Ноября 1868 — †8/21 августа 1938

Прославлен в 2000 г.³³.
Память празднуется 8/21 августа (преставление),
23 января/5 февраля (Собор Костромских святых)
и в первое воскресенье после 25 января/7 февраля
(Собор новомучеников и исповедников Российских)

Священномученик Никодим (Кротков), архиепископ Костромской и Галичский, происходил из старинного священнического рода. Фамилию Кротков получил в семинарии его дед Феодор. Трое из четверых сыновей отца Феодора стали священ-

никами, все его дочери — супругами священников. Отец будущего священномученика, Василий Кротков, начал свое диаконское служение в небольшом волжском городе Плесе; храм, в котором он некогда служил, запечатлен на картине Левитана “Над вечным покоем”. В 1865 г. диакон Василий был переведен в село Погрешино, где в появился на свет его первенец, крещенный Николаем, — будущий священномученик Никодим. С 1878 г. мальчик учился в Костромском Духовном училище. На следующий год отец Василий был рукоположен во иерея, и семья уехала в дальний уезд.

Костромское Духовное училище давало основательные знания, так как среди его преподавателей многие имели академическое образование. Жилось воспитанникам неплохо, они много бывали на воздухе, но не могли не скучать по дому. Ученики селились на квартирах и сами оплачивали свое питание и жилье, так что будущий Святитель с детства познал бедность. По окончании Духовного училища (в 1883 г.) Святитель на всю жизнь сохранил в памяти тяготы ученичества и в дальнейшем на всех своих служениях отличался особой заботой об учащихся.

В том же году Николай Кротков поступил в Костромскую семинарию, из стен которой к тому времени вышел сонм замечательных священнослужителей и ученых. Учеба не вполне легко давалась Николаю, однако данные о его успеваемости поразительны: вначале успевавший плохо, он со временем стал почти “круглым” отличником. Противоположное движение встречается часто, но такое — крайняя редкость. Постоянные неприятности по службе у отца Василия не давали ему возможности содержать сына, поэтому — снова бедность и помощь родных.

Новый ректор Семинарии архимандрит Сергий (Ланин) сыграл важную роль в жизни Святителя. Уже будучи наместником Киево-Печерской Лавры, он посоветовал тому поступить в Академию, а в 1899 г., став епископом Уманским, постриг Николая Кроткова с именем Никодим. При архимандрите Сергии духовная, богослужебная, просветительская деятельность Семинарии была глубока и разнообразна. Однако здесь же существовала и тайная библиотека нелегальной литературы. Но первое знакомство с приверженцами разрушительных идей не коснулось чистого сердца Николая.

В год 900-летия Крещения Руси он окончил курс обучения по первому разряду и за неимением в епархии мест по духовному ведомству стал учителем одной из лучших в губернии церковно-приходской школы в селе Троицкое-Олешь Галичского уезда. Однако пребывание Святителя в школе было недолгим. Его иерейская хиротония (о диаконской свидетельств не осталось) совершилась 25 февраля 1890 г. Священник Николай отправился на приход в село Тезино Кинешемского уезда. Это было крупное промышленное село с храмом святых первоверховных апостолов Петра и Павла. В свое время Николай Кротков здесь же, в Тезине, обвенчался с племянницей уходящего на покой тезинского батюшки отца Иоанна Постникова Аполлинарией Успенской.

Число тезинских прихожан приближалось к 10 000; большинство — фабричные рабочие, что требовало от батюшки особого пастырского усердия: за полтора года до приезда отца Николая в Тезине был крупный бунт. Здесь молодой священник показал себя с лучшей стороны: богослужения были ежедневными, требы по домам занимали почти весь день; в церкви были заведены духовные чтения и поучения, нередко предварявшиеся чтением акафиста. С марта отец Николай стал законоучителем в народном училище и сумел поставить свой предмет на должную высоту.

В ноябре 1891 г. скоропостижно скончался отец батюшки Николая. В следующем году у отца Николая родилась дочь, которая вскоре умерла, а вслед за ней и матушка. Отец Николай еще 4 года прожил в Тезине, всецело посвятив себя пастырским трудам. Он пользовался авторитетом и у крупных фабрикантов, и у молодых прихожан из рабочих. Но овдовевшему священнику по традиции следовало бы принять монашество, и отец Николай посоветовался от этом со своим бывшим ректором. Тот рекомендовал ему поступать в Киевскую Духовную академию. Как ни отговаривали батюшку друзья и прихожане, но тот последовал совету и в 1896 г. поступил в Академию. Вернувшись в Тезино, чтобы сдать приход и проститься с паствой, отец Николай пережил трогательные, но и тяжелые сцены: на станции (в двух верстах от села) его провожали сотни людей…

Учеба в Академии после семилетнего перерыва давалась непросто, но отец Николай с радостью освоился с размеренной жизнью духовного учебного заведения и закончил курс с неплохими результатами. Как уже говорилось, здесь же состоялся и его постриг (летом 1899 г., после III курса), совершенный его наставником, теперь уже епископом Сергием. Диссертацию иеромонах Никодим писал об аскетике святого Исихия. Текст диссертации не сохранился, но отзывы рецензентов были благоприятными. 7 июня 1900 г. он стал кандидатом богословия. В конце лета отец Никодим получил назначение на должность смотрителя Духовного училища во Владикавказе и приступил к своим обязанностям 2 сентября 1900 г. Преподавательский состав училища был очень сильным: почти все преподаватели были кандидатами богословия и выпускниками Духовных академий. Среди его знакомых священнослужителей выделялся архимандрит Димитрий (в миру князь Давид Ильич Абашидзе), возглавлявший Ардонскую миссионерскую Духовную семинарию (заметим, что до этого он был инспектором Тифлисской Духовной семинарии и не мог не иметь отношения к исключению семинариста Иосифа Джугашвили).

Поскольку собственный храм училища находился в стадии стройки, завершение этой стройки стало одним из первых дел отца Никодима. Освящение храма во имя святых равноапостольных Кирилла и Мефодия состоялось 28 января 1901 г. Последующие два года отец смотритель продолжал рачительно заниматься хозяйственным обустройством. Иеромонах Никодим проявил себя и как хороший педагог; его искренне любили все ученики — осетины, русские, грузины.

В мае 1902 г. батюшка удостоен сана игумена. В разгар подготовки к новому учебному году его назначают исполняющим обязанности инспектора Кутаисской Духовной семинарии. Прощались с ним исключительно сердечно и трогательно. Напутственный молебен в училище служили при обильных детских слезах; плакал и сам отец игумен.

В середине сентября отец Никодим прибыл в Кутаиси, а 8 января 1903 г. был назначен ректором Ардонской семинарии с возведением в сан архимандрита (архимандрит Димитрий к тому времени стал епископом Алавердским, викарием Грузинского экзархата). Возведение в сан архимандрита по традиции происходило в Тифлисе, откуда отец Никодим вновь направился в Северную Осетию, в осетинское селение Ардон недалеко от Владикавказа.

В Ардоне велось большое строительство, для которого был важен опыт отца Никодима. В семинарии насчитывалось 180 учеников: более 100 осетин, около 40 русских с Терека и Кубани и представители других кавказских народов.

1 октября 1904 г. Ардонская семинария встретила начало учебного года в новых стенах. Перед этим архимандрит Никодим был назначен благочинным епархиальных монастырей (их было четыре). Но кавказский период жизни Святителя завершался: 26 января 1905 г. он был назначен ректором Псковской Духовной семинарии, получив за свои труды орден святой Анны 2-й степени. Отметим, что до приезда во Псков нового ректора его обязанности исполнял инспектор семинарии иеромонах Алексий (Симанский), будущий Патриарх.

Псковская семинария была из старейших в России; среди ее выпускников в первую очередь следует назвать священномученика Тихона, Патриарха Московского и всея Руси. Однако тревожные политические события не обходили семинарию стороной. В напряженной обстановке начался учебный год 31 августа 1905 г. В середине октября волнения всероссийской стачки достигли Пскова; в ней приняли участие и семинаристы, требовавшие для выпускников семинарий права поступления в высшие светские учебные заведения. После Манифеста 17 октября часть семинаристов изъявила желание вернуться к занятиям, но в связи с общей неспокойной обстановкой, грозящей новыми столкновениями, 23 октября семинаристы были распущены по домам, и занятия возобновились только 22 ноября.

Нестроения в семинарии причиняли архимандриту Никодиму, по его собственным словам, “тяжелые муки”, и он “не знал ни покою, ни сна”. Правление семинарии во главе с отцом ректором разработало либеральный проект преобразования семинарии и направило его в Синод. Учебный комитет при Синоде воплотил в жизнь многие предложения псковского проекта.

В день открытия Государственной думы отец Никодим возглавил Божественную литургию в кафедральном соборе Пскова. Перед молебном он обратился к собравшимся и, высоко оценив сам факт начала работы первого российского парламента, не скрыл и своих тяжелых предчувствий, которые вскоре оправдались: Дума, занявшись политической борьбой, ничего не сделала для нормализации обстановки в стране. 1 мая 1906 г. в Пскове началась забастовка, к которой присоединились и учащиеся, в том числе часть семинаристов. В этот трудный период ближайшим помощником отца архимандрита был инспектор семинарии — будущий Патриарх Алексий (Симанский).

Следующие полтора года прошли для отца ректора несравненно более спокойно и плодотворно, но испытания 1905–1906 гг. укрепили его дух и волю, обогатили опытом, который оказался столь необходимым в дальнейшем. В семинарии создавались кружки, была “легализована” библиотека светской литературы, проводились литературно-музыкальные вечера. Отец ректор с группой старшеклассников посещал ночлежные дома, где проводил пастырские беседы.

Осенью 1907 г. архимандрит Никодим был назначен епископом Аккерманским, викарием Кишиневской епархии, где нужен был молодой энергичный викарий. Архиерейская хиротония преосвященного Никодима была первой, совершенной в Кишиневской епархии. В напутствии епископа Владимира прозвучали пророческие слова о том, что епископское служение во времена шатания и колебания можно назвать мученическим подвигом, что современность ведет епископа на Голгофу…

В то время в Бессарабии проживали люди самых разных национальностей и вероисповеданий, в том числе старообрядцы. Бушевали националистские политические движения, шовинистические и сепаратистские. Не все было благополучно и в епархии; уже через два месяца Владыка викарий столкнулся с беспорядками в семинарии.

С мая по октябрь 1908 г. святитель Никодим фактически замещает отправленного на лечение правящего архиерея. Затем на Кишиневскую кафедру был назначен епископ Серафим (Чича­гов), также причисленный впоследствии (в 1997 г.) к сонму новомучеников, а в свое время руководивший подготовкой к прославлению преподобного Серафима Саровского. Будучи первым викарием епархии, владыка Никодим часто объезжал ее приходы, везде выказывая самое рачительное внимание, архипастырское попечение и вместе с тем приветливость и обходительность. Проповеднический дар Святителя не замыкался в церковных стенах; он читал лекции на традиционных Духовных чтениях в городской думе (сохранилось изложение лекции “Цель и смысл жизни с христианской точки зрения”).

Преосвященный Никодим,
епископ Аккерманский, викарий Кишиневской епархии.
Фото 1908 г.

Осенью 1911 г. пребывание владыки Никодима в Кишиневе завершилось в связи с трагическими событиями российской истории. После убийства Столыпина скончался во время своего выступления на собрании общественности второй викарий Киевской епархии епископ Чигиринский Павел (Преображен­ский). На его место был назначен епископ Никодим. Кишиневская паства с печалью расставалась со Святителем. 2 декабря он навсегда покинул Бессарабию.

В Киевской епархии, в историческом центре российского Православия, уже назревали национальные и религиозные противоречия, чреватые трагическими для Церкви событиями. По сути церковное послушание владыки Никодима приравнивалось к положению правящего архиерея, так как Митрополит большую часть года находился в Санкт-Петербурге, а первым викарием был по должности ректор Киевской Духовной академии. Официальной резиденцией Святителя был Михайловский Златоверхий монастырь.

Труды Владыки были велики: огромная епархия (свыше 1700 храмов), множество монастырей, духовных учебных заведений, сотни тысяч богомольцев… Время нового викария было расписано буквально по минутам. В 1912–13 гг. Владыка участвовал в закладке и открытии памятника Столыпину, память которого почитала киевская общественность; в 1913 г. в Киеве, как и по всей России, торжественно отмечалось 300-летие царствующего дома Романовых. 12 мая того же года состоялось прославление священномученика Патриарха Гермогена и были обнаружены древние пещеры с иноческими усыпальницами. В конце года Святитель взял на себя труд по реорганизации православного Владимирского братства, заботясь прежде всего о его социально-активной роли. Большая загруженность даже помешала владыке Никодиму побывать на встрече с соучениками по Костромской семинарии (в связи с 25-летием выпуска), о чем он очень сожалел.

Летом 1914 г. Российская империя оказалась вовлеченной в мировую войну. В первые дни войны киевское духовенство служило молебны и устраивало крестные ходы, молясь о даровании победы. 22 июля, после молебна на Софийской площади, Святитель провел собрание Владимирского братства для организации помощи семьям воинов. В это же время он возглавил работу духовенства по организации лазаретов и госпиталей (уже в августе духовенство устроило их более чем на 200 коек). В дальнейшем еще несколько госпиталей устроило Владимирское братство, которое к тому же посылало на фронт теплые вещи, рождественские подарки и белые сухари. В начале 1915 г. при посещении Киева Государем святитель Никодим сам рассказывал ему о деятельности Братства, причем Государь выразил удовольствие и пожелал Братству дальнейшего процветания. Летом 1915 г. русские войска отступали; вместе с ними вглубь страны направлялись потоки беженцев. Несколько сот несчастных по распоряжению Святителя были размещены на подворье Михайловского монастыря. Несмотря на тяготы военного времени, Церковь прежде всего предоставляла духовное утешение: в 1915 г. величественным крестным ходом было отмечено 900-летие преставления святого равноапостольного князя Владимира.

В том же году после кончины митрополита Флавиана святитель Никодим некоторое время был временно управляющим Киевской епархией. Затем митрополитом Киевским и Галицким был назначен Высокопреосвященный Владимир, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский (Богоявленский, впоследствии один из первых священномучеников, прославленный в 1992 г.) с сохранением звания первенствующего члена Святейшего Синода. Это была опала, связанная с тем, что владыка Владимир призывал Государя отдалить Распутина. Мученическая смерть Святителя последовала через два года…

Между тем военные действия сопровождались поражениями, а в тылу велась антипатриотическая и антиправительственная пропаганда. Несмотря на военные успехи 1916 г. ситуация в стране быстро ухудшалась. Владыка Никодим с тревогой наблюдал, как падает авторитет монархии. В декабре 1916 г. он решился направить Государю записку (автором которой, по-видимому, и был) от имени “православно-русских” кругов Киева и Киевской губернии. В записке предлагалось прежде всего запретить с помощью строгих законодательных мер оппозиционные выступления Государственной думы и органов местного самоуправления, а также указывалось, что “левая” печать не отражает мнение большинства, а инсценирует его. Предлагалось также направить в действующую армию всех военнообязанных, укрывающихся в якобы “общественных” организациях. Недостаток продовольствия создается искусственно; эта ситуация также должна быть упорядочена. Государь отметил “Записку” как достойную внимания и передал ее председателю совета министров князю Н. Д. Голицыну. В результате “обсуждения” записки министрами ее предложения так и не были реализованы. Обсуждения происходили в январе; в феврале Российская империя пала.

Начало 1917 г. ничего не изменило в жизни православного Киева. 1 марта владыка Никодим совершил в Софийском соборе традиционную панихиду по убиенному императору Александ­ру II. А на следующий день состоялось отречение от престола его внука, страстотерпца императора Николая Александровича. Это была ошеломляющая весть, но относительно немногие реально осознавали трагичность совершившегося. Многим казалось, что все скорбное уже позади. Но уже проявился разрушительный характер революции; было совершено надругательство над памятником Столыпину. Мало кто услышал обращение группы духовенства (очевидно, инициатором был владыка Никодим) со словами: “Не возбуждайте никаких распрей… чтобы не навлечь на нашу страну гнева Божиего”.

Уже в марте в Украине развилось националистическое сепаратистское движение. В середине месяца в Киеве самочинно возник “Исполнительный комитете духовенства и мирян”, созвавший съезд, который протопресвитер В. Зеньковский назвал “по существу бессодержательным и нецерковным, но буйным и страстным”. Целью съезда было неканоническое создание автокефальной церкви, то есть раскол по национальному признаку. “Комитет” потребовал от Святейшего Синода сместить святителя Никодима как “реакционера”, так как было понятно, насколько он опасен для их планов. Этот по сути донос был встречен благосклонно, и епископа Никодима перевели в Саратовскую епархию.

В Саратов Владыка прибыл в конце мая. В епархии было неспокойно; некоторые церковные “активисты” приняли святителя Никодима враждебно. Между тем православные Киевской епархии, объединенные во Владимирском братстве, в свою очередь обратились в Синод с аргументированным требованием вернуть епископа Чигиринского на его кафедру. В Синоде возобладала разумная точка зрения, и в июне владыка Никодим отправился в обратный путь.

На Украине политическая и церковная борьба все обострялась по мере приближения октября. Стараниями Владыки был создан “Союз пастырей” — ради сохранения мира церковного. В него вошло почти все киевское духовенство. В дальнейших событиях ему суждено было сыграть важную роль.

Тем временем среди революционного варварства и вопреки ему был решен главный вопрос церковного устройства: было восстановлено Патриаршество. 5 ноября священномученик митрополит Владимир Киевский вынес из алтаря храма Христа Спасителя ларец со жребиями и преподобный старец Алексий (Соловьев) вынул из него записку с именем священномученика Тихона. Так Божий Промысл предвозвещал прославление всех участников избрания и тем самым — грядущую славу Российского Православия.

А Украина продолжала претерпевать нестроения государственные (отпадение от России) и церковные (устроение самопровозглашенной автокефалии). Святитель Никодим возглавлял противодействие церковному расколу с помощью Собрания приходских советов. Святитель призвал в Киев митрополита Владимира. Неприветливо встретили владыку Митрополита в Лавре, где тем временем поселились сторонники автокефалии. Помимо личных утеснений, они в ультимативной форме, оскорбительной для достоинства Предстоятеля Поместной Церкви, потребовали удаления из Киева владыки Никодима.

В обстановке открытой вражды и неповиновения готовился Украинский Церковный Собор, к которому митрополит Владимир и его ближайший сподвижник епископ Никодим относились совершенно отрицательно.

Гражданская война затронула буквально каждую украинскую семью; вот и святитель Никодим не раз находился на грани гибели, был в плену и у петлюровцев, и у поляков, но неизменно оставался столпом Церкви и защитником Православия. В условиях двоевластия в Киеве 7 января 1918 г. открылся Украинский Церковный Собор, с самого начала занявший непримиримую позицию по отношению к Русской Церкви. Однако ожесточенные бои многих противоборствующих сил в Киеве заставили уже 19 января прервать Собор.

Уже первые сутки большевистской власти в городе были омрачены убийством митрополита Киевского и Галицкого священномученика Владимира (см. “Альфа и Омега” № 2(16), 1998). После убийства Митрополита святитель Никодим фактически возглавил Киевскую епархию. Он должным образом почтил память убиенного Святителя. Постановлением Святейшего Патриарха Тихона ему было предложено принять на себя управление епархией.

Стабильность, наступившая после прихода германских войск и избрания гетмана, позволяла провести выборы нового Киевского митрополита. Новым митрополитом Киевским и Галицким стал владыка Антоний (Храповицкий). Для утверждения результатов выборов святитель Никодим уже третий раз за время гражданской смуты отправился в Москву; на обратном пути он вывез оттуда группу монахинь и беженцев.

Гетманское правительство не утвердило выборы владыки Антония, требуя заново собрать Собор, который тем не менее утвердил это избрание; благодаря трудам и настояниям владыки Никодима автокефалия провозглашена не была. Но в ноябре автокефалию вопреки воле Собора объявил министр гетманского правительства, которое, впрочем, вскоре перестало существовать вслед за поражением Германии. В Киев вошли петлюровцы, немедленно начавшие преследование иерархов-противников автокефалии: были арестованы архиепископ Евлогий (Георгиевский) и митрополит Антоний, а вслед за ними, в 10-х числах января 1919 г., и владыка Никодим. Арестованных иерархов, а также настоятеля Почаевской Лавры архимандрита Виталия и иеромонаха Тихона отправили в г. Бучач в униатский монастырь. Заключенные совместно совершали церковные службы. Постепенно наладились отношения с монахами. Но тем временем поляки, воевавшие с Украиной, приблизились к Бучачу; узникам объявили, что они свободны. “Почаевцы” отправились к себе, остальные остались и тотчас же были арестованы поляками, которые переправили их во Львов, где глава униатской церкви Украины митрополит Андрей (Шептицкий) гостеприимно разместил их в своем доме.

В мае 1919 г. узников перевели в Краков, в католический монастырь, где они жили под стражей. Но, очевидно, правительство Франции потребовало освобождения пленных, и краковский воевода в августе освободил их. Через Румынию и Константинополь владыки направились в Новороссийск, где их встречала огромная толпа. Затем они перебрались в Ростов, а после того, как войска Деникина овладели Киевом, поспешили в свой епархиальный город. А там при большевиках возобладали “автокефалисты”, ушедшие вместе с “красными” — и вскоре неожиданно для многих с ними вернувшиеся. Владыки Антоний и Никодим оставили город и направились в Крым.

В конце 1919 г. на Кубани был создан Комитет беженцев духовного звания; в начале 1920 г. он уже был в Крыму во главе со святителем Никодимом. При наступлении красных большинство находившихся в Крыму архиереев покинуло Россию. Владыка Никодим остался со своей паствой.

Наступил красный террор; репрессии угрожали и Архиепископу Таврическому и Симферопольскому Димитрию (Аба­ши­д­­зе), чья судьба неоднократно пересекалась с судьбой епископа Никодима. Будучи в Крыму все время гражданской войны, владыка Димитрий остался здесь и при большевиках. В сентябре 1921 г. он ушел на покой, и святитель Тихон поставил на Таврическую епархию владыку Никодима с одновременным возведением его в сан архиепископа. Определяющим фактором служения архиепископа Таврического была обстановка беспощадного террора, которая еще усилилась в 1922 г. при изъятии церковных ценностей, истинной целью которого был разгром Церкви. Параллельно Православие встало перед угрозой раскола. В самый разгар изъятия церковных ценностей возникла группа, именовавшая себя “Живой Церковью”, которая, вступив в союз с властями, претендовала на полную власть в Церкви.

Начало раскола совпало с первым “советским” арестом святителя Никодима при его пастырском объезде епархии, в Мелитопольском уезде, где его дважды задерживали, усмотрев в церковной проповеди “антисоветскую агитацию и пропаганду”.

В Крыму лидером “Живой Церкви” стал священник Александр Эндека, активный пособник изъятия церковных ценностей. Он был приглашен на пастырское собрание в архиерейский дом, чтобы рассказать как о своем сотрудничестве с советской прессой, так и об обстоятельствах отстранения обновленцами от Патриаршей власти святителя Тихона. Отговорившись необходимостью подготовить доклад, он попросил перенести собрание на следующий день. А тогда уже явились и сотрудники ОГПУ и обвинили архиерея в созывании нелегального собрания, так как среди присутствовавших было не только духовенство, собирать которое он имел право, но и приглашенные им богословы-миряне.

Предстоящий арест Владыки стал очевиден, поэтому он, посоветовавшись с архиепископом Димитрием, рукоположил нового викария, епископа Мелитопольского, которым стал вдовый протоиерей Александр Зверев, нареченный при пострижении Сергием. Вскоре после этого, в начале августа, Святитель был арестован.Первоначально его поместили в Инкерманский монастырь священномученика Климентия папы Римского и иногда (например, 19 августа 1922 г., на Преображение Господне) разрешали по просьбам верующих служить вне монастыря. 1 сентября Святитель на службе в домовой архиерейской Четырехсвятительской церкви вспоминал о стойкости мучеников при диоклетиановых гонениях и предостерегал как от участия в делах обновленцев, так и от злобы и насилия по отношению к ним. История показала, что когда власти перестали нуждаться в обновленцах, они покончили с ними с той же жестокостью, что прежде — с приверженцами Патриаршей церкви.

Между тем по всей стране шли процессы над духовенством. В октябре Святителя перевели в симферопольскую тюрьму. На следствии Владыка держался спокойно и аргументированно отвергал все типичные обвинения (противодействие изъятию ценностей и нелегальная деятельность). Вместе с архиепископом Никодимом на скамье подсудимых оказались 73 человека разных конфессий и вероисповеданий, но большинство были православные, вплоть до уборщицы храма: Таврическая епархия осудила обновленческий раскол и подлежала за это каре. 1 декабря 1922 года был оглашен приговор: самый большой срок — 8 лет заключения “со строгой изоляцией” — получил архиепископ Никодим. Для него начался почти десятилетний период тюрем и ссылок.

Вначале Святителя направили в нижегородскую тюрьму, где он в марте 1923 г. заболел тифом, который перенес очень тяжело. Однако в связи освобождением святителя Тихона было произведено освобождение по амнистии и ряда других священнослужителей, в том числе (20 сентября 1923 г.) и узников из Таврической епархии. Освобожденные направились в Москву — для того, чтобы вернуться в Крым. В Москве святитель Никодим был назначен членом Священного Синода, неоднократно сослужил Святейшему Тихону в Донском монастыре; вел активную переписку со своей крымской паствой.

Но чекисты опасались возвращения Владыки на Таврическую кафедру, где он пользовался авторитетом и поддержкой. Перехватив несколько писем Святителя, отправленных с оказией, они решили произвести “упреждающий удар”: 11 января 1924 г. владыка Никодим был арестован и после единственного допроса на Лубянке был выслан в Туркестан сроком на два года. Отправили его туда в апреле и привезли в г. Красноводск; очевидно, годы ссылки он отбывал на одном из пустынных островков в Красноводском заливе. 1 апреля 1926 г. Святитель получил в Ашхабаде удостоверение на проезд в Симферополь как бывший ссыльный. Уже 22 мая он прибыл в Симферополь — и на следующий день его под угрозой ареста выслали из Крыма; приехав в Харьков, Владыка встретил такой же “прием” и, последний раз в жизни посетив Киев, направился в Москву, куда прибыл 19 июня 1926 г. и, долгое время лишенный возможности совершать богослужения, сразу же стал служить в московских храмах. Однако уже 14 июля был подписан ордер на его арест и Святителя направили в Бутырскую тюрьму. Материалом для обвинения послужили проповеди владыки Никодима, в которых он призывал во всем подражать русским святым, включая и любовь к родине. Несмотря на попытку заступничества, проведенную через толстовца Черткова, 27 августа, в канун Успения, Святитель был приговорен к ссылке на три года в Казахстан. В обвинительном заключении значительное место занимали выдержки из канона Всем русским святым. Ссыльного архипастыря вначале по железной дороге отвезли в Кзыл-Орду, а оттуда — в г. Туртукуль в Каракалпакию.

Незадолго до окончания ссылки архиепископ Никодим был лишен права проживания в Москве, Ленинграде, Ростове-на-Дону, в губерниях и округах УССР “с прикреплением к определенному местожительству сроком на три года”. Это была более мягкая форма ссылки: место проживания Владыка мог выбрать сам, и выбрал он село Тезино, где служил священником, где были могилы его жены и дочери.

В начале октября 1929 г. Святитель вышел из вагона на станции Вичуга. Самого села Тезина уже не существовало, оно вместе с другими большими селами влилось в город Вичугу, ставший районным центром Ивановской области. Очевидно, владыка Никодим обосновался в той части города, которая некогда была Тезиным, и молился в новых и старых храмах. Однако в конце 1929 г. в связи с объявленным “годом великого перелома” наряду с созданием колхозов начали повсеместно закрывать храмы, в том числе и в Тезине.

В июне 1932 г. срок ссылки Владыки истек, и он отправился в Москву. 10 июня 1932 г. митрополит Сергий (Страгородский) назначил архиепископа Никодима управляющим Костромской епархией. Но для Владыки это был лишь очередной шаг к мученическому венцу.

36 лет провел Владыка вдали от Костромы. Вернувшись, он сразу же совершил богослужение в кафедральном соборе… Но старые кафедральные соборы были захвачены обновленцами, и кафедральным собором для верных Патриаршей Церкви до 1929 г. был храм пророка Илии, а затем — небольшая церковь святителя Иоанна Златоуста. Святитель поселился в небольшом доме на окраине; раньше это был флигель для прислуги всего в одну комнату. В этом домике Владыка жил с пожилым келейником Степаном Ивановичем Варнавиным; по хозяйству помогала и одна из духовных дочерей. А вблизи от маленького деревянного домика Владыки располагался “красный дом” — горотдел ОГПУ (с 1934 г. — НКВД), обитатели которого следили за каждым шагом Владыки.

В целом картина в городе была безрадостной: большинство храмов закрыты и полуразрушены, в них теперь склады, мастерские, клубы; некоторые и вовсе снесены. В храме Спаса в рядах — антирелигиозный музей. В известном некогда всей России монастыре — рабочий поселок “Безбожник”; в других монастырях тоже оборудованы жилища, население которых захламило и обезобразило территорию. С 1932 г. Кострома получила статус районного центра. Территориально уменьшилась и епархия, а в крупных ее городах было закрыто большинство храмов. Явственно ощущался недостаток священнослужителей: семинария была закрыта в 1918 г., а священники старели, умирали; многие были в ссылке или в заключении, а в единичных случаях снимали с себя сан. А между тем под предлогом отсутствия батюшек закрывались храмы.

Антирелигиозная истерия поутихла, приняла будничные формы. Пресса упорно внушала, что Церковь — это в первую очередь антисоветская организация. Положение Церкви ослаблялось раскольнической деятельностью обновленцев, хотя их движение очевидно шло на спад.

Святитель, как и до революции, возглавлял богослужения, назначал священнослужителей, совершал (хотя и реже) рукоположения, объезжал епархию. Но если прежде архиерей был вторым лицом после губернатора, то теперь он возглавлял гонимое, полузапрещенное сообщество, постоянно подвергавшееся притеснениям. Но зато теперь верующие были действительно едины со своим архипастырем, зная, что он переносит те же беды и трудности, что и они, несет их скорби. При том, что в Костроме было очень голодно, он из малых своих средств подавал скромную милостыню, причем втайне. Он вел себя совершенно свободно, хотя знал о постоянной слежке. Одним из важнейших направлений его деятельности стала помощь ссыльным служителям Церкви и их семьям, чаще всего многодетным. Это тоже

Архиепископ Костромской и Галичский Никодим.
Фото первой половины 30-х годов ХХ века.

считалось “контрреволюцией”. Деньги приходилось посылать тайно, и благодаря чекистской слежке нам известны имена десятков ссыльных, которым в 1932–1936 гг. помогал Костромской архиерей. Он старался принять в свою епархию тех, кто отбыл ссылку. За два года он принял десятки бывших ссыльных, что впоследствии было поставлено ему в вину как “стягивание контрреволюционных кадров”.

Между тем на глазах Владыки происходила настоящая трагедия: под предлогом строительства льнокомбината шло истребление архитектурных памятников города: соборы шли на кирпичи и щебенку для стройки.

В 1934 г. был арестован келейник Владыки, С. И. Варнавин, который стойко перенес двухмесячное следствие и не дал показаний, требовавшихся чекистам. Из его рассказов Святитель узнал, что работа против него активизируется, и срочно выехал в Москву, просить о защите митрополита Сергия (Страгород­ско­го). Это сорвало планы чекистов, но Варнавина они все же сослали на север, и Владыка оказывал ему помощь, что тоже было поставлено ему в вину. Между тем производились аресты и других близких архиепископу Никодиму людей, и это не было случайностью: с 1934 г. отношение властей к Церкви стало резко ухудшаться, и основным объектом гонений стали сельские храмы. Их повсеместно закрывали — якобы по требованию колхозников. Заслуга владыки Никодима в том, что он упорно боролся за каждый храм своей епархии, и некоторые удалось отстоять (например, отправляя петиции с сотнями подписей). Но массовое закрытие церквей продолжалось. Ко времени приезда Святителя в Кострому там оставалось 15 храмов (из 50), к концу 1936 г. их осталось 6. Но владыка Никодим, в отличие от многих верующих, погрузившихся в апокалиптическое отчаяние, убежденно верил в будущность Православия в России. Но ясно ему было и то, что близок мученический конец его пути. Однако он твердо держал архиерейский посох, продолжал оказывать содействие и помощь гонимым священникам.

Процедура обсуждения новой Конституции состояла в безудержном славословии, но Владыка принадлежал к числу тех немногих, кто видел ее истинный смысл, и в начале осени 1936 г. в кругу близких людей сказал, что Конституция не несет ничего, кроме репрессий. И он был прав. 25 ноября в Москве начался VIII Чрезвычайный съезд советов с речью Сталина, а уже 26 го в Костроме происходил опрос свидетелей для сбора “мате­риала” относительно Владыки, и 3 декабря с уже готовым обвинением по статье 58 п. 10 он был арестован, — у себя дома, вечером, после всенощного бдения накануне Введения во храм Пресвятой Богородицы. Ранним утром 4 декабря Владыку, проведшего ночь в тюрьме, повезли в Ярославль.

Первый допрос состоялся 4 декабря. Владыка должен был назвать всех “контрреволюционеров”, побывавших в ссылке, с которыми он поддерживал связь. С крайней осторожностью он назвал несколько человек, с которыми состоял в открытой переписке и от которых недавно получал письма. На следующий день темой допроса были зарубежные связи Владыки. Допросы шли по ночам, следователь был предельно груб, кричал, оскорблял, угрожал… и так до 4–6 часов утра. У 68-летнего Святителя болело сердце, он просил медицинской помощи, но не получал ее. Допросы шли весь декабрь. Первой темой было создание контрреволюционной группы (Владыка это отрицал), второй — “контрреволюционная агитация и клевета на советскую власть” (здесь следствию понадобился свидетель; архиепископ Никодим отрицал распространение контрреволюционных и клеветнических слухов). На допросе 2 января обсуждалось отношение Владыки к митрополиту Сергию; допрашиваемому ставили в вину то, что он якобы говорил, что тот действует под давлением властей.

Следующая “встреча” со следователем произошла 2 февраля. Владыке было объявлено, что следствие окончено и что он обвиняется в “антисоветской агитации и распространении контрреволюционных слухов”. После чего Святитель, с трудом добившись предоставления бумаги и чернил, написал областному прокурору о том, что считает следствие пристрастным, опровергнув по пунктам все обвинения и выразив протест против характера допросов. Весь текст направлен на то, чтобы защитить не столько себя, сколько епархию. Но теперь мы явственно ощущаем, что этот документ — не оправдательный, а обвинительный.

Приговор последовал через полтора месяца: ссылка в Красноярский край на 5 лет. Но в красноярской ссылке Святителю суждено было пробыть всего несколько месяцев. Началась “чис­т­ка партийных рядов”; секретаря Ярославского обкома арестовали и расстреляли. Был развязан неслыханный террор, которому подверглось и духовенство Костромской епархии; его мифическим обоснованием было опасение, что духовенство будет избираться в советы разных уровней либо иным образом участвовать в избирательной кампании. Десятки священников были арестованы и расстреляны, а храмы их закрыты. К ноябрю Костромская епархия была обескровлена.

В такой обстановке ссылка казалась уже незначительным наказанием, и летом 1937 г. решено было начать новое следствие. 24 сентября Владыку арестовали в Красноярском крае и препроводили в Ярославль. Первый допрос состоялся 5 февраля 1938 г. Новое “дело” в еще большей степени, чем старое, изобилует фальсификациями; поднимаются темы сотрудничества с белогвардейцами, шпионажа, нахождение во главе большой повстанческой организации. После 16 марта допросы прекратились. Вероятно, Владыка испытывал тяжкие страдания от старых болезней и бесчеловечного обращения. Святитель Никодим скончался в тюремной больнице 21 августа 1938 г., в день явления Толгской иконы Божией Матери.

Дата добавления: 2015-11-04