Эволюция «социокультурных стереотипов» в поведении российских предпринимателей

Выше были рассмотрены основные черты характера русского народа. В нашу зада­чу входит также выяснение того, как они проявляли себя в поведении российских предпринимателей на различных этапах развития российского предприниматель­ства. Необходимо выявить и характерные для предпринимательского сословия «стереотипы поведения» в зависимости от того, из каких социальных групп комп­лектовался предпринимательский социум в различные периоды своего существо­вания.

Заметим, что кодекс или стереотипы предпринимательского поведения менялись в России несколько раз со сменой социальной комплектации предпринимательско­го социума. Развитие предпринимательской культуры, основанной на «кодексе пред­принимательского поведения», появление и исчезновение различных норм и пра­вил поведения происходило по принципу естественного отбора. Выживали те культурные тенденции, которые наилучшим образом обеспечивали жизненные цели не только предпринимательского социума, но и всего российского населения.

Культурные тенденции, которые не смогли пройти сквозь «эволюционные филь­тры», отсеивались.

До конца XV в. среди предпринимателей господствовал «кодекс поведения», основанный на культуре князей и воинов, формировавших купечество.

Судя по красочным описаниям поступков древних предпринимателей Ибн-Фадланом, Н. М. Никольским и И. Херрманом напрашивается вывод, что основными нормами поведения изучаемого социума являлись соблюдение языческих славян­ских ритуалов; смелость, низкая ценность человеческой жизни; состояние опьянения, обусловленное специальным обрядом, и совершение весьма рискованных коммерчес­ких путешествий. Данные ритуалы практически не отличались от общепринятых славянских языческих методов общения со сверхъестественными силами.

Отличительные особенности культурных тенденций предпринимателей данного периода обусловливались путешествиями и спецификой военно-коммерческого мышления.

Н. М. Никольский пишет, что первые предпринимательские походы мало отли­чались от разбойничьих. Если по пути встречались караваны или селения, которые не могли себя защитить, купцы захватывали их товар, что считалось в порядке

вещей.³⁷

По описаниям П. П. Толочко, княжеская дружина во время обхода подчиненной князю территории собирала не только дань, но и то, что можно было продать в буду­щих длительных торговых походах: лен, пеньку, воск, мед и т. д.³⁸ Удивительные факты по перепродаже не только захваченных в военных походах людей, но и своих же соотечественников приводит И. Херрман: основными покупателями рабов «са-калиба», т. е. славян, были арабские халифаты Испании, Северная Африка, Перед­няя и Средняя Азия, Византия. Рабы из стран Балтики были одной из важнейших, если не самой значительной, статьей экспорта. При этом количество славян, прода­вавшихся только в Византию, исчислялось десятками тысяч. Если первые сообще­ния о рабах-славянах появились при дворе арабских халифов и относятся к VII-IX вв., то последние существовали даже в средневековой Византии. Использовались «сакалибы»-мужчины преимущественно в качестве членов элитарных частей при­дворной гвардии или евнухов при дворе эмиров. Что касается «сакалибов»-жен-

щш,™от1служнлЕукрашешемгаремоварабсШВЛаЛЫКАВТОр№ЖТЛЮбОШТ-

ный вывод, что именно работорговля способствовала процветанию Руси, начиная с IX в.³⁹

Использование разбоя и работорговли соотечественниками для получения пред­принимательской прибыли говорит о низких нравственных ориентирах первых куп-, цов, а также о заниженной ценности человеческой жизни.

| Убедительным фактом этого являлся обряд погребения купца. Вот как описывает его

| Ибн-Фадлан: «Если кто-нибудь из членов торгового похода заболеет, его бросают в

I шалаш, стоящий в стороне от лагеря, оставив немного воды и хлеба. Если больной

I! выздоровеет, то он возвращается к товарищам, если же умрет, его сжигают. В случае

II гибели главаря похода перед сожжением в специальной лодке к нему подкладывают

11 благовония, хлеб, мясо, разрезанных пополам его собак, лошадей и убитых деву-

I! шек».⁴⁰

Можно предположить, что нецивилизованные методы обогащения предприни­мателей, идущие параллельно с низкой оценкой как собственной, так и чужой жиз­ни, существовали в этот период на Руси благодаря не только языческому прессингу, согласно которому нравственные ориентиры не имели значимости, но также вслед­ствие специфики их военно-авантюристического мышления.

Проявление среди предпринимателей этого периода разницы между будничным и праздничным поведением можно проследить только по описаниям очевидцев. Судя по русским народным сказкам, а также записям Ибн-Фадлана, можно предпо­ложить, что праздничное поведение наблюдалось у предпринимателей только после удачных походов или из-за необходимости совершить языческий ритуал (например, в процессе пышных похорон руководителей похода). В остальное время наблюдалось будничное поведение. Таким образом, чередование праздничного и будничного пове­дения определялось спецификой военно-предпринимательской деятельности. При этом, если праздничное поведение во время походов проявляло себя как социально-изолированное, т. е. без привлечения посторонних лиц, то на родине оно практичес­ки ничем не отличалось от общепринятого славянского.

I Ибн-Фадлан отмечает: «Если умирает в походе один из его руководителей, все его деньги

! делят на три части. Одна треть остается семье, которая ждет купца на родине, другую

; треть употребляют на погребальную одежду, а последнюю тратят на устройство пира и

; приготовления набида, который все будут пить в день принесения в жертву и сожжения

|- вместе с телом господина его девушек. Набид же пьют и ночью, и днем, да так, что иногда

| кто-либо умирает с чашей в руке».

| Возвращение из торгового похода может задержаться на неопределенный срок. Описа-

| ние поведения купцов в данной ситуации весьма напоминает характерное для русских

| поведение во время языческого праздника масленицы. Вот что пишет об этом И. П. Кали-

I нинский: «В это время у русских почти беспрерывно продолжается обжорство и пьян-

I ство... они упиваются до упаду и беспамятства. В течение всей масленицы только и

I слышно, что кого-то убили, кого-то бросили в воду».⁴¹

Пировали купцы часто не один день, а на праздник созывалось, по данным Г. Про-шина, «бесчисленное множество не только знатных, но и простых мужиков».⁴² Имен­но во время праздничного поведения у древних предпринимателей проявлялось чисто русское нищелюбие, а также любовь к пьянству и обжорству.

Особенность рассматриваемого периода в том, что среди предпринимателей тог­да практически не проявились такие русские черты, как стремление к равенству в материальной обеспеченности членов похода и коллективизм, растворяющий поня­тие «я» в «мы».

Это объясняется спецификой социальной принадлежности предпринимателей. Это была элита, определяющая жизнь общества, выделявшаяся из деревенских об­щин. Соответственно, коллективистское, уравнительное мышление не мешало обо­гащению первых предпринимателей. В результате занятие предпринимательством считалось очень почетным. Исследователь М. Ротшильд заметил, что до конца XV в. «само занятие торговым делом было очень почетным. За обиду торгующему лицу наказание удваивалось». Такое положение дел, по мнению автора, способствовало экономическому развитию Руси, так как «коммерческого процветания достигали только страны, в которых купечество было поставлено наравне с высшим сословием и поэтому могло проявить необходимую в крупных делах мощь».⁴³

На рубеже ХШ-ХГУ вв. торговые люди постепенно обособляются в привилеги­рованную группу городского населения, выделявшуюся имущественным положени­ем и поддержкой княжеской власти.

Именно в это время происходит рост численности купечества в городах Север­ной Руси — Пскове, Вологде, Твери и т. д. Однако именно Новгород в этот период достиг величайшего торгового процветания, благодаря тому, что остался вследствие татаро-монгольского ига единственным посредником между Западной Европой и всем населением Северо-Востока. Ослабевшая торговая связь с восточными страна­ми побудила новгородское купечество к активному сотрудничеству с западными партнерами. В результате ганзейцы (немцы) щедро ссужали новгородцев деньгами для закупки товаров на внутреннем рынке с целью дальнейшей их перепродажи в Западной Европе.

Первые зачатки такой русской черты, как коллективизм в предпринимательской деятельности, стали проявляться благодаря объединению купцов в единые органи­зации — артели. Как пишет М. Ротшильд, от их имени происходили торговые сдел­ки. Каждая артель имела своего старосту, являвшегося держателем общественных капиталов. Каждый член артели вступал в нее на паевых началах.⁴⁴

Стремление предпринимателей к объединению было вызвано еще и тем, что объединенным в цеха ганзейцам было намного удобнее вести дело с подобными же артелями русских купцов, а не с множеством отдельных частных лиц. Особенно це­нили западные предприниматели в русских купцах стремление поддержать христи­анское благочестие путем построения огромного количества церквей и храмов. Каж­дая артель строила свою церковь. За это мероприятие отвечал староста.

С конца XV в. артельная форма предпринимательской деятельности перестает существовать. «Смутное время» уничтожило северо-западное купечество вместе с достигнутыми культурными ценностями.

До конца XV в. в развитии российского предпринимательства существовали оп­ределенные культурные тенденции.,

Среди них выделяются нормы и правила, базировавшиеся на «кодексе поведе­ния» князей и воинов, формировавших купечество:

4 соблюдение славянских языческих ритуалов;

* низкая ценность человеческой жизни;

* длительность состояния опьянения, обусловленного специальным обрядом;

* совершение долгих и весьма рискованных коммерческих путешествий;

* использование разбоя и работорговли для получения предпринимательской
прибыли наравне с торговлей общепринятыми товарами;

* соблюдение разницы между будничным и праздничным поведением.

Можно отметить почетное отношение к предпринимательской деятельности как среди самого купечества, так и других слоев населения, включая духовенство.

С конца XV в. до начала XVII в. на Руси воцаряется «смутное время». Северо­западное купечество подвергается практически полному уничтожению. Можно предположить, что культурные тенденции прошлого периода подверглись значитель­ному разрушению.

После значительного инкубационного периода с начала XVIIв. начинает форми­роваться «кодекс поведения» гостей и людей «гостиной» и «суконной» сотни. Это была довольно незначительная прослойка населения, составляющая примерно 600 человек, представлявших феодалов-вотчинников, ориентированных на внутреннюю торговлю. Данное сословие относилось к небогатой части населения. Основной за­дачей периода было укрепление на внутреннем рынке и противостояние произволу представителей власти. В этом помогала подмеченная многими авторами склонность к плутовству.

М. Вяткин приводит сведения о том, что русские купцы постоянно совершен­ствовались в искусстве обманывать и никогда «не обижались, если сами "попада­лись на удочку" более хитрого иностранца. Напротив, такой купец пользовался осо­бым уважением, и его усиленно звали в свою компанию, надеясь разбогатеть его талантами». Русские купцы всегда страшно запрашивали цену. Если вещь стоила рубль, они просили десять, старались плохой товар выдать за хороший, божились, клялись в его доброкачественности. Особо поражало иностранцев то, что чем «пуще русский клянется и крестится, тем хуже товар». Это сбивало с толку новичка, но, привыкнув к такой особенности русских купцов, «охотнее покупали у иностранцев. Зная это, купцы прикидывались иной раз иностранцами».

Как считает М. Вяткин, плутовство русских купцов было вынужденным, ибо цены на рынке того времени отличались неустойчивостью. Кроме того, царило бес-

чинство царских и таможенных чиновников, которые могли взять у купца наилуч­ший товар, причем даром. Воеводы под всяким предлогом хватали торговцев, сажали их в тюрьмы и не выпускали, пока не получали взятки; разгоняли торги, били торгов­цев батогами. Товары облагались многочисленными поборами на мостах, заставах, перевозах. В результате купец находился в постоянной неизвестности перед завтраш­ним днем, а поэтому стремился к возможно большей сиюминутной прибыли.⁴⁵

Именно централизованная власть с ее огромным количеством безнаказанно дей­ствующих чиновников и воевод и нестабильностью рынка заставляла русских тор­говцев плутовать и совершенствоваться в этом «искусстве». Плутовство, обман — лишь вынужденная форма приспособляемости русских купцов к новым политико-экономическим условиям, а не врожденная черта, которую иностранцы приписыва­ют нашим соотечественникам. Тем более, что до XVI в., т. е. до введения централизо­ванной власти, практически не существовало литературы, в которой отмечалось бы, что русским присуще плутовство. Все сведения об этой специфической черте появ-' ляются именно с XVIв.

Такого же мнения придерживается публицист П. А. Бурышкин, который объяс­
няет появление легенды о бесчестности русских купцов так: «Они постоянно были
во мраке относительно большей части того, чем торговали, страшились обмана, не
доверяли, были обманываемы и, в свою очередь, обманывали. Иностранцы смотре­
ли на Россию как на страну, выгодную для них преимущественно по ее невежеству,
потому что русских можно было легко обманывать». В мемуарах П, А. Бурышкина
приведены выводы русского историка Кулишера, считающего, что «плутовство» при
совершении торговых сделок не является специфически русской чертой.⁴⁶ Условия
постоянной неопределенности способствовали укреплению в купечестве суевернос­
ти и обращению к сверхъестественным силам. '

Данные условия вынудили тогда предпринимателей прибегать не только к плу­товству и соблюдению привычных языческих методов, помогающих в торговле, но и к любопытному качеству, которое П. Н. Милюков назвал «способностью усваивать всевозможные черты любого национального типа». Это часто помогало купцам сбыть товар покупателям, принимавшим их за иностранцев. Иностранные же товары запол­нили российский рынок, и русское нищее купечество не могло конкурировать с ними.

Сами купцы называли себя «холопами» и «людишками» при обращении к госу­дарю: «мы холопы твои, гостиной и суконной сотни людишки... многие из нас оску­дели и обнищали до конца. Наши торжишки отняли иноземцы... оскудели мы от воеводского задержания и насильства».⁴⁷

СXVIIIв., в результате петровских преобразований, изменяется правительствен­ная политика по отношению к предпринимательству. В развитии данной деятельно­сти появляю I ся новые культурные тенденции.

До этого в этике культурных тенденций выделялись нормы и правила поведения, базировавшиеся на «кодексе» гостей и людей «гостиной» и «суконной» сотни, ори­ентированных на внутреннюю торговлю и являющихся обнищавшими феодалами-вотчинниками:

* вынужденное плутовство;

* суеверность и использование привычных языческих приемов, помогающих в торговле;

* приобретение неопределенности в национальных чертах характера, что помо­гало выдавать себя за иностранцев;

* неспособность защититься от произвола государственных чиновников.

Третья смена «кодекса поведения» предпринимателей начинается с XVIII в. в связи с двумя важнейшими событиями, произошедшими на Руси. Это раскол рус­ской церкви на два крыла и Петровские преобразования.

Идеологический раскол Православной церкви послужил толчком для образова­ния огромного количества старообрядческих общин, соединивших в себе-языче-скую и православную культуру. Данные общины выделяли наиболее инициативных людей, отвечавших за материальное снабжение общины продуктами питания, одеж­дой и другими необходимыми товарами.

Некоторые из таких людей, например, Демидов, Осокин, Ковылин, были заме­чены Петром I, привлекшим их и всю общину для работы на мануфактурах во благо государства. Именно выходцы из старообрядческих общин составляли основную массу гильдийского купечества. Примерно ²/₃ крупных предпринимателей были ста­рообрядцами до конца XIX -в. Источником пополнения старообрядческих общин являлось в основном крестьянство, пауперизованное городское население и обед­невшее купечество и духовенство. Можно предположить, что предпринимательство этого периода имело «кодекс поведения» крестьян-старообрядцев и «отходных» крестьян. Данный «кодекс» продержался до конца XIX в.

Чтобы понять причину возникновения и своеобразия стереотипов поведения предпринимателей данного периода, необходимо исследовать среду, из которой они вышли. Это была сельская община с ее специфической культурой. Выражаясь тер­минами К. Юнга, коллективная бессознательность сельской общины определяла спе­цифику поступков российских купцов. Стереотипы поведения русской общины ис­следовались А. К. Байбуриным, А. П. Топорковым, Т. А. Берштамом и другими.

Ее основными чертами являлись диаметральность поведения в праздники и буд­ни, отсутствие чувства меры, сакральность соблюдения обрядов и ритуалов, равен­ство всех членов в материальном достатке, коллективизм, преобладание интуитив­ного и эмоционального начал. Все эти черты ярко проявились у купечества данного периода. Однако основной функцией купца-старообрядца была забота и ответствен­ность за собратьев по вере. Поэтому если ранее, пишет М. И. Пыляев, смысл жизни торговца состоял в том, чтобы «иметь жирную лошадь, толстую жену, крепкое пиво... баню и сад... смотрение кулачных боев, медвежьей травли...», то теперь начинается бурный процесс облагораживания купеческого облика.⁴⁸

Объединенные мощной ценностью «старой» веры, предприниматели-старообряд­цы приходили на помощь не только членам своей общины, но и не оставляли в беде друг друга. Так сплачивался союз буржуазии старообрядческой веры. Начиная с середины XIXвека, когда купцы-миллионеры резко выделились среди членов сво­их общин, происходит оформление специфического предпринимательского кодек­са чести, который назывался также заповедями купцов. Вот некоторые из них:

* денежку наживай, да честь не продавай;

* не надо барыша, была бы слава хороша;

* лишнего не бери, душу не губи;

4 неправая нажива — купцу не разжива;

* не возьмешь товаром, не возьмешь обманом;

* барыш наживай, да совесть не потеряй;

* превыше всего прибыль, а честь превыше прибыли.

Данные заповеди имеют отпечаток православно-языческого отношения к разме­ру полученного барыша. Древнерусский постулат «не тоже на Руси одному сытому

быть», углубленный православным — «помоги ближнему», способствовал проявле­нию саморазрушительного чувства вины за свое богатство. Как пишет Н. О. Лос-ский, появляется «кающийся купец», считающий необходимым уплатить «долг на­роду». В среде крупной буржуазии по мере накопления крупных капиталов стало распространяться настроение стыда своего богатства. Считалось кощунственным называть право собственности «священным». В результате кроме всему миру извес­тной благотворительности Третьяковых, Морозовых, Мамонтовых и т. д. появи­лись богачи, дававшие деньги революционерам, боровшимся против капитализма. Вот что пишет по этому поводу Н. А. Бердяев: «...русский купец..., который наживал­ся нечистым путем и делался миллионером, склонен был считать это грехом, зама­ливал этот грех и мечтал о монашестве. Поэтому купец был плохим материалом для образования буржуазии западноевропейского типа»,⁴⁹

С ростом предпринимательских капиталов среди купечества возрастала необхо­димость в благотворительных расходах. Щедрость российских предпринимателей стала настолько велика (особенно после 1861 г.), что поражала и иностранцев, и соотечественников. Но об этой черте купеческого характера целесообразнее гово­рить в связи со следующим периодом развития российского предпринимательства.

Чтобы лучше прочувствовать своеобразие «кодекса поведения» купцов рассмат­риваемого периода, необходимо на живом примере проследить основные стереоти­пы его поведения. Вот пример одного из самых знаменитых и богатых купцов-старо­обрядцев середины XIX века В. А. Кокарева.

; Публицист А. К. Стальковский пишет: «Это был тип коренного русского человека, с его достоинствами и недостатками, — человека, который был не чужд утонченной цивили­зации, а крестился двумя пальцами, не прочь был заимствовать с Запада, что там было хорошего, но верил, что Россия — страна мужицкая. Шампанское пил с квасом и огуреч­ным рассолом. Обожал иногда поесть с лотка у прохожей бабы тертого гороха с пост­ным маслом. Он прекрасно излагал свои мысли, искусно подбирал подходящие словеч­ки и новые обороты, отличался остроумием. Так же хорошо и оригинально писал, любя употреблять библейские изречения».⁵⁰

Заработав на винных откупах в кратчайший срок огромное состояние, он пустил свои деньги на то, чтобы поднять Россию к передовым рубежам экономического и техническо­го прогресса. Он вкладывает деньги в новейшие отрасли производства (нефтяное дело), налаживает торговлю с Персией, организует первый московский Купеческий банк. Во всех его начинаниях была поддержка купцов-старообрядцев: Морозова, Солдатенко-ва, Хлудова и других. Такая взаимопомощь характерна для русского купечества.

Разбогатев и став знаменитостью, В. А. Кокарев осознал тесную взаимосвязь между личным и общественным богатством. Вместе с другими разбогатевшими купцами он занялся общественно-политической деятельностью, благотворительностью и меценат­ством. Общественно-политическая деятельность выражалась в торжественных обедах, банкетах в честь, например, готовившегося освобождения крестьян или подготовки к встрече героев-севастопольцсв. Банкеты-манифестации, посвященные освобождению крестьян, были проведены с целью распространения записки с названием «Зарделась заря освобождения крестьян». После чего на В. А. Кокарева стали писать доносы, называя «денежным двигателем» тайного политического общества, а в качестве его сподвижников выделяли купцов I гильдии И. Ф. Мамонтова, П. И. Степанова, К. Т. Солдатенкова.⁵¹

На встречу с севастопольцами было потрачено 200 тыс. руб. На этом пышном праздне­стве московское купечество совершало поступки, излишество и театральность которых \ до сих пор поражают воображение. «Кокарев с Мамонтовым, сняв шапки, несли на | большом серебряном блюде хлеб, соль, какую-то испеченную гору, для которой чуть ли; | не складена была особая печка. Поравнявшись с гостями, Кокарев передал поднос стар-

| шему офицеру. Други и братья, — сказал он им, едва сдерживая слезы, — благодарим вас

| за ваши труды и подвиги, за пролитую вами кровь в защиту родной земли. Примите

I наше сердечное спасибо и наш земной поклон. С этим словом он повалился им в ноги. За

I ним повалились на землю следовавшие сзади купцы. Минута была торжественная! Все

| плакали».⁵²

! | «Беспринципный делен», раскольник и самодур В. А. Кокарев, по данным К. А. Сталь-

| ковского, играл ведущую роль во множестве общественных благотворительных органи-

II заций (Комитете по оказанию помощи голодающим, различных филантропических и

I организационных проектах Славянского Комитета). Он одним из первых среди русско-

| го купечества обратился к меценатской и коллекционерской деятельности.

| Имея картинную галерею и собрание памятников прикладного искусства, поощряя тру-

! I ды артистов и архитекторов, миллионщик В. А. Кокарев и на этой стезе не обошелся без

| ] эксцентрического поступка. Выставленный на всеобщее обозрение на письменном сто-

! I ле кабинета пресловутый «золотой лапоть» стал символом и мишенью сатирических

II стрел целого поколения образованных людей России.

Однако, несмотря на насмешки и оскорбительное отношение, именно купечество оказалось носителем и держателем традиционной русской культуры.

Можно предположить, что основные ценности славянской общины были выра­жены в «кодексе поведения» предпринимателей третьего поколения в виде тради­ционализма, религиозности, патриотизма, враждебности к иностранным идеям, свя­зи со своими крестьянскими корнями, благотворительности, взаимопомощи.

Отсутствие чувства меры, выражающееся в четкой смене эксцентричных поступ­ков вплоть до «наоборот», имеет свои корни именно в сакральном смысле соблюде­ния периодичности будничного и праздничного поведения. Так, аскетическое воз­держание перемежалось лихими и зрелищными загулами, православная этика соседствовала с древнерусским языческим мировоззрением, невежество сочеталось с особой интуицией в восприятии прекрасного в области искусства, стремление к богатству шло «рука об руку» с щедрой благотворительностью, осознанием своих крестьянских корней, а также отсутствием «святости собственности» и проявлени­ем патриотических чувств.

Любой поступок имел оттенок особой экспрессии, открытости, свободы, что представляло яркий неотразимый колорит «купеческого кодекса поведения». Пора­жающие на первый взгляд своей экстравагантностью поступки типа кокаревских имели прямое отношение к достижению основной цели — получению прибыли. Они играли роль бесплатной и эффективной рекламы, прославляя и обогащая впослед­ствии «зачинщика диких выходок». Ведь заключая сделку или покупая товар у зна­менитого В. А. Кокарева, человек субъективно оказывался в ореоле славы известно­го купца, что повышало самооценку.

Перенос ценностей общины — практически закрытого социума, жизнь которого подчинена ритмам природы, — на предпринимательский социум, функционирую­щий в рыночной экономике, совершенно неадекватен. Предприниматель, вступив­ший в рынок, должен принять те ценности, которые помогут ему быть жизнеспособ­ным в мире рыночных законов.

Прежде всего необходимо поменять социальную установку, объектом которой являются ценности, связанные с коллективизмом и равенством, нацеленные на ин­дивидуализм и неравное положение людей в материальном достатке и духовном развитии. Как известно, изменить социальную установку крайне трудно.

Поэтому до тех пор, пока купечество не оторвалось от членов своих общин, оно чувствует необходимость своего занятия, свою полезность и необходимость. По мере

отрыва от общины купечество проникается чувством вины за то, что имеет матери­альный достаток больший, чем у окружающих людей.

Если предприниматель оторвался от членов своей общины, возможно, он при­близился по материальному уровню к аристократии. Но этот слой считает ниже своего достоинства общаться с «чернью».

Офицерская служба среди дворянства была самым почетным занятием. Потому к предпринимателям отношение обратное — пренебрежительное: «купчишки».

Крестьяне в этот период относились к купечеству довольно лояльно, ибо видели в нем силу, способствующую их жизнеобеспечению. Но как только предпринима­тель выделялся из общинной среды, крестьяне постепенно начинали проявлять за­висть к его богатству и недовольство тем, что обязанный их «кормить» богач «плохо исполняет свои обязанности».

Правительство считало необходимыми для развития государства те формы пред­принимательства, которые способствовали развитию военно-промышленного ком­плекса и обогащению казны. Потому всячески поощряло промышленный вид пред­принимательства, а также различные виды откупов.

Духовенство практически не проявляло интереса к российским предпринимате­лям. Более того, по мере сил оно пыталось бороться со старообрядческими обще­ствами. Лишь благодаря предпринимателям-старообрядцам удавалось сохранить общины от посягательств ортодоксального православия.

Итак, с начала XVIIIдо конца XIXв. развитие российского предприниматель­ства определяли культурные факторы, базирующиеся на «кодексе поведения» кресть­ян-старообрядцев и «отходных» крестьян, сформировавших впоследствии гильдий-ское купечество. К наиболее ярким нормам и правилам поведения этого периода можно отнести:

4 диаметральность, проявляющуюся в поступках, совершаемых в различное время, что обусловлено особенностями праздничного и будничного поведе­ния членов общин;

4 отсутствие чувства меры;

* заботу о членах старообрядческой общины; + взаимопомощь купцов-старообрядцев;

* соблюдение этического кодекса чести, не позволявшего обогащаться сверх меры и получать прибыль нечестным путем;

* появление «ростков» чувства вины за свое богатство по мере отрыва от чле­нов старообрядческих общин; 4 традиционализм; + патриотизм; ф ощущение связи с крестьянскими корнями;

* отсутствие «святости собственности»;

* благотворительность.

Аристократия, считающая самым почетным занятием военное дело, не считается с материально обеспеченными «купчишками». Правительство опекает лишь виды предпринимательской деятельности, обогащающие казну и развивающие военно-промышленный комплекс.

Крестьянство относится к предпринимателям довольно терпимо, пока последние способствуют жизнеобеспечению общины. Духовенство игнорирует существование предпринимательской деятельности.

С конца XIX в. происходит смена «кодекса поведения» предпринимателей. Спо­собствовали этому три момента: освобождение крестьянства от крепостного права, давшее бывшим крепостным возможность беспрепятственно заниматься предпри­нимательством; снятие ограничений с 1863 г. на запись в гильдийское купечество для всех слоев населения, в том числе и дворянства; государственная политика, в результате которой купечество перестало быть единственным классом, занимаю­щимся предпринимательством.

Итак, с конца XIX в. предпринимательская деятельность перестала связываться только с купечеством. Появилось новое понятие — буржуазия, объединившее все сословия, ею занимающиеся. Формирование «кодекса поведения» российской бур­жуазии, происходившее на основе синтеза разнообразных «кодексов поведения» практически всех слоев населения — от аристократии до крестьянства, а также рез­кое обогащение нового сословия благодаря акционерным формам промышленной и финансовой деятельности на фоне значительного обнищания народа в годы первой мировой войны оторвало буржуа от «низов». Это вызвало скрытое недовольство у низших слоев населения, несмотря на рост благотворительности в стране.

А. И. Бохонов приводит сведения о некоторых крупнейших пожертвованиях не­имущим в 1916 г. со стороны купечества. Бахрушины отдали 3,4 млн руб., Третьяко­вы — 3,1 млн, Медведниковы и Солдатенковы по 2 млн, Солодовниковы — 10 млн руб. и т. д.⁵³

Десятки миллионов рублей жертвовались на развитие национальной культу­ры. В конце Х1Х-начале XX в. появляется плеяда именитых предпринимателей-меценатов. Среди них Третьяков, подаривший народу знаменитую картинную галерею, Щукин и Морозов, пожертвовавшие собрание западной живописи, Ма­монтов, содержавший оперу и Московский художественный театр. По утвержде­нию П. Д. Боборыкина, предприниматели словно соревновались друг с другом в фи­нансировании больниц, богаделен, бесплатных квартир, родильных домов, клиник, школ и библиотек. На каждого призреваемого в благотворительном заведении трати­лось от 60 до 130 руб. (при заработной плате рабочего в 1913 г. примерно 200 руб.).⁵⁴

В таких благотворительных акциях принимало участие купечество. Дворянство проявляло благотворительность, помогая, главным образом, своему деклассирован­ному собрату. По данным А. П. Карелина, московские дворяне использовали на эти цели 80 тыс. руб. в год. Расход на опекаемых составлял 12,5 млн руб. в год.⁵⁵

Если раньше купечество считало за честь породниться с аристократической фа­милией, то в конце Х1Х-начале XX в. представители деклассированного дворянства считали самой оптимальной партией для своих детей — «родниться» с «твердо сто­ящим на земле» купцом. Как пишет Ф. М. Достоевский, если раньше купцу прихо­дилось зазывать особу к себе на «обед», то теперь он уже «роднится и "братается" с ней, так как он уже теперь сам лицо, сам особа».⁵⁶

Несмотря на то, что буржуазия конца Х1Х-начала XX в. состояла из различных социальных слоев, именно купечество, по утверждению А. Н. Боханова, было стерж­нем.⁵⁷ Это вполне естественно, так как буржуазия как класс только оформлялась, а купечество существовало уже несколько, столетий. За несколько десятков лет не­возможно выработать традиции, правила, нормы поведения. Возможно только осмыслить основные ценности, на которых строятся нормы и правила поведения. Поэтому купечество, уже имевшее прочные этические установки, продолжало быть носителем предпринимательской этики в конце XIX -начале XXв.

Одной из главных норм купеческого поведения было проявление щедрой благо­творительности. Своеобразная форма «заглаживания вины» перед неимущими по­степенно превратилась в неадекватное нищелюбие, которое усугубило пассивное принятие богоугодными нищими «дармовых харчей». Со стороны же крестьянства и рабочих, опиравшихся на общинные, уравнительные ценности при оценивании жизненных ситуаций, возникало чувство зависти, а порой даже ненависти к пред­принимателям. Как считает М. Вебер, такое отношение к выделяющимся из общины людям было обусловлено мнением, будто материально обеспеченные являются «на­сильниками над божественным правом мира».⁵⁸

Под напором государственных реформ, направленных на уничтожение сельско­хозяйственных общин, крестьянство стало объединяться в кооперативы, успешно заменявшие старые формы совместного ведения хозяйства. К 1917 г. насчитывалось 56,6 тыс. кооперативов, объединяющих 18,6 млн крестьян (с членами семей 90-100 млн человек), т. е. практически все крестьянство, проживающее в сельской местно­сти. Такое положение дел не способствовало проникновению индивидуалистичес­кого мышления в слои крестьянства. В результате принцип собственности имел сре­ди сельского населения значимость, только если выражал коллективное содержание. Государство не считало нужным участвовать в формировании у населения значимо­сти и необходимости принципа индивидуальной собственности. Министр финан­сов С. Ю. Витте писал: «...при освобождении крестьян весьма бесцеремонно обо­шлись с принципом собственности и нисколько в дальнейшем не старались ввести в самосознание масс этот принцип».⁵⁹

Внедрение в массовое сознание необходимости индивидуальной собственности подрывали и труды А. В. Чаянова, Н. Г. Чернышевского и других сторонников тру­довых товариществ, красочно описывающих преимущества совместного ведения хозяйств.

Авторитет кооперации у населения был настолько высок, что после февральской революции лидеры данного движения вошли в состав Временного правительства. Неспособность признать основной массой населения преимущества индивидуаль­ного ведения хозяйства, а также принять и понять важность принципа личной соб­ственности, по мнению С. Ю. Витте, пагубно отражалась на благосостоянии государ­ства. Он писал, что если процесс перехода общинного владения в индивидуальную собственность замедлен, «как это было у нас, то народ и государство хиреют».⁶⁰

Вследствие реформ конца XIX в. основным лицом, владеющим частной собствен­ностью, стал предприниматель (буржуазная элита). В результате он оказался пре­красным объектом для обвинений в плохой жизни народа.

Радикальная интеллигенция весьма способствовала укоренению в народе мысли, будто буржуазия является его прямым врагом. Чтобы выявить причину такого от­ношения класса интеллигенции к буржуазии, необходимо определить ее исходную идеологическую установку. Исследователи русской интеллигенции отмечают, что во второй половине XIX в. данный социум окончательно оформился как класс. В него вошли представители аристократических родов, известные промышленни­ки, купцы, люди гуманитарных профессий и «пролетарии умственного труда» — выходцы из низших слоев общества. Последние представляли сердцевину данного класса. Поданным В. Шубина, С. Н. Булгакова, Ф. А. Степуна, Е. Богданова, они стали духовными лидерами русской революции. Если это так, то отношение ин­теллигенции к предпринимателям необходимо рассматривать сквозь призму пред-

ставлений данного класса о справедливой социальной структуре общества, в кото­ром, согласно мнению М. А. Протопопова — исследователя радикальной интелли­генции, — должно быть устроено так, чтобы соблюдался принцип: «все для народа, все в народ, все из народа. И ничего — вне народа».⁶¹ Результатом служения данному принципу стало суждение, что «интеллигенция защищала не столько ближайшие, насущные интересы народа, сколько свои представления о них. Эти представления о реальных интересах были не всегда реальны... Все это способствовало развитию в русской интеллигенции идеологической дальнозоркости и эмпирической близору­кости».⁶²

Одним из представлений, защищавшихся интеллигенцией, превращенных ею в символ веры, стал постулат о «благе народа, удовлетворении нужд большинства». Служение этой цели стало высшей обязанностью, а что сверх того, — «от лукавого». В свете этого предпринимательская деятельность рассматривалась лишь с точки зре­ния эксплуатации народа и личного обогащения буржуазии, как фактор ущемления нужд «большинства», а следовательно, как нечто весьма непочетное.⁶³

В периодической печати того периода стали появляться многочисленные публи­кации о низкой престижности предпринимательской деятельности. Так, историк С. С. Ольденбург приводит ряд убедительных высказываний, подтверждающих, что «русское общество имеет сильное предубеждение против предпринимательской де­ятельности». Ссылаясь на А. М. Рыкачева, историк пишет, что «честнее быть агроно­мом на службе землевладельческого земства, землевладельцем, статистиком у про­мышленника, чем самим промышленником».⁶⁴

Представители предпринимательских кругов находились в конце Х1Х-начале XX в. одновременно в двух процессах. Первый заключался в осмыслении пагубности для страны того, что большинство народа не имеет и не желает иметь личный опыт индивидуального владения собственностью. Второй выразился в череде политиче­ских актов, доказывающих «генетическую связь» предпринимателей с народом.

П. П. Рябушинский — крупнейший московский финансист, промышленник, ду­ховный вождь русского старообрядчества. Его единомышленники — известные куп­цы-фабриканты Н. Д. Морозов, А. И. Коновалов, С. Н. Третьяков, С. И. Четвериков, П. А. Бурышкин считали, что «народ... никогда не являлся врагом купечества, а помещики и чиновники — да». Они заявляли, что народ в России не имел опыта индивидуального владения собственностью, а поэтому отнимать все у богатых и передавать бедным «является мечтою, которая лишь многое разрушит. Россия в этом смысле еще не подготовлена».⁶⁵

Неприемлемость принципа собственности в сознании русских пагубным обра­зом сказалась на купечестве, которое так яростно с политической трибуны напоми­нало всей стране о своей «генетической связи» с народом. Недаром именно в России социалистические идеи нашли огромное количество поклонников среди всех слоев населения, и даже купечества. Известно, что миллионер Савва Морозов скрывал в своем имении видных революционеров, прятал нелегальную партийную литературу, на издание которой выделял крупные суммы. Племянник С. Морозова, Н. П. Шмидт, завещал все свое состояние социал-демократической партии, а кроме того вступил в нее и стал революционером.

Большую помощь революционерам оказывал и пермский судовладелец Н. Меш­ков. Миллионер В. Т. Тихомиров стал организатором газеты «Правда», поддержи­вал большевиков и Ленина.⁶⁶

Если учитывать последние исследования архивных данных о революции 1917г., необходимо принять во внимание психологическую готовность в сочетании с внут­ренней потребностью предпринимательского сословия к уничтожению самого себя, своего дела и собственности во имя «справедливости», диктуемой общинным мыш­лением и принципом православного покаяния. Неприлично быть богатым на Руси, поэтому комплекс неполноценности купцы проявляли кто в разгулах и пьянстве, кто в щедрой благотворительности, кто в аскетическом воздержании, а некоторые даже в партии большевиков.

Отказ от святости принципа собственности сделал невозможным защитить ин­ститут предпринимательства после 1917 г. Малочисленная буржуазия позволила себя ликвидировать как класс. Наиболее богатая часть купечества, около 400 человек, эмигрировала во Францию. Они организовали в Париже ассоциацию «ТоргПром» под руководством П. П. Рябушинского, писавшего: «Мы наивно считали, что ком­мунистическое правление изживает себя, готовились вернуться, чтобы участвовать в возрождении России».

Спустя годы политический лидер бывшей либеральной партии России писал, сколь слабыми были попытки буржуазии противостоять большевикам, обвиняв­шим «буржуа» в разрухе, голоде и безработице. «Частное предпринимательство, благодаря которому расцвела экономическая жизнь к 1913 г., в момент кризиса ас­социировалось у народа с бандой спекулянтов, наживающихся на народном горе».

В эмиграции П. П. Рябушинский признает, насколько безвольными были потуги буржуа установить в стране политику «сильной руки» под руководством Л. Г. Кор­нилова. Эту политику готовил старообрядческий съезд в Москве. Но, как известно, мятеж был подавлен. Причину несостоятельности генерала Корнилова объясняет А. И. Деникин: «В последний момент все отвернулись от генерала. Распыленная фи­зически и духовно буржуазия терялась во враждебной стихии. Некоторые, из чув­ства самосохранения, присоединились к шествовавшим за победной колесницей».⁶⁷ Миллионер А. И. Гучков — руководитель октябристской фракции и председатель III Государственной Думы — горячо поддерживал А. И. Деникина, Н. Н. Юденича, А. В. Колчака в их борьбе с большевиками. На деле же выделил в 1918 г. ничтожную сумму (10 тыс. руб.) лишь белогвардейскому генералу М. В. Алексееву.

В великом противостоянии 1917 г. российская буржуазия проявила свою не­жизнеспособность. П. П. Рябушинский объясняет причину этого так: «Русская бур­жуазия, численно слабая, не в состоянии была выступить в ответственный момент той регулирующей силой, которая помешала бы событиям идти по неверному пути. Обстановка прошлого не способствовала нашему объединению. В роковой момент стихийная волна жизни перекатилась через всех нас, смяла, размела и разбила».⁶⁸ По мнению Ю. А. Петрова, именно социальная изоляция и отсутствие поддержки в народных низах, генетической связью с которыми так гордились российские пред­приниматели, обусловили малую престижность их деятельности и парализовали капиталистическую альтернативу в стране.

Итак, зависть низов, с одной стороны, и эффект «кающихся» за наличие индиви­дуальной собственности предпринимателей, с другой, обеспечивали партии боль­шевиков прочный плацдарм для внедрения социалистических идей на всех уровнях жизни.

А. Н. Боханов, исследователь русской буржуазии, указывает на такие ее специ­фические черты, как слабость и бесперспективность. Он пишет: «Легкость, с кото-

рой имущие "сошли на нет" в России, произошла из-за специфики народного созна­ния, сами собственники не имели "собственнического миросозерцания", бескорыст­ной веры в святость принципа собственности, в то время как русский народ никогда не был буржуазным, он не имел буржуазных предрассудков и не поклонялся буржу­азным добродетелям и нормам».⁶⁹

До октябрьского переворота 1917 г. в развитии культурных факторов можно выделить ряд следующих этических и психологических особенностей.

Прежде всего, наблюдались такие нормы и правила поведения предпринимате­лей, которые базировались на «кодексе поведения» буржуазии, сочетавшей различ­ные социальные слои общества — от аристократии до крестьянства:

* своеобразная политическая активность, направленная на поддержание «гене­тической связи» с народом;

* щедрая благотворительность, доходящая до неадекватного нищелюбия;

* проявление «комплекса вины» и неполноценности перед неимущим населе­нием;

4 отсутствие «святости» индивидуальной собственности;

Ф нежизнеспособность буржуазии, выразившаяся в готовности к уничтожению себя, своего дела и своей собственности во имя справедливости, диктуемой общинным мышлением и принципом православного покаяния.

Предприниматель оказался одинокой фигурой, не пользующейся симпатией со стороны населения. Предпринимательская деятельность оказалась непрестижной и воспринималась как эксплуатация народа.

Правительство продолжало опекать виды предпринимательской деятельности, обогащавшие казну и развивавшие военно-промышленный комплекс.'Духовенство, как и прежде, игнорирует существование предпринимательства. Сама буржуазия, не имеющая «собственнического миросозерцания», отличалась отсутствием «гор­дости и понимания того, что без ее труда не было бы в обществе главного — богат­ства». Вследствие этого можно предположить, что сама буржуазия не считала пред­принимательскую деятельность почетной.

Аристократия, из-за своего массового обнищания, видела в занятии предприни­мательством лишь средство для поддержания материального благополучия. О по­четности предпринимательства среди дворян говорить также не приходится.

Крестьянство и пролетариат, не имеющие опыта индивидуального ведения хо­зяйства, отягощенные уравнительно-общинным мышлением, относились к буржуа­зии завистливо, а к предпринимательской деятельности как к средству приобрете­ния богатства за счет трудового населения.

Радикальная интеллигенция открыто выражала свое презрение буржуазии, счи­тала ее эксплуататором народа и призывала крестьянство и рабочий класс «сверг­нуть эксплуататоров».

После октябрьского переворота наступает второе по счету «смутное время» ре­прессий и идеологического неприятия предпринимательства. Время с 1917 по 1953 г. явилось инкубационным периодом «кодекса поведения» предпринимателе^. Нет смысла говорить о процессах развития предпринимательской культуры за несколь­ко лет существования нэпа. Ибо практически все предприниматели, «засветившие­ся» в этот период, были физически уничтожены, начиная с 1929 г. Социализм

«с корнем» выдернул всю дореволюционную предпринимательскую культуру, но не смог уничтожить предпринимательство как деятельность.

| О факте уничтожения дореволюционной предпринимательской культуры красноречиво

I пишет В. Солоухин: «Если и сейчас можно иногда встретить недорезанного дворянина,

| если и в тридцатые, и позже можно было встретить дореволюционного интеллигента, то

I купечество Владимир Ильич искоренил начисто, ни одного купца в России нет, как

I будто их никогда и не было». И далее: «Владимир Ильич купечества не любил, оно не

I укладывалось в политические утопические догмы человека, оказавшегося диктатором в

\ стране, и поэтому было уничтожено, ликвидировано, искоренено. Погрузилась в ледя-

! ные воды истории целая своеобразная "Атлантида" со своим жизненным укладом, со

I своими нравами, со своим бытом, представлением о достоинстве и чести, со своими

I богатствами».⁷⁰

«Хрущевская оттепель» создала условия для проявления тех людей, которые согласно механизму поисковой активности компенсировали свои предприниматель­ские способности в деятельности, сходной по некоторым позициям с предпринима­тельской. К таким видам деятельности можно отнести работу в комсомоле, в струк­турных органах КПСС, номенклатурную.⁷¹

Другой областью, где с начала 60-х гг. смогли проявить себя обладатели пред­принимательских задатков, явилась «теневая экономика». Существует большое количество авторов, считающих, что предпринимательство до 1990-х гг. существо­вало именно в такой форме. Это В. И. Королев, А. И. Агеев, А. И. Гуров и многие другие.⁷²

Вероятно, некоторых людей, имеющих предпринимательские задатки, поиско­вая активность заставила уходить в старательские артели, геологические экспеди­ции, строительные «шабашки». Некоторые превратились в заядлых посетителей мест под названием «галера», где любили скапливаться «фарцовщики» — перекуп­щики товаров.

В настоящее время трудно описать «кодекс поведения» предпринимателей, функционировавших с конца 60-х до 90-х гг. Начиная с 1990 г., когда предпринима­тельство становится официально разрешенной деятельностью, наступает новый этап в формировании его культурных тенденций. Первоначальные капиталы «теневи-ков» стали хорошим стартовым началом для создания акционерных обществ, бан­ков, бирж и т. д. Изменились условия игры в бизнес, в результате чего приходилось менять и «кодекс поведения». Доступ в ряды российских предпринимателей попол­нился молодыми и не очень молодыми кадрами, которым не надо в настоящее время включать поисковую активность для поиска деятельности, компенсирующей необ­ходимость приложения своих сил в предпринимательстве. «Кодекс поведения» мо­лодого российского предпринимателя только формируется.

Лабораторией социальной психологии НИИКСИ в начале 90-х гг. было прове­дено исследование по проблеме совершенствования духовно-нравственной культу­ры личности.⁷³

На вопрос: «Согласны ли вы, что легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому войти в рай?» только 12,5 % предпринимателей ответили «да». Против оказались 15,7 % из общей выборки, представляющей интеллигенцию.

Предприниматели больше, чем интеллигенция, верят в возмездие за злые дела и вознаграждение за добрые. В первое верят около 69 % предпринимателей против 55 % интеллигенции, а во второе — 60 % предпринимателей против 46 % интатлиген-

ции. Основными ценностями, составляющими этическую основу современных пред­принимателей, являются по шкале теста Рокича:

1 место Здоровье 2 место Семья 3 место Дети 4 место Работа  

Эти ценности отличаются от общей выборки тем, что на 2-м месте у интеллиген­ции стоит чистая совесть, тогда как предприниматели данную ценность поставили лишь на 8-е место.

Такие ценности, как искусство, общение с природой, физическое самосовершен­ствование, общественная активность, одинаково заняли последние места как у пред­принимателей, так и в общей выборке. Эти данные говорят о духовной деградации нашего общества, что хорошо сформулировал заведующий лабораторией В. Е. Се­менов, озаглавивший статью в Санкт-Петербургских Ведомостях «Возрождение или вырождение».⁷⁴

По мнению других исследователей, в настоящее время в стране сложилась такая ситуация, что существующая «этика хозяйственных и правовых отношений, сформи­ровавшаяся в годы командно-административной экономики, непригодна на этапе фор­мирования рынка, не имеющего своего этического базиса. В нынешней ситуации как все россияне, так и российские предприниматели пребывают в специфическом этическом и духовном вакууме».⁷⁵ Такая ситуация, по мнению авторов, требует ско­рейшего разрешения. В противном случае продвижение к рынку будет резко тормо­зиться.

Работа В. Шокарева (ВЦИОМ) позволяет выявить картину отношения народа к предпринимательству и предпринимателям без деления его населения по социальным слоям. Выяснилось, что россияне относятся негативно не к самому факту богатства, а к тому, какими путями оно приобретено. При этом большинство не связывает обогащение ни с трудолюбием, ни с талантом, ни с образованностью. Достичь его, по мнению опрошенных людей, можно в том случае, если у человека есть связи, если он ведет нечестную игру и если повезет. На вопрос, какие способы обогащения есть в России, ответы распределились следующим образом: 45 % считают, что основным является нечестный путь — через спекуляцию, воровство, грабеж и махинации, 13 % полагают, что к богатству приводит большое наследство, 10 % утверждают, что только взяточничество помогает обогатиться и лишь 7 % уверены, что основным способом является предприимчивость. При этом 18 % не против миллионеров, неза­висимо от того, каким путем они нажили свое состояние, 40 % не имеют негативного отношения к данной прослойке, если богатство нажито честным путем. А вот 5 % в любом случае против. 29 % полагают, что такие деньги честно заработать невоз­можно.

Исследуя качества, приписываемые отечественным и западным бизнесменам жителями России, В. Шокарев пишет, что «отечественный бизнесмен выглядит как разбойник с большой дороги». Ему 58 % опрошенных приписали в качестве харак­терной черты жажду наживы, 40 % считают, что все бизнесмены склонны к жульни­честву, 31 % полагают, что предприниматели не желают трудиться, 22 % уверены в неразборчивости в средствах достижения богатства этих людей, 18 % приписывают отечественным бизнесменам низкий уровень культуры. Лишь б % опрошенных ука-

зали, что российские предприниматели — в основном честные и порядочные люди, 4 % уверены, что данная прослойка имеет высокий профессионализм, 3 % — склон­ность к благотворительности и 2 % — обладают хорошим уровнем культуры.

Автор исследования резюмирует, что «до тех пор, пока наши бизнесмены и мил­лионеры не сумеют объяснить своим согражданам, как можно честно заработать миллионное состояние, те не будут питать к ним ни любви, ни сочувствия».⁷⁶

Итак, система ценностей современных российских предпринимателей только формируется. В этике предпринимательства наблюдается неустойчивость норм и правил поведения. Такое положение уже нашло себе название — «этический ваку­ум». Поэтому говорить о «кодексе поведения» современных предпринимателей пока еще нет смысла. Однако можно выделить ряд отдельных ценностей, на которые в основном ориентирована данная социальная группа:

* вера в причинно-следственную связь между жизненными поступками и их результатами, т. е. ответственность за свои действия;

* наличие богатства и собственности не считается препятствием для того, что­бы «войти в рай». Иными словами, богатство не дает повода для чувства не­полноценности и вины перед неимущими, в отличие от дореволюционных предпринимателей;

* здоровье, семья, дети и работа являются основными ориентирами в жизни предпринимателя;

* чистой совести придается небольшое значение, так как в стране имеются не­благоприятные условия для развития предпринимательства только честным путем;

* искусству, общению с природой, самосовершенствованию отводится одно из последних мест в шкале жизненных ценностей.

У основной массы населения прослеживается негативное отношение как к пред­принимательству, так и к самим предпринимателям, считающим свою деятельность самой значимой из всех имеющихся.

Подводя итоги, рассмотрим сформировавшееся на различных этапах развития предпринимательства отношение к нему представителей основных сословий обще­ства (см. табл. 3.1).

Г Таблица 3.1

Дата добавления: 2015-10-24