Опасное положение

Кольхаун схватился за револьвер.

Мустангер, предвидя это, вынул такое же оружие и стоял, готовый встретить вызов.

Более робкие из посетителей в панике бросились к дверям, толкая друг друга. Некоторые оставались в таверне по простому недомыслию, другие — сознательно, с холодной решимостью. Возможно, что последними ру­ководило чувство разумной осторожности: боязнь полу­чить пулю в спину при бегстве.

Опять наступила мертвая тишина, длившаяся не­сколько секунд. Это был момент, когда решение рассудка претворялось в действие — в движение.

Может быть, при другом составе противников интер­вал был бы и короче. Два более непосредственных и ме­нее опытных человека тут же спустили бы курки. Но наши соперники из опыта уличных поединков знали значение, промаха.

Для тех же, кто был за наружной стеной и кто даже не смел заглянуть в дверь, эта проволочка была почти мучительной. Вместо выстрела эти люди вдруг услышали громкий, авторитетно-спокойный голос майора.

— Стойте!— скомандовал майор,обнажая саблю и разделяя ею противников.— Не стреляйте, я вам обоим приказываю! Опустите оружие, иначе я отниму его у первого, кто дотронется до курка! Стойте, я говорю!

— Почему?— закричал Кольхаун, весь посинев от прилива необузданной злобы.— Почему, майор Рингвуд? После подобного оскорбления, и еще от такого негодяя…

— Вы зачинщик, капитан Кольхаун.

— Ну и что же?Проклятье ему! Я не из тех, кто сносит оскорбления! Уйдите с дороги, майор! Ссора между нами, и вы не имеете права вмешиваться.

— Вот как?! Ха-ха! Сломан! Генкок! Кроссман! Вы слышите? Я не имею права вмешиваться!..Капитан Кас­сий Кольхаун, не забывайте, где вы находитесь. Не вооб­ражайте,что вы в штате Миссисипи,среди вашей истязаю­щей рабов кавалерии. Здесь, сэр, военный форт— он подчинен военному уставу, и вашему покорному слуге поручено командование этим фортом. Поэтому я прика­зываю вам положить ваш револьвер туда, откуда вы его взяли. И сию же секунду, иначе я отправлю вас, как простого солдата, на гауптвахту.

— Неужели?— прошипел Кольхаун.— В какую пре­красную страну вы превратите Техас! Значит, как бы человек ни был оскорблен, он не имеет права на дуэль без вашего на то разрешения, майор Рингвуд? И это считается законом для всей страны?

— Совсем нет,— ответил майор.— Я не из тех, кто когда-нибудь препятствовал честному разрешению ссо­ры. Никто не запрещает вам и вашему противнику убить друг друга, если это вам нравится. Но только не сейчас. Вы должны понять, мистер Кольхаун, что ваш поединок опасен для жизни других людей. Я вовсе не собираюсь стать жертвой пули, которая предназначена для другого человека. Подождите, пока мы все отойдем на безопасное расстояние. Тогда, пожалуйста, стреляйте, сколько вашей душе угодно. Ну, теперь, надеюсь, вы удовлетворены?

Если бы на месте майора был кто-нибудь другой, то это распоряжение вряд ли имело бы успех.Но он был старшим офицером форта, человеком почтенного возраста и к тому же прекрасно владевшим оружием, а это хорошо было известно всем, кто осмелился когда-либо ослушать­ся его приказаний.

Его сабля была обнажена. Противники знали, что это не было театральным жестом. Почти одновременно опу­стили они оружие, но продолжали держать его в руках.

Кольхаун стоял озлобленный, стиснув зубы, как ди­кий, кровожадный зверь, которому помешали напасть на его жертву.Мустангер же подчинился распоряжению без видимого раздражения и без внутреннего протеста.

— Я полагаю, что от поединка вы не отказывае­тесь? — сказал майор, хорошо понимая, что у него мало шансов примирить противников.

— У меня нет особого желания отказываться,— скромно ответил Морис.— Но если мистер Кольхаун извинится…

— Он должен это сделать: он начал ссору! — вме­шались несколько человек, присутствовавших при этом разговоре.

— Никогда!— заносчиво ответил экс-капитан.— Кассий Кольхаун не привык извиняться, да еще перед такой ряженой обезьяной!

— Довольно!— закричал ирландец, в первый раз обнаруживая серьезное раздражение.— Я хотел дать ему возможность спасти свою жизнь.Он отказался от этого. А теперь, клянусь честью, мы будем драться не на жизнь, а на смерть!. Майор! Настоятельно прошу вас и ваших друзей уйти отсюда. Я не могу больше выносить этих оскорблений!

— Ха-ха-ха!— раздался презрительный хохот Коль­хауна.— Возможность спасти мою жизнь! Уходите от­сюда, все уходите! Я покажу ему!

— Стойте!— закричал майор, не решаясь повернуть­ся спиной к участникам дуэли.— Так не годится. Вы, может быть, спустите курки на секунду раньше, чем сле­дует.Мы должны выйти прежде, чем вы начнете вашу драку. Кроме того, — продолжал он, обращаясь к при­сутствующим в комнате, — ведь необходимо, чтобы со­блюдались какие-то правила. Если они собираются драть­ся, пусть это будет дуэль по всем правилам искусства. Оба должны быть прежде всего одинаково вооружены и подойти друг к другу по-честному.

— Конечно! Вы правы!— отозвались голоса из обсту­пившей полукругом толпы, внимательно следившей, как это предложение будет принято.

— Надеюсь, ни один из вас не возражает против это­го? — продолжал майор вопросительно.

— Я не могу возражать против справедливого требо­вания,— спокойно ответил ирландец.

— Я буду сражаться тем оружием, которое держу в руке!— дерзко ответил Кольхаун.

— Согласен. Это как раз и для меня подходящее оружие, — ответил противник.

— Я вижу, что у вас обоих шестизарядные револь­веры Кольта номер два, — сказал майор, рассматривая их оружие. — Пока что все в порядке. Вы вооружены одинаково.

— Нет ли у них еще какого-нибудь оружия?— спросил молодой Генкок, подозревая, что у капитана под полой мундира может оказаться нож.

— У меня больше нечего нет, — отйетил мустангер с искренностью, которая не оставляла сомнений в прав­дивости его слов.

Все посмотрели на Кольхауна, который медлил с ответом.

Капитан понял, что должен сознаться:

— У меня есть еще нож. Надеюсь, вы не собираетесь отнять его? Мне кажется, что каждый вправе оставить при себе то оружие, которое у него имеется.

— Но, капитан Кольхаун,— продолжал Генкок,— у вашего противника нет ножа. Если вы не боитесь по­встречаться с ним на равных началах, вы должны отказаться от вашего ножа.

— Да, конечно, он должен отказаться!— закричало несколько голосов.— Он должен, должен!

— Давайте-ка нож, капитан Кольхаун,— сказал майор внушительным тоном. — Шестизарядный револьвер должен удовлетворить любого здравомыслящего человека. Ведь как только вы спустите курки, один из вас…

— К чорту нож!— крикнул Кольхаун, расстегивая мундир. Достав нож, он швырнул его в противополож­ный угол комнаты и вызывающим голосом сказал: — Для этой расфуфыренной птицы он мне не нужен — я покончу с ним первым же выстрелом.

— У вас хватит времени поговорить об этом! Вы меня не испугаете, мистер Кольхаун… Прошу вас, расходи­тесь поскорее! Я должен положить конец этому хвастов­ству и злословию!

— Собака!— прошептал капитан.— Проклятая ир­ландская собака! Я отправлю тебя выть в твою кону­ру. Я…

— Стыдитесь,капитан Кольхаун!— прервал его майор при общем возмущении.— Это совершенно ненуж­ные разговоры, а кроме того, очень непристойно так себя держать в приличном обществе. Потерпите еще минуту и тогда говорите, что вам угодно. Теперь еще одно условие: вы не должны стрелять до тех пор, пока мы не уйдем отсюда.

Обеспечить это условие казалось очень трудным. Простого обещания вряд ли было бы достаточно при разгоревшихся страстях. Соперники — по крайней мере, один из них — вряд ли стали бы считаться с тем, когда им разрешат спустить курки.

— Необходимо, чтобы выстрел был сделан по сигна­лу,— продолжал майор. — И ни один из вас не должен стрелять до тех пор, пока этот сигнал не будет дан. Мо­жет ли кто-нибудь предложить, какой это должен быть сигнал?

— У меня есть предложение,— сказал капитан Сло­ман.— Пусть мистер Кольхаун и мистер Джеральд вый­дут вместе с нами. Если вы заметили, на противополож­ных концах этой таверны есть двери с каждой стороны. Обе двери совершенно одинаково расположены. Пусть потом они снова войдут в это помещение, только один в одну дверь, а другой— в другую, с условием, что стрелять можно будет не раньше того момента, когда они ступят на порог.

— Прекрасно!..Как раз то, что надо,— послышалось несколько голосов.

— А что же должно служить сигналом?— спросил майор.— Выстрел?

— Нет, колокол таверны.

— Лучшего нельзя и придумать. Это прекрасно,— объявил майор, направляясь к двери.

— Постойте,постойте, майор! — закричал немец, хо­зяин бара, выбегая из-за своей стойки, где до этого момента он стоял в совершенном оцепенении от стра­ха.— Неужели же они будут стрелять внутри моей та­верны? Ах! Ведь они перебьют все мои бутылки, и мои красивые зеркала, и мои часы, и вазы! Mein Gott! Mein Gott!¹ Сколько мне все это стоило!Я истратил двести долларов. Они разольют мои лучшие вина. Ах, майор! Это разорит меня. Что же мне делать? Ведь это…

— Не беспокойтесь,Обердофер,— отозвался май­ор.— Я не сомневаюсь, что все ваши убытки будут воз­мещены. Во всяком случае, вам сейчас надо будет где-нибудь укрыться. Если вы останетесь в вашем салуне, в вас наверняка всадят пулю, а это, пожалуй, будет хуже, чем то, что разобьются ваши бутылки.

[¹Боже мой!Боже мой! (нем.)]

С этими словами майор оставил растерявшегося хозяина таверны и поспешил выйти на улицу, где встретил соперников, уже ранее вышедших в разные, двери.

Обердофер недолго стоял на месте. Не успела захлоп­нуться одна дверь за спиной майора, как другая захлоп­нулась за хозяином таверны. И салун, со своими бу­тылками, играющими всеми цветами радуги, дорогими зеркалами и яркими лампами, погрузился в глубокую ти­шину, среди которой слышалось лишь равномерное ти­канье часов.

Глава XXI

Дата добавления: 2015-10-28