Кандидатская диссертация — «Учение Парменида о бытии» (1978), докторская диссертация — «Категория бытия в классической немецкой философии» (1990). Член редколлегии «Историко-философского ежегодника», культурологического жур. «Мировое древо», международного жур. «Studies in East European Though», редсовета российско-германской издательской серии «Философия на пороге нового тысячелетия». Разрабатываемые проблемы: история понятия «битие»; метафизика власти в рус. философии, философия рус. символизма; Данте как философ; история западноевропейской культуры; теоретические основы культурологии.
В историко-философских работах рассматривается историческая судьба западноевропейской метафизики как особого способа теоретической мысли, не сводимого ни к естественно-научной рациональности, ни к субъективно-личностной экспрессии. Предполагается при этом возможность реставрации метафизики как филос. дисциплины о сверхопытных началах бытия и способах их данности в мысли. В культурологических работах тематизируются основные исторические и морфологические закономерности существования культуры как самостоятельной реальности, опосредующей природу и человечество.
Гераклит: фрагмент В 52 // Из истории античной культуры. М., 1976; Категория бытия у досократиков // Из истории западноевропейской культуры. М., 1979; Учение досократиков о бытии. М., 1980; Метафизика, Онтология и др. статьи // Философский энциклопедический словарь. М., 1982; Категория бытия в классической западноевропейской философии. М., 1986; Кризис онтологизма в буржуазной философии первой половины XIX века // Проблема метода в современной буржуазной философии. М., 1986; «Беспредпосылочное начало» в философии Платона и Канта // Историко-философский ежегодник. 1987. М., 1987; Данте. М., 1990; Онтология символа в ранних трудах Лосева // Античность в контексте современности. М., 1990; Введение в философию. М., 1995; Онтология и этика когито // Встреча с Декартом. М., 1996; Мир как имя // Логос. 1996. № 7; Апология Когито или проклятие Валаама. Критика Декарта в «Ненаучном послесловии» Кьеркегора // Логос. 1997. № 10; Мифологические и литературные мотивы гностицизма в свете спекулятивного метода Гегеля // Мировое древо. 1999. № 6; L'Etre dans la philosophie antique et l'ontologie ouest-europeenne // La philosophie grecque et sa portee culturelle et historique. Editions du Progress, Moscou, 1985; Welches sind die wirklichen Fortschritte, die die Metaphysik seit Parmenides Zeiten gemacht hat? // La Parola del Passato. Rivista di studi antichi. V XLIH. Napoli, 1988; Die phi-losophische und kulturwissenschaftiche Mediaevistik in der UdSSR. Philosophisches Jahrbuch. Freiburg; Mtlnchen, 1992. № 99, 1 Halbband; Metaphysik und Herrschaft: die «russiche Idee» als Ursprung einer Kultur des autoritaeren Denkens und Han-delns // Studies in Soviet Thought. 1992. № 44; Das Individuum als Traeger der Macht: Destruktion der Ideale // Miscellanea Me-diaevalia. Bd 24. Individuum und Individualitaet im Mittelalter. Berlin; New York, 1996; La philosophie: en attendant Godot // Esprit. Paris, 1996; You know — therefore, you ought to (Ethical Implications of the «Cogito» // How Natural is the Ethical Law? Tilburg, 1997; и др.
ДОЙССЕН (Deussen) Пауль (1845-1919) — нем. философ и историк философии. Учился в Боннском ун-те на теологическом и филологическом факультетах; в 1869 получил докторскую степень за диссертацию о «Софисте» Платона; с 1872 начинает систематическое изучение инд. философии; в 1881 — 1889 преподает в Берлине (с 1887 в должности экстраординарного проф.); с 1889 — полный проф. в Киле. Испытал сильнейшее влияние Ф. Ницше (с которым учился уже в Боннском ун-те), выразившееся в его обращении к философии А. Шопенгауэра и к научной индологии. В 1911 Д. опубликовал четырнадцатитомное критическое издание сочинений Шопенгауэра (до сих пор наиболее авторитетное), в 1912 основал Шопенгауэровское общество и стал издавать его периодический журнал. По Д., Шопенгауэру принадлежали три основные заслуги: освобождение кантовской философии от неправильного понимания, создание цельной системы метафизики и основывающейся на ней этики, «научное» обновление христианства. Цель индивида — преодоление «воли к жизни», или эгоизма естественного существования, посредством «самоотрицания» как реализации «незаинтересованной праведности» и надиндивидуального существования; в соответствии с этим имперсонализмом Божество понимается Д. нетеистически. Д. стоит у истоков филос. компаративистики: задача историка философии — реконструкция метаисторических и трансрегиональных мировоззренческих архетипов. В истории мысли истина раскрывается в архетипе «вечной философии», основное ядро которой — учение об иллюзорности феноменального мира — было намечено в Упанишадах, разрабатывалось у элеатов и Платона, получило научную формулировку в «Критике чистого разума» И. Канта и окончательную у Шопенгауэра. Эта создаваемая Д. из компаративистских материалов философия наделена различением конвенциональной и конечной истины, особым пониманием «освобождения» и претензиями на статус всеобщей метарелигии (каждый верующий потому является «бессознательным кантианцем»). Труд жизни Д. — «Всеобщая история философии» (1894—1917), в которой фактически впервые материал индийской философии был введен всерьез в общефилософский контекст (ей были выделены три тома из шести, остальные посвящены европейской — от греков до Шопенгауэра). Д. принадлежат до сих пор не превзойденные нем. переводы Упанишад, мировоззренческих текстов «Махабхараты» и «Брахмасутрабхашьи» Шанкары. Однако его интерпретация индийской философии через Канта, который у него очевидным образом «ведантизируется», создает герменевтический круг.
Allgemeine Geschichte der Philosophie. Bd I. Abt. 1—3. Bd II. Abt. 1—3. Leipzig, 1894—1917; Die Elemente der Metaphysik. Aachen, 1877; Das System des Vedanta. Leipzig, 1883; Die Sutras der Vedanta oder die SarTrakamTmamsa des BSdarayana. Leipzig, 1887; Sechzig Upanishads des Veda. Leipzig, 1897; Vier philosophischen Texte des Mah3bh3ratam. Leipzig, 1906.
B.K. Шохин
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО — рассуждение, устанавливающее истинность к.-л. утверждения путем приведения др. утверждений, истинность которых уже установлена.
В Д. различаются тезис — утверждение, которое нужно доказать, и основание, или аргументы, — те утверждения, с помощью которых доказывается тезис. Напр., тезис «Платина проводит электрический ток» можно доказать с помощью следующих истинных утверждений: «Платина — металл» и «Все металлы проводят электрический ток».
Понятие Д. — одно из центральных в логике и математике, но оно не имеет однозначного определения, применимого во всех случаях и в любых научных теориях.
На полное раскрытие интуитивного, или «наивного», понятия Д. логика не претендует. Д. образуют довольно расплывчатую совокупность, которую невозможно охватить одним универсальным определением. В логике принято говорить не о доказуемости вообще, а о доказуемости в рамках данной конкретной системы или теории. При этом допускается существование разных понятий Д., относящихся к разным системам. Напр., Д. в интуиционистской логике и опирающейся на нее математике существенно отличается от Д. в классической логике и основывающейся на ней математике. В классическом Д. можно использовать, в частности, закон исключенного третьего, закон (снятия) двойного отрицания и ряд др. логических законов, отсутствующих в интуиционистской логике.
По способу проведения Д. делятся на два вида. При прямом Д. задача состоит в том, чтобы найти такие убедительные аргументы, из которых логически вытекает тезис. Косвенное Д. устанавливает справедливость тезиса тем, что вскрывает ошибочность противоположного ему допущения, антитезиса.
Задача Д. — исчерпывающе утвердить истинность тезиса. Этим оно отличается от др. мыслительных процедур, призванных только частично поддержать тезис, придать ему большую или меньшую убедительность.
Нередко в понятие Д. вкладывается более широкий смысл: оно понимается как любой способ обоснования истинности тезиса. Расширительное толкование Д. обычно используется в социальных науках и рассуждениях, непосредственно опирающихся на наблюдения; в процессе обучения, где для подтверждения выдвинутого положения активно привлекаются эмпирический материал, статистические данные, ссылки на типичные в определенном отношении явления и т.п.
Придание термину «Д.» широкого смысла не ведет к недоразумениям, если учитывается, что обобщение, переход от частных факторов к общим заключениям дает не достоверное, а лишь вероятное знание.
Определение Д. включает два центральных понятия логики: понятие истины и понятие логического следования. Оба эти понятия не являются в достаточной мере ясными, и, значит, определяемое через них понятие Д. также не может быть отнесено к ясным.
Многие утверждения не являются ни истинными, ни ложными, лежат вне «категории истины». Оценки, нормы, советы, декларации, клятвы, обещания и т.п. не описывают каких-то ситуаций, а указывают, какими они должны быть, в каком направлении их нужно преобразовать. От описаний требуется, чтобы они соответствовали действительности и являлись истинными. Удачный совет, приказ и т.п. характеризуется как эффективный или целесообразный, но не как истинный. Высказывание «Вода кипит» истинно, если вода действительно кипит; команда же «Вскипятите воду!» может быть целесообразной, но не имеет отношения к истине. Очевидно, что, оперируя выражениями, не имеющими истинностного значения, можно и нужно быть логичным и доказательным. Встает, т.о., вопрос о существенном расширении понятия Д., определяемого в терминах истины. Им должны охватываться не только описания, но и утверждения типа оценок или норм. Задача переопределения Д. пока не решена ни оценок логикой, ни деонтической (нормативной) логикой. Это делает понятие Д. не вполне ясным по своему смыслу.
Единого понятия логического следования не существует. Логических систем, претендующих на определение этого понятия, в принципе существует бесконечно много. Ни одно из имеющихся в современной логике определений логического закона и логического следования не свободно от критики и от того, что принято называть «парадоксами логического следования».
Образцом Д., которому в той или иной мере стремятся следовать во всех науках, является математическое Д. Долгое время считалось, что оно представляет собой ясный и бесспорный процесс. В 20 в. отношение к математическому Д. изменилось. Сами математики разбились на группировки, каждая из которых придерживается своего истолкования Д. Причиной этого послужило, прежде всего, изменение представления о лежащих в основе Д. логических принципах. Исчезла уверенность в их единственности и непогрешимости. Логицизм был убежден, что логики достаточно для обоснования всей математики; по мнению формалистов (Д. Гильберт и др.), одной лишь логики для этого недостаточно, и логические аксиомы необходимо дополнить собственно математическими; представители теоретико-множественного направления не особенно интересовались логическими принципами и не всегда указывали их в явном виде; интуиционисты из принципиальных соображений считали нужным вообще не вдаваться в логику. Полемика по поводу математического Д. показала, что нет критериев Д., не зависящих ни от времени, ни от того, что требуется доказать, ни от тех, кто использует критерий. Математическое Д. является парадигмой Д. вообще, но даже в математике Д. не является абсолютным и окончательным.
Асмус В.Ф. Учение логики о доказательстве и опровержении. М., 1954; Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения. М., 1975; Новиков П.С. Конструктивная математическая логика с точки зрения классической. М., 1977; Драгалин А.Г. Математический интуиционизм. Введение в теорию доказательств. М., 1979; Клайн М. Математика. Утрата определенности. М., 1984; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000.
А.А. Ивин
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ОТ ПРОТИВНОГО — косвенное доказательство, при котором истинность тезиса обосновывается не прямо — с помощью аргументов, а посредством антитезиса — положения, противоречащего тезису. Показывая, что антитезис ложен, мы тем самым обосновываем истинность противоположного ему положения — тезиса. Напр., врач, убеждая пациента в том, что тот не болен гриппом, может рассуждать следующим образом: «Если бы вы действительно были больны гриппом, то у вас была бы повышена температура, был заложен нос и т.д. Но ничего этого нет. Следовательно, нет и гриппа». Доказательство некоторого положения от противного — это обоснование истинности данного положения, опирающееся на демонстрацию ложности «противного» (противоречащего) положения и закон исключенного третьего.
Общая структура Д. от п. описывается следующим образом. Нужно доказать некоторое высказывание А. В процессе доказательства сначала формулируется противоположное ему высказывание не-А и предполагается, что оно истинно: допустим, что А ложно, тогда должно быть истинно не-А. Затем из этого якобы истинного антитезиса выводятся следствия — до тех пор, пока либо не получится противоречие, либо такое следствие, которое явным образом противоречит известному истинному высказыванию. Если показано, что не-А ложно, то тем самым обоснована истинность тезиса А (см.: Доказательство).
Ивин А.А. Логика. М., 1999.
ДОЛГ (греч. deon; лат. officiuum, obligatio; нем. Pflicht; англ. duty, obligation; фр. devoir, obligation; ит. devere) — одно из фундаментальных понятий этики, которое обозначает нравственно аргументированное принуждение к поступкам; нравственную необходимость, выступающую в качестве субъективного принципа поведения. Д. воплощает императивность морали. Сами действия, поскольку они мотивированы Д., именуются обязанностями; понятие «обязанность» говорит о том, что (какое конкретное действие) совершается, а понятие Д. — о том, почему оно совершается: служить отечеству, выполнять обещания, заботиться о детях есть обязанности, делать это по моральным основаниям есть Д. Действие совершается по моральным основаниям тогда, когда оно совершается не из-за внешних по отношению к нему соображений (по приказу, ради выгоды, из-за склонности и т.д.), а на том основании, что оно само в себе содержит нравственную ценность, является для субъекта личностно значимым.
Рус. слово «Д.» имеет еще второй смысл (то, что взято взаймы и необходимо вернуть, гл.обр. деньги). Значение Д., в смысле отношений заимодавца и должника, позволяет вскрыть исторические корни и социально-коммуникативный контекст его морального значения. По крайней мере, отчасти «в долговом праве таится рассадник мира моральных понятий «вина», «совесть», «долг», «священность долга» (Ф. Ницше). Долговые обязательства стали прообразом обязательств, исполнение которых является безусловным. Речь идет о такой безусловности, которая не может быть надежно гарантирована внешним образом. Для этого требуется еще внутреннее принуждение, налагающее обязанность в отношении самой обязанности, что и составляет смысл морального Д.
Начало теоретического осмысления Д. восходит к стоической школе, к предложенному Зеноном из Китиона выделению в человеческом поведении двух срезов: собственно нравственного и надлежащего. Надлежащие (природосообразные) поступки и есть предметная область нравственно должного, его материя; само нравственно должное в этом случае выступает как принцип поступков, неприродная форма. Такая теоретическая конструкция позволяла рационально-прагматическую обоснованность поступков дополнить их разумно-нравственным обоснованием и осмыслить в качестве Д., обязанностей. Цицерон трансформировал учение о Д. т.о., что два способа мотивации поведения были интерпретированы как две разные ступени нравственного поведения. Его кн. «Об обязанностях» и содержательно, и терминологически стала своего рода каноном философско-культурологических рассуждений о Д. вплоть до И. Канта.
Учение Цицерона о Д. заимствовал Амбросий Медиоланский и перенес его на средневековую почву. В Новое время понятие Д. осмысливается в рамках концепции естественного права. Д. Юм пишет, что «у нас нет иных мотивов исполнять обещания, кроме чувства долга». По Т. Гоббсу, как спор невозможен в том случае, если человек противоречит тому, что он утверждал раньше, так и общественная жизнь невозможна, если человек произвольно разрушает то, что раньше добровольно сделал; то, что в схоластических спорах именуется абсурдом, в мирских спорах именуется несправедливостью, неправомерностью, нарушением Д. Контрактная версия Д., согласно которой сама процедура соглашения налагает на человека обязательство по отношению к обязательствам соглашения, вполне логично выводится из социально-договорной теории общества и гос-ва, но в самой этой теории, как она воплотилась в творчестве философов Нового времени, мыслящих еще онтологично и полных пафоса истины и блага, была только намечена в общих чертах. Контрактная версия Д. стала основой самостоятельной теории в наши дни в рамках т.н. дискурсивной этики (К.О. Апель, Ю. Хабермас).
Наиболее развитую теорию Д. предложил Кант.
Т.к., считает Кант, нравственный закон выступает в форме категорического императива, безусловного принуждения к поступку, то единственным субъективным основанием, благодаря которому он приобретает действенность и становится человеческим нравственным законом, является Д. Д. есть принуждение к поступку нравственным законом. Д. дан только в соотнесенности и противостоянии со склонностями. Д. не отменяет прочие максимы, которые все можно интерпретировать как максимы себялюбия, он только взвешивает их с т.зр. соответствия критерию общезначимости и в случае положительного результата выступает их нравственной санкцией, которая является дополнением и усилением этих максим. Процедура такого взвешивания сводится к мысленному эксперименту, в ходе которого человек как разумное существо должен ответить себе на вопрос, совершил бы он соответствующий поступок также и в том случае, если бы у него не было никакой выгоды совершить его или если бы он противоречил его склонностям. Нравственным, по Канту, можно признать только такой поступок, который не просто сообразен Д., а совершается ради Д.: «Долг есть необходимость поступка из уважения к закону». Последующие размышления о Д. были формой смягчения этического ригоризма Канта (в школах неокантианства) или его критики (почти во всех последующих оригинальных этических системах).
Современная философия, которую принято называть постклассической, в этическом аспекте в целом характеризуется антинормативизмом. Это обнаруживается, в частности, в критике императивной формы морали, снижения ценностного статуса Д. и его смещении на периферию моральной жизни. Понятие Д., его анализ и в особенности обоснование, остаются для филос. этики открытой проблемой.
Кант И. Основоположение к метафизике нравов; Критика практического разума // Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. 4(1); Юм Д. О морали // Соч: В 2 т. М., 1965. Т. I; Цицерон М.Т. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М., 1974; Ницше Ф. К генеалогии морали (Рассмотрение второе) // Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2; Фрагменты ранних стоиков. М., 1998. Т. 1; Reiner H. Die Grundlage der Sittlichkeit. Meisenheim, 1974.
A.A. Гусейнов
ДОСОКРАТИКИ — в узком смысле слова все др.-греч. философы, начиная с Фалеса (надо бы с Лина), в широком смысле и профилософы, начиная с Гомера (далее Гесиод, орфики, Ферекид, Лин) и до Сократа.
Если что и есть между Д. в узком смысле общего, так это только то, что от их сочинений сохранились фрагменты, тогда как от исторического Сократа ничего не сохранилось.
Приписывание Д. такой якобы общей им всем черты, как исключительная ориентация на космос и «фюсис» (природу), несостоятельно, т.к. софисты ориентировались на человека (именно человек — мера вещей) и на человеческое общество. Но и ранее человек интересовал Д. не меньше, чем «космофюсис». Уже первый философ Фалес не хотел иметь детей «из любви к детям», что ныне более актуально, чем Фалесово понимание архэ (начала). Громадное внимание человека к человеческому обществу уделяли пифагорейцы: воспитание, диалектика, евгеника, педагогика, медицина, этика, политика. Аналогичную тематику мы находим и у Демокрита.
Д., далее, обычно приписывается в качестве определяющего учение о физических первоначалах — стихиях (стойхейон — элемент): Фалес — вода, Анаксимен — воздух, Гераклит — огонь, Ксенофан — земля, Эмпедокл — все эти четыре не переходящие, по его мнению, друг в друга стихии («корни вещей»), но уже Анаксимандр поднялся до абстрактного апейрона, Гераклит поставил рядом со вселенским огнем вселенский логос как разумное слово, пифагорейцы добавили к апейрону как безмерному организующее его начало перас — меру, истолкованную как геометрическое число, Парменид свел физическую картину космоса к «мнению смертных», противопоставив ему как высшее (полученное от богини Дике — справедливости) знание — знание о началах как о бытии и мышлении, Эмпедокл ввел в качестве движущих начал противоборствующие Любовь и Ненависть, Анаксагор с его подстихийными «семенами вещей» нашел эту движущую силу в космическом Уме (Нус). Левкипп и Демокрит приняли за начала атомы и пустоту.
Фрагменты: Diets H., Kranz W. (Hrsg.). Die Fragmente der Forsokratiker. Berlin, 1951-1953. Bd 1-3; Kirk G.S., Raven J.E. The Presocratic Philosophers. Cambridge, 1983; в рус. пер.: Маковельский А.О. Досократики. Казань, 1914—1919. Ч. 1—3; Таннери П. Первые шаги древнегреческой науки. СПб., 1902.
ДОСТАТОЧНОГО ОСНОВАНИЯ ПРИНЦИП — принцип, требующий, чтобы в случае каждого утверждения указывались убедительные основания, в силу которых оно принимается и считается истинным. Требование достаточных или убедительных оснований столь же старо, как и само теоретическое мышление. В ясной форме это требование сформулировал уже Аристотель. Он уточнил одновременно, что в различных областях знания требование достаточности оснований является разным, и не следует от оратора требовать научных доказательств, а от математика — эмоционального убеждения. Важное значение Д.о.п. придавал Г. В. Лейбниц, приписывавший ему не только эпистемологический, но и онтологический смысл. Все существующее, считал Лейбниц, имеет достаточные основания для своего существования, в силу чего ни одно явление не может считаться действительным и ни одно утверждение истинным или справедливым без указания его основания: «Аксиома, что ничего не бывает без основания, должна считаться одной из самых важных и плодотворных аксиом во всем человеческом познании...» В основе всех необходимых истин лежит, по Лейбницу, логический закон противоречия, предпосылкой всех фактических и случайных истин выступает Д.о.п. Характеристика последнего, данная Лейбницем, не отличалась ясностью, и уже вскоре были предприняты попытки свести требование достаточного основания к условию непротиворечивости. В дальнейшем идея Лейбница понималась по-разному. В частности, А. Шопенгауэр истолковывал ее как положение о необходимой взаимосвязи каждого явления со всеми иными явлениями.
В традиционной логике требование обоснованности знания, именовавшееся законом достаточного основания, включалось (наряду с законом противоречия, законом исключенного третьего, тождества законом и др.) в число т.н. основных законов мышления, или основных законов логики.
Последующее развитие логики показало, однако, что отнесение Д.о.п. к числу логических законов лишено оснований. Стало также ясно, что сама проблема «твердых оснований», затрагивавшаяся традиционной логикой в связи с данным «законом», трактовалась поверхностно, без учета системного характера научного знания и динамики его развития.
Обоснование теоретического утверждения — сложный и противоречивый процесс, не сводимый к построению отдельного умозаключения или проведению одноактной эмпирической проверки. При этом из процесса обоснования не исключаются ни аксиомы, ни определения, ни суждения непосредственного опыта.
Обоснование теоретического утверждения слагается из целой серии процедур, касающихся не только самого утверждения, но и той теории, составным элементом которой оно является.
Из многообразных способов обоснования, обеспечивающих в конечном счете «достаточные основания» для принятия утверждения, можно выделить наиболее часто используемые способы.
1. Проверка выдвинутого положения на соответствие установившимся в науке законам, принципам, теориям и т.п. Утверждение должно находиться также в согласии с фактами, на базе которых и для объяснения которых оно предложено. Требование такой проверки не означает, конечно, что новое утверждение должно полностью согласовываться с тем, что считается в данный момент законом и фактом. Может случиться, что оно заставит иначе посмотреть на то, что принималось раньше, уточнить или даже отбросить что-то из старого знания.
2. Анализ утверждения с т.зр. возможности эмпирического подтверждения или опровержения. Если такой возможности в принципе нет, не может быть и оснований для принятия утверждения: научные положения должны допускать принципиальную возможность опровержения и предполагать определенные процедуры своего подтверждения.
3. Исследование выдвинутого положения на приложимость его ко всему классу объектов, о которых идет речь, а также к родственным им явлениям.
4. Анализ логических связей утверждения с ранее принятыми общими принципами: если утверждение логически следует из установленных положений, оно обоснованно и приемлемо в той же мере, что и эти положения.
5. Если утверждение касается отдельного объекта или ограниченного круга объектов, оно может быть обосновано с помощью непосредственного наблюдения каждого объекта. Научные положения касаются обычно неограниченных совокупностей вещей, поэтому сфера применения прямого наблюдения в этом случае является узкой.
6. Выведение следствий из выдвинутого положения и эмпирическая проверка их. Это универсальный способ обоснования теоретических утверждений, но способ, никогда не дающий полной уверенности в истинности рассматриваемого положения. Подтверждение следствий повышает вероятность утверждения, но не делает его достоверным.
7. Внутренняя перестройка теории, элементом которой является обосновываемое положение. Может оказаться, что введение в теорию новых определений и соглашений, уточнение ее основных принципов и области их действия, изменение иерархии таких принципов и т.д. приведет к включению анализируемого положения в ядро теории. В этом случае это положение будет опираться не только на подтверждение своих следствий, но и на те явления, которые объясняет теория, на связи ее с др. научными теориями и т.д. Ни одно утверждение не обосновывается изолированно, обоснование всегда носит системный характер. Включение утверждения в теоретическую систему, придающую устойчивость своим элементам, является одним из наиболее важных шагов в его обосновании.
Совершенствование теории, укрепление ее эмпирической базы и прояснение ее общих, филос. предпосылок одновременно является вкладом в обоснование входящих в нее утверждений. Среди способов прояснения теории особую роль играют выявление логических связей входящих в нее утверждений, минимизация исходных допущений, аксиоматизация и, если это возможно, ее формализация.
Аристотель. Метафизика. М.; Л., 1934; Лейбниц Г.В. Соч.: В 4 т. М., 1984. Т. 3.; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997.
А.А. Ивин
ДОСТОЕВСКИЙ Федор Михайлович (1821 — 1881) — рус. писатель, публицист. В творчестве Д. нашли глубокое отражение религиозные, этические и метафизические проблемы человеческого бытия; его произведения содержат образы и филос. идеи, ярко выражающие сущность человека, особенности его природы и сознания. Раннее творчество Д. определяется сочетанием литературного романтизма и психологического анализа. Его первый роман «Бедные люди» (1845) был с восторгом встречен В.Г. Белинским и Н.А. Некрасовым, увидевшими в молодом писателе творца «социального романа», продолжателя Н.В. Гоголя. Однако в повести «Двойник» (1846) уже заметно, что автор не ограничивается социальной типологией, а стремится к психологическому анализу человеческой души во всей ее сложности и противоречивости. В произведениях втор. пол. 1840-х гг. Д. рассматривал личность в ее эмоциональных и волевых качествах, определив для себя главные литературно-философские темы: «тайна» человека, нравственный смысл жизни, проблема социально справедливого общества.
В 1849 Д. был арестован за участие в обществе М.В. Петрашевского и приговорен к смертной казни. Он пережил несколько страшных минут в ожидании смерти, затем был помилован и осужден на четыре года каторжных работ. После каторги (1850— 1854) и службы в армейском батальоне Д. в декабре 1859 возвратился в Санкт-Петербург и, пересмотрев прежние «социалистические» убеждения, активно включился в литературную жизнь. Вместе с братом М.М. Достоевским он участвовал в издании жур. «Время» (1861—1863) и «Эпоха» (1864—1865), в которых пропагандировал идеологию почвенничества. Отстаивая идею национальной самобытности России, Д. в отличие от славянофилов пытался совместить ее с достижениями зап. цивилизации, найти компромисс между крайними т.зр. Он отрицательно относился к революционным проектам общественного переустройства, противопоставляя им национальную схему прогресса через постепенное решение социальных проблем, сотрудничество правительства с интеллигенцией и народом. Принципами «почвеннической» идеи полагались братское начало в противовес зап. индивидуализму, устройство рус. общества на христианских основаниях. У Д. формируется мировоззрение, носящее сильный антипросветительский и антипозитивистский характер, складывается новая система взглядов, ярко выраженная в повести «Записки из подполья» (1864). Их герой развивает парадоксальную философию, согласно которой человеческое самоволие ставится выше всех логических и разумных законов жизни. Сознание «подпольного» человека основано на протесте против объективного порядка бытия (законы природы, выводы естественных наук, математика), т.к. рациональная объективность не только отрицает свободную личность и индивидуальность, но и в принципе не может полностью познать ее, ибо способна охватить лишь «какую-нибудь одну двадцатую долю всей моей способности жить» («Записки из подполья»). Д. по сути отвергал не только позитивизм и утопический социализм, но и любую философию, ориентированную на рассудочное объяснение жизни. Он противопоставлял рассудку цельную человеческую природу, которая противоречива и иррациональна. Сомнение и страдание есть причины сознания, сущность человека заключается в его свободе, субъект свободной воли противоречит и противостоит европейскому прогрессу — эти и др. идеи составляли оригинальное филос. мировоззрение Д. и получили дальнейшую разработку в работах экзистенциалистов 20 в.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 170 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |