Прага, март 1894

На воротах Le Cirque des Reves на плетеных лентах, завязанных на прутьях решетки, прямо над замком, висит огромная вывеска. Буквы достаточно большие, чтобы их было видно издали, но, несмотря на это, люди все равно подходят ближе, чтобы прочитать ее.

Закрыт в связи с Погодными Условиями.

гласит она причудливым шрифтом, окруженным игривыми, раскрашенными серым, облаками. Люди читают надпись, порой дважды, потом смотрят на заходящее солнце, чистое голубое небо и почесывают головы. Они стоят вокруг, некоторые ждут, что вывеска исчезнет и цирк откроется, но никто не появляется и, в конце концов, небольшая толпа расходится, чтобы найти себе на вечер другое занятие.

Спустя час начинается ливень и ветер, который заставляет полосатые шатры ходить ходуном. Мокрая вывеска на воротах танцует, переливаясь, на ветру.

***

НА ДРУГОМ КОНЦЕ ЦИРКА, в той части ограды, которая и не выглядит как ворота, но, тем не менее, открывается, Селия Боуэн выходит из тени шатра под дождь и открывает с некоторым трудом свой зонт. Это очень большой зонт, с тяжелой изогнутой ручкой, и, когда Селии удается его раскрыть, он обеспечивает весьма неплохое укрытие от дождя. При этом подол ее платья винного цвета, быстро промокает и становится почти черным.

Она без особого труда проходит в город, впрочем, под таким ливнем трудно обратить на себя хоть какое-то внимание. Мимо нее по улицам, вымощенными булыжниками, проходит лишь горстка прохожих, каждый из которых почти скрыт за своим зонтом.

Наконец Селия останавливается возле ярко освещенного кафе, несмотря на погоду там многолюдно и весьма оживленно. Она добавляет свой зонт к уже стоящим в подставке у двери.

Есть несколько пустых столиков, но свободный стул возле камина, на котором Селия останавливает взгляд, находится рядом с Исобель, которая сидит с чашкой чая, уткнувшись носом в книгу.

Селия никогда не была уверена, как стоит вести себя с гадалкой. Впрочем, у нее врожденное недоверие к любому, чья профессия - говорить людям то, что они хотят услышать. И взгляд Исобель порой такой же, как и у Цукико, как будто, она знает больше, чем говорит. Хотя, возможно, это не является необычным для тех, кто рассказывает людям, что их ждет в будущем.

— Можно к тебе присоединиться? — спрашивает Селия.

Исобель поднимает на нее глаза, на лице появляется удивление, которое моментально сменяется ослепительной улыбкой.

— Конечно, — говорит Исобель, помечая страницу прежде, чем отложить книгу в сторону. — Не могу поверить, что ты осмелилась выйти в такую погоду, я не успела уйти до начала дождя и решила переждать здесь. Я должна была встретиться здесь кое с кем, но учитывая обстоятельства, сомневаюсь, что они придут.

— Не могу их в этом обвинять, — говорит Селия, стягивая мокрые перчатки. Она слегка их встряхивает, и они моментально высыхают. — Словно реку в брод переходишь.

— Избегаешь праздника в связи с непогодой?

— Я изменила внешность перед тем, как сбежать, я не настроена на праздник сегодня. К тому же, мне не хотелось бы упустить возможность уйти из цирка, чтобы сменить обстановку, даже если это означает, что придется практически утонуть.

— Я тоже иногда хочу вырваться оттуда, — говорит Исобель. — Это ты вызвала дождь, чтобы получить выходной?

— Конечно нет, — говорит Селия. — Но даже, если и так, то я, по правде сказать, слегка перестаралась.

Даже когда она говорит, ее мокрое платье высыхает, почти черный цвет возвращается в роскошный винный цвет, хоть и не понятно, то ли из-за того, что рядом камин, то ли потому что Селия продолжает выполнять трансформацию.

Селия и Исобель болтают о погоде, Праге и книгах, избегая говорить о цирке, но не специально, просто держа его на расстоянии. За столом сейчас сидят две женщины, а не гадалка и фокусница, такая возможность возникает не часто.

Дверь кафе резко открывается, впуская внутрь порыв колючего дождевого ветра, который меценаты встречают раздраженными воплями и грохотом падающих зонтов.

Встревоженная официантка замирает возле их столика и Селия просит мятный чай. Официантка отходит, а Селия обводит взглядом комнату, рассматривая посетителей, словно кого-то ищет, но не находит на ком остановить взгляд.

— Что-то случилось? — спрашивает Исобель.

— О, нет, ничего, — говорит Селия. — Показалось, что за нами наблюдают, но это, вероятно, всего лишь мое воображение.

— Может быть, кто-то узнал тебя, — предполагает Исобель.

— Сомневаюсь, — говорит Селия, рассматривая посетителей, из которых никто не смотрит в их сторону. — Люди видят лишь то, что хотят видеть. Уверена, что в этом месте можно встретить весьма необычных посетителей, даже если бы не было цирка в городе. Это для нас даже лучше - проще затеряться.

— Всегда поражаюсь, что за пределами цирка меня никто не узнает, — говорит Исобель. — В течение нескольких ночей подряд в этой самой комнате я гадала нескольким людям, но никто из них не узнал меня во второй раз. Возможно, без своих свечей и бархата я не выгляжу столь таинственно. Или, возможно, все свое внимание они отдают картам, а не мне.

— А твои карты с тобой? — спрашивает Селия.

Исобель кивает.

— Ты хотела бы... хотела бы, чтобы я погадала? — спрашивает она.

— Если ты не против.

— Ты никогда не просила меня погадать тебе.

— Обычно я не в том настроении, чтобы узнать что-нибудь о своем будущем, — говорит Селия. — А сегодня мне немного любопытно.

Исобель колеблется, поглядывая на посетителей, в основном среди них богема, попивающая абсент и обсуждающая искусство.

— Они даже не заметят, — говорит Селия. — Обещаю.

Исобель пристально смотрит на Селию, затем достает из сумочки колоду карт; не те черно-белые цирковые, а свои Марсельские, потертые и выцветшие.

— Они симпатичные, — говорит Селия, наблюдая за расплывчатыми картами, когда Исобель начинает их тасовать.

— Спасибо.

— Но здесь только семьдесят семь карт.

Лишь на мгновение руки Исобель дрогнули, но одна карта выпадает из колоды на стол. Селия поднимает ее, лишь коротко взглянув на две чаши прежде, чем отдает ее Исобель, которая возвращает карту в колоду и продолжает тасовать; карты плавно переходят из одной руки в другую.

— Одна из них... где-то в другом месте, — объясняет Исобель.

Селия больше не задает вопросов.

Официантка приносит чай Селии, даже не взглянув на карты прежде, чем опять уйти.

— Это ты сделала? — спрашивает Исобель.

— Да, я отвлекла ее внимание, — говорит Селия после того, как подула на свой горячий чай.

Это не совсем то, что она сделала, но объяснить ту невидимую завесу, брошенную ею над столом, объяснить труднее. И то, что несмотря не ее присутствие, чувство, что за ними наблюдают, не ослабло, и тревожит ее.

Исобель перестает тасовать карты и раскладывает их рубашками вверх на столе. Селия делит колоду на три части, не дожидаясь, когда Исобель попросит, держа карты осторожно за края, когда раскладывает их на стопки.

— Которая? — спрашивает Исобель.

Селия задумчиво рассматривает три стопки, пока отпивает чай. Через минуту она указывает на центральную. Исобель собирает все стопки в колоду, оставляя указанную сверху.

Карты, которые она раскладывает на столе, на первый взгляд не имеют никакой ясности. Несколько чаш. Два меча. La Papessa*, загадочная Жрица. Исобель едва удается сдержать вздох, когда она кладет карту Le Bateleur** поверх уже разложенных. Она скрывает его за кашлем. Кажется, Селия ничего странного не замечает.

— Мне очень жаль, — говорит Исобель, после того, как некоторое время разглядывала карты. — Иногда это занимает у меня немного больше времени, чтобы истолковать значение карт.

— Не торопись, — говорит Селия.

Исобель кладет карты кругом на столе, концентрируясь на одной карте, потом на другой.

— На тебе большой груз. Тяжелое сердце. Потерянные вещи. Но ты движешься вперед к переменам и новым открытиям. Есть некое внешнее воздействие, которое толкает тебя вперед. — На лице Селии ничего не отображается. Она смотрит на карты и изредка поднимает взгляд на Исобель, пока еще сохраняя внимание. — Ты... нет, не борьба, это не совсем правильное слово. Но есть какой-то конфликт, спор с чем-то невидимым, с чем-то скрытым от тебя. — Селия лишь улыбается. Исобель кладет на стол другую карту. — Но скоро это откроется тебе, — говорит она.

Ее слова пробуждают в Селии интерес.

— Как скоро?

— Карты не называют точные сроки, но скоро. Очень скоро, я полагаю.

Исобель вытаскивает еще одну карту. Две чаши опять.

— Это чувства, — говорит она. — Глубокое чувство, но ты лишь на его побережье, все еще близко к поверхности, в то время как оно ждет, чтобы затащить тебя глубже.

— Интересно, — замечает Селия.

— То, что я могу четко видеть, оно не хорошее или плохое, оно... интенсивное, насыщенное. — Исобель немного перекладывает карты вокруг, Маг и Жрица окружены огненными жезлами и чашами слез. Потрескивание камина рядом с ними смешивается с дождем, барабанящим по окнам. — Это само себе противоречит, — говорит она через минуту. — Это словно любовь и потеря одновременно, что-то вроде сладкой боли.

— Что ж, звучит как нечто весьма отдаленное, — сухо говорит Селия, а Исобель улыбается, переводя взгляд с карт на Селию, но ничего не может прочитать на ее лице.

— Прости, что не могу сказать более конкретно, — говорит она. — Если я пойму что-то позже, я скажу тебе. Просто иногда мне требуется какое-то время, чтобы истолковать их. Эти же... не то, чтобы непонятны, но они в сложном сочетании, что дает множество вариаций для объяснения.

— Не стоит извиняться. Не скажу, что страшно удивлена. И спасибо тебе, я очень признательна за твое толкование.

Селия меняет тему разговора, хотя карты все еще лежат на столе и Исобель не убирает их. Они обсуждают что-то еще незначительное, пока Селия не уверяет, что ей пора возвращаться в цирк.

— По крайней мере подожди пока прекратиться дождь, — возражает Исобель.

— Я и так отняла у тебя достаточно времени, а дождь - это всего лишь дождь. Надеюсь, что тот, кого ты ждала, вернется.

— Сомневаюсь на счет этого, но спасибо. И благодарю за то, что составила мне компанию.

— Мне это было приятно, — говорит Селия, вставая из-за стола и доставая перчатки. Она с легкостью проходит сквозь переполненное кафе, вытаскивает зонт с темной ручки из стойки у двери и машет Исобель перед тем, как выйти под проливной дождь, чтобы вернуться в цирк.

Исобель немного передвигает карты на столе. Она не лгала, это точно. Она не может лгать, гадая на картах. Факт состязания очевиден, как и все то, что с ним связано - прошлое и будущее.

В тоже время все выглядит так, что толкование подходит больше для цирка, чем для Селии, но все настолько эмоционально, что детали не преобладают. Исобель собирает карты и кладет их обратно в колоду. Le Bateleur опять появляется сверху, когда она их тасует и она хмурится, глядя на карту, после чего обводит взглядом кафе. Несмотря на то, что у некоторых посетителей есть котелки, она не находит того, кого ищет.

Она тасует карты до тех пор, пока Маг не исчезает в глубине колоды, а потом убирает ее прочь, возвращаясь к своей книге, чтобы переждать дождь в одиночестве.

***

СНАРУЖИ ЛЬЕТ ДОЖДЬ, на улице темно и безлюдно, светящиеся окна бросают свет на улицу. Не смотря на жуткий ветер, не так уж и холодно, как ожидала Селия.

Она не умеет читать карты Таро достаточно хорошо, потому что у них всегда очень много вариантов, очень много значений. Но как только Исобель указала на конкретные моменты, она смогла увидеть непростые эмоции, предстоящее откровение. Она не знает, что с этим делать, но, несмотря на свой скептицизм, она надеется, что скоро узнает, кто ее противник.

Она все еще думает о картах, пока идет, но медленно до нее доходит, что она почти согрелась. По крайней мере, ей тепло, если и не теплее, чем было, когда она сидела у камина с Исобель. Более того, ее одежда все еще сухая. Ее жакет, ее перчатки, даже подол ее платья. На нее не упала ни одна капля дождя, хотя он и продолжает лить, а ветер задувает во всевозможных направлениях. Капли отскакивают от луж и разлетаются в стороны, но Селия не чувствует ни одной из них. Даже ее ботинки и те нисколько не намокли.

Когда Селия подходит к площади, она останавливается возле возвышающихся астрономических часов, где вытесанные апостолы, несмотря на погоду, появляются строго в свое определенное время.

Она неподвижно стоит под ливнем. Дождь льет так сильно, что она вряд ли может видеть больше, чем на несколько шагов вперед, но при этом она остается сухой и ей тепло. Она вытягивает перед собой руку, высовывая ее осторожно из-под зонта, но ни единой капли не падает на нее. Те капли, что подлетают к ней, внезапно меняют направление перед тем, как упасть на перчатку, отскакивая, словно она окружена чем-то невидимым и непроницаемым.

И в это время для Селии становится, очевидно, что зонтик, который она держит, не её.

— Извините, мисс Боуэн, — окликает ее голос, раздавшийся из дождя и унесшийся вниз по улице. Она узнает голос еще до того, как оборачивается и видит Марко, стоящего позади нее, полностью промокшего, с каплями, стекающими с его котелка, надвинутого на лоб. В руке он держит точно такой же черный зонт, как и у нее. — Полагаю, у Вас мой зонт, — говорит он почти задыхаясь, но на его лице блуждает улыбка больше похожая на волчий оскал, чем на смущение.

Селия смотри на него с удивлением. С начала она гадает, что же помощник Чандреша делает в Праге, ведь она никогда не встречала его за пределами Лондона. Потом встает вопрос, как он может владеть подобным зонтом.

Пока она смущенная смотрит на него, кусочки паззла начинают складываться воедино. Она вспоминает каждую встречу с этим молодым человеком, стоящим рядом с ней под дождем, вспоминает расстройство, которое он выказал на ее прослушивании, комментарии, которые она читала и прошедшие годы мельком брошенных взглядов - не более, чем игривый флирт.

И постоянное ощущение, что его нет, настолько он хорошо сливался с окружающей обстановкой, что она почти забывала о его присутствии. Прежде она думала, что это признак очень хорошего помощника, никогда не задумываясь о том, как обманчива может быть внешность.

Она внезапно чувствует себя идиоткой, учитывая, что он-то как раз и может быть ее соперником. А потом Селия начинает хохотать, жизнерадостным смехом, который очень гармонирует с дождем. На губах Марко играет улыбка, когда он смотрит на нее, моргая, чтобы стряхнуть воду с ресниц.

Когда Селия успокаивается, она приседает в низком, безупречном реверансе. Она отдает ему его зонт, вскрикнув, потому что дождь попадает на нее, когда ее пальцы отпускают рукоять зонта. Марко отдает ей точно такой же зонт.

— Примите мои самые искренние извинения, — говорит она, а веселые огоньки все еще пляшут в ее глазах.

— Я бы очень хотел поговорить с Вами, если бы Вы согласились присоединиться ко мне за бокалом вина, — говорит Марко.

Его котелок уже сухой, в то время как сам он тщетно пытается прикрыть зонтом их обоих. Ветер закручивает темные кудри Селии мокрыми прядями вокруг ее лица, в то время как она смотрит ему в глаза, а капли дождя на его ресницах испаряются.

Долгие годы ожидания и вот встреча с соперником. Не такая, как она ожидала. Она думала, что ее соперником станет кто-то, кого она знает. Кто-то из цирка, а не за его пределами.

У нее так много вопросов, так много вещей, которые она хотела бы обсудить, несмотря на то, что ее отец постоянно был против ее встреч с соперником. Но в тоже время она осознала внезапность разоблачения, понимая, что Марко-то все знал давно. Знал, когда открывал ей дверь или относил записи Чандрешу. Знал, когда каждый раз смотрел на нее с замешательством, как сейчас, своими ярко-зелеными глазами.

Тем не менее, это заманчивое предложение. Возможно, если бы она не так промокла под дождем, она приняла бы его.

— Конечно, Вы бы хотели, — говорит Селия, улыбаясь Марко в ответ. — Может, в другой раз.

Она с трудом открывает свой зонт, и в то время, как его купол покачивается, она и ее зонт исчезают, оставляя лишь капли, падающие на пустой тротуар. Стоя одиноко под дождем, Марко рассматривает некоторое время то место, где только что стояла Селия, перед тем как уходит в ночь.

Прим. переводчика:

*La Papessa - Верховная Жрица (пер. с итал.)

**Le Bateleur - Фокусник, маг, скоморох, фигляр (пер. с фр.)

Дата добавления: 2015-10-02