16 страница. Помню свое изумление, когда я впервые переступила порог огромной квартиры Крейга

Помню свое изумление, когда я впервые переступила порог огромной квартиры Крейга. Двести квадратных метров были набиты стеллажами с книгами и нотами, в углу гостиной покрывался пылью здоровенный рояль. А сам академик походил на бомжа - он носил страшные разношенные войлочные тапки, вытянутую футболку и жилетку, покрытую пятнами. Очень скоро я превратилась в няньку, которая следила за тем, чтобы Семен Яковлевич не покинул дом без ботинок. Пока была жива жена Крейга, она ухаживала за математиком, но после ее смерти быт окончательно победил ученого. И поверьте, Семену Яковлевичу было абсолютно по барабану, какая фирма сшила брюки, главное, чтобы они прикрывали ноги. Телевизор Крейг не смотрел, а новости слушал по реликтовому приемнику. Никаких материальных трудностей старик не испытывал, кефиром он питался потому, что обожал этот кисломолочный продукт, ни икра, ни крабы, ни авокадо не пришлись ему по вкусу. Вот орехи старик любил. Один раз, придя на работу, я увидела, как академик пытается расколоть орех статуэткой темно-желтого цвета.

- Семен Яковлевич, - с укоризной сказала я, отнимая у него скульптуру дамы с крыльями, - лучше возьмите «щелкунчик».

- Душенька, он куда-то задевался, - пробормотал математик. - Я схватил первое, что под руку попалось, да неудобная вещица оказалась - вроде тяжелая, но скорлупу не раскалывает, а сама мнется.

Я оглядела фигурку и ахнула.

- Семен Яковлевич! Это же статуэтка из чистого золота!

- А бог с ней, - вздохнул Крейг, - ненужная в хозяйстве безделица.

- Откуда у вас полкило драгоценного металла? - не успокаивалась я.

Академик впал в задумчивость.

- Честное слово, не помню, - наконец протянул он. - Кажется, это какая-то премия. Вроде английская королева в шестьдесят первом мне ее всучила. Или американский президент в семидесятом? Неинтересно. Засуньте уродину, душенька, куда-нибудь в угол и дайте мне чем орехи поколоть…

Крейгу на самом деле было все равно, во что одеваться, и уж меньше всего на свете его волновало, какое впечатление он производит на окружающих. А Рязанцева, очевидно, стеснялась нищеты, пыталась замаскировать ее.

Старый засаленный диван был покрыт дешевым китайским пледом с изображением тигра, на креслах лежали самовязаные накидки, и точь-в-точь такая же, выполненная крючком из катушечных ниток скатерть свисала со стола, в центре которого стояла пластиковая ваза с искусственными цветами. На стенах были развешаны картины с изображением детей и котят (подобные шедевры в большом количестве за копейки продают у метро). На подоконнике громоздились горшки, тщательно обернутые в фольгу, из них торчали буйно цветущие герани. Телевизор был очень старым, одним из первых советских цветных, и его никак нельзя было облагородить: ни прикрыть пледом, ни завернуть в блестящую бумагу.

- Тише, тише… - бубнила я, пытаясь успокоить Рязанцеву, - все будет хорошо…

- У тебя есть дети? - глухо, уткнувшись носом в подушку, спросила Татьяна.

- Нет, - честно ответила я.

- Тогда ты не поймешь, - простонала хозяйка и села. - Я на своем горбу Свету тащила, последнее отдавала, себе ничего, все ей. И что вышло?

Рязанцева вдруг стала рассказывать о своей жизни. Я понимала, что несчастная находится в истерическом состоянии, ей очень плохо, настолько, что она готова выложить все беды незнакомой женщине. А может, у Татьяны просто нет знакомых, готовых выслушать ее и посочувствовать, пусть даже только на словах. Мне оставалось тихо сидеть и кивать, слушая рассказ…

Таня родила Свету неизвестно от кого. Пошла с подружками на танцы, хлебнула водки, которой девушек угостили парни с дискотеки, и дальнейшее осознавала смутно. Утром Рязанцева очнулась в своей квартире, не помнила даже, как попала домой. На кухне у некурящей Тани обнаружились блюдце с «бычками» и пара пустых бутылок, в ванной на полу валялись полотенца, а из коробочки, открыто стоявшей на тумбочке, пропали деньги и немудреные золотые украшения.

Рязанцевой было стыдно, она никому и словом не обмолвилась о том, что ее обокрал неизвестный кавалер. А через девять месяцев родилась Светлана.

Почему Таня не сделала аборт? Побоялась боли, не нашла денег на наркоз, понадеялась, что случится волшебство и все устаканится само собой, появится добрая фея, разрулит ситуацию. Не надо с ухмылкой пожимать плечами, девушке тогда едва исполнилось двадцать лет. И она не оставила младенца в родильном доме, хотя старенькая врачиха долго уговаривала ее.

- Одумайся! У тебя нет родных, ты получаешь копейки… О каком воспитании ребенка может идти речь? Лучше подпиши отказ. Девочка окажется в обеспеченной бездетной семье, получит все, да и тебе заплатят, есть у меня кандидаты на роль родителей.

- У меня им дочку не купить! - гордо ответила Таня.

- Ох, намаешься с девкой, - сменила тактику докторша. - Помяни мое слово, непростая она! Я сразу детей вижу, опыт у меня громадный!

- Уж какая есть, - не сдалась Рязанцева.

Светочка прошла весь путь ребенка одинокой мамы: ясли, куда ее отдала Татьяна в три месяца, детский садик-пятидневку, продленку в школе. Уделом девочки стали ключ на шнурке, висевший на шее, холодная картошка на сковородке, двойки и тройки в дневнике. И мать, вечно замороченная работой, пытающаяся отложить немного денег на летний отдых. На июнь и июль мама отправляла Свету в деревню к дальней родственнице, а десять дней в августе Татьяна посвящала дочери, и, как правило, они без конца ругались. Татьяна пыталась за короткий срок воспитать девочку, а Свете, привыкшей к свободе, очень не нравилось ее рвение.

Глава 31

- А что я могла поделать? - горько говорила сейчас Рязанцева. - Сама понимала: упускаю девку, но выхода не было! Работу не бросишь - на какие шиши тогда жить? Няньку не наймешь - где деньги взять? Понадеялась на школу, а там учителя злые, задолбали девочку замечаниями. Ну да, она нервная, собой не всегда владела, могла наорать. Один раз в одноклассницу стулом швырнула, нос ей сломала. Такой вопль поднялся! Никто не стал разбираться. Конечно, та, что с разбитым носом, из хорошей семьи да отличница, а Рязанцева беспризорщина и нищая… Да только «хорошая» девочка мою дразнила, шпыняла, вот Светка и вскипела. Сто раз я ей внушала: «Не затевай драку, заплачь и пожалуйся директору, вот тогда тебя пожалеют. А ты обидчиков по морде хлещешь и получаешься сама плохая».

…В четырнадцать лет Света сильно изменилась. Она взялась за ум и сказала классной руководительнице:

- Поступлю в институт непременно.

- Куда тебе… - скривилась местная «Макаренко». - Лучше получи профессию, скажем, маникюрши. Там зарплата плюс чаевые, хорошая работа. Диплом нужен другим детям, тебе-то он зачем…

Иногда педагоги тратят годы на то, чтобы воспитать достойного члена общества. Но порой хватает брошенной вскользь презрительной фразы, чтобы «перепахать» ребенка.

Света пришла домой и, стискивая кулаки, заявила матери:

- Я им покажу! Назло жабам, пойду в педагогический. Получу диплом и вернусь в школу, стану директрисой, всех к ногтю прижму.

Самое интересное, что двоечнице Рязанцевой удалось осуществить задуманное - она попала на студенческую скамью. Однако поступила на малопрестижный факультет дошкольного воспитания.

Татьяна была счастлива. Света, правда, по-прежнему легко впадала в гнев, но она получила диплом, пошла на работу в детсад. Будущее казалось безоблачным.

Когда за Светой пришли из милиции, мать чуть не скончалась. Татьяна знала, что в группе у дочери умерла пятилетняя девочка, но она и предположить не могла, что в смерти ребенка виновата ее дочь.

- Мамочка, - рыдала Светлана, когда ее уводили из дома, - я же не хотела! Просто потрясла ее! Пусть адвокат объяснит судье!

Но разве Татьяна могла позволить себе дорогого защитника? Рязанцеву пыталась отбить бойкая, говорливая тетка, но ее речь не произвела ни малейшего впечатления ни на зал, ни на людей в мантиях.

Приговор упал, как нож гильотины: семь лет колонии. Очутившись за решеткой, Светлана преобразилась. Похоже, у нее не было ни малейшей надежды выйти на свободу, поэтому девушка стала активно хулиганить. Если в колонии случалось ЧП, то в нем всегда оказывалась замешана Рязанцева. Света дралась с бабами в отряде, саботировала работу, демонстративно отказывалась повязывать голову платком, хамила охране, курила в бараке. В конце концов «хозяин» зоны пригрозил ей увеличением срока, но его заявление абсолютно не испугало юную зэчку.

- И чего? - прищурилась она. - Лучше здесь останусь. Я тут в авторитете, меня все боятся. А за воротами че? Убийцей обзовут, хотя я никого жизни не лишала.

- Ребенок-то умер, - напомнил начальник.

- Несчастный случай, - отбила подачу Рязанцева. - Вон Тихонова, та настоящая убийца - мужа со свекровью ночью прирезала, спящих на тот свет отправила. И ни секунды не жалеет о содеянном.

- М-да… - полковник потер рукой затылок.

- И ей всего пятерик вкатали, - продолжала Света, - а мне семь лет. Где справедливость?

- Ступай работать, - процедил начальник, - и помни, о чем я тебя предупредил.

Светлана заорала:

- И вы тоже мои слова не забывайте. Говорю же: я на волю не хочу, могу и побунтовать. Мне со всех сторон лучше, чем вам, - терять-то нечего!

Начальник обозлился и лишил Свету свидания с матерью. Татьяне полковник сказал:

- Молись, чтобы твою дуру ночью товарки не придушили. Она у тебя неисправимая! Уж поверь, я многих повидал, а такую впервые встречаю, всех достала: и контингент, и меня.

Татьяна в слезах приехала домой. Через неделю ей позвонил мужчина и, представившись Олегом Ефремовичем, сказал:

- Давайте побеседуем о Свете.

- Ее придушили? - заорала мать.

- Что вы! - испугался незнакомец. - Откуда такие мысли? Приезжайте к нам в офис, мы находимся неподалеку от зоопарка.

Татьяна приняла приглашение и была очарована приемом. Олег Ефремович оказался приятным мужчиной.

- Я врач, - сказал он, - доктор наук, профессор, посвятил всю свою жизнь исправлению преступных личностей. У вас ведь проблемы со Светой?

Со старшей Рязанцевой давно никто не разговаривал так уважительно, и Таня, заплакав, сказала:

- Чертова девка!

- Она не виновата, - вздохнул доктор.

- Еще скажите, что моей дочери медаль положена, - простонала Таня.

- Нет, награждать девушку пока причин нет, - спокойно отреагировал Олег Ефремович, - но надо учесть: Света не имела преступных намерений, хороший адвокат сумел бы вызвать сочувствие к воспитательнице, совершившей оплошность. Очутившись в заключении, Света получила новый стресс и отреагировала на него единственно знакомым ей образом: агрессией. Давайте вместе бороться за вашу дочь.

- Как? - разинула рот Татьяна.

- Для начала вытащим ее с зоны.

- Как? - повторила несчастная мать.

Олег Ефремович сложил руки на животе.

- Подумаем. А затем положим к нам в клинику.

- Зачем? - недоумевала Рязанцева.

- Слишком нервного человека нельзя держать на общей зоне. На свободу Свету пока не отпустят, но под нашим наблюдением ей будет комфортно - отдельная палата, хорошее питание. Вы можете приходить к ней вечером в любой день. До зоопарка близко, не в другой город ездить. Согласны?

- Сколько? - выдавила из себя Таня.

- Чего? - не понял врач.

- Денег.

- Кому?

- Вам, за помощь.

Олег Ефремович вскочил и забегал по кабинету.

- Придет же в голову такая глупость! Ни копейки платить не надо.

- Но как же так? - растерялась Таня. - Почему вы хотите мне помочь?

Врач сел в кресло.

- Мы существуем на деньги спонсора, имя которого я не могу вам открыть. Это очень достойный и сказочно богатый человек. В юности он по ложному обвинению очутился в тюрьме, провел там пять лет и, став олигархом, поклялся: будет помогать тем, кто попал в беду. Ежедневно волонтеры нашего… э… Ивана Ивановича изучают дела, а если они находят того, кто нуждается в добром покровителе… Короче, судьба юной Светы взволновала милосердного благодетеля.

- Ой! - вырвалось у Тани. Она явно сделала неправильные выводы.

- Он женат, - замахал руками Олег Ефремович, - имеет детей, обожает супругу. Вы не о том подумали!

- Ага, - выдохнула Рязанцева.

- Идите домой, мы скоро переведем Свету сюда, - пообещал Олег Ефремович. - Небольшое условие: вы никому ни слова не говорите о том, что дочь находится в «Вире». Даже ближайшим родственникам, подругам!

- Я живу одна, - прошептала Таня. - Сменила после суда квартиру, а то в старом доме мне прохода не давали, вслед плевали. В новом я ни с кем не общаюсь, связи с прежними знакомыми не поддерживаю.

- Вот и замечательно, - одобрил Олег Ефремович. - Значит, держите рот на замке, а ключик проглотите.

Всю дорогу до дома Татьяна плакала от счастья. Неужели нашелся человек, который просто так, без денег, захотел помочь Рязанцевым? Наверное, это сон.

Но сновидение стало превращаться в реальность. Через десять дней Олег Ефремович позвонил Тане и сообщил:

- Света у нас.

- Можно ее увидеть? - закричала мать.

- Ну… ладно, - протянул доктор. - Завтра, в восемь вечера.

Рязанцева купила фрукты, конфеты и ринулась в «Вир».

- Еду пока не привозите, - сказал Олег Ефремович, увидев пакеты, - она не может есть.

- Что случилось? - перепугалась Рязанцева.

- В колонии произошла драка, - мрачно объяснил доктор, - Света получила сильный удар по голове и сейчас лежит в реанимации.

- Она поправится? - прошептала мать.

- Светлана в коме, - ответил врач. - Хорошо, что мы успели ее забрать.

- За что мне еще и это горе… - зарыдала Татьяна.

- Не надо отчаиваться, - проникновенно сказал Олег Ефремович, - будем бороться.

Через месяц стало ясно: Светлана выживет, но вот прежней она никогда не станет. Из хулиганистой, самостоятельной, крайне агрессивной женщины она превратилась в пятилетнюю девочку с растерянным взглядом. И что самое ужасное, такой она нравилась Татьяне намного больше. Теперь Светлана не грубила матери, не огрызалась, не выражала по каждому поводу своего мнения. Она стала очень послушной, этаким милым ребенком, с огромным удовольствием смотрела мультики и во всем слушалась Татьяну. Но бытовые навыки девушка вспомнила легко, умела пользоваться туалетом, сама ела, одевалась. Олег Ефремович пообещал Рязанцевой:

- Светлана сможет через некоторое время выйти на работу, мы устроим ее в хорошую гостиницу горничной. Ваша дочь будет получать оклад и чаевые от клиентов, надеюсь, никаких проблем с ней в дальнейшем не будет.

Через полгода Свету отпустили домой. При выписке Олег Ефремович предупредил Татьяну:

- Не забывайте каждый день по утрам давать дочери таблетку.

- Конечно, - кивнула Рязанцева.

- Если прервать курс, девушка может снова впасть в кому, - припугнул ее врач.

- Я понимаю, - занервничала Татьяна.

- Вы будете под постоянным нашим наблюдением, - продолжал доктор. - Очень опытный педагог-психолог Алевтина Ивановна будет вам звонить каждый день, ей надо сообщать о всех отклонениях в поведении дочери, даже самых мелких.

- Да-да, - кивала Татьяна, - непременно.

- Даже очень незначительных отклонениях! - подчеркнул Олег Ефремович. - Допустим, она никогда не ела соленые огурцы, а тут вдруг накинулась на них.

- Что вы! - замахала руками Рязанцева. - Разве я разрешу ей с мужчиной закрутить!

Олег Ефремович недоуменно заморгал, потом догадался о мыслях матери и засмеялся.

- Про огурцы я просто так сказал. Отмечайте любые колебания ее настроения, поведения. Это очень и очень важно!

Естественно, Татьяна пообещала выполнить все его требования. Но ничего особенного со Светой не происходило, она аккуратно ездила на работу в отель. Сначала Таня сопровождала ее, потом дочь сама освоила путь. Рязанцева купила ей мобильный телефон и постоянно поддерживала с дочерью связь. На службе Светой были довольны, хвалили за старательность, а клиенты часто поощряли прислугу рублем. У Светы даже завелся кавалер - гостиничный сантехник, мужчина лет сорока пяти. Едва он стал проявлять знаки внимания, как Света, хихикая, доложила маме:

- В меня Игорь влюбился.

Татьяна встревожилась и помчалась в отель. Отыскала там «Ромео» и категорично заявила ему:

- Не лезь к моей дочери.

- Я с серьезными намерениями, - заверил Игорь, - жениться хочу.

- С ума сошел? - возмутилась Рязанцева. - Не видишь, с кем дело имеешь? Дочь инвалид, после аварии в коме лежала, теперь ей по уму пять лет.

- А зачем мне академик? - ответил Игорь. - Красивая, молодая, работящая, я за ней пригляжу.

Рязанцева тут же позвонила Олегу Ефремовичу.

- Это ничего, - ответил доктор, - смотрите только, чтобы он не обманул Свету. И ни слова о нас! Если у Игоря серьезные намерения, тогда мы с ним сами побеседуем.

Светлана расцвела. А Татьяна ощущала себя счастливой - наконец-то дочь приносила ей радость и демонстрировала горячую любовь к матери. К тому же Света начала стремительно умнеть. Таня только поражалась скорости, с которой к ее девочке возвращается разум. В понедельник Света ушла, как всегда, на работу в семь утра, а в пять, когда мать перезвонила ей, неожиданно ответила:

- Я в магазине.

- Где? - поразилась Татьяна.

- Мне выдали зарплату, и я хочу купить себе платье, - заявила Света. - А то хожу в ужасной кофте и отвратительной юбке.

Во вторник Светлана записалась в парикмахерскую, в среду принесла пару глянцевых журналов и впервые за долгое время взялась за чтение, в четверг она неожиданно встала к плите и приготовила шарлотку…

Татьяна боялась даже Богу молиться. Неужели ее доченька разовьется до нормального состояния, спокойно выйдет замуж, перестанет постоянно пить таблетки…

В субботу Светлана наорала на мать.

Татьяна привычно сказала дочери:

- Помой руки и садись ужинать.

Но Светлана покраснела и выдала:

- За идиотку меня считаешь?

- Нет, - испугалась мать.

- Чего тогда про руки говоришь?

- Просто так, - стала оправдываться Рязанцева.

- Нечего тут бормотать! - завизжала Света и… убежала из дома.

Вернулась она поздно. От нее пахло вином и сигаретами, а на вопрос матери, где она была и почему не отвечала на звонки, последовал грубый ответ:

- Я тебе не собака, чтобы команды слушать!

В понедельник Татьяна позвонила Олегу Ефремовичу.

- Вы молчали целую неделю! - закричал доктор. - Я же приказывал реагировать на малейшие ухудшения!

- Свете было лучше, - пролепетала мать, - она становилась прежней.

- Вот именно! - воскликнул врач. - Похоже, вы забыли, кем она являлась прежде! Убийцей, хулиганкой, асоциальной личностью. Почему не позвонили в субботу, когда дочь окончательно вышла из-под контроля?

- Так выходные же, - захныкала Рязанцева, - у вас, наверное, жена, дети…

- Черт бы вас побрал… - вскипел Олег Ефремович.

Но дослушать до конца его тираду Татьяне не удалось - Светлана, которая впервые решила не пойти на работу, стукнула мать по голове. Последнее, что помнила Татьяна, был вопль дочери в отнятую у нее трубку:

- Не стану больше вам игрушкой служить!

Очнулась Таня на диване, около нее сидела молодая женщина в белом халате.

- Что случилось? - прошептала Рязанцева.

- Все хорошо, - сказал неожиданно материализовавшийся в комнате Олег Ефремович, - у вас был гипертонический криз, попьете лекарство и поправитесь.

- Где Света? - испугалась Татьяна.

- Она у нас в клинике, под присмотром, - заверил врач.

- Ой, а кто здесь все вверх дном перевернул? - сжалась в комок хозяйка.

Олег Ефремович кашлянул.

- Ирина, не в службу, а в дружбу, поставьте чайник. Наверное, Татьяне надо горячего выпить.

Женщина в белом халате молча кивнула и ушла. Олег Ефремович сел на ее место, взял Татьяну за руку и сказал:

- Ваша дочь больна. В относительно стабильном состоянии ее держат таблетки. Но бывает, что организм приспосабливается к лекарствам, и их действие ослабевает. Вот почему я настойчиво велел вам отмечать любые нюансы поведения Светы. Узнай я о первых признаках, как вы выразились, «улучшения», мы бы не допустили того, что стряслось. Света впала в агрессию и, пока мы неслись к вам, крушила мебель. Хорошо еще, что она не убежала из квартиры.

- Боже мой… - простонала Татьяна. - Что о нас подумают соседи?

Олег Ефремович вскинул брови.

- Если вас так волнует мнение посторонних людей, то могу успокоить. Наша служба прибыла на обычной машине, без красного креста, сотрудники увели Свету, ей сделали укол, она выглядела обычно. Если кто из жильцов выразит вам свое недовольство по поводу шума, то советую спокойно ответить: извините, я делаю новый стенной шкаф, больше громких работ не предвидится.

Глава 32

Внезапно рассказчица замолчала, на ее лице появился откровенный страх.

- Кто вы? - задала она вопрос, на который ранее так и не получила от меня конкретного ответа.

- Я работаю вместе с Олегом Ефремовичем, - вновь соврала я.

- И не знаете, что Света у вас?

Я постаралась выкрутиться из непростой ситуации. В тот момент, когда представилась сотрудницей «Вира», я и предположить не могла, что у Татьяны начнется истерика и она выплеснет на меня все семейные тайны. Я хотела осторожно порасспрашивать Рязанцеву, а получила самосвал информации без всяких усилий. Но любое временное помрачение рассудка заканчивается, и сейчас к Татьяне, перенесшей стресс, возвращается умение здраво мыслить. Мне не надо, чтобы она бросилась звонить Олегу Ефремовичу с вопросом: кого вы ко мне прислали? Нельзя тревожить человека из «Вира».

- Понимаете, Танечка, - зашелестела я, - я педагог-психолог, меня зовут Неля. Работаю у Олега Ефремовича совсем недавно и очень боюсь, что не приживусь. Знаете, как трудно сейчас найти хорошее место?

Татьяна кивнула. Я приободрилась и продолжила:

- Света ведь раньше была под наблюдением какого-то специалиста?

- Да, - подтвердила Рязанцева, - нас вела Алевтина Ивановна. Но у нее инфаркт случился, и Олег Ефремович сказал: «Светочкой займется наша молодая сотрудница Неля Солнцева, она очень старательная».

- Вот-вот! - воскликнула я. - Вы же должны были сегодня ко мне на прием прийти. Так?

- Да.

- Но визит отменился.

Татьяна сказала:

- Свету-то увезли!

- А я решила нарушить инструкцию - прибежала к вам. Понимаете, служба в «Вире» для меня редкий шанс - хорошая зарплата, отличный коллектив… Я очень хочу там зацепиться! Вот и подумала: поговорю с вами наедине, досконально изучу обстоятельства…

Из глаз Татьяны ушло напряжение.

- Ясно. Да только Света сейчас в стационаре. Вы уж, пожалуйста, не рассказывайте Олегу Ефремовичу, что я впала в истерику. У нас подписан договор, я не имею права никому про «Вир» сообщать.

- Я сама нарушила правила, - заискивающе улыбнулась я. - Мне всыпят по полной, если выяснится, что я бегала к вам домой без разрешения начальства. Давайте договоримся: вы обо мне ни слова, и я о вас ни гугу.

- Хорошо, - с облегчением сказала Татьяна. - Как вы думаете, Свету можно реабилитировать?

- Современная медицина творит чудеса, - оптимистично заявила я.

Сев в пустой вагон метро, я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. В голове бились разные, никак не желавшие складываться в систему мысли. Света Рязанцева получила черепно-мозговую травму на зоне… Оксана Самойлова попала в аварию и очутилась в коммерческом отделении дома престарелых. Михаил Крюков, сын Аллы и Альберта, был осужден, несмотря на юный возраст, на пожизненное заключение… Федор Бондаренко женился на Оксане… Полина Юрьевна была поварихой и пропала без вести, но как-то превратилась во врача… А мальчик без роду и племени стал ее сыном… Старушка Лебедева поменялась квартирой с Бондаренко… Василий Ведьма поругался с соседкой… Кофта из «Рюи Блаз»… Почему убили бухгалтера? О какой тайне идет речь? И почему, черт возьми, убийца переодел жертву? Он эстет, и его не устроила темная водолазка? Захотел сцену смерти красиво обставить? Все события как-то связаны, не хватает одного крючочка, чтобы зацепить их…

- Ты просто свинья! - раздался резкий голос.

Я приоткрыла глаза. В вагон вошла парочка: мамаша в элегантном светло-бежевом льняном костюме и девочка лет одиннадцати в белой футболке, заляпанной коричневыми пятнами.

- Ма, не ругайся, - заныл ребенок, - я спать хочу!

- Нет уж, сначала майку отстираешь, - зло ответила родительница.

- Ну ма-а-а-а…

- Незачем было мороженое жрать!

- Очень есть хо-о-отело-о-ось… - заплакала девочка.

- Надо быть аккуратной!

- Случайно уронила-а-а-а!

- На белое! - пришла в еще большее негодование мать. - Добро бы в синем или фиолетовом была. На светлом пятна резко выделяются, на темном шоколадное мороженое не так видно. Дура!

- Ма-а-ама-аа!

- Пока не отстираешь пятна, спать не ляжешь! И никакого компьютера!

- Ма-а-ама-а-а!

Я почувствовала искреннюю жалость к ребенку. Встречаются же такие матери! Девочка ведь не нарочно испачкала одежду. И вообще, зачем рожать ребенка, если не любишь детей? Пятна - не такая уж беда…

Пятна… красные… пол… красные пятна в сарае для игрушек… красные пятна на месте убийства… ярко-красные… три капли… Кофта из «Рюи Блаз»…

Я вскочила с диванчика и кинулась к двери, на ходу вытаскивая из кармана телефон.

- Чеслав, - сказала трубка.

- Я знаю! Догадалась! - завопила я. - Вернее… ой, не могу… Чеслав, выслушайте меня! Я нашла того, кто расскажет нам все.

- Ты где? - спокойно спросил начальник.

- В метро, - опомнилась я.

- Приезжай в офис.

- Вы уже вернулись?

- Приезжай в офис, - не меняя тона, повторил Чеслав.

Я положила мобильный в сумку, мать с девочкой глядели на меня во все глаза.

- Спокойно, - улыбнулась я, - все в порядке. Тетя не сумасшедшая, просто она ловит убийц. А вы, мамочка, не ругайте свою девочку. Если бы не ее футболка, заляпанная мороженым, мне бы не докопаться до сути. И вообще, лучше подумайте, что у других людей дети преступники, а ваша просто шоколад по себе размазала. Купите ей новую майку, хорошо?

- Есть! - почему-то по-военному отрапортовала женщина. Наверное, от неожиданности.

Поезд замер у перрона, я вышла из вагона и побежала к эскалатору. Надеюсь, не напугала мать с дочкой до обморока. Повстречайся мне на пути толстуха, бегающая за киллерами, я бы уже залезла под сиденье и тряслась там от ужаса.

Весь следующий день я азартно готовила небольшую однокомнатную квартиру для рекламной съемки и к вечеру была довольна. Ровно в восемь раздался звонок в дверь, я еще раз обежала глазами декорации: белая стена, утром покрытая эмалью из баллончика, издавала запах краски, с потолка свисает на шнуре очень яркая лампочка, посередине комнаты стоит слегка поцарапанный, самый обычный пластиковый стул, на ножке которого виднеется круглое пятно - след от горячего предмета, своеобразное клеймо, в углу занял свое место трехстворчатый шкаф, окно занавешено тяжелыми шторами, на полу пыль…

- Дзынь-дзынь, - снова прозвучало из коридора.

- Иду! - закричала я и навесила на лицо самую веселую улыбку. - Уже открываю.

- Здравствуйте, - бойко пробасил курносый высокий парень в светлой рубашке и темно-голубых джинсах, - вы Татьяна Сергеева? Пиар-служба компании «Сладкий сок»?

- Да, да, - радостно закивала я, - а вы Леша Копылов, артист?

- Верно, - лучился улыбкой мачо.

- Проходите сюда, сначала на кухню. Сейчас наш оператор подъедет, - затараторила я. - Ох уж эти парни с камерой! Вечно корчат из себя Феллини и Никиту Михалкова в одном флаконе. Ни разу не прибыли вовремя, гоблины! Сейчас про пробки врать начнут. Давай сразу на «ты»? Идет?

- Супер, - согласился Леша, усаживаясь на табуретку.

- Тебя не смущает, что мы в жилом доме снимаем? - зачирикала я, вытаскивая из шкафчика банку с кофе. - Забыла тебя предупредить, что не в павильоне работаем. Квартирку-то снять дешевле, а «Сладкий сок» только раскручивается. Но у нас большое будущее.

- Мне однофигственно, - неконфликтно ответил Леша, - лишь бы бабки платили.

Я налила в чашки кипяток и бросила взгляд на стенные часы.

- Вау! Десять минут девятого! По телику сейчас мультик покажут - про Спонж Боба. Не будешь ржать, если я посмотрю?

Леша засмеялся.

- Ну вот, - надулась я, - начинается… Хотя, конечно, это забавно, когда взрослой тетке нравится фильм для малышей. У меня и диски с мультиками есть, я их всегда для подъема настроения смотрю.

Алексей отхлебнул кофе.

- Да я сам от Боба фанатею. Собираю сериальные игрушки, у меня все герои есть - мистер Крабс, Патрик, Сквидварт.

- Вау! - запищала я. - Круто! Может, махнемся? Я давно хочу найти Патрика и не могу.

- Нет, - помотал головой Алексей, - у меня один экземпляр.

- Ой! - ахнула я.

- Что? - насторожился парень.

- Слушай, извини, конечно, но у тебя тут шрам… от губы к уху… Черт! В агентстве мне ничего про отметину не сказали. М-да, плохо…

Дата добавления: 2015-10-24