К Сиф он вернулся в бешенстве, и вовсе не обрадовался тому, что служанка перехватила его на пороге, кланяясь и через слово извиняясь. Сиф опять было нехорошо, это был добрый признак – чем хуже чувствует себя женщина, носящая дитя, тем сильнее окажется герой, которого она родит, - но это также означало, что спать Тору придётся в одиночестве. Или, если повезёт, с какой-нибудь из служаночек, не занятых беготнёй с горячей водой, травами и мягкой тканью.
- Хорошо, - сказал Тор и пошёл к себе, стараясь не думать о том, что в последний раз был в своих комнатах, когда навещал спящего Локи, и уже тогда там ступить было некуда от беспорядка и пыли. А уж теперь… впрочем, неважно. На полу так и валялось тряпьё, которое Локи тогда содрал с себя, шкуры на полу припали пылью. Тор махнул рукой, поджигая дрова в очаге, вынул из сундука кувшин мёда и сел заливать гнев. Мёд чуть не шипел у него в утробе, будто там и вправду пылал огонь, и вскоре Тору показалось, что если лечь на шкуру и закрыть глаза, то…
Он подтащил к себе высохшую, вставшую колом ткань, уткнулся в неё лицом. Одежда Локи пахла водорослями и солёной морской водой, какая-то пряжка или пуговица царапала Тору щёку, но это было неважно, пока он мог дышать знакомым запахом. Словно найти выползок, старую змеиную шкурку, верно служившую владельцу, а потом сброшенную за ненадобностью – просто потому, что змея выросла, старые чешуи стали ей тесны. Тор старался уверить себя, что это правильно, это так и нужно, но больше всего на свете ему хотелось сейчас вернуться назад и не послушать Бальдра. Или пойти к Локи и попросить простить – но проще было бы запустить время вспять, чем добиться от брата прощения.
Он так и уснул, вжимаясь лицом в рваный зелёный плащ, а когда проснулся, стояло утро, солнечные квадраты лежали на полу. Очаг давно остыл, по полу клубками каталась пыль, поднятая ветром.
Нужно было позвать сюда кого-нибудь и заставить прибраться. Тор поднялся, чувствуя, что единственным верным способом пережить этот день будет жить его не думая, пошёл к двери, и тут в неё забарабанили так, что крепкая дубовая доска едва не слетела с петель.
- Тор! – это был Фандрал. – Проснись, открой мне!
Тор отодвинул засов, и Фандрал чуть не упал внутрь.
- Ётуны? – коротко спросил Тор, понимая, что судьба оказалась к нему милосердна. Ётуны – это было бы сейчас очень хорошо, это означало бы хорошую драку, и…
- Нет, - Фандрал упёрся кулаками в бёдра и стоял так, тяжело дыша. - Какие ётуны, нет, это Локи.
Тор, пытавшийся застегнуть плащ, замер. Фандрал отдышался и закончил:
- Иди к Сиф, Фригг у неё и просит тебя поторопиться. Там…
Дальше Тор не слушал. Плащ ещё не успел опуститься на пол, а он уже гремел сапогами вниз по крутой лестнице, и жить без единой мысли в голове получалось как-то само собой.
Сиф не плакала. Она сидела на постели, Фригг держала её за плечо и что-то негромко говорила, склонившись к самому уху. Тор так и застыл, поводя бешеными глазами из стороны в сторону; служанок нигде не было видно, в комнате пахло страхом и горьким отваром сосновых игл.
- Что? – проревел Тор, не видя пока что причин для такой беготни. Фригг шагнула в сторону, тонкая шитая ткань потянулась за её рукой и упала на пол.
Сиф закрыла лицо руками. Сквозь пальцы её торчали коротко и неровно срезанные пряди, до сих пор прикрытые покрывалом.
- Локи, - сказал Тор, потому что больше было некому. Он повернулся и ринулся прочь, крича, чтобы ему подали коня и убрались с дороги. Он едва не сшиб с ног конюха, схватил поводья, и тут увидел сквозь пелену ярости и злобы, что возле конюшни стоит женщина, вся укутанная в серое.
Сигюн.
До сих пор Тор видел её только мельком, во время какого-то празднества, но сейчас узнал узкое лицо с серыми глазами, бледные губы и выбивавшиеся из-под платка завитки волос; он бросил поводья и пошёл прямиком к ней. Конюх, некстати попавшийся на дороге, отбежал в сторону и смотрел на происходящее с ужасом.
- Где он? – проревел Тор, останавливаясь перед Сигюн. Та казалась совершенно спокойной, только чуть колебались складки серого плаща. – Где этот…
- Тор Одинсон, - негромко сказала она, - тебе его не найти. Ты же знаешь Локи.
От таких слов Тор задохнулся, и случиться могло что угодно, но Сигюн не замолчала. Она осторожно высвободила руку из-под плаща и крепко взяла Тора за локоть.
- Я прошу тебя, - сказала она, - дай мне разыскать его. И я уговорю Локи исправить то, что сделано.
Ярость, плескавшаяся у Тора в голове, взревела особенно сильно.
- Исправить?! – рявкнул он. – Исправить? Как это можно исправить?!
- Пусть об этом думает сам Локи, - не отступив ни на шаг, ответила Сигюн. – Если ты убьёшь его – а ты убьёшь его сейчас, если отыщешь, - я останусь без мужа, а твоя Сиф – без волос. Вряд ли это кому-нибудь понравится.
То, что она не боялась его, злило Тора несказанно. И мелькнула мысль, что не зря Сигюн так вовремя оказалась здесь, что она, возможно, хочет направить его по ложному следу, а то и вовсе обмануть, потому что кто ещё может связаться с Локи, как не лгунья?
О том, что сам он по доброй воле был с Локи несколько десятков лет, Тор отчего-то не вспомнил.
- Хорошо, - сказал он, - будь по-твоему. Но знай: если вы оба решили меня обмануть, я… - он вдруг скосился на её волосы и тут же отвёл взгляд. Нет, так низко он ещё не пал. – Я найду его и убью, и никакие просьбы...
- Благодарю тебя, сын Одина, - не дослушав угрозы, сказала Сигюн, - ты будешь мудрым царём.
Она повернулась и пошла прочь. Серый подол колыхался у её лодыжек, и Тору вдруг сделалось совсем худо. Всего этого было слишком много: Змей, Бальдр с его снами и советами, Сиф с обрезанными волосами, серая бабочка Сигюн…
- Я устал, - сказал Тор почти спокойно. Он отдал поводья конюху и пошёл назад в замок, едва передвигая ноги. Эта слабость не имела ничего общего с обычной усталостью, это было словно очутиться во льдах и понемногу замерзать, сохраняя остатки разума и понимая, что вырваться из подступающего холода не получится. Он чувствовал, как по одному отказывают чувства: сначала перестали быть видны яркие краски утра, потом отдалились и исчезли звуки, потом ноги перестали слушаться его, и Тор упал.
***
Золотое сияние накрыло его, оно касалось лица и губ, гладило руки. Тору ужасно хотелось пить, и он сумел разлепить ссохшиеся губы. Тогда сияние пролилось ему в рот сладкой водой, а чтобы он не захлебнулся – подняло его голову повыше.
- Он просыпается, - послышалось над ним, и Тор узнал голос. Вода оживила его, побежав по телу, как по сухому стволу дерева по весне, и страшный голод вкогтился в живот. Тор сел.
- Поесть, - попросил он хрипло. Сиф всплеснула руками, рассмеялась – поистине восхитительный звук, - убежала, и вместе с ней исчезло сияние.
Фригг, между тем, осталась. Она села на его постель и принялась гладить по плечам, разгоняя застоявшуюся кровь.
- Всё хорошо, - говорила она, - ты напугал меня, Тор. Но теперь всё хорошо.
- Сиф… - пробормотал он, пытаясь понять, как это может быть, чтобы его жена смеялась. Произошедшее вспоминалось медленно и неохотно, но главное Тор помнил: Локи обрезал Сиф волосы, обокрал её и оскорбил их обоих, потому что хуже стриженой женщины может быть только мужчина, не сумевший защитить её от такого позора. – Локи!..
- Всё хорошо, - повторила Фригг. – Локи привёз ей новые волосы от цвергов. Конечно, он зря решил преподнести свой подарок таким странным способом, но ты же знаешь Локи.
Тор только раскрыл рот, чтобы сказать ей, что нет, он не знает Локи совершенно, и никто в Асгарде тоже не знает, и вообще странно, как это у Фригг и Одина могло родиться такое чудовище, это точно проделки ётунов – но не успел.
Сиф была прекрасна. Золотые волосы спускались до самых её колен и колебались, как шёлковые нити. У лба и щёк они свивались невесомыми завитками, бросавшими отсветы на лицо.
- Сиф, - повторил Тор, коснулся длинной блистающей пряди. – Ох.
- Твой брат хотел сделать свой подарок неожиданным, - строго сказала Фригг. – Я отчитала его за это. Теперь всё улажено?
Сиф медленно опустила ресницы. Щёки у неё округлились, с лица сошли признаки дурноты и слабости, теперь это была великолепная богиня в самом расцвете здоровья, сил и женской власти.
- Я надеюсь только, - сказала она, - что твой гнев, Тор, послужит ему уроком.
- Вряд ли, - отозвался Тор, не сводя взгляда с женщины, ставшей теперь едва ли не красивейшей богиней Асгарда. Его женщины. – Но я не стану его бить теперь. Разве что совсем немного, - добавил он, подумав, что Локи всё-таки может вывести его из себя.
- Нет, - заметила Фригг, - Локи теперь должен выглядеть как подобает, он же всё-таки жених, и гости уже приглашены.
Тор, которого изнутри сжигал голод, взял из принесённого Сиф ужина кусок хлеба и принялся жевать.
- Когда свадьба? – спросил он. Фригг улыбнулась.
- Должна была случиться три дня назад, - сказала она, поднимаясь, - но Локи отказался звать гостей, пока ты не можешь разделить общее веселье. Хорошо, что ты проснулся так скоро, - добавила она, - теперь ему не придётся долго ждать.
- Не придётся, - подтвердил Тор, толком не понимая, что именно настораживает его в этой фразе. Он затряс головой и решил, что это подождёт.
- Что же, - сказала Фригг, вставая, - хорошо, что всё устроилось. Вы оба можете пока отдохнуть и подумать о том, что впереди у нас много светлых дней.
Она вышла, а Тор, не удержавшись, потянул Сиф к себе. Она не сопротивлялась, только приникла щекой к его плечу; золотые волосы стлались за ней покрывалом, равного которому не могли соткать даже руки Фригг. Тор поцеловал жену в губы, коснулся набухшей груди.
- Всё правда в порядке? – спросил он, ожидая, что Сиф скажет какое-нибудь «да, но…» - просто потому, что уже давно не бывало так, чтобы всё действительно было в порядке.
Но Сиф решительно кивнула и принялась распускать шнуровку у его рубахи.
- Я скучала, - сказала она, - и хорошо, что ты снова со мной. А на празднике я буду самой красивой, верно?
Тор кивнул, пропуская сквозь ладони длинные нити ясного золота.
- Цверги – великие мастера, - сказал он, - но ты не считай, что Локи оказал тебе услугу. Я всё равно надеру ему задницу.
Сиф рассмеялась, сняла с себя платье и уселась Тору на бёдра.
- Тебе придётся подраться, - предупредила она, - желающих наберётся множество. Фригг пригласила на праздник весь Асгард.
- Ещё бы, - буркнул Тор, лаская её и зарываясь лицом в душистую ложбинку между полными грудями, - не каждый день видишь, как… о-ох, Сиф!
От того ли, что она носила теперь его будущего сына, или по другой причине, но только Сиф стала казаться ему желанной, как прежде. Будто сон освежил его и убрал лишнее, вернув к времени глупой и страстной юности, когда одного проблеска белой кожи из-под платья хватало, чтобы вспыхнуть и пылать до вечера.
Тору пришлось сдерживать себя, чтобы не навредить ей, но Сиф, казалось, вместе с золотыми волосами обрела что-то, чего у неё не было раньше, и впивалась ногтями в плечи Тора, подгоняя и требуя не медлить.
Они сошли вниз только к вечеру, когда весь замок уже гудел от приготовлений. Сиф ступала рядом с Тором степенно и с достоинством, но в глазах её он без труда ловил весёлое торжество победительницы – точь-в-точь как раньше, когда ей удавалось обставить его в какой-нибудь игре.
Другие женщины смотрели на неё с завистью и перешёптывались; Сиф принимала это с великолепным пренебрежением.
Ни Локи, ни Сигюн за ужином не было. Тора это не удивило. Вряд ли эти двое стали бы ждать до свадьбы, и у них, несомненно, было чем заняться до того, как весь Асгард, съехавшись, примется желать им счастья. Собственную свадьбу Тор вспоминал с содроганием, а эта, пусть и не должна была стать самым пышным торжеством, всё же будет свадьбой сына Одина, и потому Локи придётся несладко. Разве что он ухитрится выставить вместо себя двойника, но в этом Тор сомневался – даже Локи не мог быть таким наглым.
Сиф незаметно дёрнула его за рукав, Тор сморгнул и опомнился.
- Понимаю твоё желание надрать ему зад, - прошептала жена, - но ты всё смотришь на его пустое кресло. Надеюсь, ты не сию минуту решишь идти и разыскивать владельца?
- А, - ответил Тор, торопливо отводя глаза. – Нет, конечно. Я же не хочу, чтобы он удрал до свадьбы и лишил мать всякого удовольствия.
Сиф усмехнулась и подлила ему мёда.
- А ты переменился, - сказала она, подумав. – Каждый такой сон даёт тебе что-то новое. Словно учит тебя чему-то.
Тор поразмыслил над этим и вынужден был признать, что так и есть.
- Наверное, я принял кое-что, - сказал он. – Локи – это Локи, на него бесполезно сердиться, его даже нельзя принимать всерьёз. И он сам не знает, когда шутит, а когда нет.
Сиф чуть нахмурилась, потом пелена недовольства спала с её лица.
- Наверное, ты прав, - сказала она, - но это не означает, что я не буду настороже, как только завижу его рядом. Теперь, может быть, хватит о Локи?
Но о Локи говорили все и беспрестанно. Весь Асгард только и думал, что о будущем пире, и Тор не мог шагу ступить, чтобы не услышать о том, что кроме волос Сиф, Локи привёз от цвергов множество даров, что верная Сигюн пошла за ним чуть ли не в само подземное царство, чтобы предупредить его о том, что Тор в гневе и может переломать ему кости, и что Локи то и Локи это, а Сигюн наденет на себя подарок Фригг, и так далее, и так далее, и так далее.
Он и рад был бы не думать о Локи, но это было попросту невозможно. Тот, как назло, не показывался Тору на глаза, хотя носился по всему Асгарду то в обличии мухи, то кобылицы, а то и сокола. Тор приписывал эту неуловимость опасениям получить по шее, и был до крайности удивлён, увидев Локи однажды вечером сидящим за столом вместе со всеми.
- Надо же, - удивился он прежде, чем смог сообразить, что лучше бы помолчать, - жених. Ты уже не боишься меня, братец?
Локи отсалютовал ему кубком. Сигюн рядом с ним не было, но выглядел Локи полностью довольным судьбой.
- Заметь, - сказал он, - подарок вышел что надо. Я оставил бы записку, но слишком торопился – а ты не стал бы читать.
- Почему не стал бы? – против воли заинтересовался Тор.
- Ты был в гневе, - послышалось в ответ, - почитать на дорожку – последнее, что бы ты решил.
Некоторые вещи не меняются, - решил Тор, сел и принялся за ужин. Локи болтал то с Фандралом, то со слепым Хёдом, цедившим из кубка травяной отвар. Потом ему прискучили односложные ответы, и он вновь повернулся к Тору.
- Кстати, - сказал он, - я совсем позабыл. А танец?
Тор молча поднял брови. Он подозревал, что Локи выкинет что-нибудь напоследок, просто чтобы повеселиться, и вот этот миг настал. Судя по лицу Фандрала, он пришёл к тому же выводу.
- Танец, - нетерпеливо повторил Локи. – Братский. Не говори мне, что во сне тебе отшибло все мозги. Ты должен мне обещание, если припомнишь, и я хочу…
- Я помню, - быстро сказал Тор, решив разделаться с этим поскорее. Кажется, ему здорово повезло – Локи мог потребовать вещей куда худших. – Хорошо. Когда?
- На свадебном пиру, разумеется, - удивлённо ответил Локи, потянулся и встал. За прошедшее время он прибавил в силе и больше не казался надломленным, а только себе на уме, и Тор не знал, радоваться этому или пугаться.
- Хорошо, - повторил он, думая, что с Локи станется подставить ему подножку и посмеяться потом, и это тоже совсем не худшее, что он может придумать. – Я потанцую с тобой, брат.
- Ты обещал, - кивнул Локи и пошёл прочь; Фандрал еле слышно присвистнул.
- Я уж думал, вы сцепитесь, - сказал он тихо. – Что это с вами обоими?
- С обоими? – удивился Тор, провожая брата взглядом. – Что с ним такое, ты хочешь сказать?
- Ты тоже… - Фандрал замолчал. – Не похож сам на себя. Это сон? Ты что-нибудь такое видел во сне?
Тор припомнил золотое сияние и покачал головой.
- Нет, ничего, - сказал он. – Я же не Всеотец.
Фандрал перегнулся через стол и зашептал, обдавая Тора запахом мёда:
- Знаешь что сделала Фригг, пока ты спал? Она так волновалась за Бальдра, - ну, те его сны, ты понимаешь, - что пошла и заставила всё, что есть в мире, поклясться, что никто не причинит ему вреда. Каждый металл и камень, и каждое растение, и каждый зверь, и птицы, и рыбы – представляешь?
Тор не представлял. Он уважительно посмотрел на мать, сидевшую рядом с Одином; она ответила ему солнечной улыбкой.
- И теперь, - шептал Фандрал, - Бальдру ничто не может причинить вреда. Ну разве не здорово?
- Интересно, - негромко сказал Тор, - когда мой сын подрастёт, Сиф станет так же неудержимо его защищать?
Фандрал хмыкнул.
- Твой сын вырастет воином, - сказал он, - и защитит себя сам. Но ты же знаешь Бальдра, он…
- Да, - согласился Тор. Бальдр за всю свою жизнь и мухи не убил, и если бы ему вдруг пришлось сесть на муравейник, то он принёс бы муравьям извинительную виру. – Поверить не могу, что всё так удачно разрешилось.
- А ещё мы будем играть в тавлеи***, - сказал Фандрал мечтательно, - и прыгать через костры, и метать молоты и копья. И поединки, поединки тоже будут.
Тор выпил мёда и решил, что проснулся в хорошее время. Прошлое осталось в прошлом – ну, почти осталось, но это неважно, - а впереди у него, как и сказала Фригг, было множество светлых дней.
***
- Ещё мёда! – крикнул Локи, грохнул пустым кубком о стол. Мальчик-слуга подбежал к нему с кувшином, густое яблочное солнце потекло из горлышка. Локи поднялся, его шатнуло, мёд потёк через край. Вокруг одобрительно закричали.
Женщины давно уже увели Сигюн с собой – готовиться к ночи, вершить тайную и опасную магию, непристойное женское колдовство, к которому никто из богов-мужчин не притрагивался и пальцем.
Никто кроме Локи, разумеется. Но и Локи сегодня словно решил потрясти всех гостей, и вёл себя как подобает жениху и сыну Одина: веселился, хвастался, пил наравне со всеми, не оборачивался ни мухой, ни кобылой, даже не особенно язвил. Может быть, последнее было потому, что Фригг сама позаботилась о том, чтобы её сыну подносили самый лучший, самый крепкий и сладкий мёд. Если нельзя смягчить язык, его можно хотя бы смазать – и эта идея сработала. Локи снова шатнуло, он оперся о стол и постоял так несколько мгновений, собираясь с мыслями.
- Мы уже пили, - сказал он, - за мою прекрасную Сигюн, за наших будущих сыновей, за славу и героев… за всё.
Гости встретили это сообщение рёвом, в котором смешались согласие и разочарование. Выпито действительно было за всё, но с полным кубком в руках не грех и повториться.
- Но за одно мы ещё, - упорно гнул своё Локи, - не пили!
Он икнул, утёр губы ладонью, и Тор посочувствовал ему. Собственную свадьбу он пережил только благодаря тому, что был пьянее цверга, и потому пропустил большую часть происходящего мимо сознания.
Сигюн будет недовольна. А у Локи наутро будет ужасно болеть голова.
Локи снова шатнулся, недовольно сморщился и уперся обеими руками в стол.
- Так вот, - чуть дрожащим голосом продолжил он, - мы ещё не пили за б-б-братскую любовь! А это неправильно, потому что братская любовь, она такая… такая…
Он сбился и некоторое время шевелил губами, пытаясь собрать воедино непослушные слова, потом махнул рукой.
- Неважно, - заявил он наконец. – Если вы её знаете, то знаете, а если нет, вам ничто не поможет. Но мы покажем. Тор, налей себе!
Тор молча плеснул себе в кубок; потекло через край, и это был добрый знак. Локи выхватил у мальчика очередной кубок, выплеснул содержимое под стол и налил сам – тёмного крепкого мёда, который зимой застывал так, что его нужно было резать ножом. Тор с беспокойством следил за тем, как Локи идёт через пышно украшенный зал; тяжёлые капли мёда срывались с краёв и донца его кубка, отмечали путь. Не раз и не два Локи споткнулся, но Тор достаточно знал его норов, чтобы не бросаться ловить падающего брата.
Локи дошёл бы до него и вовсе без ног, на чистом упрямстве. Теперь он остановился напротив Тора, поднял кубок и сказал:
- За тебя, брат мой Тор, и за всё, что связывает нас.
Тор кивнул, благодарный Локи за сдержанность. Он ожидал чего угодно вплоть до скандала с упрёками и громкими обвинениями, но Локи только поднял кубок и принялся пить. Тор проглотил мёд одним глотком – это умение было предметом его особой гордости, - и смотрел, как брат глотает, как запрокидывает голову, выцеживая последние капли, как грохает кубком о стол и вытирает рот.
- А теперь, - неожиданно трезвым голосом сказал Локи, - мы вам станцуем.
Все звуки вдруг исчезли, и Тор потряс головой, пробуя вытряхнуть из ушей внезапную тишину. Он никак не мог понять, кажется ли ему или же гости действительно замолчали, стих звон посуды, плеск и хруст, гул разговоров и приветственные вопли. Локи шагнул от стола туда, где сквозь распахнутое окно в зал заглядывала полная луна, остановился и поглядел на Тора насмешливо и нежно – точь-в-точь как той, постыдной и сладкой ночью, их последней ночью вместе.
- Что же ты, - спросил он, - разве ты меня боишься, братец?
Тор подошёл к нему, не слыша собственных шагов. Луна пылала в чёрном окне, как раскалённый добела щит, сердце гремело в ушах, убыстряя бег.
Локи поклонился и поднял руку, выставив её ладонью вперёд. Тор повторил движение, силясь заглянуть Локи в глаза и понять происходящее, но Локи опустил ресницы, вид у него был послушный и мягкий, как у девушки, и Тор вдруг понял, что Локи трезв как стекло, и зол как аспид.
Было непонятно, откуда взялась эта уверенность, и почему она так прочно и враз поселилась в нём, но сомнений у Тора не было. Так в бою становится ясен замысел врага, и бьёшь не думая, но и не ошибаясь.
Танец был самый простой: зеркальное отражение. Когда Локи шагал вперёд, Тор шагал вперёд, когда он наклонял голову, Тор делал то же самое. Когда Локи улыбался ему, Тора прошибало дрожью и горечью потери. Локи ничего не делал, не соблазнял, как это принято у женщин, не брал силой, как это делают мужчины, а просто двигался то вперёд, то назад, обходя Тора по кругу, и Тор всё сильнее чувствовал себя пленённым. Он должен был идти за Локи, повторять его движения, и не из-за правил танца и гостей, а просто потому, что был должен. Так сокол должен лететь, река течь меж берегов, ветер дуть, а змея кусать.
Локи шагнул вперёд, и пальцы их соприкоснулись. Тор сбился с шага, выровнялся, взял предложенное, и дальше они танцевали не размыкая рук, луна смотрела на них круглым слепым глазом. Музыки, если она и была, Тор по-прежнему не слышал, только грохот собственного сердца и тяжёлое, как той ночью, дыхание. Он шагнул вперёд, Локи ответил тем же, их сомкнутые ладони дрогнули, а плечи соприкоснулись, знакомый тягучий жар протёк у Тора под кожей и угнездился в груди.
- Локи, - шёпотом сказал он, - прекрати это.
Локи отступил, и Тор, ломая танец, двинулся за ним.
- Это не я, - тоже шёпотом ответил Локи, - а ты сам оступаешься.
И это было правдой. Тор снова ошибся, ступив за Локи слишком быстро и подойдя слишком близко – так, будто собирался его обнять, забыв обо всём, - и тут Локи бросил танцевать.
- Хватит этого, - сказал он громко и поклонился Тору, рассеянно улыбаясь и водя взглядом по залу. Тор, пытаясь выморгать луну из глаз, протянул руку, но вместо ладони Локи сунул ему невесть откуда взявшийся кубок. – Пей, брат.
Что же, это было хоть что-то. Тор запрокинул голову, большими глотками осушая мёд, звуки и голоса понемногу стали возвращаться издалека. Локи подевался куда-то, исчезнув, как всегда, без предупреждений и объяснений, а Тор обнаружил, что вновь сидит за столом. Толстый ломоть мяса лежал перед ним на блюде, и от одного взгляда на сочащееся жиром и кровью угощение Тора затошнило. Он оттолкнул скамью и вышел наружу, в прохладу и темноту. Луна, только что утопившая в себе весь мир, куда-то исчезла – должно быть, Локи забрал её с собой.
За спиной у Тора послышались негромкие шаги и постукивание палки о камень.
- Хёд, - сказал Тор, не оборачиваясь. Шаги остановились ровно за его спиной. Бог, родившийся слепым, редко разговаривал с кем-то, кроме Фригг и Всеотца, он даже редко спускался из своих покоев, предпочитая уединение. Один посылал к нему воронов, и те беседовали со слепцом целыми днями, хотя Тор не представлял себе, о чём.
- Я, - отозвался Хёд. – Фригг тревожится о тебе. Вы хорошо танцевали, - сказал он вдруг, поразив Тора до глубины души, - я слышал. Только в конце что-то случилось.
- Много выпито, - объяснил Тор. От холодного воздуха ему сделалось немного лучше, но тягостное чувство никуда не делось, хотелось бежать куда-то, а куда и зачем – не понять. – Скажи матери, я пойду отдыхать.
- Скажу, - отозвался Хёд, поднял слепой взгляд к небу и постоял так. – Сегодня хорошая ночь, чтобы вспоминать и мечтать о былом.
Тор закрыл глаза, пытаясь почувствовать то же, что чувствует сейчас слепой, но чувствовал только ветер, касающийся разгорячённого лица. Хёд, стуча палкой, ушёл, а Тор так и стоял, не двигаясь с места, прохладные пальцы гладили его лоб и щёки, и тоска по невозможному делалась всё сильней.
***
Наутро играли в тавлеи. Зелёный луг расчертили на квадраты, золотые диски лежали там и сям в траве, и смеющиеся боги тянули жребий, решая, кому ходить первым. Тор любил эту игру, но только не сегодня: сегодня он не любил никого, начиная с себя, и глядел на жирный блеск золота с отвращением. Глаза у него болели, и сам он был как распухшее в воде бревно, такой же неповоротливый и бесполезный. Чужой смех его злил, а не радовал, и хотелось уйти к себе, положить на лоб мокрую тряпку и лежать так, лежать, и чтобы потом пришёл Локи, молча сел рядом, снял эту тряпку и положил вместо неё холодную узкую ладонь, и вот тогда всё станет правильно.
Конечно, уйти было нельзя. Да и незачем, потому что Локи не пришёл бы. Ни он, ни Сигюн ещё не выходили. Все понимали, отчего это так, а Тор дорого бы дал, чтобы не понять. Он не воображал себе ничего непристойного, но невольно думал о том, каким Локи показался Сигюн ночью. Неужели таким же желанным, каким казался ему, Тору? Что, если Локи просто умеет показываться каждому именно таким, каким тот втайне хочет его видеть? Впрочем, нет. Тогда бы Локи любили все на свете, а не только Тор, и тогда…
Его хлопнули по плечу, мысль распалась, не окончившись. Тор развернулся, скаля зубы. Фандрал попятился на шаг.
- Я тебя звал раз пять, не меньше, - торопливо сказал он, - игра началась, и ты бросаешь первым. Да что с тобой, Тор?
Тор только рукой махнул. Бросок у него вышел кривым и неточным, диск лёг на границе квадратов, и Тор досадливо скривился. Всё, что было с той минуты, как он встал танцевать с Локи, было наперекосяк, и было неясно, кончится это или нет.
В тавлеи играли до самого полудня, и Тор совершенно измучился. Фандрал, глядя на него с тревогой, сказал:
- Игра скучная. Давайте лучше сражаться.
Фригг, стоявшая рядом, подняла брови и спросила только:
- На свадьбе?
Фандрал сам уже понял, что сказал глупость, стушевался и отступил. Тору сделалось его жаль – друг беспокоился о нём, в этом не было ничего дурного.
- Не всерьёз, - сказал он, - в шутку. У нас ведь теперь есть Бальдр непобедимый. Твоими стараниями, мама.
Теперь Фригг нахмурилась, и, не будь поблизости стольких глаз и ушей, Тору не миновать бы взбучки. Но Фригг сдержалась и сказала:
- Дурная это мысль, Тор. Правда же, дурная.
- Да почему? – удивился Тор, чувствуя некое мстительное удовольствие. – Я же не предлагаю ему по правде сражаться с кем-нибудь из нас, а просто говорю, что это, должно быть, занятно – бросать дротики в того, кому от них ничего не сделается.
Губы у Фригг сложились в твёрдую черту, но прежде чем она успела сказать что-то, стоявший неподалёку ас восхищённо присвистнул и, качая головой, произнёс:
- Такого развлечения и вправду не бывало ни на одной из свадеб, но согласится ли Бальдр?
В эту секунду у Тора возникло странное чувство – будто бы он щепка, которую несёт бурный поток. Что-то сдвинулось вокруг и внутри, и он теперь словно бы не принадлежал сам себе.
- Согласится, - сказал он уверенно и оказался прав. Бальдр, выслушав предложение, кивнул рассеянно, а на тревожный взгляд Фригг ответил такой ясной улыбкой, что и она ответила своей, неуверенной.
- Нечего бояться, - только и сказал Бальдр. Он встал на пересечении линий и раскрыл руки, предлагая начинать.
- Бить безоружного… - начала было Фригг, но взрыв смеха заглушил её слова. Асы вооружились, как перед битвой, и очень скоро вокруг Бальдра образовался круг примеряющихся воинов.
Тор так никогда и не узнал, кто именно бросил в Бальдра первый дротик. Он просто вылетел из разряженной толпы, устремился в грудь Бальдру и упал на траву у его ног. В толпе рассмеялись.
- Велико твоё искусство, Фригг! – воскликнул кто-то, и дротики полетели гуще. Они жужжали, как шмели, вонзались в ничто, стеной окружавшее Бальдра, и падали в траву.
- А топором? – с интересом вопросил Тюр, подошёл к Бальдру и размахнулся. Бальдр стоял совершенно спокойно и даже глаз не прикрыл, только глядел на веселящихся асов с рассеянным удовлетворением. Топор отскочил, едва не угодив Тюру в лицо, и не рассёк на Бальдре даже рубахи.
Тюр восторженно крякнул.
- Хотел бы я быть твоим сыном, Фригг! – воскликнул он, примерился и ударил снова, страшным косым ударом, который, не будь Бальдр зачарован, рассёк бы его от плеча до бедра. Топор зазвенел, соскользнул и очутился по обух в земле. Тюр выдернул его, очистил от налипших комочков и отдал подошедшему слуге.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |