Название: Кровь ясеня, волк битвы. 2 страница

- Нет! – прохрипел он, сжимаясь. Локи вновь погладил его, тёплое масло потекло щекотной струйкой, и Тор заёрзал.

- Что ты… - сказал он, и попытался было скинуть Локи с себя, но тот по-прежнему крепко держал его за яйца.

- Ничего страшного, - сказал он, и в Тора воткнулось что-то тёплое, длинное, немедленно согнувшееся. Тор вскрикнул, хотя это что-то не причиняло боли. – Только пальцы, - успокаивающе послышалось сверху. – Я же обещал тебе, что разомну тебя и согрею.

- Только пальцы, - повторил Тор, будто упрашивая. Локи снова задвигал рукой, это по-прежнему не было больно, только странно.

Странность была в том, что Тору, пожалуй, нравилось. Локи разминал ему зад, как до того – сведённые мышцы, и это было горячо и приятно, и даже, пожалуй…

- Оох, - сказал Тор. Палец в нём нажал снова, и на этот раз крепче. – Ммм… ох.

- Именно, - в голосе Локи слышалось довольство. – Мне можно продолжать?

Тор выдохнул «да» прежде чем сообразил, что соглашаться не следует. Пальцы в нём двинулись раз и другой, в кулаках Тора жалобно заскрипела смятая шкура.

- Больно? – заботливо спросили сверху. Тор, не раскрывая глаз – было слишком стыдно лежать так, будто раненому, и всё-таки просить ещё, - мотнул головой по постели, сжал в кулаках пышную шкуру и подался вперёд.

Решившись на что-то, мужчина идёт до конца. Так учил отец, и только так Тор и умел. Локи, казалось, медлил, его скользкая натура и сейчас требовала издеваться – так казалось Тору, когда жгучее стыдное удовольствие потянулось назад, выскальзывая.

Тор зарычал, попытался свести колени и сесть, получил толчок в грудь и обвалился на спину, Локи навис над ним, больно и горячо поцеловал в рот.

- Не знаю как ты, - похрипывая, сказал он, - а я уже не стану терпеть, братец.

Тор вновь мотнул головой, выпустил шкуру и схватил Локи за плечи, пытаясь не то стянуть с себя, не то прижать крепче.

- Сейчас! – зарычал он, угрожая, но Локи вдруг сделал что-то такое, от чего странная боль, не как от раны, но всё же сильная и неожиданная, незнакомая, пронзила его внизу.

- Сейчас, - согласился Локи, притискивая его к постели. Тор сжал зубы, давя крик – теперь он чувствовал чужое копьё в собственном нутре, и было дико – неужели Локи тоже было так больно? Неужели те его слёзы, кипевшие на ресницах, были непритворны?

- Прости, - выдохнул Тор, думая теперь о том, что Всеотец не зря создал мир разделённым на части. Мужская часть должна сходиться с женской, это правильно и небольно, Сиф никогда не…

Новая вспышка боли пришла от плеча, Тор раскрыл глаза, пытаясь понять, что же это такое, и натолкнулся на тёмный яростный взгляд. Локи навис над ним, сжал его колени и ощерился, как Фенрир.

- Не смей, - зубы его блеснули снова. Скосившись, Тор мог видеть ровные дуги следов на собственном плече, и следующим укусом Локи явно намеревался отметить его глотку. – Думать о ней сейчас!

Он чуть качнулся вперёд, тёмные пряди волос колыхнулись в застывшем воздухе, и добавил чуть мягче:

- Не думай вовсе, Тор. У тебя получается плохо.

Тор опустил ресницы, соглашаясь, пальцами погладил узкие сильные плечи, потянул Локи к себе, опасаясь зубов. Бог, родивший Ёрмунгарда, не мог не быть ядовитым, не мог не делиться этим ядом со всем сущим, докуда мог достать, а уж Тору от его зубов уже досталось столько, что ещё укус – и посинеют губы.

Потому Тор погладил снова, прижал брата к себе. Змеям холодно даже в благом Асгарде, и потому они взбираются на тёплые камни, прижимаются к ним, распластываются на всём, что хоть немного теплее снега, и берут весь жар, до какого только могут дотянуться.

- Горячо, - выдохнул Тор, прошёлся ладонями по спине Локи – тот весь извивался на нём, будто и вправду стал змеем. – Ещё?

- Не сомневайся, - Локи перестал кусаться и теперь коротко, жадно целовал Тора в губы. – Очень больно?

Тор хотел было согласиться, но, чуть пошевелившись, ясно почувствовал, что боль ушла. Это так его изумило, что он раскрыл глаза.

- Нет, - сказал он, попробовал двинуться вновь и сказал снова, с большей уверенностью. – Нет.

- Хорошо, - отозвался Локи, - если перестанешь так жать меня, станет лучше.

Тор решил ему поверить хотя бы в этом, разжал руки и вновь вцепился в шкуру. Локи дохнул ему в лицо, будто хотел сказать что-то ещё, но не сумел, и двинулся сначала назад, затем вперёд.

Это действительно стало лучше. Будто наконечник копья, застрявший в теле, сдвигался обратно, обещая скорое облегчение.

Потом, когда Тору показалось, что его почти освободили, Локи вогнал ему снова. Тор вскинулся, захрипел, не веря тому, что это по-прежнему не больно, и тягучее удовольствие вскинулось в нём солёной волной.

Кажется, он всё же закричал, потому что Локи зажал ему рот ладонью, поддёрнул под собой и вновь почти освободил, и вновь ненадолго.

Теперь уже можно было чувствовать яснее, не опасаясь внезапной боли, и Тор, задыхаясь и сжимая в пальцах густую шерсть, не думал ни о чём, лишь подаваясь навстречу ударам и требуя следующего ударами пяток. Это было почти так же хорошо, как скакать на битву, предвкушая схватку и победу, позабыв обо всём, кроме собственной силы и славы, вот только скакали теперь на нём.

Тор вскрикнул яростно и сладко, подставил губы – Локи понял без слов, горячее скользнуло Тору в губы, прошлось по зубам и дёснам, будто глоток мёда, и предвкушение сделалось обещанием, твёрдой клятвой, не знающей обмана. Теперь удары шли один за другим, непрерывной чередой, тело гудело от напряжения, выкладываясь без остатка, и мутилось в голове. Тор запрокинулся, упираясь затылком в пол, ударил в ответ и попал. По крайней мере, Локи застонал в голос, снова вогнал, снова получил ответ и теперь уже стал вскрикивать коротко и яростно, как сокол по весне.

Сквозь ресницы пробивалось цветное, будто Локи вытащил его на радужный мост ясным днём и прижал там, не стесняясь стража. Тор стонал и пытался вывернуться, Локи снова застонал, Тор и это слышал будто бы издалека, бёдра его сжимались, как при скачке, в теле сворачивался раскалённый змей-губитель, будто бы он сам, Тор Одинсон, готовился дать ему жизнь.

- Лофт, - прохрипел он. – Прошу тебя.

- Ещё, - потребовал Локи. Каким-то способом он чувствовал, как мучить лучше, и останавливался, когда это было совсем нестерпимо.

- Ещё, - повторил Тор, не понимая, что говорит. – Обещаю.

Влажное мотнулось по его плечу, по лицу, Локи стиснул его горячо и полностью – руками, зубами на шее, впившимися пальцами, вдруг обратившимся в раскалённый жгут телом, - ударил снова, теперь уже доставая до самого нутра.

Тор захрипел, ему отчётливо показалось, что с губ падает пена, и блаженство, в котором муки было столько же, сколько наслаждения, скрутило его, заставив закричать.

***

Радуга никуда не исчезла. По крайней мере, Тор всё ещё видел её, приоткрывая тяжёлые веки. В этом радужном мареве Локи казался узким чёрным клинком, поставленным в камень. Тор попытался было спросить, отчего тот не ляжет рядом, но что-то мягкое и мокрое коснулось его живота, паха, скользнуло вниз, обтирая сохнущую… кровь?

Нет, семя. Тор, с трудом соображая, всё же сумел пошевелиться.

- Иди сюда, - прохрипел он, и Локи – вот чудо – послушался. Тор сгрёб его, положил к себе на плечо, сморщился от отголоска боли и потянул одну из шкур, укрывая себя и брата.

- Молчи, - сказал он, почувствовав, что Локи вот-вот скажет что-то, и это что-то будет совершенно в его духе: ядовито и непременно в цель. – Будем спать.

Локи завозился, сунул холодные ступни в ноги Тору, вытянулся вдоль него и затих. Тор же, на малую минуту оправившись от внезапной слабости, обнял его и не глядя коснулся губами.

- Было хорошо, - шёпотом признал он, ужасаясь сказанному. Ужас, впрочем, был далёким и слабым, волны сна накатывали одна за другой, обтачивая его и вертя, как кусок янтаря. – Было…

- Знаю, - таким же шёпотом согласился Локи, ладонь его прошлась по груди Тора и нашла себе прибежище в узком горячем месте между рукой и телом. – Ты горазд орать, братец.

- Я всё горазд, - сонно отозвался Тор и вдруг вспомнил, как это было – ни о чём не думать, а только лишь отдаваться Локи. В нём вновь плеснулся жар, но тут же утих, отдав усталое тело отдыху.

- И ты обещал мне, - вдруг сказал Локи, когда Тор уже почти уснул. Сон чуть разжал тяжёлые лапы, Тор зевнул и спросил невнятно:

- Ты веришь обещаниям?

Локи, прижимавшийся к нему щекой, улыбнулся.

- Твоим, Одинсон – верю.

Наутро Локи пропал. Удивляться этому не приходилось, но Тор был удивлён, и неприятно – казалось отчего-то, что уж этот раз станет исключением из неписаных правил. Но постель рядом была пуста, и Тор сидел с минуту, прожигая её взглядом. В голове у него была будто бы чёрная туча, вдобавок ощетинившаяся стрелами молний, и он подумал даже, что потому у асов и не принято менять тела, как туники. Вот поэтому. Слишком часто случались бы битвы между асами, и эти битвы были бы куда кровавей, чем сейчас, и предсказанные последние времена пришли бы куда быстрее…

Спина и бёдра у него болели, как после долгой скачки, и настроения это отнюдь не улучшало; Тор потянулся за одеждой и вдруг застыл, лицо его побагровело.

Вчера он как-то не вспомнил о том, что утром окажется без доспехов и, главное, без Мьёлльнира, да что там, он забыл обо всём, кроме Локи, но теперь весь ужас его положения дошёл до Тора в секунду.

- Ётунов выродок, - сквозь зубы сказал он, как человек, слагающий нид*, - жеребцова подстилка, гнилая кровь!

Он бранился бы ещё, но дыхание перехватило злобой. Внизу медленно вскипала жизнь, слышно было, как оживает проснувшийся Асгард, ясное небо светилось всё ярче, а Тор никак не мог придумать, как быть.

- Всеотец тебя покарай, - проговорил он, думая о том, что с Локи станется исчезнуть на десяток лет, как это уже бывало, и оставить его, будто соблазнённую чужую жену, самому разбираться с последствиями. А потом ведь вернётся как ни в чём не бывало, а он…

- Тор, - сказали сзади, - я же просил.

Тор медленно обернулся. Локи стоял у самого окна, лицо его было усталым и печальным.

- Просил же, - повторил он. – Не старайся думать, у тебя получается из рук вон плохо. Вон скачут твои доспехи, и молот вместе с ними.

Тор в два шага оказался рядом, стиснул брата и через его плечо выглянул наружу. Золотая искорка действительно неслась к Асгарду, в этот раз Локи не врал. Кажется. Или врал так, чтобы маленькая правда прикрывала нестерпимо огромную ложь.

- Куда ты ходил? – спросил Тор, легонько встряхивая Локи за плечи. От запылённого плаща пахло дорогой и водорослями. – Я беспокоился.

Локи на миг прикрыл глаза, ткнулся ему в плечо и постоял так долгую минуту.

- Надеюсь, не обо мне. Внезапные дела, - сказал он, - Тор, пусти. Мне нужно вымыться, поесть и пойти к себе.

- Ётуна с два, - заявил Тор, - не пущу тебя, покуда не расскажешь.

Только теперь он заметил, что сапоги Локи насквозь мокры, а в волосах запеклась кровь. Тора это почти напугало, он быстро ощупал Локи и убедился в том, что тот цел, только едва держится на ногах от усталости.

- Да что было-то?! – он подхватил Локи и понёс мыться. - От тебя несёт рыбой, как от самсейского колдуна. Что ты делал?

- Навещал родню, - неохотно сказал Локи, - что я ещё мог делать?

Тор замолчал, переваривая эту мысль. Мелькнувшая догадка была слишком дикой, но он всё-таки спросил.

- Ты что, ходил к Змею?

Локи дёрнул застёжку у ворота, и грязный плащ свалился с него, открывая не менее грязную тунику.

- Делать мне нечего, ходить туда, - сапоги отправились вслед за плащом, и стало видно, что ноги у Локи стёрты чуть не до крови. – К Змею.

- Значит, да? – уточнил Тор, не веря собственным ушам. – Ради Асгарда, зачем?!

Слышно было, как Локи шипит. Вода касалась его кожи и раздражала стёртые ступни, он вывернулся из рук Тора и нырнул.

Тор сел на каменную скамью у края и уставился на Локи самым тяжёлым из своих взглядов.

- Он на тебя напал? – спросил он, и так зная ответ. Поперёк рёбер Локи будто несколько раз обвязали сине-багровым полотном, на полосе отчётливо выделялись глубокие следы чешуй. – Локи…

- К вопросу о детях, - хмуро сказал Локи, нырнул и принялся вымывать из волос кровь – то ли рыбью, то ли змеиную. Тусклое облачко поплыло от его волос и растаяло в воде, когда Локи вновь поднял голову. – Я забыл сказать тебе вчера.

Тор молча ждал.

- Твои окажутся добрыми воинами. Не могу сказать того же о своих, хотя… - Локи душераздирающе зевнул. – Воины они и вправду добрые. На этом доброта заканчивается. Тор, ты оглох? Открой ему дверь, не то снесёт с петель.

В дверь и вправду колотили. Тор распахнул её, и второй Тор шагнул через порог, вспыхнул нестерпимо ярко и исчез, оставив рухнувшие с грохотом доспехи и молот. В другое время Тор обрадовался бы, сейчас – поскорее запер дверь и вернулся к Локи. Тот уже выбрался и обтирался, морщась и кривясь.

- Всё? – невнятно спросил он, поглядел на Тора поверх вымокшего полотна. – Я пошёл к себе.

Тор молча указал на его голые ноги. Локи скривился, свёл брови, напрягаясь – на секунду показалось, будто сквозь его облик проступает нечто другое, - и остался стоять, тяжело дыша.

- Я одолжу твою тунику, - сказал он, наконец. – И штаны.

Тор подумал, что впервые видит брата, неспособного даже принять другой облик. И нисколько этому не рад.

- Я сам тебя отведу, - сказал он, подумав. – Ты уснёшь где-нибудь в коридоре, и… Локи, что случилось?

- Ничего, - Локи прошёл мимо него, заплетаясь в ногах, без спросу полез в сундук и вытащил чистую одежду. В тунику Тора его можно было завернуть дважды, но одеваться в пропахшее рыбой и кровью одеяние Локи не собирался. – Я и к Хель хожу временами, и ничего не случается, как видишь.

- Может, - чувствуя, что стоит на грани опасного открытия, сказал Тор, - оно потому и не случается, что ты ходишь, а?

Локи втряхнулся, наконец, в тунику, зевнул снова.

- А как же, - ответил он, завязывая пояс, - конечно. Солнце тоже я выкатываю каждое утро, а иначе даже не знаю, как бы жил Асгард.

Тор тихо зарычал, оделся и, взяв Локи за плечо, повёл прочь. Тот шёл, неровно ступая и поминутно зевая в ладонь. Выложился. Что же за колдовство он творил всю ночь? Чем занимался? А если сговорился с ётунами? А если…

Локи сбился с шага, затряс головой и вдруг принялся медленно заваливаться набок. Тор подхватил его, ужасаясь, прижал к груди, понёс чуть не бегом, радуясь тому, что покои Локи на отшибе, и среди добрых асов не принято ходить к нему толпой, - пнул дверь и ввалился внутрь.

Локи уснул ещё до того, как Тор уложил его в кровать, и лицо его в наступившем рассвете было совсем другим. Не серым уже, но розовым. Впрочем, это мог быть и солнечный свет. Тор покачал головой, отправился на поиски кувшина и нашёл его заткнутым между стопкой книг и чем-то вроде маленькой колесницы, невесть зачем водружённой на стол.

Разбудить Локи сейчас было всё равно что в одиночку поднять на ладони Асгард. Тор попытался напоить его так, спящим, но безрезультатно, и тогда он отхлебнул немного мёда и прижался губами ко рту Локи.

Пришлось раскрывать холодные губы языком и разжимать сжатые челюсти едва ли не силой. Мёд потёк Локи в рот, и брат сглотнул. Тор споил ему ещё несколько глотков и отодвинулся, чувствуя себя совершенно сбитым с толку. С одной стороны то, что он делал, было хорошо: ас, выложившийся до предела, впадал в сон, и сон этот мог длиться десятилетиями. От голода спящий не умирал, но просыпался слабее младенца, и потому несколько глотков мёда были добрым делом, какое Локи вряд ли сможет оценить.

С другой стороны он, Тор Одинсон, был слишком развращён, чтобы не пожелать такого Локи: беспомощного, спящего, в синяках. Это было вовсе не хорошо. Как угодно, но только не хорошо.

Тор заставил себя отодвинуться, укрыл Локи меховым одеялом и ушёл, чтобы не искушаться.

***

Отца Тор встретил случайно. Просто он, Тор, шёл к конюшням, рассеянно перебрасывая молот из руки в руку, а Один как раз вышел из-под крыши на шестнадцати столбах и остановился, увидев сына.

- Собираешься в дорогу, без меня? – спросил Тор после положенных приветствий. В детстве отец иногда брал его с собой, сейчас было приятно вспомнить об этом.

- Нет, - Один покачал головой. – Я, напротив, только что вернулся.

Слышно было, как за вызолоченной стеной бьётся и ржёт Слейпнир, как множество голосов почтительно уговаривает его стоять смирно. Конюхам Тор порой сочувствовал: кроме отца, конь не признавал никого. Разве что…

Нет, Локи подходил к Слейпниру не чаще прочих, и большой разницы между ним и кем-либо другим конь не делал.

Один изучающе глядел на сына, брови его над единственным глазом чуть супились. Тор опомнился, выбросил из головы мысли о жеребцах и богах, рожающих от них жеребят, и спросил отца, куда тот ездил.

- К Океану, - объяснил Один, неторопливо пошёл по вымощенной дорожке. Тор глядел на то, как колышется отцовский плащ, и вновь чувствовал себя маленьким. Любопытство разбирало его всё сильней.

- Зачем? – он еле удержался, чтоб не дёрнуть отца за рукав, как тысячи раз дёргал, подрастая и требуя ответов. Почему солнце светит? Почему Асгард ещё не убил самого последнего ётуна? Почему Локи такой вредный? – Океан ведь не меняется.

- Этой ночью изменился, - с сожалением сказал Один. – Волны плескали едва не до неба и чуть не смыли одну из сторожевых крепостей.

Тора как будто окатили ледяной водой из лохани, подобравшись в бане со спины. Он прикусил губу, чувствуя, как отец глядит на него – терпеливо, спокойно, всезнающе.

- Ясно, - пробормотал Тор, пытаясь свести воедино расползающиеся мысли. – А почему это так, конечно же, неясно?

- Отчего же? – с мягкой насмешкой сказал Один. – Ёрмунгард шевелился этой ночью. Теперь он снова спит, и буря улеглась.

Во рту у Тора появился кровавый привкус. Всеотец знал, конечно же, он знал. Нужно было быть совсем уж дураком, чтобы верить в то, что какая-то иллюзия или ложь может его обмануть. Дураком, несмотря на некоторую простоту нрава, Тор Одинсон не был. Или всё-таки был, и Локи обманул его, отнял силу – пусть и на одну ночь, за ночь тоже можно многое успеть, - и оружие тоже отнял.

- Отец, - медленно спросил Тор, - предсказание вёльвы правда или ложь?

Один молча шёл рядом, обдумывая ответ.

- Я не знаю, сын, - сказал он. – Было бы хорошо, если бы кто-нибудь знал. Одно известно точно: вёльва сама верила в то, что говорила, и до сих пор её предсказания сбывались.

- Ясно, - повторил Тор, слизнул выступившую на губах кровь и сплюнул на землю. – Ты не собираешься наказывать меня?

- Ты сам себя наказал, - ответил Один, - и хуже, чем сумел бы я. Но если хочешь, я тебя утешу, как утешаю сейчас себя самого.

Тор кивнул, принимая предложенное.

- Змей спит, - сказал Один, - и судьба пощадила меня, не дав встретить твоего брата на берегу.

У Тора сделалось такое лицо, что Один сжалился, положил ладонь на его плечо.

- Что суждено, то и будет, - сказал он. – Чем раньше ты поймёшь это, тем лучше для тебя же. Ты мой сын, воин и будущий король, прояви же мудрость.

Тор втянул воздух сквозь зубы. Незаслуженное утешение язвило больнее гнева. И было совершенно непонятно – зачем, ну зачем Локи потребовалось будить Змея. Рагнарёка захотелось?

Да, выходило, что так.

- Я… пойду, - сказал Тор, чувствуя, что единственное спасение Локи сейчас - то, что он спит. Не таков он был, чтобы драться со спящим. – Спасибо, отец.

Один кивнул и отпустил его; возвращаясь к замку, Тор спиной чувствовал его взгляд, полный печали и тайного знания, и думал, что лучше бы Одину стало известно, что творится между ним и Локи. Сам он не мог сказать и никогда не сможет, тем более теперь, когда был для брата женщиной, а Всеотец никогда не унижался до того, чтобы заглядывать в чужие постели, но сейчас Тору ужасно хотелось, чтобы он узнал. Пусть бы отец был разгневан, пусть бы ударил его или даже изгнал, но только пусть он помог бы Тору разобраться в том, отчего даже сейчас он по-прежнему хочет Локи, отчего даже сейчас испытывает не гнев, достойный мужа, а острую грусть и горе, будто брошенная женщина.

Он хотел пойти к Локи, разбудить его, потребовать ответов, узнать – зачем. Чего ему не хватает в прекрасном, золотом, могучем Асгарде, чего ему не хватает с ним, Тором, что потребовалось сперва родить проклятущих тварей вроде Хель, а потом ещё и будить зло до срока, но Тор просто не мог. Он представил себе, как Локи поднимет тёмные брови и усмехнётся, и понял, что даже если вина его будет доказана полностью и целиком – а это вряд ли возможно, потому что Локи увёртлив, как лосось, - даже тогда он, Тор, не сможет отрезать его от себя насовсем.

Ноги сами принесли его к единственному убежищу, до сих пор оставшемуся только его. Глубокая пещера в горе, поросшей лесом была сухой и чистой, в неё не заходил ни единый зверь, потому что когда-то очень давно Тор поднял Локи к себе на плечи, и тот написал над входом охранительные руны.

Рогатая надпись до сих пор не стёрлась, и внутри остался сложенный хворост. Тор развёл огонь и сел на круглый пень, когда-то принесённый сюда ради игры во Всеотца. Тор был, конечно, Всеотцом, пень – троном, Локи доставалась роль пленённого Лафея.

Похоже, с тех пор ничего не изменилось. Тор смотрел в огонь, но вместо языков пламени видел другое. Локи, мелкий и щуплый, с исцарапанными руками, стянутыми за спиной, стоял перед ним, тоже ещё маленьким – им, должно быть, было тогда лет по десять, а то и меньше, - и, задрав острый подбородок, вещал:

- …никогда тебе не победить, Один, потому что холод вечен. Без холода нет тепла, без темноты нет света, и без Ётунхейма нет Асгарда.

- Враньё, - зарычал он сам, сидевший на троне. На щеке у мальчика, которым он был в тот давний день, отчётливо виднелось красное пятно, но это была не кровь, а только сок малины, которой они с Локи наелись досыта. – Без холода бывает тепло! Если бы вы, ётунские отродья, не портили всё, весь мир был бы… - он подумал и сказал уверенно, - как мамино зеркало. Ясный, чистый и без единой царапины.

- И что бы в нём отражалось? – с интересом спросил Локи, на минутку выходя из роли. – Это же скучно, всю жизнь смотреть на одно и то же. Во что бы мы играли, если бы не было ётунов?

Тогдашний Тор сморгнул, пытаясь найти ответ на такой вопрос, и сказал с долей неуверенности:

- Нашли бы во что.

По маленькому лицу Локи пронеслась тень сомнения, но он почти сразу загнал её поглубже, чтобы не портить игры.

- Ты не сможешь победить меня, Один, - повторил он, - потому что я силён и могуч.

Тор облегчённо кивнул. Эту игру он понимал и мог играть в неё вечно.

Хворост трещал, сгорая, и Тор на мгновение очнулся, усмехаясь. Какими глупыми мальчишками они были тогда, и ничуть не поумнели. Он подбросил веток и вспомнил день, когда тайная вражда выплеснулась наружу.

Локи тогда выглядел ужасно: по-прежнему худой, с взлохмаченными волосами. Из разбитого носа текла кровь, и Локи то и дело утирал её рукавом туники. На грязном лице сквозь полосы крови проступало упрямство.

- И что ты думаешь, - процедил он таким тоном, что на месте Сиф Тор не ограничился бы одним ударом, - ты от этого перестаёшь быть дурой?

Тогдашнему Локи только исполнилось четырнадцать, а Сиф стоило бы быть поумней, она же просто ему нравилась, - подумал Тор. Она не могла не нравиться: светлые густые волосы, крепкая молодая грудь, пухлые губы и добрый нрав. Так он думал тогда, так думал и сейчас.

Но только тогда Тор не понимал, отчего Сиф вспыхивает сухой соломой от каждой подколки, а теперь это было ясно как день.

- Перестаньте вы оба, - он встал между ними. – Ну что на этот раз?

Даже сейчас, через множество лет, он помнил, как злилась Сиф. От злости она делалась ещё красивее, и Тор-подросток, уже вполне похожий на мужчину, глядел на неё с восхищением и старался подойти поближе.

- Когда я на тебе женюсь, Сиф, - сказал он, - ты уж постарайся пропускать его слова мимо ушей. Локи, ну что тебе неймётся?

Локи поднял острый подбородок, тоже перемазанный кровью, и сказал:

- Ты в самом деле не понимаешь, - он осмотрел Тора с ног до головы и добавил решительно. – Да, действительно. Пожалуй, вы стоите друг друга – ты и эта золочёная дура.

Прежде чем Тор вновь обрёл дар речи, Локи исчез. Кажется, он ухитрился пропасть мгновенно, по крайней мере Тор не слышал его шагов. На том месте, где только что стоял брат, курился поднятый движением песок.

- Что тут было? – Тор поколебался и взял Сиф за руку. Тор помнил и то, как это было стыдно и горячо, и как выбивало все мысли из головы. Сейчас это было почти удивительно: надо же, Сиф казалась ему такой чудесной, почти недостижимой, и было тяжело от того, что брат и будущая жена – да, тогда он уже был уверен в том, что возьмёт Сиф в жёны – так ненавидят друг друга.

- Ничего, - упрямо сказала Сиф. – Не думай, что я стану жаловаться. Терпеть не могу нытьё.

Может быть, в этом и было дело. Локи не был нытиком, но у него всегда было такое лицо… ни уверенности, ни воли и силы в каждой чёрточке, какие всегда отмечали лицо отца, ни даже спокойствия. Это не переменилось: он остался упрямцем, и его до сих пор смешили странные вещи, и по сей день он часто думал о чём-то, чего Тор не мог понять, как ни старался. И главное - в нём до сих пор осталось что-то неуловимо чужое, какая-то… не червоточина, нет, но почти невидимая трещина. Её никак нельзя скрыть, её видели все, хуже того – о ней знал сам Локи.

- Будь с ним помягче, - попросил тогда Тор, погладив Сиф по ладони. Отчётливо вспомнилось, как ему хотелось узнать, вся ли Сиф такая же под своим платьем или нет, и как хотелось её поцеловать. Как он, доведённый горячими стыдными снами, всё-таки никак не мог решиться взять своё, Всеотец знает почему. – На самом деле он вовсе не плохой, и он мой брат.

На лице у Сиф проступило что-то, чего Тор не смог выразить словами ни тогда, ни теперь. Кажется, она хотела что-то сказать, но передумала. Женщин порой сложно понять. Может быть, поэтому Локи легко в них превращаться – его самого понять ещё сложнее.

- Я попытаюсь, - сказала Сиф. – Не обещаю, но попытаюсь.

И Тор решился; он неловко взял Сиф за плечи, наклонился и поцеловал. То был их первый поцелуй, первый из множества поцелуев, тогда казавшихся такими сладкими. Странно было смотреть со стороны, и Тор отвёл взгляд. Страсть, увлечённость, жгучее желание – куда всё подевалось? Как вообще всё так переменилось?

- Ётунские козни, - пробормотал он. Вспоминать дальше не хотелось, и оттого он сидел теперь, закрыв глаза и слушая трескучую песню огня.

Не вспоминать не вышло. Прошлое выступало из темноты, будто верхушки камней из воды в отлив – лица, разговоры, бои, смех на пиру и неоконченный плащ на станке у матери, его первый алый плащ. И голод. Его Тор помнил отчётливо: неотступный, жгучий и стыдный голод пробудившегося тела. Он уважал Сиф: она могла хорошенько поднести в нос, и она была чистых кровей, настоящая асгардка, но ведь были и другие женщины помимо неё. В Асгарде не было некрасивых, последняя служанка, и та без труда могла утащить твоё сердце хотя бы на время.

Он вспоминал, как шёл, шатаясь, из пиршественной залы, потому что отец мягко попросил его выйти проверить дозоры. Попросту говоря – отослал на свежий воздух, чтобы будущий король не окончил вечера, лёжа под столом в окружении объедков и гончих. Тогда он и вправду перебрал, в глазах мутилось, кровь была сплошной мёд, бежала быстро и толкалась в пальцы, требуя подраться.

Каким чудом он вообще увидел тёмную фигуру, быстро пробирающуюся между рядом колонн? Это было непостижимо. Локи стоило тогда просто отвести ему глаза, но он, видимо, потратил слишком много сил, делая иллюзию того Локи, что сидел сейчас в зале и пил наравне со всеми, и даже порой кривил губы в такт чужому веселью.

Тор рыкнул и рванулся, изловил ётунского лазутчика и хорошенько приложил того об один из каменных стволов. Сказать он ничего не мог, потому что от броска мёд в нём заплескался ещё сильнее, и дурнота подступила к горлу.

Тор помнил, как прижимал пленника, а тот горячо дышал и сдавленно ругался сквозь зубы. Никакой он был не ётун, значит – ётунский прихвостень!

Тогда Тору это показалось логичным, и от мёда он, кажется, уснул на секунду или две, а проснувшись, ощутил под ладонями горячее гибкое тело и решил, что это, конечно же, служанка. Непременно хорошенькая. И уж теперь он сделает всё, что снится ему которую ночь, лишая покоя, и это будет не обидно для Сиф, потому что где Сиф и где какая-то девица, посланная с поручением.

Девица между тем продолжала сосредоточенно выдираться, и несколько её пинков оказались вполне точны, но Тор стерпел их. Когда же очередной удар чуть было не лишил его признаков мужественности, он схватил девицу за талию, повернул к себе спиной и прижал к колонне, втиснув своё колено между узких бёдер.

- Ну что ты, - пробормотал он, тиская извивающееся тело, - ну что ж ты… не нравлюсь?

По мнению пятнадцатилетнего Тора, это было просто невозможно. Чтобы он, Одинсон, не нравился какой-то служанке? И давно пора было найти себе кого-нибудь, чтобы стать, наконец, мужчиной.

Он вздёрнул лёгкое гибкое тело повыше, притискивая одной рукой и задирая юбки. Что-то в том, как складки ткани ползли наверх, показалось ему неправильным, но тут ладонь его коснулась обжигающе-гладкого бедра, и он забыл обо всём. Девица вдруг перестала отбиваться, задышала чаще, в стылом ночном воздухе её дыхание на миг прервалось, будто уже не Тор мешал ей закричать, а сама она старалась не выдать их нечаянную близость.

Дата добавления: 2015-08-27