23 страница. Тут возникает сразу две аналогии: аналогия с тем, как два химических вещества

Тут возникает сразу две аналогии: аналогия с тем, как два химических вещества, сплавляясь, дают материал совершенно нового качества. Так, например, сталь, будучи сплавом железа с углеродом, бесконечно отличается по своим свойствам и от железа, и от углерода. Другая аналогия: термоядерный синтез. Два атома дейтерия, под огромным давлением притиснутые друг к другу, порождают на свет гелий-3. Ну пусть всё-таки будет термин «сплав». И еще… было еще что-то очень важное! Вот идиот! Я хлопнул себя по лбу и вскочил с дивана. Неужели забыл?

Я закрыл глаза и сделал все возможное, чтобы очистить свой ум от всяких мыслей и образов, после чего резко восстановил картину того, что было пять минут назад, и спустя пару секунд вспомнил.

С огромным облегчением я плюхнулся обратно и записал: «кристалл играет роль катализатора в образовании сплавов». Ура. На самом деле в следующий раз я всё равно увидел бы это, конечно, и всё равно возникло сильное удовольствие от того, что я сумел вспомнить вылетевшее из сознания. Понравилось само это усилие полного сосредоточения.

И всё-таки я не понимаю, почему я должен оставлять глубокие воспоминания где-то за скобками. Фриц убеждал меня в том, что Служба и Школа не должны сливаться, ну так я этого и не хочу. Это не значит, что мы не можем, каждый со своей стороны, исследовать одно и то же явление! А я ясно чувствовал, хотя пока не мог бы это обосновать, что глубокие воспоминания непременно пересекутся с темой Странников. Поэтому я с особым удовлетворением открыл новую страницу и аккуратным, четким почерком написал:

«Направления работы Службы:

1. Странники

2. Кристалл

3. Глубокие воспоминания

4. Сплавы»

«И еще неплохо бы заменить слово «Служба» на что-то более благозвучное», - подумал я и вернулся к чтению записей Клэр, испытывая совершеннейшую безмятежность и чувство отлично сделанной работы.

«Сегодня, когда гуляла, чувствовала себя как любопытный пес: мир казался каким-то новым и очень красивым, и хотелось все облазить и обнюхать. Всякие мелочи вокруг стали значимыми: деревья, мелкие пруды, полянки, тропы, и мне хотелось всё исследовать. Валялась в стоге сена, пялилась на очень красивое дерево с розовыми цветками, от которого радость возникала. Охуеть какое всё красивое - деревья, пухлые белые облака, холмы, и восприятия казались обновленными, омытыми от прошлой серости и усталости, и казалось, что сейчас передо мной и мордами Земли нет никакой перегородки для того, чтобы получать удовольствие от них. Стали возникать мысли, что я очень люблю этих морд и мне хочется показать их тебе. Возникает состояние любопытного пса - детскость, любопытство, желание исследовать и облазить что-то вокруг, и немного захотелось какого-нибудь сексуального приключения - хочется дать себя кому-нибудь полапать или потрахать и общаться при этом по минимуму. Когда валялась на сене, стало возникать одно из любимых состояний, которое бывает от жары, валяния и деревенских приятных впечатлений, которые есть тут - безмятежность, глубокая расслабленность, довольство, приятная лень. При этом в некоторые моменты времени вроде никаких желаний нет, но есть вот эта насыщенность, и кажется что время теперь будет тянуться медленно-медленно, и столько всего интересного может произойти.»

«Раньше, ещё до Эмили, я всегда думала, что, конечно, у меня будут какие-то желания, и я буду как-то жить, что-то делать, но при этом я фоново воспринимала себя в стороне от самой гущи событий, как будто никакие дела не могут и даже не должны задеть меня по-настоящему, я не могу, не имею права в них полностью влиться и стать полноправным участником, а могу быть только где-то с краю, особо не высовываясь из своей норы. То ли потому, что мне это не дано, то ли потому что нет энергии, то ли потому что «нельзя», и только сейчас, когда я вместе с Машей в головой окунулась в самое настоящее созидание, в самую гущу экспериментов, людей, исследований, когда я начала чувствовать себя именно в этом центре жизненного вихря, во мне и стали пробуждаться эти детские гадкие воспоминания, и я словно стряхивая с себя, как мокрый пёс, остатки всего того говна, которое мне навесили на уши, вбили в голову, которым я заразилась от своих приятелей, которые стали стариться ещё в детстве. Сейчас я наконец-то нащупала это чувство настоящей жизни, и постоянно кажется, что я еще не совсем «внутри», что я всего лишь рядом к самому настоящему, самому интересному, и мне кажется, что пространство вокруг начинает вибрировать, и грудь наполняется чем-то живым, сильным, и я не могу больше сидеть. Хочется что-то делать, ещё и ещё, прорываться глубже и глубже.»

«Очень интересно, что происходит у тебя, что ты делаешь, что там раскурочиваешь и что строишь. Наверняка у тебя получится что-то очень интересное. Фриц поговорил с нами о том, что ни при каких обстоятельствах нельзя сливать Школу и Службу, что мы и дальше должны работать независимо, по своим принципам, согласно своей сложившейся атмосфере и сложившимся подходам, и что это очень важно, даже если мы сейчас это не вполне понимаем. Так как и ты согласился с этим принципом, то и мы с ним соглашаемся, хотя действительно пока что не очень понятно, зачем это нужно. Но это ведь даже интереснее (кстати, может поэтому?:). Ведь это не мешает нам заниматься исследованием одного и того же, и я предвкушаю, что когда ты приедешь, мы тебя затащим в глубокие воспоминания и будем учить, как маленького мальчика. Меня это даже возбуждает:)»

«Я потрахала Тэу. Было просто спокойно приятно – красивый и нежный парень, красивый хуй, я просто завалила его на улице, раздела и села на его хуй, ерзала на нем, и мы смотрели на облака, на деревья. Мимо пробегала Тэрри, сначала она остановилась и смотрела, виляя хвостом и словно улыбаясь, а потом стала пытаться покусывать меня за пальчики лап, прикольно:) Возникало какое-то пронизывающее, полностью охватывающее сексуальное желание. Кажется, что оно во всём теле, а не только в письке, и оно потом как-то незаметно перетекает во влюбленность, или наоборот - влюбленность иногда перетекает в него.»

«Заметила ещё один свой глюк: во время устранения привязанности к тебе иногда возникает атавистический страх, что я «случайно» устраню и влюбленность. Из-за него восприятия становятся вялыми и смазанными. Я периодически спрашиваю себя - что это за влюбленность такая, если она исчезнет после устранения привязанности? Тогда это ни фига не влюбленность, ведь я же сейчас устраняю что-то омраченное, неприятное, и тогда наступает ясность и спокойствие, и хочется продолжать дальше. И ещё я различила, что когда есть привязанность, то всегда, без исключений, возникает что-то старческое и скучное, тухлая предопределенность, предрешенность, из-за которых совершенно исчезает чувство свежести и вечного путешествия. В какой-то момент, когда мне показалось, что привязанности нет совсем, что она убрана начисто, возникло такое необычное чувство, к которому подходит слово «зависание», как будто нет никаких точек, к которым я прикреплена, прибита, ничто меня не удерживает, и из-за этого даже возникла растерянность, а потом – восприятие себя легкой, свободной, текучей - я могу пристать к чему угодно и отстать в любой момент, меня вообще ничто нигде не держит, и это ТАК приятно! Но влюбленность при этом не исчезает, она просто становится другой - я начинаю чувствовать себя более отдельной от тебя, самой по себе. Я поняла, что это отсутствие точек привязи возникало спонтанно за последние две недели, всплесками. Не помню, было ли оно когда-то до этого. Оно офигенное. И ещё, когда я устраняю привязанность, то возникает приятное ощущение в теле - легкости, воздушности, словно моё тело почти ничего не весит! Пропадает восприятие неуклюжей инертности. Мне кажется, это настолько особенное восприятие, что я его даже записала в свой список озаренных ощущений.»

«Еще изменилось моё отношение к Маше. Сейчас, когда мы столько времени проводим вместе, и не просто «проводим», а занимаемся всем этим, и помогаем друг другу, делимся чем-то друг с другом, мне только сейчас стало ясно, что раньше я, оказывается, испытывала сильную озабоченность её мнением. Ну то есть сейчас эта степень озабоченности кажется сильной, а ведь раньше я её даже не замечала. Оказывается, я всё время пыталась произвести на неё впечатление, словно хотела доказать ей, что я могу быть интересной и получить её внимание, и когда сейчас снова это вдруг возникло, я почувствовала себя в этот момент больной, неадекватной. Зачем было так пытаться произвести впечатление?? Может, это из-за ревности, которую я тоже не различала. Она со мной спокойно и клёво общается, я вижу, что приятна ей, что она влюблена в меня, и сейчас к ней есть чувство равенства.»

«Мы разговаривали с Сабриной. Она тоже из Рио, и в Школу попала вместе с Тэу, ещё когда ей был один год. Их забрали из приюта в Школу, протестировав каким-то образом и убедившись, что они перспективны. Вообще это удивительно, что им удалось создать такой тест. Насколько я поняла, за основу тут был взят MMPI, но его в конце концов так радикально переработали, что от изначального варианта почти ничего не осталось. Удивительно, что в результате теста и собеседований удается так точно отделять интересных детей от неинтересных. Но вот как отсортировывать детей в возрасте одного года?! Когда они и говорить-то не умеют. Сабрина говорит, что теоретические основы такого тестирования заложил ещё Пиаже. Я пробовала полистать его книги, но пока неинтересно. Так вот мы с ней говорили, и она рассказывала о работе в их химической лаборатории. То, что тут есть солидная химическая лаборатория, само по себе не удивительно, тут вообще много всего такого, чем можно хоть с утра до вечера заниматься. Меня удивило то, что Сабрина занимается этим как своей основной деятельностью, и никого это не напрягает. По её словам, она с восьми лет туда начала ходить и её просто засосало туда. В принципе ей знакомы и опыты глубоких воспоминаний и другие «внутренние направления» Школы (кстати, ты наверное почти ничего ведь об этом ещё и не знаешь!), но последние двенадцать лет она львиную долю времени занимается именно химией – просто потому, что это ей страшно интересно. Они создают новые вещества и материалы. Многое патентуют, и таким образом даже вносят свой заметный вклад в бюджет Школы. Ты в курсе, что «благородные газы» уже перестали быть благородными? Это её последнее увлечение. Оказывается, фтор – не самый сильный окислитель в природе, но обнаружилось это случайно, когда ученые создали гексафторид платины и оказалось, что он в два раза более сильный окислитель – настолько, что смог «лишить девственности» ксенон. Сабрина показала мне опыт по соединению ксенона и PtF6 – со стороны просто прикольный школьный опыт, в результате которого получается желтенький порошок. Но для того, кто понимает, что происходит - фактически, чудо – инертный газ вступает наконец-то в соединение, это конечно незабываемое зрелище. Недавно им удалось окучить неон, впервые в мире, создав еще боле зверский окислитель, и сейчас они тут все на ушах – исследуют новое вещество, и что-то там экстраординарное в его свойствах, я еще не разобралась. Кажется, они утверждают, что теперь самолеты будут делать из соединения титана, бора и их нового детища – что-то там про то, что бор окисляется атмосферным кислородом, а этот окисел поглощает атмосферную воду и при этом создаётся наноплёнка воды, которая вместе с этим новым материалом тыры-пыры, я уже половину забыла:) Суть-то в том, что я различила в себе совершенно идиотское нежелание заводить интересы, связанное с уверенностью, что если я начну их заводить, то буду «тратить» свою энергию на что-то, то есть у меня заведение интересов наитупейшим образом ассоциируется, оказывается, с потерей насыщенности, свободного времени, энергии. Это всё потому, что я раньше, кажется, совсем не понимала - что такое интерес, как он возникает, и только сейчас стало предельно понятно, кристально ясно, что интерес на самом деле ведет к накоплению энергии, а не к её потере. Да, это что-то прочно во мне оставшееся после вдалбливания родителями. Ещё мне стало понятно, что интерес может возникнуть на фоне насыщенности энергией - когда энергии так много, что хочется её куда-то деть, и идея о том, чтобы выучить слово или покачать что-нибудь или поиграться в лаборатории с аминокислотами, воспринимается с энтузиазмом.

Они там сейчас пытаются продавить последний благородный газ – гелий, и я теперь туда часто захожу и начинаю постепенно разбираться – что к чему. Иногда мне не очень понятно – почему они называют это «химией», потому что на самом деле это в чистом виде атомная физика. Раньше это казалось безумно сложным, но когда есть люди, которые на пальцах тебе что угодно объяснят, то отношение к этому меняется. Например вчера я поняла, наконец-то, что такое «туннельный эффект» - поняла не просто так, как «понимала» раньше, а по-настоящему поняла, и могу даже производить несложные расчеты на компьютере.»

«Гелий не поддаётся:) Зато поддаются коридоры. Они, оказывается, упругие! Это очень необычно, и даже Кауа мало что может сказать по этому поводу. Фриц тоже только разводит руками и пинает нас экспериментировать дальше, а что нас пинать, мы и так… Пока изучаем. Так что я сделала открытие.»

Упругие? Не очень понятно, что имеется в виду. Я попробовал себе представить, но не получалось. Если они как-то поддаются и их можно раздвинуть, то значит ли это, что те области, которые раньше от нас были закрытыми, становятся доступными? Или мы можем наблюдать но не можем влиять? Ну что толку гадать, надо спрашивать и присоединяться к исследованиям. Я поставил на полях жирный знак вопроса. Уже было восемь вечера, Клэр по-прежнему копошилась в своём кабинете, и я начал чувствовать первые лёгкие проблески приближающейся сонливости – вчерашняя ночь с Клэр и Машей всё-таки оставила меня сильно невыспавшимся… но пока что ещё нормально, а через час, наверное, пойду спать. Был бы парашют, можно было бы прямо отсюда прыгнуть в мою виллу:)

«У меня сейчас иногда возникает слабое чувство одиночества (на 1-3). Ещё резонирующие с этим состоянием слова - самодостаточность, отделённость, но почему-то больше всего хочется называть это одиночеством. Во время этого переживания появляется восприятие уникальной ценности своей жизни. При этом значительность, значимость для меня самой всего того, что со мною происходит, что я испытываю, вырастает в несколько раз, а озабоченность мнением других людей резко падает. При этом совсем не возникает безразличия к ним - просто возникает чувство, что моя жизнь теперь в основном вертится именно вокруг меня. Я меньше думаю о том, как меня воспримут, что подумает. Блин, это возникает так слабо и редко – и уже так приятно! И есть ясность в том, что я одинока (сама по себе, отдельна). Слово «одинокий», «одиночество» часто связано с негативными ассоциациями, но мне упорно хочется именно его использовать. Это состояние на него сразу отзывается.

Я думала, что нельзя одновременно испытывать это одиночество и влюбленность, но оказалось, что и влюбленность стала приятней вместе с ним. Из неё исчезла хватательная составляющая – я сама по себе, но люблю при этом, и у меня не возникает хватательного рефлекса к тебе или к Маше, желания захапать побольше вашего внимания.

Ещё наблюдение - когда я испытываю это одиночество, то ты кажешься ближе, чем когда-либо ещё, а ближе ты кажешься, наверно, потому, что я понимаю, что рядом с тобой это можно ещё полнее и сильнее испытывать. Любить - и чувствовать себя приятно одинокой. Это охуенно.»

«Я разнылась при Кауа, что мне неясно, какие у меня могут быть сильные интересы, и он просто ответил, что я могу ещё долго этого не понимать, что интересы вырастают постепенно, и что в такой ситуации целесообразно не просто сидеть и грустно ждать, а активно готовиться к тому моменту, когда мне станет ясно, куда ещё меня влечет. Можно продолжать делать то, что приятно - делать тело более сильным, ум - более развитым, ну и вообще развиваться как-то понемногу в своё удовольствие, и относиться ко всему этому не как к изолированным действиям, а как к подготовке к ещё более клёвой и интересной жизни. Такой подход мне нравится.»

«Стало возникать чувство простоты. Можно ведь ничего из себя не изображать, не выдавливать, а быть собой – ведь это самая простая вещь в мире. Выдавливание какого-то образа начинает казаться странным – зачем это делать? Наверное, это реакция на то, что окружающие люди всегда будут испытывать неодобрение, если я буду сама собой и не буду стараться под них подстраиваться. Но тут меня окружают совсем другие люди. Озабоченность начинает восприниматься чужеродным телом – тяжелым, неприятным, сильно портящим жизнь. Возникают всплески какой-то особенной близости, которую хочется назвать предельной - при которой начинает казаться, что я от тебя неотделима. И из этого – сильное желание сделать что-то, чтобы это выразить, сохранить, усилить, и есть непонимание – как это сделать, растерянность и немного тоска. Тоска по тому, чтобы всё время это испытывать, жить в этом. Вообще восприятия без такой близости начинают казаться сухими и обыденными.

Возникает ещё иногда доверие с оттенком детскости, простоты. Странно - при всём при этом общаться с тобой хочется меньше, чем вчера и позавчера. Сильно приятно от того, что ты есть, что ты приедешь.»

«Поиск стержня в себе и вообще каких-то живых восприятий резонирует с таким образом: я медленно, одну за одной, срываю шелуху озабоченностей, неуверенностей, представлений о правильном и неправильном, и с каждой содранной частичкой шелухи всё больше приоткрывается ядро, которое под ней сокрыто. И в этом ядре находится единственно интересное, настоящее и живое. Обычно я занимаюсь просто тем, что вожусь с шелухой, перебираю её, веря, что такое перебирание к чему-то приведет - это глупо. Зачем вообще возиться с этим мусором, уделять ему столько внимания, если можно его просто убрать и забыть?

Мне иногда становится понятно (на несколько секунд-минут), что я по какой-то причине держу в себе то, что просится наружу - что-то жадное до жизни, свободное, радостное. Держать это в себе мучительно. Быть недовольной, серой, жить, подавляя желания - мучительно. Возникает облегчение при мысли, что можно это прекратить.»

«Я ничего не могу сделать, чтобы как-то искусственно вызвать в себе интересы, навязать себе что-то - хочется просто помнить об этом и успокоиться, перестать терзаться на эти темы. Я не могу искусственным, не радостным путем добиться чего-то радостного - и всё тут. Что будет - то будет. От такой позиции возникает спокойствие и желание от себя отстать, тем более что на самом деле интересов очень даже хватает, просто я сравниваю себя с другими… а нахрен сравнивать?

Сейчас захотелось устранять беспокойство не быть достаточно интересной, и это легко получается. Возникает такой образ: я отделяюсь в какую-то сферу, в которой мне радостно, солнечно, приятно, при этом вы все тусуетесь где-то рядом, мы пересекаемся иногда. Образ такой сферы резонирует с отсутствием тревожностей, связанных с общением. Эта сфера легкая, но прочная»

«Я почти ничего не пишу о наших исследованиях, о событиях в Школе, о новых знакомствах, а только о своих чувствах. Но я уверена, что тебе будет интересно. Тебе ведь интересно?»

Я улыбнулся и посмотрел в сторону закрытой двери её кабинета. Захотелось подойти к ней, обнять, прижать к себе, но это я сделаю позже, через полчаса, когда пойду спать. Вряд ли она утерпит и не припрётся сразу же ко мне:)

«Хочу ещё немного написать о себе после того, как побыла в своём детстве. Несмотря на то, что я была очень забитой, робкой и стеснительной девочкой, мою жизнь можно было бы охарактеризовать как поиск и напряженное ожидание чего-то настоящего. Поиск какой-то смутно понимаемой правды. Жизнь людей вокруг и мир вообще казались какими-то фальшивыми, надуманными со всеми их правилами, обязанностями, злобой, жалостью, депрессиями. Я знала, что существует какой-то источник живости, добра и искренности, который доказывает, что жизнь – это не просто какая-то фигня, которую можно выкинуть на помойку, отдав её лживым действиям, и что можно наслаждаться и при этом не превратиться в монстра, став цельным человеком.

Когда я рассказала об этом Наоки, она сказала, что это очень важный критерий, который они используют в своих тестах по выявлению интересных и подходящих для Школы детей.

Эти догадки и уверенности жили во мне, не высказанные, принося чувство неудовлетворенности вместе с острым желанием искать это настоящее. Я искала его в книгах, фильмах, мальчиках, влюбляясь в них. Жизнь обычных людей казалась картонной, вымученной, и я не понимала – как же можно жить так всерьез, из года в год? Как можно не искать того настоящего, что так нужно мне?

Когда меня нашла Эмили и я с ней поговорила - раз, другой, у меня возникло абсолютное узнавание. Это оно – нет сомнений. Такое простое, ясное и пиздец насколько нужное. Это то, чего мне так сильно не хватало, без чего все казалось картонным и лживым. Радость узнавания была очень сильной, и облегчение, что я наконец нашла это в реальном, живом человеке. Сейчас я вспоминаю тот момент, когда впервые с ней встретилась и посмотрела в её глаза, и возникает наслаждение.»

«Не кончать – это очень важно. Я вспоминаю себя обкончавшейся и меня охватывает даже некоторый ужас – как можно жить в таком состоянии, выжатом как лимон, в котором никакие интересы, никакие переживания не могут даже приподнять головы. И я благодарна информатору, который обратил на это наше внимание и буквально потребовал, чтобы мы не кончали.»

«Я сейчас чувствую себя счастливой. Я рада клевым шортикам, которые выбрала сегодня, рада красивому нежному хую Тэу, рада глазам Маши и упругой попке Сабрины, которую я быстро совратила. Рада, что иду по тропинке между старыми деревьями. Радо тому, что сейчас утро и будет день. Рада, что есть влюбленность в тебя, и что я могу общаться с такими интересными людьми. Рада тому, что Тэу клёво потрахал меня, что сейчас до сих пор в письке необычно острые, немного щекочущие и глубокие ощущения. Рада тому, что ты приедешь и познакомишься со всеми ними, их тут много, и я сама ещё мало кого знаю.

Один раз от этих сегодняшних ощущений в письке возникло что-то настолько приятное, что все как будто отступило - просто хотелось идти по тропинке, чувствуя землю босыми лапами, и переживать это. Не могу описать, что именно возникало. Это длилось всего несколько секунд. Было похоже на безграничную, всеохватную, глубокую влюбленность, от которой хочется стать совершенно другим человеком, изменить в себе вообще все.»

«Я изменюсь.»

«Сегодня был охуенный день. Мигел рассказывал о стихиях. Я сначала была в каком-то игривом состоянии, и отнеслась к этому как к развлечению. Ну в общем это и есть развлечение, конечно, но это настоящее! Меня немного разрывает. С одной стороны хочется рассказать максимально подробно, с другой стороны ты всё равно не прочтешь это, пока не приедешь, а когда приедешь, то и сам всё узнаешь. Но это охуенно, охуенно и охуенно. Я сегодня впервые в жизни испытывала настоящую твёрдость. Сначала в животе, потом в голове. Идея бесконечно проста, даже примитивна, и я согласна с Мигелом, что остаётся только удивляться, что люди проходят мимо такого. Но они вообще проходят мимо всей жизни, вообще-то… У нас есть слепая уверенность, что скалы – это нечто мертвое, безжизненная материя, так сказать. Эта слепая уверенность блокирует нашу возможность контактировать с ними, поэтому мы сидели и порождали уверенность, что скала испытывает к нам симпатию. Если ты выглянешь с балкона и посмотришь на ближайшую гору, то ты увидишь этот огромный как бы скальный натёк причудливой формы, на который мы пялились. И все мы тут же стали испытывать твёрдость, не прошло и нескольких минут. Можно интерпретировать это как свойство нашей психики, которое вскрывается при создании такой уверенности, а можно принять гипотезу, что скала в самом деле обладает некоторыми восприятиями, которые мы от неё перенимаем – это в общем вопрос вкуса, если не впадать в фанатизм. А потом мы поперлись к ручью и стали порождать уверенность, что он течёт сквозь нас, и тут у меня хрен что получилось. Мигел сказал, что он знает, как помочь, и мы все набились в сауну. Когда спустя пятнадцать минут мы снова пришли к ручью, очень сильно хотелось пить, и на этот раз хотелось буквально пропитаться ручьем и было легко представить, что он течет сквозь меня, и в итоге я получила нужный результат! Затем он потащил нас на край скалы, и мы сверху смотрели на лес – отсюда он казался пушистым, как шкурка животного, и мы порождали уверенность, что гладим эту шкурку. Это получилось не у всех легко, но через полчаса всё получилось. Потом были бабочки, и потом – ветер. Пять совершенно новых озаренных физических ощущений в один день! Насколько я поняла, порождаемые нами уверенности позволяли культивировать проникновение, которое и открывало возможность интегрирования восприятий живых морд. Это совершенно новая для меня область, а в Школе этим занимаются уже давно.»

«Уже вечером всплесками стало возникать состояние, в котором я выделила три разных восприятия: детскость, сила и наслаждение своим существованием, и они все переплелись друг с другом. Детскость - это пронзительная свежесть в восприятиях, при которой кажется, что я вижу мир впервые. Есть удивление всему и любопытство. Совсем нет серости или обыденности – каждый миг воспринимается как новый и неповторимый. Нет страха. Я воспринимаю себя как тайну, окруженную другими тайнами – горами, деревьями, небом, другими мордами, которые манят меня, которые хочется узнать ближе – совсем близко. Я впервые почувствовала не просто желание, а острую, насущную потребность интегрировать восприятия живых морд. Этим я точно займусь. Наслаждение от своего существования и сила – нечто новое для меня.»

«Я часто живу как стыдливый червяк – я то прячусь, то стесняюсь, то ещё что-то – я стыжусь себя и поэтому подавляю. А тут есть восприятие себя, как будто свободно раскинувшейся во все стороны. Кажется, я как угодно могу проявлять себя, никогда ничего не стыдиться – и свободно наслаждаться при этом каждым своим действием. Наслаждаться каждой мыслью, каждым желанием, каждым преддверием действия. Я и сейчас испытываю отголоски этого. Стоит вспомнить ту гору – и это немного возникает.

Восприятие силы перекликается с таким наслаждением. Я становлюсь сильна потому, что перестаю бояться и начинаю получать удовольствие. Возникла ясность, что гора не стыдится себя – она свободно и широко раскинулась и получает удовольствие. И что это можно перенимать.

То, что я испытываю – это только слабые всплески, и понятно, что можно сделать ещё намного больше открытий и испытать намного более яркие восприятия. Я чувствую себя только немного подобравшейся к каком-то огромному таинственному миру, который прямо сейчас закрыт для меня, несмотря на эти всплески.»

«Тебя нет уже пять месяцев. Никогда бы не поверила, что такое возможно – так долго тебя не видеть, и жить так насыщенно. Я иногда говорю об этом с Машей, у неё примерно так же, но о себе она тебе сама расскажет. Мне хочется испытывать глубину. Хочется, чтобы от всех действий возникал подшерсток чего-то глубоко-настоящего. Вчера стало понятно, что от самого испытывания желания глубины глубина возникает. Удивительно – стоит просто вспомнить про это желание, поддержать его, как впечатление от себя сразу начинает меняться. Разные действия – разговоры и активности – начинают восприниматься как инструмент для насыщенности, а не неотъемлемая часть жизни, вне зависимости от того, хочу я её или нет. Кажется, непонятно написала, ну и ладно.»

«Иногда, когда возникает желание глубины, и я не понимаю сразу, как её добиться, то испытываю страх поражения и грусть, чем убиваю само это желание. И это тоже кастрация себя. Если убрать негативные эмоции из-за того, что я сейчас не понимаю, как её добиться, то можно испытать удовольствие и от самого этого желания. И, в конечном счете, не только удовольствие, а именно то, чего я хочу – глубину. Сегодня мы с Мигелом боксировали и я рассказала ему о своей находке, и он называет это «держать удар». Мне кажется, очень подходящая аналогия.»

«Это удивительно, блин – это оказывается так просто. Я столько мучилась от того, что не понимаю, как испытывать часто глубину существования, ведь она автоматически не появляется от деятельности, от интересов – а оказывается, просто достаточно ее хотеть, имея, конечно, достаточно энергии:) После этой ясности захотелось просто продолжать её хотеть. Стала возникать мягкая отрешенность, ровная сконцентрированность на себе. Без отчуждения, без уверенности, что я лучше или хуже остальных – просто возникла уверенность, что у меня теперь есть некая своя сфера жизни, отделенная от жизней других чем-то мягким, приятным, прозрачным. И это можно испытывать независимо от того, делаю я что-то или не делаю.»

«Сегодня возник такой образ: я сижу в какой-то серой и скучной хижине и знаю, что за ней скрывается яркий мир. И вот я подошла к двери, дверь уже приоткрыта, я уже чувствую запахи и немного вижу краски того мира, но чтобы открыть её полностью и выйти, нужно сделать какой-то шаг, совершить какое-то действие - не знаю какое. Мне нужно только понять, что это за действие, и я окажусь снаружи - легко и просто. И вот я сижу и пытаюсь понять, а что тут понимать? Нужно просто двигаться дальше. Интересно, что это состояние возникло не после упражнений с интегрированием восприятий, а после активного изучения немецкого. Всё очень тесно переплетено в живом человеке, одно отзывается на другое.»

«Я узнала, что ты скоро прилетишь. Прошло полгода, Макс, полгода!! Прошла целая жизнь! И я сегодня сделала открытие, от которого ты будешь, наверное, удивлен. До меня дошло, что ты любишь именно меня, а не ту, какой я стану в каком-то будущем, не какую-то розовую дорисовку (я думаю, что ты можешь дорисовывать меня по мелочам, но в том, что для тебя самое привлекательное и важное, ты не смог бы дорисовывать вот уже столько времени). И эта ясность вызвала кучу облегчения и спокойствия. Ведь когда я думаю, что ты любишь только то, что из меня может получиться когда-то, а не меня сегодняшнюю, у меня возникает много натужности, я пытаюсь как-то соответствовать нужному образу и в то же время понимаю, что не соответствую, злюсь на себя, испытываю никчемность и так далее. Но это всё не нужно, и мне вовсе не надо соответствовать образу несуществующего человека. И ещё когда я осознала, что ты МЕНЯ любишь, это было как небольшое потрясение - как будто со мной только что случилось всё самое охуенское, что только могло произойти. Вот я дура, да? Я до сих пор не понимала так ясно, что ты любишь именно меня-какая-я-есть:)»

Дата добавления: 2015-10-28