавшие капканов и стрел отчаявшихся марчан, либо погибли от голода, либо поддались скверне. Через почти десять лет даже те, кто прожил достаточно долго, чтобы стать вурдалаками, давным-давно умерли.

Голод и нужда, также как и мечи порождений тьмы, убивали народ Тедаса. Таковы были сообщения всех грифоньих наездников, всех королей и полководцев, чьи вести они несли; и они бросали глубочайшую тень на праздник в честь освобождения Хоссберга.

— Мы должны отправиться в Вольную Марку, — сказал Гараэл. — Мы позволим королеве устроить свой пир, отдадим ей дань уважения и направим свою армию в Вольную Марку.

Они были одни в его комнате: он, Амадис и Иссенья, в тысячный раз склонившиеся над картами Камберленда и Киркволла. Уже было далеко за полночь, и, если не считать приглушённого лязга и проклятий слуг, трудящихся над приготовлениями к завтрашнему пиру королевы, в замке стояла тишина. Исчезли бесконечные шаги солдат на ночной страже, бдящих на случай нападения порождений тьмы, молчали рога, предупреждавшие о ночных опасностях. Тревожный в своём безмолвии мир царил над Хоссбергом.

Амадис отставила свой бокал с красным вином. Королева Мэривен, чтобы отблагодарить их, открыла последний погреб с припасами, где у неё было припрятано несколько бутылок изысканного вина. Графин в комнате Гараэла был наполнен прекрасным выдержанным вином из Орлея, ничего лучше которого Иссенья не пробовала уже много-много лет.

Но она не получала от него никакого удовольствия.

— Почему ты думаешь, что они пойдут?

Гараэл нахмурился. Они уже и раньше вели этот спор, всё время идущий по кругу, и его разражало, что Иссенья снова подняла эту тему.

— А какой у них есть выбор? Какой выбор есть у нас всех? Порождения тьмы в Андерфелсе слабы. Мор сейчас бушует сильнее всего в Вольной Марке. Там сейчас Архидемон. Поэтому мы должны отправиться туда и сразиться с ним.

— Андерцы устали сражаться, — отметила Иссенья. — Они хотят пойти домой и узнать, есть ли вообще у них ещё дома. Они хотят сеять зерно, растить детей и жить дальше так, как это делают те, кого не затронул Мор и кто пытается не обращать на него внимания. Они не хотят маршировать к Старкхевену, рискуя потерять все, если порождения вернутся, когда их не будет.

— У них нет выбора, — повторил Гараэл.

— У Рубиновых Драконов есть, — сказала Амадис, потягивая вино. Её чёрные глаза были холодны и расчётливы. Она не спорила, подумала Иссенья, но была близка к этому. — Мои наёмники устали сражаться за обещания на бумаге и за когда-нибудь-в-будущем золото. Порождения тьмы не платят выкупов за своих пленников и с их тел нечего взять. Были некоторые недовольства по этому поводу.

— Недовольства, которое ты держишь под контролем, — раздражённо сказал Гараэл. Он протянул руку за бокалом вина, но Амадис не пошевелилась. С досадливым ворчанием эльф встал, чтобы налить самому.

— До этого я их контролировала, — сказала черноволосая женщина. — Но сейчас сражения закончены. Здесь по крайней мере. И тебе придётся заплатить им чем-то более весомым, чем бумаги, чтобы заставить их сражаться за тебя вновь.

— Чем? — спросил Гараэл.

Амадис слегка улыбнулась и покружила малиновую жидкость в своём бокале. Она цеплялась к стенкам бокала, пойдя полупрозрачной рябью, которая в конце концов улеглась.

— Цена королевы Мэривен — ты сам, верно? Твоё публичное присутствие на пиру и твоя компания на ночь. Это всё, чего она хочет: чтобы ты придал законности её правлению, и доставил немного удовольствия, прежде чем уйдёшь.

— Да, — сухо сказал эльф. Он отодвинул графин подальше, прошёл к своему стулу и принялся пить вино, как воду. — Я не делал из этого тайны. Я сказал тебе об этом сразу же, как получил её предложение. И что откажусь — тоже.

— А я сказала, что ты должен это сделать, — ответила Амадис, — и ты сделаешь.

Её улыбка была безмятежной — совершенно неестественной для такой темпераментной женщины, и Иссенье сразу стало не по себе.

— Это совсем невысокая цена. Я имею тебя каждую ночь, а у меня даже нет короны.

— Зато у тебя есть армия, — сказал Гараэл. Он прикончил вино и, с тоской посмотрев на графин, отставил пустой бокал в сторону. — Может, это единственная причина, по которой я позволяю тебе столь бесстыдно меня использовать. Может, мне от тебя только Рубиновые Драконы и нужны.

Дата добавления: 2015-08-28