2 страница. Глава 2 После того, как «Пять Джексонов» сыграли в «Мотаун рекордз»

Глава 2
После того, как «Пять Джексонов» сыграли в «Мотаун рекордз», события развивались с необычайной быстротой. Сперва Бэрри Гордон пригласил братьев на торжественный прием в их честь на его роскошной вилле в Детройте. Три этажа дома были украшены мрамором, фресками и скульптурами, отчего у моих братьев глаза на лоб полезли. Еще более впечатляющим было то, что публика состояла сплошь из звезд, чьи пластинки они слушали с большим благоговением. После шоу Дайана Росс крепко расцеловала Джеки, Тито, Жермена, Марлона и Майкла. Первая звезда «Мотауна» собиралась оставить свой прежний ансамбль в конце года, чтобы начать самостоятельную сольную карьеру, и фирма по опыту знала, что «Пяти Джексонов» участие сулит огромные барыши.
Больше всех был восхищен Бэрри. Он сам писал тексты песен. Родом он был из Детройта и обладал никогда не подводящим его чутьем на сенсацию. С банковским кредитом в 8000 долларов он из ничего создал одну из самых крупных фирм граммофонных пластинок в Соединенных Штатах и в начале 60-х годов благодаря собственным усилиям стал миллионером. Как и наш отец, Бэрри свято верил в приоритеты труда, дисциплины и семейного очага.
Секрет успеха Бэрри был в его удивительном чутье на таланты, которое редко подводило его. У Гордона была личная заинтересованность в моих братьях, и он клялся: «Я сделаю вас самыми яркими звездами шоу-бизнеса. О вас будут писать в учебниках истории».
Бэрри обещал также, что «Пять Джексонов» будут королями самых престижных хит-парадов, и строил грандиозные планы. Первый шаг в этом направлении - переезд мальчиков в Лос-Анджелес, куда «Мотаун» перенес свою штаб-квартиру из Детройта. Мальчики поочередно жили то у Бэрри, то у Дайаны, которые были почти соседями, в Беверли Хиллз.
Где ночевал наш отец, я точно не знаю. Так как мама привыкла быть с нами, она, конечно, беспокоилась. В своих многочисленных телефонных разговорах, она донимала Джозефа вопросами: «Что они делают? У кого живут? Откуда мне знать, порядочные они люди или нет?"— «Все хорошо»,— уверял Джозеф.
Это на время устраняло самые худшие опасения мамы, но она успокаивалась только тогда, когда мы снова оказывались под одной крышей. Она и сегодня с трудом переносит наше долгое отсутствие.
Все, кто остался в Индиане, очень тосковали по мальчикам. Особенно тяжело переживала разлуку я, потому что они были моими лучшими друзьями. Я с нетерпением ждала их писем и звонков. «Здесь прекрасно!»— писали они в письме. «Мы были на море, завтра снова пойдем на пляж. Ты не представляешь, как здесь светит солнце. А пальмы! Точно как в «Маленьком мастере». Дом в Гэри стал пустым и одиноким.
Пока мои братья жили в Лос-Анджелесе, родителей им заменяли Бэрри и Дайана. Каждый раз, когда они звонили домой, мы слышали рассказы, как им прекрасно живется. Бэрри был великолепным отцом, о котором они мечтали всю жизнь. Он всегда говорил им: «Вы можете делать и есть что угодно, если только все уберете за собой!» Дайана опекала мальчиков с материнской заботой, а малышей, Майкла и Марлона, брала даже с собой в постель. Как можно предполагать, Джозефу было непросто доверить кому-то воспитание своих сыновей. «Мотаун» контролировал буквально все, что касалось карьеры его подопечных, причем таким образом, какой отец считал недопустимым. Хотя Джозеф выглядел компанейским, он все время давал почувствовать фирме, что «Пять Джексонов», возможно, новые звезды Бэрри, но в первую очередь - его сыновья.
«Мотаун» обозначил исполнительскую линию «Пяти Джексонов» и решил, что ансамбль должен совершенствовать свое звучание и свой имидж. Всемирно известный стиль «лэбелз» был своеобразным сочетанием из поп-музыки и эстрадной песни. Все у «Мотауна», от выпуска пластинок до элегантнейших сценических костюмов, отвечало высокому коммерческому стандарту. Когда Бэрри пообещал моим братьям три первых места подряд в хитах, он имел в виду и эстрадные песни, и поп-хит парады. Фирма работала под девизом «Голос молодой Америки» и выпускала захватывающие альбомы, которые были рассчитаны на любой вкус.
В августе 1969 года Дайана Росс официально представила «Пять Джексонов» в Дэзи, одной из самых известных голливудских дискотек. Афиша гласила:
«Пять Джексонов» с их восьмилетним (на самом деле ему было 9) бесподобным исполнителем песен Майклом Джексоном выступят на этом вечере. Вашему вниманию предлагается новая сенсация «Мотауна».
В следующий раз мальчики выступали в концертной программе Дайаны Росс в Лос-Анджелесе. А в октябре их можно было увидеть в телевизионном шоу, которое транслировалось из Голливуда. Снова их представляла Дайана. В октябре «Мотаун» выпустил первую пластинку "Пяти Джексонов" под названием «Вернись». Когда мы с мамой слушали диск, я была в полном восторге.
Мама, напротив, была разочарована и жаловалась: «На этой пластинке талант моих детей не проявился как следует. В жизни они поют намного лучше».
Каждый из пяти голосов обладал своим собственным тембром. Они то звучали гармонично, в унисон, то акцентировали отдельные строчки текста. Высокий солирующий голос Майкла, ангельский фальцет Джеки, хриплый тенор Жермена, благозвучный бас Тито и мальчишеский тенор Марлона чудесно сочетались друг с другом.
Особенно отчетливо это демонстрировала «Вернись», которая в 1970 году вышла на первое место в традиционной «двадцатке» самых популярных записей.
Вскоре после этого семья Джексонов снова объединилась. Сначала мы переехали в большой дом в Голливуде. Маму беспокоило попустительское отношение к наркотикам и сексу в Голливуде. Ей также не нравилось, что мы играли с белыми детьми, но я находила такое отношение со стороны христианки довольно ханжеским. Кроме всего прочего, в этой элитарной местности почти не было семей темнокожих.
Для наших родителей Голливуд и шоу-бизнес были средоточием грехов, от которых они считали нужным оградить свое добропорядочное семейство. Поэтому наша жизнь в Калифорнии протекала в том же русле, что и в Индиане, и так было везде и всюду, вне зависимости от того, где мы жили. Порки и оскорбления стали вновь обыденным делом, и нам ничего не оставалось, как думать обо всем этом поменьше.
Когда Бэрри обещал моим братьям три хит-парада, он явно недооценил их возможности, потому что они четыре раза занимали первые места, исполняя «Вернись», «АВС», «Любовь - твое спасение» и первую балладу - «Я буду там», которые и сегодня являются самым ходким товаром «Мотауна». Только за десять месяцев было продано 6 миллионов пластинок.
Из-за потрясающей сольной карьеры Майкла предан забвению феномен «Пяти Джексонов». Журнал «Лайф» писал о них как о «черном чуде», а «Лук» дал заголовок: «Самый горячий ансамбль музыкального мира ложится спать в 10 вечера». Это была правда.
Некоторые песни были написаны для подростковой аудитории, а так как Майкл был почти ребенком, критики называли их музыку «детскими песнями». Если бы Майкл был постарше, если бы у него был более низкий голос, его признали бы лучшим исполнителем того времени, а «Пять Джексонов» были бы поставлены в один ряд с самыми популярными ансамблями.
Через несколько недель после «Вернись» мои братья стали поистине идолами негритянской молодежи. Некоторые музыкальные журналы жили практически за их счет. Они обращались к поклонникам «черной» музыки, и месяц за месяцем, страница за страницей освещали жизнь мальчиков: их симпатии и антипатии, их цветные фотографии, их гороскопы и страницы советов для читательниц под девизом: «Что ты сделаешь, если встретишься с одним из пяти Джексонов?» Как и у битлов, каждый из Джексонов имел свой имидж: Джеки — спортивный внешний вид, Тито — серьезный, спокойный и виртуозный музыкант, Жермен был сексуальным символом группы, Марлон - миленький младший братик, а Майкл играл вундеркинда. Мешками с письмами поклонников, школьными фотографиями и игрушечными зверюшками заполнялось бюро «Мотауна». Началась настоящая «джексономания».
В каждой крупной газете имелись сообщения об ансамбле. Так как все Джексоны были из одной семьи, средства массовой информации рассматривали нас как часть ансамбля. Репортеры и фотографы сваливались на наши головы в любое время дня и ночи, пытаясь постичь тайну успеха Джексонов. Во времена злоупотребления наркотиками и бунта подростков вся Америка хотела знать, как удалось мистеру и миссис Джексон подарить миру таких милых, опрятных детей.
Ни одна публикация того времени не упускала случая упомянуть вежливость мальчиков, их размеренный образ жизни, выраженное чувство семейной привязанности. Нашу мать рисовали нежной, любящей, словом, почти святой, и в каждой статье отец был нашим добрым ангелом-хранителем, который, как писал один журналист, «постоянно держал в узде своей властной рукой сыновей». Насчет властной руки автор был прав.
И хотя большинство публикаций было приукрашено, в основном журналисты не ошибались.
Правда, не обходилось и без казусов. Кто-то сочинил историю о нашей семье под названием «От мойщика посуды до миллионера». Поэтому-то пресса и подхватила версию о том, что мы выросли гетто, зараженном уголовщиной. Мама часто жаловалась: «Почему они утверждают, что мы вышли из трущоб, если это неправда?»
Но люди из рекламного агентства «Мотауна» считали, что наше происхождение «из бедных» смогло бы дать надежду другим молодым чернокожим на то, чтобы «выбиться в люди». Мои братья должны были заучивать заготовленные заранее ответы на заранее известные вопросы репортеров. С самого начала шеф рекламного агентства Боб Джонс предупреждал журналистов: «Никаких вопросов о религии или политике».
Но нашей семье нечего было скрывать, кроме жестокого обращения отца с детьми, да никто и не обратил бы на это внимания, видя, как мы, счастливые, вдесятером, позировали фотографам на фоне нашего нового, шикарного дома.
Как и Джеки, Тито и Майкл, я была, конечно, очень робкой. Когда их осветили яркие огни рампы, я еще больше замкнулась в себе, потому что не хотела быть в привилегированном положении как сестра «Пяти Джексонов».
Некоторое время я даже скрывала, что имею отношение к знаменитой семье Джексонов, что было вовсе не так просто, так как Майкл, Марлон и я ходили в одну и ту же школу. Вспоминаю, как взволнованно хихикали девочки, встречаясь в коридоре с одним из моих братьев.
— О, ты видела Марлона?
— Он та-а-а-кой милый!
— Ах, если бы Майкл обратил на меня внимание! Я включалась в игру и тоже притворялась восхищенной. Но если кто-то выпытывал у меня подозрительно: «Джексоны — твои братья или нет?»— я отвечала: «Нет, я их совсем не знаю». Но девчонки все-таки разузнали, что я на самом деле сестра «Пяти Джексонов» и ужасно рассердились на меня. Однажды они даже отлупили меня после школы. Со временем стало просто невозможно продолжать учебу, и нас перевели в частную школу.
Если ты приходишься родственницей звезде, — а в моем случае их было сразу пять,— очень трудно представить себе, сколь велика их слава. Для меня Джеки, Тито, Жермен, Марлон и Майкл были совершенно нормальные мальчики. Дома мы пели и играли все вместе, подшучивали друг над другом. Даже когда я восхищалась ими, были моменты, когда я принимала их за идиотов, наверное, я была единственной девушкой Америки, считавшей так. В июне 1970 года я слышала их на фестивале в Лос-Анджелесе и была поражена, как восемнадцать тысяч подростков (многие были настолько юны, что пришли вместе с родителями), истерически вызывали «Пять Джексонов». Неужели весь этот спектакль был только ради моих братьев?
Стоял адский шум, когда все пятеро вышли на сцену. Когда они начали играть, я была изумлена, как изменилось их выступление с того момента, когда «Мотаун» взяла их под свое крылышко. Сейчас у мальчиков были взбитые петушиные гребни из курчавых волос и самые пестрые и дикие костюмы из всех, какие мне когда-либо доводилось видеть. Куртки с длинной бахромой, брюки-клеш, рубашки неонового свечения, сапоги до колен, шарфы, а на Тито был берет. Они никогда не одевались одинаково, и мне это нравилось, так как подчеркивалась индивидуальность каждого.
Вместе они производили прямо-таки взрывной эффект. Биотоки, идущие от них в зрительный зал, наэлектризовывали, казалось, всю арену. Мальчики танцевали темпераментно и, судя по воплям девчонок, даже сексуально.
Каждый раз, когда они бешено вращали бедрами и особенно когда Майкл в экстазе падал на колени, публика взрывалась так, что я опасалась, как бы в зале не рухнул потолок. Утомленные санитары бегали взад-вперед, подбирая истеричных девушек, лишившихся чувств. После шоу, к ужасу службы безопасности, сотни подростков бросались на сцену. Но, как всегда, охране удавалось вывести мальчиков к их лимузинам до того, как фанаты понимали, что их кумиры исчезли.
Владелец фирмы «Мотаун», стремясь выжать из ансамбля все, что можно, посылал мальчиков в турне до конца 1970 года. «Пять Джексонов» играли на аренах и стадионах всей страны. Из соображений безопасности была нанята дополнительная охрана. Наша семья попросила Билли Брэя, бывшего полицейского, стать телохранителем братьев.
Перед концертом Билл летел в соответствующий город и предпринимал необходимые меры предосторожности. Он поддерживал контакты с полицией и принимал к сведению любую информацию об уличных эксцессах или возможных расовых волнениях — обо всем, что могло бы говорить о каком-либо риске. Однажды две уличные банды пригрозили открыть пальбу во время концерта, так как одной из них нравились «Пять Джексонов», а другой — нет. К счастью, концерт прошел без эксцессов.
В Буффало однажды пришлось отменить концерт, так как братьям угрожали по телефону. Служба безопасности считала, что звонки исходили от членов уличных банд. Положение было угрожающим еще и потому, что позвонить в номера моим братьям можно было только по внутреннему телефону. Значит, те, кто звонил, находились в гостинице. Джозеф позвонил домой и рассказал, что случилось. «Пожалуйста, отмени шоу,— умоляла моя мать. — Не пускай мальчиков на сцену». Ей не понадобилось долго убеждать его: концерт отменили. Вскоре вся семья могла покидать дом лишь в сопровождении телохранителей. Это были крепкие парни. Самостоятельные выходы были запрещены, и о личной жизни не могло быть и речи, что сводило нас с Майклом с ума.
— Они всегда знают, что мы делаем, Тойя,— жаловался он,— и слышат все, что мы говорим. Я знаю, они всегда вокруг гас. Было бы хорошо, если бы они хотя бы на несколько метров шли позади нас.
Это звучит, пожалуй, как ирония, но строгое воспитание братьев помогло им приспособиться к одиночеству во время турне. Каждый день был похож на предыдущий. Их провожали в гостиничный номер прямо с самолета, потом репетиции — и снова в гостиницу. Вечером — концерт и снова гостиница. Жаль, что братьям пришлось поездить по свету, так и не повидав его. В свободные дни братья отсиживались в своих комнатах: выйти было непросто. Я думаю, у большинства взрослых поехала бы крыша, если бы они себе представили, каково сидеть взаперти пяти подвижным подросткам. Иногда были «подушечные бои», телефонные разговоры с домом, шалости и проказы, которые придумывались на ходу, чтоб не умереть со скуки (самая любимая шалость заключалась в приставленном к полуоткрытой двери ведре с водой так, чтобы ничего не подозревающая жертва, споткнувшись, промокла с головы до ног).
От беспросветной скуки Майкл набирал раз за разом номер бюро обслуживания, хотя знал наверняка, что его заказы не примут к сведению на кухне. «Я хотел бы капустный рулет, немного кукурузного хлеба... и порцию черных бобов», - говорил он, будто бы изучая меню. - Пришлите еду немедленно в номер». И, хихикая, бросал трубку. Если официант не появлялся, он снова звонил.
— Я все еще жду мой заказ!
Большинство популярных певцов не имеют проблем, если им надо встретиться в своем номере с женщиной. И Джеки, и Тито, и Жермен с Марлоном, и Майкл могли бы иметь богатый выбор девиц, готовых на все. Но никому не удалось бы преодолеть все заслоны, которыми оградили моих братьев Джозеф и "Мотаун". Никто не смел приблизиться к ним близко, не столкнувшись с телохранителем. Чтобы отделаться от особо изощренных фанатов, они изобрели клички и «условный стук Джексонов».
В дополнение к телохранителям, которые располагались постами в гостинице, Джозеф лично контролировал каждую комнату, чтобы убедиться в том, что мальчики одни. Но была у него и другая, очень странная привычка: ночью, когда братья спали, он приводил девочек, чтобы они взглянули на своих кумиров.
(Я лучше не буду высказывать никаких предположений на этот счет.)
Менеджеры, узнав об этом, наверняка закатили бы истерику, потому что проделки отца разрушили бы безупречный имидж мальчиков, принесший им такую популярность. Факт остается фактом: у фирмы не было проблем в этом отношении. Хотя наши родители не вели с нами разговоров о сексе, им удалось прочно вбить в наше сознание: не встречаться ни с кем, если нет серьезных намерений вступить в брак. Потому неудивительно, что мои братья почти не знакомились с девушками до двадцати лет. Джеки познакомился с девушкой в восемнадцать лет, но он мог видеться с ней только в нашей гостиной и не более часа. В восемь вечера Джозеф грубо выпроваживал девушку домой. Отцу были не по душе потенциальные невесты моих братьев. Одну он отклонил, потому что она не была черной, а о другой он высказал предположение, что ей нужны только деньги его сына.
Подозрительность Джозефа не имела границ. Он, как, впрочем, и мать, не доверяли всем, не входящим в состав семьи. В определенном смысле у них были основания для этого, так как многие молодые исполнителя поплатились из-за излишней доверчивости. Я знала одного менеджера молодежной группы, пользовавшейся успехом, который приобщил своих подопечных к наркотикам, потому что так легче было манипулировать ими. Другим молодым звездам не давали должного воспитания и образования, и они отставали в развитии от своих ровесников. Один менеджер молодежной группы, мы пригласили их на ужин, позвонил нам заранее и попросил сервировать стол так, чтобы блюда были в виде бутербродов и гамбургеров, которые можно брать руками, чтобы избежать неловких моментов для его воспитанников. Вероятно, они не умели пользоваться вилкой и ножом. Мне страшно при одной мысли о том, что будет с этими детьми, когда их карьера закончится. Когда я вижу нечто подобное, я радуюсь положительным сторонам воспитания моих родителей и поддержке "Мотауна" в те годы. Джексоны получили лучшее образование в отличие от многих менее удачливых детей в шоу-бизнесе. Учительница Роза Фаин сопровождала их в турне, на телевизионные пробы и съемки и во всех путешествиях. Позже, в 70-е годы, когда Рэнди, Дженнет и я примкнули к группе, она давала нам индивидуальные занятия, так как мы все ходили в разные классы. Каждое утро после завтрака мы шли к ней в гостиничный номер. Как типичная еврейская мать, она сперва спрашивала, позавтракали мы или нет.
Мои братья, чаще всего это были Жермен или Рэнди, получали возможность увильнуть от школьных занятий. «Миссис Фаин,— говорилось в таком случае,— я еще не завтракал. Можно заказать что-нибудь в номер?»
«Конечно, дитя мое», - отвечала она обычно, в то время как мы от изумления таращили глаза. Миссис Фаин никогда не смогла бы усадить ребенка с пустым желудком за учебники. Когда мы сидели за уроками, она ходила вокруг стола, заглядывала нам через плечо, советовала и терпеливо отвечала на любые вопросы.
Она стала для всех нас второй матерью, и Майкл до сих пор беспокоится о том, чтобы в День матери кто-то из семьи посылал цветы миссис Фаин.
Только за один год «Пять Джексонов» выпустили четыре пластинки, одна из которых была продана в количестве более чем миллион экземпляров. Мальчики выступали в десятках телевизионных шоу и стали самыми знаменитыми «черными звездами» десятилетия. Успех превзошел все ожидания и не было видно конца везению. Вскоре после того, как пятый диск «Мамино ожерелье» в 1971 году занял второе место в хит-параде, наша семья переехала в аристократический квартал Лос-Анджелеса Беверли Хиллз. Фрэнк Синатра жил за углом, и кумир Майкла, Фред Эстер, которому он посвятил в дальнейшем «Прогулку под луной», был нашим соседом.
Однажды мы узнали, что легендарный танцовщик хочет познакомиться с Майклом. Майкл потерял дар речи от счастья. «Я увидел, что ты здесь поблизости бегаешь»,— сказал мистер Эстер. Майкл был на седьмом небе. Прошло некоторое время, пока мы привыкли к тому, что наши соседи — звезды. Вскоре нам это казалось абсолютно нормальным. Я чувствовала себя, как на приеме у королевы, когда была представлена Дайане Росс. Еще ребенком я видела ее по телевидению, и Дайана Росс была для меня олицетворением светской дамы. В первое посещение знаменитой певицы я с трудом смогла оценить ее красоту, но была удивлена, какая же она все-таки маленькая. Когда Майкл впервые встретился со Смоки Робинсон, он днями говорил о руках Смоки: «Они такие мягкие, что просто не верится, Тойя».
Мы полагали, что у всех мужчин такие же мозолистые руки, как у нашего отца. Странно, как прочно запечатляются в памяти такие незначительные детали.
Мы любили дом в Беверли Хиллз, где был и бассейн, я большой репетиционный зал. Но в усадьбе водились гремучие змеи. Однажды змея подползла к Майклу, когда он стоял на краю бассейна. К счастью, один из гостей Майкла, не потерявший присутствия духа, столкнул его в воду как раз в тот момент, когда змея изготовилась к нападению. Наверное, это спасло ему жизнь.
- Хватит. Надо переезжать. Я больше не могу.

Все это слишком опасно, — сказала мать, которая внешне казалась уступчивой, но когда было необходимо, могла проявлять поразительную силу воли. Она попросила Джозефа подыскать другой дом, который должен быть достаточно просторным и находиться, конечно же, в Беверли Хиллз. Но у отца была своя голова на плечах, на ее пожелания он не обращал внимания. Когда он недовольным голосом сообщил нам, что купил виллу в Сан-фернандо-Велли, мать была разочарована. И теперь, спустя двадцать лет, мои родители живут там. Отец купил новый дом, построенный в стиле ранчо, в основном из-за апельсиновых деревьев, которые росли на огромном приусадебном участке. Хотя в доме было шесть спален, мы, младшие, жили по двое-трое в комнат: Дженнет и я, Майкл, Рэнди и Марлон. Были отдельные помещения для гостей, для игр, для прислуги, бассейн, безукоризненно ухоженные газоны, баскетбольная площадка и площадка для бадминтона.
Постепенно производились различные перестройки. Появилась студия видеозаписи, которую заказал отец, чтобы мы могли быть независимы от "Мотауна". Рядом со студией было здание, которое мы называли «кондитерская». Здесь было полно мороженого и крема — настоящий рай для детей. А внешний мир постоянно напоминал нам о том, что цена чудесного дома измеряется не только в долларах и центах. Здание окружал высокий забор; войти можно было только через устрашающего вида электрифицированные ворота и толпу телохранителей, которые посменно дежурили, сменяясь у сторожевого пункта. Усадьба охранялась, кроме того, с помощью видеокамер, от которых ничто не могло ускользнуть. И все же несмотря на все меры предосторожности мама и Джозеф не чувствовали себя в полной безопасности.
Здесь мы покидали дом еще реже, чем в Индиане. В Калифорнии можно было получать водительские права с 16 лет, но все, за исключением Жермена,
сели за руль позже. Мания нашего отца держать нас в изоляции от внешнего мира преследовала нас всю жизнь. Те, кто до совершеннолетия оставался дома, не смели иметь даже свой телефон.
Старшие братья проводили много времени вместе с группой молодежи, которую называли «Малыши Мотауна». Она состояла из детей Бэрри Гордона, Дайаны Росс, служащих фирмы и исполнителей. Майкл, Рэнди, Марлон, Дженнет и я обычно оставались дома и еще больше привязывались друг к другу. Однажды я хотела пригласить домой школьную подругу, но одна мысль о том, что скажет Джозеф, удерживала меня от этого. Что было бы, если бы он начал сердиться и орать? Даже представить себя униженной и опозоренной перед другими детьми было настолько ужасно, что я вовсе отказалась от друзей. Я внушила себе, что так будет лучше всего.
Турне летом 1971 года занесло Джексонов более чем в сорок городов Соединенных Штатов. Итогом стала первая сольная пластинка четырнадцатилетнего Майкла «Возьми это там». Она разошлась тиражом в миллион экземпляров. Не будет ложью утверждение, что Майкл затмил своих братьев. Его ангельское лицо украшало обложки всех известных журналов, как когда-то «Роллинг Стоунз». В большинстве случаев такой отрыв от группы вызвал бы ревность и соперничество, но только не у Джексонов. Тито, Жермен и особенно Джеки поняли, почему Майкл снискал так много внимания. Джеки, который сам был замечательным певцом, всегда очень спокойно заявлял, что Майкл уже в пятилетнем возрасте должен был быть солистом группы. Тито, самый серьезный музыкант из пяти и единственный, кто в дальнейшем изучал музыку, был уверен в себе. Так же чувствовал себя и Жермен, у него была солирующая партия, и он пел на сцене дуэтом с Майклом.
Немного поблек во всей этой истории Марлон. Во время коротких перерывов между концертами он проказничал и хвастался: как и всякий нормальный ребёнок, он хотел быть в центре внимания.
Для него было большой проблемой постоянное сравнение с Майклом. Вероятно, это случалось По-Тому, что они были почти одногодки и даже очень похожи друг на друга. Я думаю, что конкуренция младшего брата была неизбежной, но мама всегда бранила его за это. Джеки, самый чувствительный из всех нас, спрашивал ее: «Почему ты все время ругаешь Марлона?»
«Потому что он не должен быть таким тщеславным, он должен отучиться от этого, пока не повзрослел»,— отвечала мама.
Создавалось впечатление, что Марлона она муштровала строже, чем других. А его танцевальные па на сцене она вообще считала кривлянием. Я не могла понять, почему элегантные, точные, безукоризненные движения постоянно подвергались критике. Один журналист заметил, что Марлон лучше всех смотрится на сцене и «сверкает, как грань отточенного алмаза» — это очень обрадовало всех нас.
Мать и дальше пыталась подавлять ревность к Майклу, обращаясь с ним, как с совершенно нормальным ребенком. Мы все следовали ее примеру.
В семье Джексонов самая яркая звезда страны была непоседливым мальчишкой, порой действующим на нервы. Вероятно, в этом смысле он был еще хуже, чем другие. Так как мы много времени проводили дома, я, мои братья и сестры часто играли в шашки или шахматы. По крайней мере, пытались играть. Вдруг в середине игры в комнату влетал Майкл, хватал дамку или бросал что-нибудь на шахматную доску, так, что все фигуры разлетались в разные стороны. Или, бывало, вырывал у кого-нибудь из рук плитку шоколада и с хохотом убегал.
Майкл — его полное имя мы произносили только тогда, когда он действовал нам на нервы или, например, насмехался над округлыми формами Дженнет или над моими пухлыми щеками.
Он дразнил меня «Мурлом», но это было не так ужасно по сравнению с тем, что приходилось слышать другим.
- Прыщатик! - окликал он Жермена.
- Майкл, оставь это!
- Прыщатик, прыщатик! - кричал Майкл и убегал от брата.— Посмотри на себя в зеркало! Мама в таких случаях ругалась:
— Майкл, перестань дразнить Жермена! Может, и у тебя появятся прыщи, потому что ты так подло обращаешься с братом. Будешь гримасничать, навсегда останешься с таким лицом.
Майкл делал вид, что слушает внимательно, но я видела насмешливые огоньки в его глазах. С наигранной серьезностью он говорил: «О'кей, мне очень жаль... прыщатик!» и чуть не катался по полу от смеха.
Майкл был очень общителен и охотно флиртовал, вероятно, потому, что он всегда общался со старшими по возрасту музыкантами. Если мы проходили мимо красивой девушки, он часто говорил:
«Посмотри, какие сиськи!» Или же заглядывал женщинам под юбку и спрашивал, хихикая: «Угадай, какого цвета у нее трусы?»
— Ну, Майкл!— он не мог меня шокировать, потому что я уже привыкла ко всем его выходкам.
Если вам трудно соотнести эти истории с тем, что вы знаете о взрослом Майкле Джексоне, могу успокоить вас: и мне так же трудно это сделать.
Иногда у меня такое чувство, будто, говоря о Майкле, я говорю о двух разных людях.
Прошло немного времени, и "Мотаун" понял, какую золотую жилу он откопал в «Пяти Джексонах». Не говоря уже о продаже пластинок и доходах от концертов, мальчиков можно было использовать, например, для рекламы на различных этикетках. В сентябре 1971 года по телевидению была показана серия «мультиков», которые шли в первой половине дня по субботам. Как и в фильме про битлов, в «Пяти Джексонах» исполнялась музыка их группы, но голоса моих братьев озвучивались актерами. Больше всего понравились Майклу и Марлону их собственные мульти-фигурки, которые комично передвигались на экране.
Как изменилась наша жизнь менее чем за два последних года! Мы жили за охраняемыми воротами, узнавали себя на экране и не могли выйти за ворота одни. То немногое, что мы знали о внешнем мире, было неясным и казалось очень далеким. В Индиане только Джозеф и мать ограждали нас стенами от внешнего окружения. Сейчас добавилась и бесконтрольная власть успеха, которая укрепляла эти стены и делала их выше. Когда я бегала по Хейвенхерсту, я не могла себе снова представить, какой была жизнь в Индиане. Настоящее быстро затмило поблекшие воспоминания о прошлом.

Глава 3
— Вы последнее дерьмо!
Это была обычная реакция отца по отношению к своим чернокожим собратьям, даже если речь шла о какой-то знаменитости.
В каждом его слове звучало презрение.
— У всех у вас с головой не в порядке. Всю нашу жизнь мы слышали такие оскорбления. Однажды Тито признался мне, что Джозеф не хотел, чтобы его видели в турне с сыновьями.
— Это ужасно, Тойя,— сказал Тито.— Он делает вид, что нас вообще не существует.
Неужели отец был действительно такого низкого мнения о своих сыновьях? Я полагаю, что Джозеф укреплял свою власть над «Пятью Джексонами», методично разрушая их самосознание. И он удерживал таким образом свой единственный источник существования. Он не понимал, что мальчики повзрослели и все чаще вступают в контакт с внешним миром. И рано или поздно они все равно оставили бы семью. Если бы мы остались в Индиане и если бы успех группы начал угасать, братья, несомненно, взбунтовались бы и настояли на независимой личной жизни. Тогда Джозефу не оставалось бы ничего иного, как смириться, но сейчас все было по-другому. Когда я думаю о том, что мы упустили, мне хочется зареветь от обиды.
Джеки, которому в 1971 году исполнилось двадцать лет, жил в родительском доме, и ему доставалось сполна от жестокости отца. До сих пор отец во всем винит его, вне зависимости от того, что случилось.
— Это сделал мальчик Джеки,— то и дело повторял он с издевкой.
Отец не испытывал угрызений совести, если он бил нас в присутствии посторонних, и невольные свидетели всегда в таких случаях были шокированы его жестокостью. Побои Джозефа были общеизвестной «тайной» у "Мотауна". И ни один из братьев даже не пытался защититься. Лишь однажды, когда Джозеф снова замахнулся для удара, Джеки закрылся рукой.
— Что?— заорал отец и угрожающе приблизился.— И ты еще осмеливаешься поднять на меня руку?— С этими словами он ударил Джеки кулаком в лицо так, что тот едва не упал.
— Джозеф! Что ты делаешь?— закричала мать, но не было смысла спорить с ним, потому что отец ничего не слышал, когда впадал в ярость.
Однажды мои братья пришли к матери и сказали:
«Джозеф должен прекратить это, иначе мы его прикончим в следующий раз».
Но это оказалось пустой угрозой. Никто из них, кроме Майкла, не осмелился оказать Джозефу сопротивление.
В глазах отца все мы были избалованными выродками. Нашим друзьям и партнерам по бизнесу он характеризовал нас как сумасшедших, не принимая наш новый образ жизни.
— Я работал, как проклятый.— Он представлял все так, будто мои братья были отъявленными лентяями, в то время как они репетировали, записывали пластинки и работали до седьмого пота. Всей роскошью наша семья, была обязана «Пяти Джексонам».
— У вас есть шофер, возит вас каждый день в школу,— продолжал Джозеф.— А я каждый день ходил в школу пешком за шестнадцать километров. И все эти новомодные выкрутасы, которые вы сейчас выдумали, в ваши годы просто-напросто не приходили мне в голову.
Мы вздохнули свободно, когда отца подолгу не было дома. Он уходил с рассветом и возвращался за полночь. Мы не имели ни малейшего понятия, где он находится. Было только известно, что он открыл бюро в здании "Мотауна" на бульваре Сансет в Голливуде, но куда он шел после работы — оставалось тайной, но даже в его отсутствие Джозеф владел домом и его жильцами.
Если не иметь опыта общения с таким человеком, как наш отец, никто не поймет, что значит жить под прессом постоянного страха. Когда и в каком настроении он вернется домой? Каждый раз, когда охранник через переговорное устройство сообщал о том, что идет Джозеф, мы бросали все и прятались в своих комнатах, чтобы не попадаться ему на глаза.
Мы часто пытались поговорить с матерью и узнать, что за человек был наш отец.
— Лучше, если вы не будете этого знать,— немедленно отвечала она.
— Но мы хотим, чтобы у нас был отец, который живет дома,— возражала я.
— Почему Джозеф ведет себя так? Почему он не хочет быть с нами?
— Ла Тойя, так лучше. Когда Джозеф дома; всегда ссоры.
— Но, мама...
— Так будет лучше,— повторяла она и уходила из комнаты.
Так и осталось непонятным, почему она продолжала жить с человеком, которого мы, по ее собственным словам, не должны были узнать получше.
Но мы не сердились на маму и не ломали голову над тем, была бы наша жизнь без отца легче или груднее. Тогда и еще много лет спустя мы считали мать одной из жертв жестокости Джозефа. Оглядываясь назад, в прошлое, я думаю, почему у меня никогда не было детской мечты удрать из дома. Все мы чувствовали себя беспомощными и запуганными перед внешним миром. Единственной возможностью бегства из дома было супружество, как у Ребби.
В 1971 году семнадцатилетний Тито ошеломил семью сообщением, что он собирается жениться на Ди-Ди, его первой и единственной подруге, как только он окончит школу. Жермен, Марлон и Дженнет женились в юном возрасте на первой своей любви. Эту склонность к ранним бракам я наблюдала и в других больших семьях с властной родительской опекой.
"Мотаун" был не в восторге от матримониальных намерений Тито. С того времени как альбом «Вернись» принес фирме много миллионов, на Джозефа посыпались предостережения менеджеров. Он должен был помешать женитьбе сыновей. Владелец фирмы опасался, что популярность «Пяти Джексонов» пострадает от этого.
«Когда один из мальчиков женится,— высказывал он свои опасения,— поклонники сразу бросят их, как горячую картошку. Кроме того, все последуют примеру одного, стоит только начать. Жены начнут совать нос во все дела — и ансамблю придет конец. Такое уже было». Когда один из братьев (я не скажу, кто именно) готовился к свадьбе, мы узнали впервые темные стороны музыкального бизнеса, хотя, вероятно, такое встречается всюду, где ворочают большими деньгами.
Конечно, мы уже слышали о взятках, о наркотиках и о скандалах, но вы можете мне поверить, что это еще далеко не все. Однажды Джозеф пришел домой довольно взволнованным. Мы никогда еще не видели его таким. Он собрал всю семью и рассказал невероятную историю: к нему пришел известный и влиятельный человек из музыкального бизнеса, обеспокоенный тем, что свадьба одного из Джексонов может привести к развалу всей группы.
— Вы не должны этого допустить,— потребовал он.— Мы должны помешать этому. — Затем он угрожающе добавил: — Вам должно быть известно, что я располагаю некоторыми способами и средствами, чтобы добиться своего.
— Как вы собираетесь это осуществить? Если мой сын любит девушку и они хотят пожениться, это их личное дело.
— Вы что, хотите этой свадьбы?
— Ну,— согласился Джозеф,— лучше, если бы это произошло несколько позже, но...
— Хотите помешать этой свадьбе? Сделать так, чтоб она не состоялась?
— Что вы имеете в виду?
— Девушка могла бы... исчезнуть.
— Как это она вдруг исчезнет?— спросил отец недоверчиво.
— Например, ее автомобиль может случайно свалиться со скалы, и никто ничего не узнает. Если ее найдут, каждый поймет, что она просто не справилась с управлением. Можно инсценировать несчастный случай на дороге. Это вообще не проблема.
Даже Джозеф ужаснулся от такой идеи.
— Нет! Этого делать нельзя. Выбросите это из головы!
— О'кей, тогда все зависит только от вас,— ответил человек.— Я только пытаюсь помочь вам!
Неужели были люди, готовые убить кого-то за деньги? В шоу-бизнесе такое, к сожалению, случается. В то время, когда мои братья встречались с девушками, у меня не было интереса к противоположному полу. Причина в том, что я и Майкл были послушными иеговистами. К этому времени большинство наших братьев и сестер потянулись к религии. Пять раз в неделю мы с мамой изучали Библию и ходили в молитвенный дом. Рэнди каждый раз хотела пойти вместе со всеми, но никогда не успевала вовремя переодеться. Каждое утро Майкл и я стучались во многие двери Лос-Анджелеса и распространяли слово Иеговы. Когда Майкл стал известным, он должен был переодеваться.
— Доброе утро,— ангельским голоском говорил брат, когда открывалась дверь.— Мы хотели бы поговорить с вами о том, что может сделать человек, чтобы справиться с проблемами, которые нас окружают. У вас есть немного времени для меня?
Реакция была разной, но каждый раз, если в дверях стоял подросток, он показывал на моего брата и выпаливал: «Это Майкл Джексон!»
— Дорогой, не говори глупостей!— уговаривали его мать или отец.
— Нет, это точно,— настаивал ребенок, не отрывая глаз от Майкла, который готов был провалиться сквозь землю.
Правда, за нами в таких случаях обычно следовала машина с охранниками. Майкл производил на детей такое же впечатление, как крысолов на мышь, и меня всегда поражало, как быстро они узнавали его переодетым, в то время как родители ошибались.
Мы не боялись входить в чужие квартиры, хотя и понимали, что занимаемся рискованным делом: а вдруг кто-то узнает Майкла, возможно, схватит его или похитит, требуя выкуп? Однажды, когда Майкл пошел выполнять миссионерскую службу без меня, он попал в переделку. Вдруг из-за угла на него набросился огромный пес. Брошюры о служении Господу полетели в разные стороны, а мой брат, не чуя под собой ног, вылетел на улицу. Рычащий монстр схватил его за ногу. Майклу удалось удрать от пса:
помогла многолетняя привычка спасаться от Джозефа.
Следуя учению Иеговы, я строго придерживалась заповедей. Одна из них запрещала слушать песни, текст которых содержит намеки на секс. Поэтому я не слушала почти никакой поп-музыки, даже пластинок с записями моих братьев. Мы ведь могли дружить только с братьями по вере. В частной школе, где мы учились с Майклом, Рэнди и Марлоном, мы почти не знали однокашников, в то время как дети ярких звезд были нашими одноклассниками, например, дети знаменитого киноактера Марлона Брандо.
Мы подружились с одной девочкой, которая тоже была иеговисткой. Дарлис была моей первой и единственной подругой вне семьи, и мне было очень интересно проводить с ней время. Она была одной из немногих девочек, которые не млели в присутствии Майкла. Она обращалась с ним так же, как с остальными детьми, что очень нравилось Майклу.
Каждый день после обеда мы втроем читали Библию и вместе ходили на проповеди. На одном из собраний Дарлис спросила одного из так называемых старост:
— Почему я спасусь во время страшного суда, а мои родители — нет? Даже если они не знают учения Иеговы, они добрые, хорошие, любимые мной люди.
Ответ старосты был типичным. Он процитировал строки, которые подтверждали его точку зрения, но в принципе он не смог ответить на вопрос Дарлис. Поэтому она написала письмо, в котором изложила свои мысли, чувства и сомнения.
Это рассердило других старост.
Однажды меня задержал муж Ребби, Натаниэль, который тоже был старостой.
— Ла Тойя, — сказал он,— ты не должна больше никогда разговаривать с Дарлис. Никогда.
— Но почему же?
— Она отлучена от веры, а такие люди для нас
больше не существуют. Их надо избегать.
— Но она же моя лучшая подруга,— запротестовала я.
Но ничего не оставалось, как справиться со своими чувствами. Больше никогда ни я, ни Майкл не видели Дарлис. Нам очень не хватало ее, и мы впервые начали подвергать сомнению некоторые заповеди, которые всегда считали непререкаемыми истинами.
Старосты должны были также порицать тех, кто одевался и вел себя, по их мнению вызывающе. Майкл, кумир миллионов, постоянно терпел упреки то за длину своих волос, то за ширину брюк. Мой брат любил яркие цвета, особенно красный.
— Ты носишь одежду слишком ярких тонов, чем возбуждаешь излишнее внимание к своей персоне. Тебе больше к лицу черное или коричневое.
Были даже такие «братья по вере», которые не хотели именно из-за этого иметь с нами ничего общего.
Не смея больше видеться с Дарлис, я проводила много времени с мамой. Она стала моей лучшей подругой, о чем многие матери могут только мечтать. Мы вместе ходили в молитвенный дом, а когда ехали утром в школу, мы специально делали круг, чтобы поговорить друг с другом. Мать любила всех детей одинаково, но у меня было такое ощущение, что я была на особом счету. Она доверяла мне все и всегда, напоминала, как мы с ней похожи. Когда я стала старше, Джозеф часто говорил: «Кэт, правда, Ла Тойя выглядит так, как ты, когда мы познакомились? Посмотри на эту тонкую талию. Она выглядит так, как ты, когда мы познакомились!" Мама всегда улыбалась при этом.
Что бы я ни надевала, что бы ни делала, мама всегда гордилась мной. Я была очень счастлива от этого и не представляла себя в обществе других людей. Мне было уже шестнадцать, а я еще ни разу не встречалась с мальчиком. Наша замечательная учительница миссис Фаин иногда допрашивала меня дружеским тоном:
— Ла Тойя, у тебя есть парень? Мне можно сказать об этом.
— Нет, миссис Фаин,— отвечала я смущенно.
— Знаешь, дорогуша, ты теряешь лучшие годы своей жизни. Однажды вспомнишь и пожалеешь об этом. У такой красивой девушки, как ты, должен быть парень. Мне тебя жаль.
Ее доброжелательные вопросы, однако, ничего не изменили в моей жизни в последующие пять лет. Мои ответы оставались прежними. Согласно нашей вере, думать о противоположном поле — грех. Если мне нравился парень, если я находила его привлекательным, я исповедовалась старосте.
Мать, кажется, не особенно беспокоило то, что я не встречаюсь с мальчиками. Она даже радовалась этому, потому что для нее мое одиночество означало, что я не брошу ее, в отличие от Ребби и Тито. Жермен был неравнодушен к дочери нашего продюсера Бэрри Гордона, Марлон поддерживал романтическую переписку с Кэрол Энн Паркер, девушкой из Нью-Орлеана, с которой он познакомился в одиннадцать лет, ну а Джеки был любимцем всех женщин. Рано или поздно все они пойдут своим путем.
Наши родители никак не хотели смириться с тем, что мы уже больше не дети, а молодые люди, мужчины и женщины. Все плотское находилось под запретом. Из скромности мама ничего не говорила мне о «личных проблемах», и поэтому нормальные физиологические изменения переходного возраста действовали на меня удручающе, травмировали меня. Когда я была подростком, мои набухающие грудные железы были так противны мне, что я бегала только с прижатыми к груди руками, пытаясь скрыть неизбежное.
И Майкл, помнится, сильно страдал в этом возрасте. Вдруг как-то сразу он вырос, чуть ли не на двадцать сантиметров и из милого мальчика превратился в нескладного, неуклюжего подростка.
Пришло время Майклу расплачиваться за свои беспощадные насмешки над другими. Хуже всех насмехался над ним отец:
— Посмотри на свой длинный нос,— издевался он над Майклом.— Понятия не имею, откуда он у тебя, этот клюв.
Братья тоже не могли отказать себе в искушении отомстить Майклу, но ни одна из их шуток не была такой злой и подлой, как шутки Джозефа. Майкл очень страдал от этого.
Да еще и мамино пророчество сбылось: у Майкла появилось множество прыщей.
Это мучительно, думаю, для любого подростка, но если ты звезда и твое лицо не сходит с обложек журналов, этикеток, маек, результат гораздо более плачевный.
Мой брат был просто раздавлен, уничтожен.
Сюзанна де Пасс и ее кузен Тони Штофф, которые тоже работали у "Мотауна", таскали его то к одному дорогостоящему врачу, то к другому, но каждый новый визит только усугублял страдания Майкла. В следующие два с половиной года он терпел бесконечные и бесполезные курсы лечения.
Характер брата заметно изменился. Раньше он был очень общительным и мог легко сходиться с людьми, а теперь замкнулся в себе. Он не заговаривал с посторонними, а если этого нельзя было избежать, смущался и отводил глаза. Будучи в этом возрасте, когда можно встречаться с девушками, он сидел дома.
Сердце мое разрывалось на части.
— Майкл, не убивайся так. Все пройдет.
— Да не могу я этого вынести, Ла Тойя. Он был в полном отчаянии.
— Надо же что-то делать с этим!
И хотя прыщи к шестнадцати годам исчезли, Майкл так и не смог полностью избавиться от психических последствий этого наваждения. Одно из них — излишняя стеснительность, иной раз даже переходящая в робость.

Дата добавления: 2015-10-24