Филантроп Клемент Уатт открывает новый городской приют для сирот 4 страница

Виктор снова повернулся к старику и продолжил:

— Так вы знали Клемента Уатта лично?

Карл засмеялся.

— Ну, я знал его так, как мальчишка двенадцати лет может знать семидесятилетнего старца. Иногда он встречался по делам с моим отцом, и я много раз видел его здесь, в городе. Отец всегда очень хорошо отзывался о мистере Уатте и рассказывал мне о нем. Теперь мне кажется, что я много узнал об этом человеке за те несколько раз, когда мне довелось быть в его обществе. Может быть, это звучит странно, но он оказывал влияние на людей одним своим присутствием. Рядом с ним ты чувствовал себя спокойно.

— Вы хотите сказать, что он успокаивал людей? Как? — Виктор был озадачен.

— Да нет, он просто так вел себя. Он говорил негромко, но очень убедительно. Каждому было ясно, что он знает, о чем говорит. Никаких сплетен, никакой пустой болтовни. Он всегда говорил по делу.

— Значит, вам приходилось беседовать с ним?

— Нет, разве только один раз, когда я оказался сразу за ним в очереди к парикмахеру. Парикмахер любил сплетни, разговоры о политике и все такое, и я помню, что мистер Уатт просто сидел и приятно улыбался. Я понял — ему неинтересны сплетни и политика, но его не раздражает, что другим это нравится. Он просто сидел, спокойный, счастливый, ему нравилось все кругом.

— Вы говорите, он был очень богат? - Виктор гнул свою линию.

— Да, именно так. Отец называл большие корпорации, основанные им, и правления, в которых он заседал. Я не скоро понял, что значит заседать в правлениях, — усмехнулся Карл. — Он не так уж часто бывал здесь, и отец говорил, что он в Чикаго, в Нью-Иорке, в Бостоне и так далее. Но этого никто не знал точно.

— Значит, он не любил говорить о делах и о деньгах?

— Я не слышал этого в ту субботу в парикмахерской. Он был не кичлив, и у него не было даже собственного дома здесь. Когда он приезжал в город, то останавливался в пансионе Эммы на Парковой. Отец говорил, что у него там был постоянный номер.

Там я его тоже видел. Я шел по улице, а он любовался какими-то цветочками. Чуть ли не на четвереньках. Он взглянул на меня и говорит: «Здравствуйте, молодой человек, не правда ли, прекрасный денек?» Я удивился, что взрослый человек разговаривает со мной как с равным, и даже замешкался с ответом. «Да, сэр», — ответил я и замер на месте. Помню, я испугался, что он сочтет меня глухим или тупым. Мне понравилось, как господин Уатт обратился ко мне, и мне не хотелось чтобы он решил, что зря потратил на меня время.

— Карл, ты там? — раздался на лестнице голос Сары.

Ну вот! Виктор надеялся, что его мысли не отразились на лице.

— Я собираюсь готовить ужин, — объявила она снизу.

Вот и хорошо, подумал Виктор, может быть, она уйдет домой и оставит мужа одного.

— Я сейчас спущусь, Сара, — откликнулся Карл, Виктор понял, что времени у него мало. Здесь он получал сведения из первых рук. Может быть, ему удастся узнать от мистера Джессапа еще что-нибудь важное.

— В статье упомянут пансион Эммы, — Виктор показал копию, которую сделал Билли. — Значит, Эмма очень хорошо знала мистера Уатта?

— Думаю, да, но ее давно уже нет в живых. По-моему, теперь пансион содержит ее дочь. Он стоит все на том же месте, дальше по Парковой улице.

Виктор знал, что время его вот-вот истечет, и чувствовал, что со стороны мистера Джессапа его открытию ничто не угрожает (в конце концов, любой мог бы так же его сделать!), так что он задал главный вопрос:

— Мистер Джессап, я забрел на старое кладбище недалеко от «Гранд-отеля».

— Да-да, старое кладбище; оно существует с времен Гражданской войны. Мои родители похоронены на нем. Давненько я там не был.

— Там похоронен мистер Уатт. — Виктор ждал реакции или комментария.

— В самом деле? Знаете, когда вы это сказали, мне показалось, что я слышал об этом когда-то. — Старик почесал затылок.

— И на его надгробии есть такие слова: «Сделай первый шаг...» — Виктор ждал.

Старик взглянул на своего гостя, ожидая продолжения. Виктор тоже смотрел выжидательно, и мистер Джессап спросил:

— Только это, и больше ничего?

— Нет, больше ничего, только «сделай шаг». Его собеседник прокашлялся.

— Похоже на мистера Уатта. Мало слов, но они много значат. Это я вам и говорил. Таков уж он был. Кстати, дайте-ка мне взглянуть на копию.

Виктор протянул ему статью. Он читал ее, улыбаясь.

— Это мой отец писал. — Он дочитал, продолжая улыбаться. — Это случилось до меня, но приют был здешней достопримечательностью. Он на Уатт-стрит, вы знаете. Отец рассказывал, что улицу назвали в его честь вскоре после открытия приюта.

— Карл! Ты собираешься сегодня ужинать или нет? — Голос миссис Джессап снизу звучал игриво, но настойчиво.

— Да, дорогая, иду, - отозвался мистер Джессап, не двигаясь с места, и вернул копию Виктору, широко улыбаясь.

— Благодарю вас, мистер Джессап, вы были очень добры ко мне.

— Пустяки, приятель. Вы пробудили в моей душе приятные воспоминания.

Вдвоем они вышли из кабинета, спустились по лестнице, Сара ждала у входной двери.

— Спасибо вам, миссис Джессап, что предоставили мне вашего мужа. Он очень помог мне сегодня днем, то есть, вечером, — поправился Виктор, глянув на улицу сквозь стеклянную дверь.

— Я рада, что мы смогли помочь вам, — улыбнулась она. — А теперь мне нужно вести этого молодца домой и кормить его, а то без пищи он становится сварливым.

Старик что-то проворчал, и Виктор усмехнулся. — Слушай приятель, я как раз думал... я вспомнил, что однажды сказал мне мистер Уатт во дворе у Эммы. Он сказал, что никогда нельзя верить, что что-то невозможно. «Не верь, если кто-то скажет тебе это, не верь, даже если сам так думаешь», — говорил он. Он сказал мне важную вещь — особенно для молодого человека. Я долго помнил об этом. И знаешь, это помогло мне в трудные времена. Помогло сохранить газету в один тяжелый момент, через который мы прошли. Помнишь, Сара?

— Да, дорогой. Но если ты не тронешься с места, вместо ужина пора будет ложиться спать.

— Вы возвращаетесь в «Гранд-отель»? — осведомился мистер Джессап у Виктора.

— Да, но своей машины у меня нет, а машина отеля уже ушла... — Виктор сообразил, что очень безответственно повел себя, забыв о времени. Ему стало неловко.

— Переночуйте в гостинице. - Она вполне сносна. Пройдете один квартал по Парковой, потом еще один по Второй авеню. Передайте старине Уолтону, что я сказал: «Привет!»

— Еще раз спасибо. Вы были очень добры. — Виктор улыбнулся и на прощание помахал рукой.

Сара и Карл махнули в ответ, повернулись и удалились в противоположную сторону по Первой улице. Вдвоем они смотрелись очень мило. Виктор подумал, было бы хорошо, если бы они с Кристиной а старости выглядели так же.

Было еще светло, но вечер близился. Необходимо позвонить Кристине, но сейчас важнее всего найти себе ночлег. Виктор чувствовал, что вот-вот случится с ним нечто значительное, что его жизнь вот-вот примет новое, важное направление.

Он двинулся по Первой авеню в сторону здания суда. Прохожих на улице было совсем мало. Видно, жители разошлись по домам и уже давно сидят за обеденным столом.

Виктору стало грустно без жены. Он решил, что надо поскорее позвонить ей, не то она начнет беспокоиться.

Дойдя до Парковой улицы, он оглянулся на здание суда, на его величественную белую башню, подсвеченную прожекторами. Замечательная картина. Виктор постарался охватить ее взглядом: теплый летний вечер в маленьком американском городке. Кирпичные и окрашенные в пастельные тона домики выстроились вдоль коротких улиц. Двое мальчишек съезжают на велосипедах по парадной лестнице суда (они бы никогда не стали делать этого в рабочие часы), и на фоне темнеющего неба вырисовывается белоснежная башня.

Тьма наступающей ночи медленно поглощала раскидистые кроны огромных старых деревьев, выстроившихся рядами по обеим сторонам Парковой улицы. Американская глубинка — прямо как на картинах Нормана Рокуэлла, подумал Виктор.

Он пересек Первую авеню и брел мимо магазинов и контор по Парковой улице, пока не добрался до Второй авеню. Как раз напротив находился «Парк-отель». Солидное здание: двухэтажное, из серого кирпича, с шестью высокими итальянскими окнами по фасаду на каждом ярусе. Восемь высоких квадратных белых столбов на краю тротуара поддерживали большой белый деревянный балкон, служивший одновременно и навесом для пешеходов. Белая решетчатая ограда окружала балкон, куда выходили комнаты второго этажа. Медные газовые фонари красовались по обеим сторонам каждого окна, так что в ночи «Парк-отель» сиял, как маяк.

Виктор услышал приглушенные звуки пианино — играли «Кэмптонские скачки».

Он открыл застекленную входную дверь, отодвинул тяжелую портьеру из темно-зеленого бархата. Снова машина времени: Виктор шагнул в конец XIX века.

Большая газовая люстра свисала со сводчатого потолка над залом, больше походившем на салон в богатом доме, чем на гостиничный вестибюль. Десятки крошечных газовых огоньков, сияющих на концах узорных медных рожков, наполняли помещение приятным мерцающим блеском.

Интерьер был декорирован тяжелыми, дорогими, спокойных тонов тканями: диваны, кресла, портьеры, ковры. Помещение выглядело величественно. Стены украшали темные деревянные панели и старинные пейзажи маслом. — Добрый вечер, сэр.

Виктор повернулся в угол, к человеку, стоявшему за полированной конторкой темного дерева. Виктор сперва не понял, что служащий обращается к нему. Мягкая мебель поглощала все звуки, и слова донеслись до Виктора как едва слышный шелест. Поняв, что приветствие адресовано ему, Виктор улыбнулся и направился через просторное помещение к регистрационной стойке.

На него выжидательно смотрел худощавый человек средних лет, в темно-коричневом деловом костюме, жестко накрахмаленной белой рубашке и скромном галстуке. Он держался прямо, словно дирижер з,1 пультом, вытянув руки, взявшись за гладкие деревянные поручни по краям стойки. Небольшая медная лампа с абажуром зеленого стекла освещала толстую регистрационную книгу в кожаном переплете. Столешница была темно-зеленого мрамора с тонкими золотистыми прожилками.

— Здравствуйте, меня зовут Виктор Трумэн, мне нужна комната на ночь.

«А вдруг он не захочет принять меня без галстука и пиджака?» — подумал Виктор.

— Хорошо, сэр, — ответил портье. У Виктора отлегло от сердца.

— Номер на одного?

— Да, я один. Я опоздал на последнюю машину до «Гранд-отеля», так что придется провести ночь в городе, — объяснил Виктор.

— Рады видеть вас в «Парк-отеле», — продолжал служащий, не заметив или сделав вид, что не заметил попытку Виктора завязать беседу.

— У вас есть багаж, который нужно отнести в номер?

Виктор подумал, что из того, что он только что рассказал, ответ и так ясен, но все же ответил:

— Нет, багажа нет.

— Пожалуйста, запишитесь в нашу книгу, — портье подал ручку.

Виктор взглянул на последнюю запись. Новая страница только что началась. На верхней строке стояли имена мистера и миссис Кейт Андерсен из Гранте-Пае, Орегон, прибывших как раз сегодня утром. Виктор решил, что писала, женщина: почерк был торопливый и летящий. «11.30 утра» было добавлено другой рукой. Очевидно, рукой служащего.

Виктор вписал свои данные и решил, что это гораздо приятнее, чем сообщать сведения вслух клерку, который вносит их в компьютер. Так гораздо цивилизованнее. Виктор засомневался, можно ли использовать здесь свою кредитную карточку

— Я могу расплатиться по кредитной карточке? — Виктор достал ее.

— Конечно, сэр. — Портье взял кредитную карточку и зашел за большой деревянный ящик, стоявший на стойке справа.

Виктор не знал, сколько Судет стоить номер, но выбора у него не было. В конце концов, этот отель рекомендовал ему мистер Джессап, а уж он-то не казался слишком экстравагантным. Вдруг Виктор вспомнил:

— Это вы Уолтон?

— Да, сэр, это я, — ответил Уолтон удивленно.

— Здравствуйте, Уолтон. Мистер Карл Джессап из «Дейли Газет» просил меня сказать вам «Привет!»

В вестибюле «Парк-отеля» это слово прозвучало как-то неуместно грубовато.

Уолтон был несколько удивлен, даже смущен, он пробормотал:

— Скажите мистеру Джессапу: «Спасибо!» Виктор понял, что фамильярность мистера Джессапа задела клерка, ощущавшего себя существом высшего порядка. Виктор понял, что Карл Джессап использовал его, чтобы в очередной раз сыграть в свою любимую игру: подразнить старину Уолтона. Виктор улыбнулся.

Уолтон подал клиенту подписать квитанцию о приеме кредитной карточки и объявил торжественно:

— Ваш номер — 65 долларов за ночь, мистер Трумэн, я подготовлю счет до вашего отбытия. Ваш номер 205, наверху.

Разумная цена. Уолтон дал Виктору тяжелый ключ с большой квадратной головкой. На ней был выбит номер 205.

— Спасибо, Уолтон. Где я могу пообедать?

- До девяти часов вы можете поесть у нас, в обеденном зале. Уолтон указал на широкую занавешенную арку, ведущую из вестибюля в соседнее помещение. Рядом с ней стояли дедовские часы высотой девять футов. Большие черные стрелки показывали восемь. В механизме вдруг что-то щелкнуло и раздался первый мощный удар. Звук был не очень громкий, но глубокий и сильный. Портье что-то писал в книге. «Наверное, указывает время моего прибытия», — решил Виктор.

— Здесь где-нибудь есть телефон? — спросил он.

— У вас в комнате, сэр, — ответил Уолтон, подняв глаза, — а есть еще в холле возле обеденного зала.

— Спасибо. — Виктор направился под арку.

Теперь он находился в узком пространстве между вестибюлем и столовой. В столовую вела такая же арка, как и та, через которую он вошел. Видна была столовая, украшенная со старомодным изяществом. Широкая лестница поднималась вверх, к номерам.

Из обеденного зала появилась женщина средних лет, в пышной черной юбке и накрахмаленной блузке, ее волосы были собраны в пучок. Она принесла с собой прекрасные ароматы хорошей домашней кухни.

— Я могу предложить вам обед? — она говорила спокойно и как-то по-матерински.

— Да, пожалуйста. Я обедаю один, — сказал Виктор.

— Хорошо, идемте.

В столовой пахло еще соблазнительней. Аромат свежеиспеченного хлеба витал в воздухе.

Обеденный зал был такой же большой, как и вестибюль, но освещен не так ярко. Окна были завешены. На каждом из четырех десятков круглых столиков стояла стеклянная лампа с двумя горящими свечами. Вокруг размещались плетеные стулья с кожаными сиденьями. Обедало человек двадцать, все беседовали, но в зале царило спокойствие. Женщина провела Виктора к столику поменьше возле окна. Он стоял в стороне от других, и это Виктору понравилось.

— Замечательно, — сказал он, — большое спасибо.

— Официант сейчас вас обслужит. Приятного аппетита.

Виктор сел и чуть раздвинул занавески. Газовые фонари на фасаде освещали тротуар перед отелем. Прогуливались пары. Линия красивых газовых фонарей уходила вдаль по Парковой улице.

А какое меню! Брови Виктора поползли вверх, когда он увидел, что предлагается на обед: жареные цыплята с фасолью и сладким картофелем; стручки окры с молодой кукурузой. Деревенский копченый окорок с подливкой, отварная молодая картошка с чесночным маслом, фасоль с копченостями.

Он сделал заказ и вышел в коридор позвонить жене. Здесь были небольшие ниши, в каждой сиденье, полочка и телефон. Виктор сел, выгреб из карманов всю мелочь и ключ «Гранд-отеля» с номером. Он бросил монетку, набрал номер.

— «Гранд-отель», добрый вечер, — ответили ему. Виктор удивился, что дозвонился с первого раза.

— Номер 123, пожалуйста.

— Слушаю.

— Привет, дорогая, это я.

— Виктор! Где ты? Я уже начала волноваться.

— Я знаю, извини.

— Так где же ты?

— Я в «Парк-отеле», в городе. Номер 205.

— Почему? Что случилось?

— Я кое-что выяснил, Крис. Помнишь К.У.? Так он действительно существовал, и я думаю, где-то здесь оставил спрятанное послание.

— Что ты нашел?

— Дата, вырезанная на надгробной плите, совпадает с выходом в свет номера местной газеты со статьей про К.У. — его звали Клемент Уатт. Он был очень богатым человеком. В его честь даже назвали улицу. Однако он вовсе не знаменитость, просто добропорядочный гражданин, но очень могущественный — в хорошем смысле.

— Ты уверен, что это не совпадение?

Совпадение? Совпадение! Он забыл спросить мистера Джессапа про яхту, называющуюся «Совпадение». Шофер говорил, что она принадлежит приюту.

— Нет, я знаю, что это не совпадение!

— И когда же ты вернешься?

— Завтра. Мне надо еще кое-что проверить, и я начну с утра. Я вернусь на машине отеля, когда она поедет обратно из города.

— Я рада, что с тобой все в порядке, Виктор!

— Я люблю, тебя, милая.

— Я тоже люблю тебя, Виктор; если бы с тобой что-нибудь случилось...

— Случилось или вот-вот случится, и это замечательно!

— Надеюсь. Спокойной ночи, Виктор. Я люблю тебя. Новый прилив энтузиазма лишил Виктора аппетита, но он вспомнил про свой заказ и вернулся в столовую. За сдой он снова перечитал копию статьи. Старинные часы в вестибюле пробили девять, когда он поднимался в свой номер.

Едва открыв дверь, Виктор вспомнил дом своей бабушки. В сыром климате дома приобретают характерный запах. И здесь тоже царила та самая атмосфера. Виктору это нравилось, и он глубоко вздохнул. Комната была небольшая, заполненная мебелью. В ней стояли двуспальная кровать под старомодным покрывалом, две тумбочки со старинными лампами на белых кружевных салфетках, на одной тумбочке он заметил приемник-часы, на другой — телефон. Наискосок от кровати, у единственного окна, разместился комод с тремя ящиками и зеркалом. Старинное кресло с подставкой для ног гордо красовалось возле небольшого стенного шкафа, рядом с дверью в ванную.

Телевизора нет, заметил Виктор. И багажа нет. Нет одежды, даже зубной щетки. Странно и необычно оказаться неподготовленным. Но что поделаешь? Это просто случайность. И он был рад, что так получилось.

Девять часов вечера. Читать нечего, пойти тоже некуда. Радио. Послушаем, что здесь передают по вечерам. Виктор повернул ручку настройки до упора влево. Затем медленно двинулся в обратном направлении, индикатор прошел почти дюйм, прежде чем стала ясно слышна первая станция. Бодрая музыка. Дальше. Еще дюйм — кантри. Еще немного. Биг-бэнд сороковых годов. Мило, Попробуем еще. Новости. Не надо. Еще два дюйма, почти у края шкалы, разговор в прямом эфире. Послушаем.

— Мы рады снова приветствовать вас в программе «Образцовый Сад».

Господи, беседа о садоводстве. А вся страна думает, что в Калифорнии все сумасшедшие.

— Наш сегодняшний гость — ведущий специалист розария в знаменитом Хантингтонском саду Сан-Марино.

Сан-Марино? Это же почти рядом с нашим домом!

— Наша сегодняшняя тема — розы - вызвала шквал звонков в студию, но постарайтесь прорваться. Номер 213-555-2837.

Пять-пять-пять—2837? Как это? Минутку! Два, один, три, местный код? Это же Лос-Анджелес! Наверное, ослышался.

— Алло? Сегодня на КПЛА вы на связи с Гари Морганом и нашим гостем — специалистом по розам «КПЛА? Точно — Лос-Анджелес! Я попал во временную воронку или немного свихнулся, что ли?»

— Да, я хочу спросить нашего гостя об Американском обществе любителей роз.

«Что?! Ушам своим не верю! Я видел заметку об этом в той газете». Виктор вытащил копию из кармана, хотя знал, что статью о розах не копировали. Слишком много совпадений! Виктор снова вспомнил яхту. Он почувствовал, как мурашки разбегаются по его спине, плечам и рукам.

— Американское общество любителей роз было основано в 1899 году, чтобы способствовать исследовательской работе и распространению информации о розах. Общество возникло в Луизиане и сегодня является процветающей организацией со множеством добровольных консультантов в разных регионах; с ними вы можете связаться, чтобы получить необходимый совет и помощь.

«Вот я сижу здесь, на другом краю страны, и слушаю радиостанцию из моего родного города. На какие большие расстояния распространяются радиоволны. Как хорошо слышно! Мне говорили, что так бывает, но сам я раньше не слышал».

— Спасибо. Следующий звонок, пожалуйста.

— Алло?

— Вы в эфире. Какой у вас вопрос к нашему гостю?

— Правда ли, что не бывает синих роз?

— Правильно, синих роз не бывает. Немногие знают это. Так называемая новая эпоха разведения роз началась в 1867 году, когда первая чайно-гибридная роза — класс, преобладающий в современных розариях, — была введена в культуру. К концу столетия появились замечательные гибриды различных цветов и двухцветные. Но по-настоящему синей или небесно-голубой розы нет. Гибриды 1961 и 1981 годов на самом деле цвета лаванды. Сиреневые, лиловые розы иногда неправильно называют синими, но настоящий синей розы нет. Японцы и австралийцы тратят огромные деньги на эксперименты в области генной инженерии, используя гены петунии и других цветов, но синей розы по-прежнему не существует.

— Боюсь, наше время истекло. Гари Морган благодарит нашего гостя из Хантингтонекого сада Сан-Марино. На следующей неделе слушайте нас в это же время, на КПЛА, Лос-Анджелес. Оставайтесь с нами — новости, спорт, погода — в эфире Мэри Эшли.

«Ушам своим не верю!» Виктор оставил радио включенным, чтобы узнать, не ожидают ли его еще сюрпризы. Он заснул, повторяя про себя «Сделай первый шаг» и пытаясь представить, как же выглядит синяя роза.

Глава 6

Виктора разбудили птичьи голоса. Особенно старалась голубая сойка. Он выбрался из постели, подошел к окну, раздвинул шторы. Красота! Дух захватывает. Какое утро! Небеса, полные влаги, как-то выразительнее, содержательнее: много облаков, много воды, много чувства. Может быть, удивительные небеса помогают людям смириться с сырым климатом.

За белыми лентами облаков вставало красное солнце. Вокруг трепетали розоватые отблески. Полосы солнечного света падали сквозь кроны деревьев на умытую зелень травы в парке, расположенном на другой стороне улицы.

Виктор почувствовал, что день предстоит какой-то особенный.

Он позвонил вниз, портье. Ответил Уолтон. Неужели он вообще не уходит домой?

— Доброе утро, Уолтон. Это Виктор Трумэн из двести пятого.

— Доброе утро, сэр.

— Уолтон, в гостинице есть магазин сувениров?

— Конечно, сэр.

— Отлично. А бритва и все такое там есть?

— У нас полный выбор туалетных принадлежностей, сэр.

— Прекрасно. Могу я заказать кое-что себе в номер?

— Что вам угодно!

— Сейчас. Бритва, зубная щетка, паста и расческа. Пожалуй, все.

— А вы не хотите заказать завтрак в номер, сэр?

— А столовая открыта?

— Откроется через двадцать минут.

— Тогда я спущусь. Спасибо.

— Хорошо, сэр. Принадлежности вам сейчас принесут.

— Большое спасибо, Уолтон, вы просто великолепны! Уолтон, казалось, несколько растерялся. Он прочистил горло и ответил:

— Спасибо, я знаю.

— Пока. — Виктор положил трубку и улыбнулся: «Бедный Уолтон».

Ожидая, когда принесут заказанное, Виктор вспомнил, что радио было включено всю ночь. Он увеличил громкость, втайне надеясь, что снова услышит станцию КПЛА.

— Эту знаменитую песню пел для вас легендарный Эдди Арнольд. Вы слушаете Радио-классика, БССР, вся классика, все время, все двадцать четыре часа, которые сегодня будут жаркими. Синоптики сообщают, что после восьми часов температура повысится, а влажность останется прежней. Приготовьте себе побольше чая со льдом или лимонада. Теперь посмотрим, угадаете ли вы название следующей старой мелодии, исполненной королевой кантри, мисс Лореттой Линн.

Двадцать четыре часа. Значит, вчера вечером КПЛА заглушил мощный сигнал местной радиостанции. Совпадение? Виктор снова вспомнил про яхту. Принесли туалетные принадлежности, Виктор побрился. Принял душ, быстро оделся, «Не слишком мятая, — подумал он, разглядывая в зеркале свою рубашку. — Может быть, стоит купить такую просторную, с короткими рукавами, какие я много раз видел здесь на туристах?» Он сложил новые вещи в бумажную сумку, в которой их принесли. Тут он вспомнил про Джефри и Николь. Дети всегда обожали маленькие флаконы с шампунем, лосьонами и прочие безделушки. Никки особенно понравится шапочка для душа. А Джеф любит открытки. Виктор выдвинул верхний ящик тумбочки, и пожалуйста — почтовый набор и цветные открытки «Парк-отеля».

Расплатившись и поблагодарив Уолтона, Виктор отправился в столовую завтракать. Шторы были раздвинуты, и солнечный свет заполнял помещение. Комната поэтому выглядела совсем иначе, чем вчера вечером. Завтракали лишь шесть человек — три пары в разных концах просторного зала. Виктор занял тот же столик, что и вчера: у окна, выходившего на улицу.

Какой вид: длинный тротуар, несколько машин, редкие пешеходы. Слева возвышается внушительное кирпичное здание суда, а затем простирается парк — целые мили деревьев, травы и листвы. Все зеленое, повсюду тени.

Ожидая завтрак — яичницу, сосиски с подливкой и бисквиты, — Виктор перечитал статью, уже в который раз с тех пор, как заполучил копию.

Пансион Эммы и приют — лишь две точки, которые он знал. Ему исключительно повезло с мистером Джессапом и его микрофильмами. В столовую донесся приглушенный бой больших часов. Пробило девять.

Виктор прислонил статью к тарелке, стоявшей напротив, — где могла бы сидеть Кристина, - и, с аппетитом завтракая, вчитывался в каждое слово.

Расплачиваясь по счету, Виктор спросил официантку, не знает ли она, где находится пансион Эммы.

— Да, это недалеко, всего в двух кварталах по Парковой улице. Наша гостиница на Второй авеню, потом идет Третья, — она указала в окно, в противоположную сторону от здания суда, — потом Четвертая авеню, а там уже и Эмма.

— Эмма? — осведомился Виктор, проверяя ее знания.

— Думаю, что уже вряд ли.

Виктор поблагодарил девушку и вышел из отеля. Ему показалось, что он что-то забыл. Бросив взгляд на белую бумажную сумку, он нащупал в кармане сложенную статью и улыбнулся. У него было все необходимое для поисков. Виктор снова улыбнулся, сообразив, что не очень-то представляет себе, что, собственно, хочет найти. Он знал только, что выбрал серное направление.

Было лишь девять часов, но воздух уже напоен влагой. Белые облака сгущались. Проходя мимо отеля в сторону пансиона Эммы, Виктор все еще слышал крики сойки, разбудившей его.

Ряд магазинчиков и контор тянулся по Парковой улице от гостиницы до Третьей авеню. Среди них оказался Универсальный магазин Паркера. Это деревянное двухэтажное здание выглядело не таким чопорным, как другие, кирпичные, дома на этом отрезке Парковой улицы. Человек, шагнувший под широкий и длинный навес, словно попадал в какую-то особенную атмосферу. Свет здесь не слепил глаза, и через широкую витрину можно было рассмотреть внутреннее убранство магазина.

Виктор присмотрелся, чтобы понять, открыт ли магазин и есть ли там мужские рубашки.

Да, «Паркер» был открыт: вот вышла женщина с сумкой. А есть ли у них рубашки? Да: за дверями виднелась табличка: «Мужская, женская, детская одежда наверху». Виктор вошел.

Вышел он с сумкой побольше, чем та, что была у него раньше. К тому же, он был в новой рубашке: просторной, с короткими рукавами, с набивным рисунком, хотя и не таким кричащим, как у большинства вчерашних туристов.

Чувствуя себя посвежевшим, он продолжил свой путь по Парковой улице.

Когда он пересек Третью авеню, все изменилось: начался жилой район, где старинные дома стояли в один длинный ряд. Все они были построены не позже середины прошлого века: архитектура была замечательная. Преобладал стиль времен королевы Анны: деревянные дома с высокими крылечками, резные белые наличники, столбы и башенки. Сложенные из камня каминные трубы, крутые крыши с мансардами, обилие тонкой, изящной резьбы по дереву.

Старые магнолии и дубы красовались перед домами, осеняя живущие в них семьи. За долгие годы могучие корни деревьев проникли из дворов под тротуары, сделав их неровными, словно под асфальтом текла река. Прогулка во времени. Виктор улыбался, направляясь к Четвертой авеню, к последнему дому.

Вот это да, самое лучшее они приберегли напоследок, подумал Виктор. Это был не дом, а дворец. Он возвышался над могучими деревьями, заполнявшими двор. Все другие постройки квартала, казалось, съежились перед этой величественной старой дамой.

Два лестничных пролета шириной десять футов вели на широкую крытую галерею, окружавшую весь дом. Над крыльцом была еще смотровая вышка со спиралевидной крышей, соперничавшая по высоте с огромной магнолией у левого угла дома. Еще выше вздымался второй этаж. Его комнаты имели отдельные крытые балконы с белыми столбиками, перилами и множеством украшений. Нарядные белые деревянные рамы окон третьего этажа переходили во фронтоны фасада.

Хозяйственная часть дома, где помещалась черная лестница, тоже поднималась на три этажа, имела отдельную крышу с двумя кирпичными трубами, белые перила балкона опоясывали ее.

Но приятнее всего Виктору было увидеть небольшую прямоугольную деревянную табличку, установленную на лужайке перед огромным крыльцом. Зеленые буквы складывались в надпись: «Пансион Эммы». Виктор глубоко вздохнул и по ступеням взошел на крыльцо. Еще четыре широких шага к парадной двери. Крыльцо было размером с комнату. Плетеные стулья, скамьи, кофейные столики со стеклянной крышкой, круглые столы. Широкий деревянный диван-качели, способный вместить троих взрослых, висел на толстых цепях в углу.

Дата добавления: 2015-10-28