Глава 26. Подружки невесты и горечь розового зефира

Кажется, что все бабочки в животе сдохли страшной смертью.

* * *

— Ты же знаешь, что я терпеть тебя не могу? — весело спросила Кассиопея, отправляя в рот очередную порцию зефира.

— Ох, дорогая, это взаимно, — улыбнулась Роза и покрутилась на месте. — А как тебе это?

— Нет, слишком много побрякушек, — скривилась темноволосая девушка. — Тебе нужно что-то проще, но изысканней.

Кассиопея поднялась на ноги и, чуть нахмурившись, придирчиво оглядела вешалку с нарядами. Уже несколько часов они сидели в комнате Розы, куда запуганная Астерией Эллин — талантливейшая дочь «той самой мадам Малкин», доставила все свадебные платья, сшитые на заказ специально для Розы. Гермиона ушла под предлогом срочных дел еще после шестого платья, но Кассиопея решила мужественно держаться до конца. Впрочем, она видела в этом и свою личную выгоду, так как у нее и Розы был один размер одежды. Слизеринская натура брала свое.

— Меряй его и помни мою безграничную доброту, — грубо сказала она и протянула Розе самое последнее платье. На самом деле она приметила его уже довольно давно, но где еще сыщешь такой отличный живой манекен? Кассиопея захихикала и снова вернулась к своему занятию — она заставляла зефир кружиться вокруг нее на манер модели солнечной системы.

Роза из-за ширмы не выходила так долго, что бывшая слизеринка даже успела заволноваться.

— Эй, Уизли, с тобой там все в порядке? — осторожно поинтересовалась Кассиопея и отмахнулась от особо надоедливого зефира. Она подкралась к ширме и заглянула за нее. И сдавленно охнула.

Она не была особой впечатлительной, а уж тем более — сентиментальной, да что там говорить — она не любила котов, но то, что она увидела, ее сильно поразило. Это было то самое платье. Роза сияла, как начищенный хрустальный шар для прорицаний, разглядывая свое отражение в зеркале.

— Ну что? — смущенно спросила Роза, не знавшая, куда пристроить руки. Они то тянулись поправить подол, то касались открытых плеч.

— Эффект вейлы, — восхищенно выдавила Кассиопея. — Знаешь, Уизли, я уже жалею, что не приберегла его для себя...

Роза засмеялась. Когда с примеркой было покончено, Кассиопея задумчиво спросила, глядя в потолок:

— А как у тебя с практикой? Уже сказала своему куратору, что не будешь продолжать учебу?

— О чем это ты? — нахмурилась Роза. — Я собираюсь продолжать получать образование...

— Ох, ну да, как же, — хмыкнула Нотт так же задумчиво. — Всенепременно...

— Что ты имеешь в виду? — растерянно спросила Роза, пряча выбранное платье в чехол.

— О, ничего, Уизли, ничего, — быстро отмахнулась от нее Кассиопея и замолчала. Роза пожала плечами и снова принялась за уборку комнаты.

— А ты? Что ты собираешься делать дальше? — устало спросила Роза, присаживаясь на край своей кровати, которую занимала ее подруга, больше напоминающая сейчас морскую звезду.

— Не знаю, — беспечно ответила Кассиопея. — Прорицания — это круто.

Она многозначительно ткнула пальцем в воздух.

— Но я понятия не имею, что мне с ними делать... Не идти же, право, гадать встречным в Лютном переулке... Хотя, знаешь, Уизли, это не такой уж и плохой вариант... А еще я могу заменять старую Трелони в Хогвартсе....

Она накинула покрывало себе на плечи и скрестила руки на груди.

— О-о-о, ребята, сегодня Юпитер нашептал мне на ухо, что одного из вас мы не увидим после зимних каникул... — она быстро заморгала и затряслась, будто в припадке.

Роза улыбнулась.

— Ты все еще не бросила эту затею с пророчествами?

— А ты все еще никак не можешь поверить в то, что кто-то способен тебя обскакать? — в тон ей ответила Кассиопея и недобро прищурилась. — Ну, как же, Роза Уизли, а чего-то не умеет? Зависть берет, а?

Она пыталась говорить серьезно, но уголки ее губ дергались. Это был верный знак, что она на грани гомерического хохота.

— Да, Касси, я все еще никак не смирилась с тем, что мое Внутреннее око так плохо видит будущее, — подыграла ей Роза. — Но...

Кассиопея не дала ей закончить:

— Похоже, тебе пора к окулисту, — хохотнула она и откинулась обратно на подушки. — Ладно, о чем там мы говорили? О работе? Представляешь, что вчера мой...

Неожиданно в комнату заглянул взбудораженный, краснощекий Альбус. Заметив его, Кассиопея опасно ухмыльнулась.

— А вот и он, тиран и деспот! Ужасный человек, заставляющий бедную женщину работать! Вообрази, Роза, вчера он пришел домой... И попросил меня... меня!... приготовить ему поесть!.. Еще и недоволен был. Подумаешь, загорелась плита... Я же потушила...

Она скривилась и притворно всхлипнула.

— Дорогая, после твоего заклинания наша кухонная мебель все еще обсыхает во дворе, — добродушно сообщил ей Альбус. Кассиопея нахмурилась и окинула его оценивающим взглядом, словно решая — стоит ли мстить. Ответ был более чем очевидным.

— Только попробуй сейчас увернуться, — предупредила она. Прежде чем Альбус сообразил, что к чему, Кассиопея оглушительно взвизгнула и, что есть силы, запустила в него подушкой. Альбус послушно встретил перьевой удар судьбы, облаченный в фиолетовую наволочку, многострадальным лбом.

— Вот так с ними нужно, запоминай, — наставительно сказала она Розе, выискивая взглядом очередной снаряд. — Контроль и железная хватка! Вот как я с Алом... Сначала обругаю, а потом уже и по шерсти можно погладить, и сахару в зубы... Кстати, дорогой, хочешь сахарку?

Альбус взвыл и скрылся за дверью.

— Мужчины, — продолжала она. — Изгадят всю молодость, перечеркнут судьбу, а потом и в душу плюнут, чтобы мало не показалось... И зачем они нам, а? Эти вампиры? Таким красивым и умным?

— Скорпиус не такой, — уверенно сказала Роза. — Он особенный.

— Такой, такой... Все они такие... Особенно твой... братец, — спохватилась Кассиопея, боясь сморозить лишнего. — Заявил мне недавно, что хочет двоих детей. Желательно близнецов.

— А ты что? — улыбнулась Роза, потянувшись к вазочке с остатками зефира. О таком желании лучшего друга она слышала впервые. Впрочем, это было неудивительно. Они уже долгое время существовали как-то порознь. У Розы был Скорпиус, а у Альбуса — черноволосый монстр.

— А что я... Я, может быть, и согласна, да только на кой нам сейчас дети? Я вот сама еще ребенок! — отмахнулась Кассиопея и отобрала у Розы сладкое.

— Нельзя тебе сейчас. В платье не влезешь, — глубокомысленно пояснила она, очень поспешно прожевывая добычу.

— А вообще, идея-то хороша... Представь только — его глаза и мои волосы... — лицо Кассиопеи вдруг озарила догадка. — Мерлин Всемогущий! Да у нас получатся копии его папаши!

Отсмеявшись, она притихла, но ее лицо приобрело такое решительное выражение, словно она всерьез загорелась идеей явить миру клона Гарри Поттера. Какое-то время они сидели молча.

— Слушай, а чего Альбус заходил-то? — вдруг вспомнила Роза. — Он вроде бы хотел что-то сказать?

— Да какая разница, — беспечно махнула рукой Кассиопея. — Он дезориентирован уже который день... Эти мантии и матушка Скорпиуса его скоро доконают.

Она замолчала, призадумавшись, но буквально на секунду.

— И останусь я без мужа, — грустно резюмировала она. — Нет, нельзя этого допустить. Нам же еще близнецов рожать, как же я без него-то.

Она вспорхнула с кровати и, обернувшись, бросила на прощание:

— Вечером зайду. Теперь моя очередь играть в невесту.

Роза упала на кровать и со стоном накрыла голову подушкой.

* * *

Первой мыслью Джеймса было — бежать. Бежать, не оглядываясь. Но он уже сделал так однажды, не разобравшись, и что из этого вышло? Решительно ничего хорошего, если основываться на чувствах Джеймса. Слова Скорпиуса его поразили, хоть в глубине души он все прекрасно понимал. Но принимал ли? Его все еще мучили вопросы. Что, если бы он тогда не уехал? Что, если бы он не сбежал? Что, если... Каждая подобная мысль, каждый подобный вопрос выбивал из под ног Джеймса твердую землю. Он лежал в своей старой комнате без движения и смотрел в потолок. Он думал. Час. Два. Три. Сутки. Сутки уже прошли с того разговора. Первое время рядом с ним сидела Лили. Они молчали, думая каждый о своем.

Как будто какой-то страшный зверь поселился в душе. Пробудился и безжалостно оборвал все, что связывало его со счастьем. И совсем не больно было. Даже не ощутимо. Оно просто исчезло. Осталось только понимание того, что ничего больше нет. Понимание и больше ничего. Наверное, этот зверь — это инстинкт самосохранения. Потому что спиной Джеймс чувствовал, что все напрасно.

Внутренний зверь рычал и оскаливал зубы. Ничего не осталось. Ни ненависти, ни любви. Он прыгал меж этих двух огней, а теперь уверенно сгорал. Что-то потустороннее сжимало голову невидимыми обручами, как будто воспоминания врезались в мозг.

Даже если Его глаза снова пробудили бы тот росток, что когда-то жадно тянулся к солнцу — все зря. Туча никогда не исчезнет.

Небо все в клочьях ваты, Джеймс видел это сквозь стекло, а может сквозь стены. Клочья невесомой ваты, между которыми шныряли ласточки. Ветер, он дарил зверю, воющему в груди Джеймса, силу.

Возможно ли такое безразличие? Возможно ли ощущать такой холод, если ты живой человек с бешено стучащим сердцем.

Странно, что над ним не кружились радостные стервятники, предвкушающие легкую добычу. Или, возможно, незаметные, они выныривали из темноты, а потом трусливо растворялись в сиянии солнца?

То в холод, то в жар.

По небу ползали драконы. У них темно-синяя, дымная чешуя. Под ногами разверзалась земля, в щелях ползали змеи. Над этими тварями не властен ни сон, ни смерть.

Ласточки кричали из своих небесных гнездышек, отворачивая его от решительного шага в пропасть, бросались ему под ноги, разбиваясь в дребезги, как одержимые. Цветы распускались, потому что на них светило солнце. Но, расцветая, они жили не долго. Любая тень существовала ровно столько, сколько существовало солнце. Нет света — нет и тени. Только абсолютная темнота, а возможно и блаженное забытье.

Счет дней и минут, лет и часов, секунд и месяцев, что на небе и в небе. Надежда лжет, превращаясь в груды пепла. Воскресая, как феникс, и снова сгорая.

Маленький человек с дырой там, где должен быть свет. Черной дырой. И звезды затягивались в эту пустоту и сияли уже в воображении, где-то под ребрами.

Ноги сами принесли Джеймса к Розе. Он не помнил свой путь к ее дому, не помнил даже, как поднялся с кровати. Он просто оказался там. Просто так. По-волшебству.

Он стоял, прислонившись к косяку, и смотрел, как она прикладывает к себе свадебное платье. Она была до неприличия счастливой. Такой солнечной и такой родной, что у Джеймса в горле встал комок.

В детстве они строили замки из грязи и песка. Они разыгрывали битвы и, если Джеймс нарушал какой-то исторический факт, она приобретала задиристый вид и, гордо вздернув подбородок, выкладывала все свои знания. В детстве они были дружны. И потом, когда настало время ехать в Хогвартс... Роза всегда была якорем, который удерживал Джеймса от глупых поступков. Роза останавливала его, если он хотел поднять кого-то в воздух, подвесив за ноги. Роза помогала ему, если нужно было разобраться в девичьих чувствах. Роза была всем для него. Лучшим другом, советником, крутой сестрой, о которой можно рассказывать, захлебываясь словами, стучать себя по груди, доказывая, что если и есть в мире хорошая девчонка, то это только она. А потом появился хорек, ссоры и недомолвки. И место Розы заняла Лили.

И вот она здесь. Его Роза. Маленькая рыжеволосая девочка с томом «Истории Хогвартса» в руках. Девочка из его воспоминаний. Она здесь. И она выходит замуж.

— Роза, — позвал тихо Джеймс, но из горла, после дня абсолютного молчания, вырвался только хрип. Роза чуть испуганно оглянулась.

— Джим? Джим! — она поспешно бросила платье на кровать и подбежала к нему, обнимая. Они не виделись целый год.

— Я так рада, что ты приехал, — сказала он, уткнувшись лбом в его плечо. Джеймсу хотелось рыдать так сильно, что приходилось закусывать губы.

— Я тоже рад тебя видеть, — выдавил он, отстраняясь.

— Поверить не могу, что выхожу замуж, — сказала она. Ее глаза немного покраснели. — Ох, Джим, как же я рада, что ты здесь... Мне столько нужно тебе рассказать...

Они сидели рядом, как когда-то, в далеком детстве, склонив головы. Джеймс рассеяно гладил ее по волосам, а она молчала.

— Ты счастлива? С ним? — спросил Джеймс, пытаясь скрыть горечь в голосе.

— Да, — незамедлительно ответила она. — Очень.

Вот и все. То, чего он так боялся и одновременно хотел услышать. Чертов Скорпиус Малфой, что ты натворил?

Он не слушал того, что она говорила. Просто слушал ее голос. От ее счастья и ему было легче, хоть это и так странно. Он принимал решение. Очень важное.

—...Скорпиус уже предложил тебе быть его шафером? — услышал он вопрос Розы. — Он выбрал Альбуса, но второго еще нет... Ты ведь согласишься?

Джеймс зажмурился и снова открыл глаза.

— Роза, — тихо сказал он. — Дело в том, что меня не будет на свадьбе.

Он просто не смог бы это вынести. Роза отстранилась.

— То есть как так? Почему, Джим? Как же я без тебя?

— Роза, я не могу...

— Почему? — допытывалась Роза. — Это из-за Скорпиуса? Из-за вашей вражды? Джим, это было так давно.

— Прости, но я не могу. Есть множество причин, поверь. Я бы никогда не... Роза, я просто не могу там быть.

— Джим, пожалуйста... — взмолилась Роза, касаясь его руки. — Это так важно для меня...

— Я не могу. Просто не могу. Поверь мне, это не в моих силах... Разве я когда-то подводил тебя, Роза?

И хотя правильным ответом было: «Да, Джеймс», Роза отрицательно покачала головой и вдруг совершенно неожиданно всхлипнула.

— Но как же я без тебя, Джим? Я так боюсь!

И Джеймсу просто не оставалось ничего другого, как начать шептать разные глупости, будто Роза — какой-то подхвативший ангину ребенок. Он говорил ей, что все будет хорошо, он обещал ей, что она со всем справится, хоть каждое слово было сродни выстрелу в собственное сердце. Потому что эти утешения были единственным способом, единственной возможностью загладить свою вину перед ней. Перед своей сестрой, а не девушкой, почти намеренно укравшей у него шанс на собственное счастье.

* * *

Кассиопея появилась вечером, как и обещала. Она была чем-то страшно довольна, и что-то насвистывала себе под нос. Ввалившись без стука в комнату к Розе, она совершила какой-то совершенно немыслимый пируэт, символизирующий ее счастье и душевное спокойствие.

— Мы с Алом поработали над его... Эй, Уизли, что с тобой?

Она только заметила, что Роза сидела на своей кровати, обхватив руками колени, и грустно смотрела прямо перед собой.

— Эй? — Кассиопея потрясла ее за плечо. — Что это с тобой?

Роза подняла на нее удивленный взгляд, словно впервые увидев.

— Погадай мне, — вдруг выпалила она. — Пожалуйста, Касси, погадай мне!

— Нуу... Не знаю... — опешила Кассиопея. Она не считала это удачной идеей и вообще зареклась заглядывать в будущее близких друзей еще хоть раз. Слишком много с этим было связано мороки. Но Роза смотрела с такой мольбой, а Джеймса не было видно на горизонте уже целый год... Она кивнула и полезла в карман.

— Ал опять разбил мой шар, так что... Погадаю на картах, ладно? — она решила не рисковать с линиями руки.

Роза кивнула, не отводя от нее глаз. Если бы кто-то раньше сказал ей, что она когда-либо прибегнет к такому антинаучному методу, она бы рассмеялась этому человеку в лицо и выдала бы целую тираду о достоверности нумерологии и древних рун. Но сейчас ее устраивали и карты. Она бы не смогла объяснить, почему. Возможно, дело было в предсвадебном волнении, охватывавшем ее с каждым днем все сильнее. Возможно, причиной были мутные слова Джеймса, а, возможно, простое любопытство.

Кассиопея тем временем тасовала карты. На кровать перед Розой легла первая карта — трефовая дама. Кассиопея нахмурилась и быстро начала выкладывать из колоды карты одну за другой. Девятка червей. Бубновый король. Бубновая девятка. Бубновая семерка. Трефовая дама. Король пик[1]...

— Ну что? — взволнованно спросила Роза, глядя на девять карт, разложенных кругом вокруг первой.

— Все у тебя будет хорошо, — уверенно сказала Кассиопея. В ее кулаке была зажата последняя, десятая карта. Пиковая восьмерка.

[1] Карты были "плохими". Последняя — "печаль".

14.09.2011

Дата добавления: 2015-11-04