Филантроп Клемент Уатт открывает новый городской приют для сирот 5 страница

Виктор трижды слегка постучал. Через несколько секунд за дверью возникло какое-то движение.

— Здравствуйте, — приятная женщина средних лет в простом и аккуратном домашнем платье и белом переднике открыла дверь.

— Здравствуйте. Меня зовут Виктор Трумэн, я занимаюсь историей. Мистер Карл Джессап, владелец «Дейли-Газет», очень помог мне вчера, и статья, которую я нашел в номере за 1899 год, привела меня сюда, в пансион Эммы.

— Бог мой, восемьсот девяносто девятый — это было до меня!

— Могу я спросить, мадам, вы хозяйка? — Виктор задал вопрос неуверенно. Ему не хотелось казаться настырным.

— Да, я внучка Эммы.

— Рад видеть вас. — Виктор кивнул головой. — В статье, которую я нашел, — он достал листок из кармана, развернул его и показал, — говорится, что человек по имени Клемент Уатт открыл здесь, в городе детский приют. Там указано, что, бывая в городе, он останавливался в пансионе Эммы. Это тот же самый дом?

— Да, тот же самый. Одну минуточку.

— Я подожду. Спасибо.

«Тот самый дом! Спасибо, спасибо, спасибо! Что она там делает? Она не сказала «нет», это тот самый дом, и я стою здесь, на крыльце. Дверь открыта, она знает, о чем разговор, и что-то там предпринимает поэтому», Мысли Виктора неслись вскачь. Он переминался с ноги на ногу. Наконец, женщина вернулась. «Все хорошо, все хорошо», — подбадривал себя Виктор.

— Вы не зайдете? Меня зовут Колин, — она улыбнулась, правой рукой распахнула дверь и отступила в сторону, давая Виктору пройти. Он вытер ноги о коврик с приветливой надписью, улыбнулся хозяйке и шагнул внутрь.

— Конечно, я буду благодарен за любую информацию о мистере Уатте, — сказал Виктор. Вскоре он понял, что недооценил возможности обитателей этого дома.

Внутреннее убранство также потрясло воображение, как и внешний вид пансиона. Натертые до блеска полы устланы толстыми яркими половиками местной работы; высокие деревянные потолки с узорными розетками; светлых тонов стены со множеством картин, каждая из которых висела на толстом бархатном шнуре. Повсюду антиквариат — повсюду! Стулья, столы, лампы, книги, табуретки, диваны... все старинное.

«Что за выставка, что за музей», — подумал Виктор.

— Идемте, — предложила Колин любезно.

Они прошли в старомодную гостиную, тоже наполненную старинными вещами. Здесь было тесновато, потолок пониже, камин поменьше. На полу лежал ковер темно-красных и синих тонов. В изящном деревянном кресле сидела пожилая женщина. Худенькая, с белоснежными волосами, в очках, делавших ее голубые глаза еще больше, она улыбалась так приветливо, что Виктор был очарован.

— Мама, это Виктор Трумэн, человек, о котором я тебе говорила. Мистер Трумэн, это моя мать, миссис Минни Нельсон. — Колин говорила медленно, тщательно выговаривая слова.

Виктор улыбался и не мог отвести взгляда от этих глаз, от этой обворожительной улыбки. Он слегка поклонился.

— Рад познакомиться с вами, мадам. Спасибо, что согласились принять меня.

— Садитесь, молодой человек, — старушка указала Виктору на кресло по другую сторону камина.

— Я оставлю вас, побеседуйте. Мистер Трумэн, может быть, вам принести что-нибудь выпить? — Колин ждала его ответа, сложив руки, словно для молитвы.

— Пожалуйста, называйте меня Виктор. Благодарю, мне ничего не нужно. — Виктор взглянул на Минни. — А вы, миссис Нельсон?

— Колин, принеси нам кувшин твоего замечательного лимонада. В такой день, как сегодня, он будет в самый раз.

Виктор вспомнил прогноз погоды, который слушал утром. Кувшин лимонада — это неплохо.

— Я сейчас вернусь. — Колин вышла из комнаты, и Виктор повернулся к Минни Нельсон.

— Колин сказала, что вы спрашивали про Клемента Уатта, — голубые глаза старушки заблестели. Снова засветилась улыбка.

— Да, миссис Нельсон. Я нашел газетную статью за 1899 год, где говорится, что мистер Уатт останавливался здесь, когда бывал в городе. — Виктор достал копию.

— Можно взглянуть? — спросила она.

— Конечно, миссис Нельсон.

Старушка протянула руку и Виктор наклонился, чтобы подать ей листок.

— Не называйте меня миссис Нельсон. Меня зовут Минни. Мне уже за восемьдесят, но я не чувствую себя старухой, — она подмигнула и снова улыбнулась Виктору.

— Да, Минни. Да вы и не выглядите на восемьдесят.

— Вы прелесть. Уверена, вы женаты?

— Да, мадам, то есть да, Минни.

— Конечно, сладкоголосый. На такую добычу, как вы, верно, забрасывали немало крючков. Какая улыбка!

Виктор тоже улыбнулся.

Минни с огромным удовольствием читала статью. Виктор следил за ее лицом и видел, что она впитывает каждое слово. Добравшись до конца, она вновь перечитала заголовок.

— Мистер Уатт, дорогой Клемент, — пробормотала она. Потом словно заметила Виктора. — И что же вы хотели бы узнать о Клементе Уатте? — Теперь она была серьезна, в голосе ее появилась некоторая подозрительность.

— Я хочу знать о нем все, — ответил Виктор чистосердечно.

— Зачем? — поинтересовалась она.

В комнату вошла Колин с подносом, на котором стоял высокий стеклянный кувшин с лимонадом и два стакана со льдом. Она поставила все на старинный кофейный столик у стены.

— Я поухаживаю за вами, — Виктор встал и поблагодарил Колин,

— О, да он еще и кавалер, — к Минни вернулось ее игривое настроение.

Колин хмыкнула и сказала:

— Я вижу, вы прекрасно поладили. Позовете, если что понадобится. Я буду в кухне.

Виктор наполнил лимонадом два стакана и подал один Минни. Затем сел и отпил из другого. — О, замечательно!

— Домашний, и лимоны свои, — объявила Минни, сделав глоток. — Так почему же вас так интересует Клемент Уатт? — снова спросила она.

Виктор удивился. Старушка была не промах, сразу переходила к делу.

— До вчерашнего дня я даже не знал его имени, пока не нашел эту статью в редакции «Дейли Газет».

— А зачем вы искали эту статью? — настаивала его собеседница.

— Мне придется начать с самого начала, — объяснил Виктор, откидываясь на спинку стала.

— Хорошо, давайте сначала, у нас весь день впереди, — согласилась Минни с нарочитой серьезностью.

— Спасибо миссис — то есть, Минни. Я думаю, мы не будем торопиться.

— Никогда не торопитесь, молодой человек. Запомните: у всего есть свое время, свое место, свой ритм, и только дураки стараются ускорить события. Грустно, но в мире дураков много. — Минни улыбнулась.— Да, мадам.

— Теперь выкладывайте все. — Она поставила стакан на столик возле кресла, вернула статью Виктору и откинулась в кресле, как будто говоря, «Ну, поехали!»

— Все? Вы действительно хотите слышать все?

— Я же сказала...

— Да, конечно. Так вот...

Виктор начал со своей биографии и открытия, которое он сделал на кладбище. Минни Нельсон ловила каждое его слово. Она не перебивала и не выказывала никаких эмоций. Она просто слушала с таким неподдельным интересом и участием, что Виктор легко делился с ней тем, чего он никогда не рассказывал никому — даже Кристине.

***

Примерно через час он закончил свой рассказ: «И вот я здесь и говорю с вами». Минни сидела молча и неподвижно, словно обдумывая услышанное. Виктор сделал глоток лимонада.

Наконец Минни нарушила долгое молчание:

— Вы искатель.

— Кто я? — Виктор поднял брови.

— Искатель. Это большая редкость. Я сразу почувствовала, поэтому просила Колин пригласить вас. Искатели редко встречаются. Клемент был бы вами доволен. Теперь буду говорить я, — она сжала руки и поднесла к губам указательный палец, призывая Виктора хранить молчание. — Я хорошо помню это кладбище. По воскресеньям после церковной службы мы часто ходили туда с отцом. Семейные прогулки по кладбищу, правда странно? Но это было своеобразным местным обычаем — проходить через кладбище на большой луг, где по воскресеньям собирались горожане. Такое приятное воспоминание.

Я знаю надгробие, о котором вы мне рассказали. Я видела его однажды — вскоре после кончины Клемента. Я не знала о дате, которую он спрятал, но слова — «Сделай первый шаг — не больше и не меньше — и станет ясен следующий» — это вполне в его духе. Я уверена, что он сам приказал их вырезать. Хотя никогда не слышала от него именно такой фразы, она была принципом, по которому он жил и преуспевал. Если бы немногие из нас попытались постичь смысл этих слов, не только мы сами достигли бы высот, к которым стремимся, но и весь мир стал бы намного лучше.

Послушайте, молодой человек: не делайте просто выводы из того, что я говорю вам сейчас. Будьте как можно внимательнее. Вы слышите вещи, которые слышали лишь единицы. Наверняка не скажу, но, думаю, я смогла заглянуть в то, что открылось мне, как вам открылось написанное на камне.

Клемент Уатт был умный человек, не простой, очень мудрый человек. Не такой, как вы думаете, не такой, как думал весь глупый мир. Он был умнее всего мира. Раньше я как-то не задумывалась об этом.

Минни умолкла, Виктор попытался вставить слово, но она остановила его, погрозив пальцем.

— Мне было за двадцать, только что родилась Колин, когда умер Клемент. До этого, кажется, он всегда присутствовал в моей жизни. Моя мама — Эмма — и мой папа содержали небольшой пансион в этом самом доме. Это было очень удобно. Вся семья участвовала в обслуживании постояльцев. И гостям было приятно чувствовать себя здесь как дома. Некоторые, однако, оставались ненадолго и съезжали недовольные тем, что в пансионе слишком много беготни и нет тишины и покоя. «Задаваки», — говорил о них отец, — если им не нравится наша семья и наша жизнь, они могут проваливать — ну, сами знаете куда». Виктор улыбнулся.

— Бедный папа: он был слишком горяч. Но я не припомню случая, чтобы Клемент остановился не у нас. Каждый раз, когда он бывал в городе, — обычно несколько дней в месяц — я видела его в саду. Он обожал наш сад. V нас был самый лучший сад в округе, и, полагаю, благодаря Клементу.

Помню один летний вечер: было очень, очень жарко. Мне пора было идти спать, но я хотела еще посидеть со взрослыми на веранде. Там были папа, мама, дядюшка Чарли и Клемент. Я точно помню, что вышла к ним и самым сладким голоском спросила, не желают ли они, чтобы я приготовила им кувшин лимонада, прежде чем пойду спать. Думаю, они догадались о причинах такой предупредительности, и все же согласились. Я поспешила на кухню, выдавила сок и принесла большой кувшин свежего лимонада. Потом села рядом с Клементом. Все заметили, но никто ничего не сказал, я была так счастлива, сидя допоздна вместе со взрослыми, слушая их приглушенные голоса в сумерках, глядя с веранды на играющих в крикет.

Тут отец вдруг объявил, что не может понять, почему у нас всегда пустуют одна-две комнаты.

— У нас самый чистый дом и самая лучшая домашняя еда по эту сторону Миссисипи. — Мама засмеялась и покраснела.

— И к тому же у нас самый замечательный сад в городе! — воскликнул он, хлопнув Клемента по колену.

Помню, он спросил:

— Мы так стараемся, так в чем же дело?

— Клемент ответил:

— Джей, ты знаешь, сколько икринок откладывает треска? — Папа уставился на Клемента, как на полоумного.

— Понятия не имею. А сколько?

— Миллион, — ответил Клемент. Папа удивился.

— А сколько яиц откладывает за раз старая курица?

— Всего одно, — теперь папа понял, что Клемент не шутит.

— Верно, одно. А что делает треска, когда отложит миллион икринок?

— Не знаю, — недоумевал папа, — а что?

— Ничего. Ничего она не делает, отложив миллион икринок. А что делает старая курица, когда снесет единственное яйцо?

— Она кудахчет, как сумасшедшая! — Папа начал понимать, но еще не вполне догадывался, к чему весь этот разговор.

— Вот именно: она кудахчет. Так о чем это говорит тебе, Джей? — Папа не знал, что сказать. — Это говорит о том, что есть смысл заниматься рекламой!

— Помню, что они все расхохотались, даже мама, но она быстро утихомирила мужчин, заявив, что так мы перебудим всех жильцов.

— Так что же ты посоветуешь, Клемент? — спросил папа.

— Посоветую дудеть в свою дудку и звонить в свой колокольчик. Дай объявление и объясни людям, как у тебя здесь замечательно. Скажи, что ты такой разборчивый, что у тебя можно поселиться лишь по рекомендации и нужно заказывать комнату заранее!

— Папа дал такое объявление в газете. Это прекрасно сработало, и с тех пор множество людей ожидало возможности поселиться в нашем пансионе. Тогда-то мы и построили вот этот теперешний дом, где было в три раза больше комнат, и они всегда были заняты. Так было бы и сейчас, но Колин и ее семья считают, что лучше управляться без посторонней помощи и не держать столько постояльцев, как в прежние времена.

Помню, как папа и Клемент говорили о делах за круглым столом на кухне, когда я однажды встала ночью попить воды. Я считала, что Клемент помогает папе деньгами. Поэтому он всегда сохранял за собой свою комнату, был ли он в городе или нет — чаще его не было.

Виктор не мог удержаться:

- Он жил прямо здесь, в этом самом доме?

— Прямо над нашими головами, — она указала на потолок, — Это была его любимая комната, с балконом и прекрасным видом на парк.

Клемент был умный человек: он понимал вещи, которых не понимали остальные. Как я уже сказала, он был умнее всех. Когда он жил здесь, я физически ощущала, как меняется атмосфера: я не могу хорошо объяснить, но попробую.

Мы никогда точно не знали, когда появится Клемент, но я уже говорила, что не проходило и месяца, чтобы он не провел в нашем пансионе дня три-четыре. Окружающие обожали Клемента — особенно я, и его приезд всегда был приятным сюрпризом, которого ждали все домочадцы.

Обычно, приходя домой из школы, но еще не ступив на крыльцо, я уже знала, что он здесь. Он приносил с собой умиротворенность. Клемент был спокойный человек — я никогда не видела, чтобы он нервничал, — он был не из робкого десятка.

Минни снова улыбнулась, закрыла глаза и продолжила:

— Я всегда думала, что он, как лев, никогда не совершал подлостей и ничто не могло поколебать его. Он мог включиться в любое дело и точно знать, как следует поступать. Надежность, полная надежность, вот что было в нем!

— Как он выглядел? — снова вмешался Виктор, но Минни не обратила внимания.

— Он здесь среди нас. — Минни улыбнулась.

Виктор почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. Она указала на дальнюю стену гостиной. Там на бархатном шнуре висел портрет в гладкой золоченой раме.

— Это он? — Виктор поднялся и подошел к портрету. Прямо под картиной на высокой деревянной подставке лежала большая семейная Библия. Виктору пришлось пригнуться, чтобы разобрать мелкие белые буквы в нижнем правом углу: «Студия Мэттью Брэди, Нью-Йорк. 1892».

— Это фотограф Мэттью Брэди?

— Это называлось дагерротип. Изображение на медной пластине. Помню, как маленькой девочкой я упрашивала Клемента сделать портрет, чтобы он был здесь, даже в его отсутствие. — Минни усмехнулась. — По-моему, он привез этот где-то через год. Он говорил, что здесь ему сорок лет, а к тому времени, когда он подарил нам его, ему было уже шестьдесят. — Она снова усмехнулась.

— Сходство есть? — спросил Виктор. Минни уже смеялась по-настоящему.

— Не особенно. Когда он подарил мне его, я была еще маленькая и не слишком тактичная. Я спросила: «Кто это? Я же хотела твой портрет!» Клемент и я долго смеялись. Мама потом узнала о моей реакции и была недовольна своей невежливой дочкой. Помню, как она покраснела, схватилась за щеки, ей было стыдно, что я так бесцеремонна. Но Клемент только смеялся. Он не обиделся. Он не был тщеславным... Становится жарко, — заметила старушка, обмахиваясь рукой.

«Ох, только не выгоняй меня сейчас», — подумал Виктор.

— Может быть, вы проводите меня на веранду, там сейчас попрохладнее?

Минни позволила Виктору поддержать ее за локоть. Так они прошли коридор и через парадную дверь попали на широкую, затененную веранду.

— Где ваше любимое кресло?

— Я обожаю вон ту качалку, — она кивнула в угол, как раз под куполом.

— Тогда направимся туда, — улыбнулся Виктор. Их шаги отдавались на деревянном полу. Виктор помог своей даме усесться в качалку.

— Пойду принесу лимонад, — сказал он. Колин, должно быть, услышала их шаги и выглянула из двери.

— Может, вам что-нибудь нужно?

— Да, Колин. Неплохо бы твоего замечательного мятного чаю со льдом. В такую жару в самый раз.

— Прекрасная мысль, мама. Через несколько минут будет готово. Колин исчезла в кухне.

— Садитесь здесь, — указала Минни. — Вот так мы с Клементом сиживали и беседовали после ужина. Я располагалась на вашем месте, а он в качалке.

Виктор поднял брови.

— В этой качалке?

— В этой самой, — Минни улыбнулась и на мгновение прикрыла глаза.

Виктор тоже улыбался, устремив взгляд на парк.

— Самые замечательные моменты моей жизни прошли здесь, на этой веранде, с Клементом. — Она продолжала говорить то, чем хотела поделиться со своим гостем, который жадно слушал продолжение урока. — Мистер Клемент Уатт был богатый человек. Он был исключительно богатый и могущественный. Больше, чем вы предполагаете, и совсем не так, как об этом привыкли думать люди.

Виктор склонил голову на бок, словно щенок, пытающийся уразуметь слова хозяина.

— У Клемента Уатта было больше компаний, больше железных дорог, больше предприятий, больше земли, чем кто-либо — включая меня — мог себе представить. Он пользовался всем этим для высокой, чистой цели: показать миру обманчивость земных путей. Он использовал свое состояние и положение, чтобы учить. Да, Клемент был учителем. Думаю, он был бы бесконечно счастлив, став садовником. Но кто бы тогда слушал его. Кому было бы до него дело? Так уж устроен белый свет. Но он и не стремился руководить всеми. Благодаря своему огромному богатству Клемент мог бы царить на первых страницах всех газет, стоило ему только захотеть. Он мог бы манипулировать массами одним движением мизинца. Но нет, ему нужны были искатели, вроде вас. — Он был знаком с самыми могущественными людьми мира — президентами и государственными деятелями. Однажды я услышала в городе, что Клемент только что побывал на встрече в Белом Доме с президентом Вудро Вильсоном, и я спросила его правда ли это. Я помню, мы сидели как раз здесь. Клемент улыбнулся и сказал: "Минни, разве ты будешь думать обо мне хуже, если я не обедал с президентом?» Я поняла, что он и вправду виделся с Вильсоном, — она подмигнула Виктору.

Он подумал, что в молодости Минни была, наверное, очень темпераментной.

— Я точно знаю, что Клемент часто встречался с Уорреном Хардингом* и они угощали друг друга сигарами. И с Марком Твеном он с удовольствием проводил время.

— Как странно... — произнес Виктор вслух.

— Что? — переспросила Минни.

— Такие замечательные люди, такие мудрые — и такая дурная привычка: курение.

— Господи, о чем вы думаете! — Минни выпрямилась в кресле, и Виктор понял, что сейчас будет нотация. — Во-первых, нет аромата приятнее, чем от хорошей сигары. Это теперешние дешевые вонючки создали сигарам такую дурную репутацию.

Виктор улыбнулся. Забавно, что эта старушка воспевает хорошие сигары.

— Я с таким удовольствием вспоминаю, как улавливала запах сигары Клемента еще на полдороге от школы до дома. Я смеялась от радости и бежала домой, зная, что найду Клемента в саду.

Иногда, в жаркие летние ночи отец и Клемент сидели, тихонько беседуя, на крыльце, и аромат сигары проникал в мою комнату. Мне это нравилось: мне казалось, что я там, вместе с ними.

Виктор понял, и ему было приятно, что Минни делится с ним такими личными воспоминаниями.

— Когда я однажды сделала такое же невежественное — Минни подмигнула Виктору — замечание насчет сигар, Клемент процитировал Шекспира, из «Гамлета»: «Нет вещей плохих и хороших, наши мысли делают их таковыми».

Виктор кивнул, обдумывая сказанное.

— Когда ты контролируешь свои мысли, вместо того чтобы позволить им завладеть тобой, твой ум открыт, каким он и должен быть. Тогда — и только тогда — ты можешь получить ответы, которых жаждешь. Другая любимая цитата Клемента, если. не ошибаюсь, была из Библии: «Нет ничего тайного, что не стало бы явным». Даже применительно к сигарам.

Пожилая дама помолчала и улыбнулась своему собеседнику.

— И еще, относительно того, что ты называешь дурными привычками: вес это старо как мир. В Евангелии от Матфея говорится: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека». Чем внимательнее вы будете прислушиваться к своим мыслям, тем скорее поймете истинность этого утверждения. Пока мир тратит время на устранение «дурных привычек», вы работаете, наблюдая за своими мыслями. Если сделаете это, остальное придет само.

Виктор почувствовал в этом глубину и мудрость. Он не понимал до конца, но ощущал, что это правда, что в результате визита к Минни его жизнь приобретает совсем новое значение и цель.

— Я уверена, Клемент знал, что может помочь большому числу людей, помогая в первую очередь тем, кто как бы отвечает за других. Он однажды сказал, что капля воды у истока реки одарена большими возможностями, чем капля возле устья.

— Как же он старался помочь людям? — спросил Виктор.

— Он пытался убедить окружающих, что есть более высокий уровень жизни и что надо жить прямо сейчас и здесь.

— Но его жизнь насыщенна, и он нес такое бремя... зачем он тратил время, если это никому не было интересно?

— Для немногих, кто ищет, для тех, в ком есть хоть крошечная искра и стремление к лучшей жизни, которую мы предчувствуем, счастье возможно. Клемент был тому живым примером — и вполне жизнеспособным. Он читал Шекспира, Торо, Бальзака, Лонгфелло - он очень любил Лонгфелло — и других классиков и говорил: «Если бы люди только понимали, чему учат эти писатели! И булочник, и клерк, и министр, и школьник, и банкир — все могли бы быть довольны жизнью и счастливы!» Клемент издал небольшую книжку, экземпляр которой получил каждый, кто работал на него. Он назвал ее «Кое-что, что нужно знать». Он сеял эти семена повсюду: часто они давали добрые всходы. Все, служившие у Клемента, были исключительно удачливы.

— Обладание такой мудростью накладывает определенные обязательства и желание поделиться ею с теми, у кого сходный образ мыслей.

Минни сменила позу, обдумывая пример.

— Представьте, что вы вышли из джунглей, откуда старались выбраться годами. После долгих поисков вы поняли, что коварные тропки никуда не ведут. И вот, наконец, выбравшись на свободу, вы видите толпы людей, стремящихся пробраться сквозь заросли, тайну которых вы только что раскрыли. И я спрашиваю вас, Виктор, скажете ли вы им об этом? — Минни наклонилась вперед, широко раскрыв голубые глаза, ожидая ответа.

— Конечно, сказал бы.

— Но если бы лишь один или двое прислушались к вашим увещаниям? — Она напряженно ждала ответа.

— Я бы все-таки попытался.

— Тогда вы знаете ответ на свой вопрос. Вместе с мудростью, которой обладал Клемент, приходит и ответственность, и радость, и желание рассказать другим.

Глава 7

Виктор пытался как-то переварить информацию, полученную от Минни, но у него возникали тысячи вопросов.

— Так что же он понял насчет джунглей? — спросил Виктор. Похоже, Минни уже ответила на этот вопрос, но что-то в ее метафоре не складывалось. Он надеялся, что старушка не сочтет его глупым и не разочаруется в нем. Минни понимающе улыбнулась. Хорошо, подумал Виктор.

— Я собираюсь сказать вам кое-что, о чем знал Клемент Уатт. Это не значит, что вы станете мудрее просто потому, что услышали некое руководство. Это лишь первый шаг, приближающий вас к краю джунглей.

Виктор вспомнил надпись на надгробии Клемента Уатта.

— Вы сможете тогда яснее увидеть путь из джунглей или, наоборот, броситься обратно в чащу, как делает большинство людей, предпочитая известное неизвестному.

Виктор ощутил приближение важных перемен в своей жизни.

— То, что я собираюсь рассказать вам, Виктор, поразит вас. У нас с вами почти нет времени, и сейчас удачный момент, чтобы посадить особенное зерно и предоставить его вашим заботам. Когда сеятель разбрасывает семена, одни падают на дорогу — там их находят и съедают птицы, другие — на камни, некоторые среди бурьяна. Но счастливчики оказываются в плодородной почве и дают урожай — в сто раз больший, в шестьдесят или в тридцать. И как говорится, дано будет тому, кто имеет, и у него будет изобилие, а тот, кто не имеет, может лишиться всего.

— Вы хотите сказать, что богатый станет богаче, а бедный беднее? - удивился Виктор.

— Да, — ответила она, подняв палец, — но не в том смысле, что вы имеете в виду, Виктор! Прекратите думать о деньгах! Деньги — и разумное их использование — приходят к разумным. Мудрые богаты, и все просто притягивается к ним само, включая деньги, если таково их желание. Глупые бедны, и блага — включая деньги — сами избегают их. Не гонитесь за деньгами, Виктор. Сначала ищите мудрость, а все остальное придет само. Вы понимаете, почему мир глуп?

Виктор кивнул.

На крыльцо вышла Колин, захлопнув за собой дверь.

— Вот ваш специальный заказ: полный кувшин мятного чая со льдом по моему секретному рецепту.

— Она поставила поднос с большим кувшином, двумя стаканами со льдом, тарелочкой печенья и салфетками на круглый плетеный стол между Виктором и матерью.

Тут же появилась синяя сойка, уселась на перила и начала возбужденный монолог, глядя прямо на Минни. Женщина замахала на нее рукой: «Кыш, кыш, болтушка! Мы поговорим с тобой позже. Разве ты не видишь, что у меня сегодня гость?» Она взглянула на Виктора с выражением безнадежности. Виктор засмеялся, Колин хихикнула и удалилась.

Они снова остались одни. Было тепло и тихо. Пышные белые облака громоздились на небе. Легкий ветерок лишь пошевеливал листву деревьев, не принося прохлады. Виктор и Минни сидели, потягивая замечательный мятный чай, наслаждаясь покоем. Их взгляды встретились, и они продолжили безмолвную беседу. «Вы действительно хотите узнать Тайну?» — «Да, Минни, пожалуйста, скажите мне».

Она заговорила, отвечая на невысказанный вопрос:

— Ну, хорошо. Тайна такая: есть что-то неправильное в том, как мы думаем: как вы думаете, как я думаю, как думает каждый. Я не могу этого объяснить, да я и сама не понимаю до конца. Но знаю, что с этим делать. Именно над этим всю жизнь бился Клемент Уатт. Это то, чему все мудрецы, ходившие по этой земле, стремились научить других.

— Виктор вовсе не ожидал услышать что-либо подобное, особенно от этой милой восьмидесятилетней старушки. Но он чувствовал, что она была права. Он глубоко вздохнул, не показывая своих чувств, и уставился в пол. Потом вздохнул еще раз и поднял глаза на Минни. Она пристально наблюдала за ним и поняла, что пора продолжать.

— Виктор, посмотрите на эти деревья, — она повела вокруг тонкой морщинистой рукой. — Разве они борются, презирают одно другое, говорят себе: «Лучше бы мне быть сосной, а не магнолией»?

Виктор улыбнулся и медленно покачал головой.

— Разве они хнычут из-за сегодняшней жары, или волнуются о том, что принесет завтрашний день, или переживают из-за случившегося вчера? Нет. Почему же мы с вами не так счастливы, беззаботны и удачливы, как эти деревья? Потому что наш мозг куда сложнее, чем крошечные мозги этих растений.

Виктору очень нравился ее монолог, составленный из вопросов и ответов. Он решил, что Минни надо было бы работать в школе, она бы стала хорошей учительницей. Впрочем, откуда ему знать? Может, она и была учительницей.

Минни наклонилась вперед, глядя на Виктора. Она понизила голос, но говорила все более властно.

— Виктор Трумэн, — произнесла она (и он почувствовал себя провинившимся учеником перед директором школы), — я хочу открыть тебе то, что знают лишь немногие. Главное — учиться. Ты должен учиться и стремиться понять то, что я сейчас тебе скажу. В жизни нет ничего важнее этого. Ничего. «Ищите царствия Божия, и дано вам будет, как это обещано».

Виктор напрягся.

— Мысли, приходящие в вашу голову, мою голову, в голову Клемента, Платона, любого человека, — они не наши. Не мы создаем их: они приходят откуда-то извне. Не зная об этом, мы принимаем их за свои собственные. Мы верим, что мы и есть эти мысли.

Виктор не знал, что и думать, но прежде чем он раскрыл рот, странная дама продолжила.

— Вред от такой уверенности заключается в том, что мы разносим эти ужасные мысли — этого зверя — повсюду, считая, что мы и есть он!

Для Виктора это было уже слишком, и Минни увидела, что творится в его душе. Она откинулась на спинку кресла, отхлебнула чаю и послала Виктору сочувствующий, материнский взгляд. Он ответил слабой улыбкой.

— Теперь Виктор, — она понизила голос, — необходимо осмыслить одну вещь на земле — то, что я сейчас сказала. Стремление, одно лишь стремление понять тот факт, что мы не есть наши мысли, даст ответ на любой вопрос, какой бы вы ни задали. Это не философия, это прочная как скала основа практической жизни, — она слегка хлопнула в ладоши. — Вы не знаете, что делать с вашей жизнью? Теперь вы владеете тайной. Научитесь этому, и у вас всегда будет правильный ответ. Вы читали про доктора Джекила и мистера Хайда?

— Нет, не читал, - Виктор надеялся, что она не станет его ругать.

Дата добавления: 2015-10-28