Опыт социалистических партий

Поскольку мы обратились к изучению опыта социалистических партий, неизбежно возникнут сомнения в декларируемой социали­стами неизменной приверженности демократии в прошлом и на­стоящем.

Прежде всего существует огромное социалистическое государст­во, где безраздельно господствует одна партия, представляющая меньшинство населения. И делегаты от этой партии, собранные на ее. XVIII съезд, слушающие доклады и принимающие резолюции, обошлись при этом без всего, что хотя бы отдаленно напоминало дискуссию в общепринятом смысле слова; Они закрыли съезд, проголосовав, как официально заявлено, за резолюцию о том, что "русский народ (?), безусловно преданный партии Ленина ~ Ста­лина и лично великому вождю, принимает программу великих свершений, которой предначертано стать величайшим докумен­том эпохи, единодушно одобряет доклад тов. Сталина и выражает готовность неколебимо претворить его в жизнь", а "наша большеви­стская партия под водительством гения великого Сталина вступает в новую фазу своего развития"³. Все это, как и выборы из единствен­ного кандидата, в сочетании с показательными процессами и мето­дами ГПУ не оставляет никаких сомнений в том, что в этой стране создается "самая совершенная в мире демократия", если придать термину "демократия" соответствующее значение. Но это, конечно же, не совсем то, что понимают под словом "демократия" большин­ство американцев.

Тем не менее, несмотря на свой очевидный антидемократизм, это государство является социалистическим. Именно такой харак­тер носили и недолговечные Баварская и особенно Венгерская ре­спублики. С другой стороны, без сомнения, существуют и социа­листические группы, которые по сей день хранят приверженность демократическим идеалам. В их число входят, например, англий­ские социалисты, социалистические партии Бельгии, Нидерлан­дов, Скандинавских стран, американская социалистическая партия под руководством Н.Томаса и немецкие группы в изгнании. С их точки зрения, как зачастую и с точки зрения стороннего наблюда­теля, чрезвычайно привлекательно утверждать, что в Советской России установилась система, которая далека от "истинного социа­лизма", является досадным "отклонением" от предначертанного классиками пути, по крайней мере в том, что касается принципов демократии. Но что же в таком случае означает термин "истинный социализм", кроме благого пожелания, того умозрительного "соци­ализма, который нам нравится"? И, следовательно, что же на самом деле подтверждают эти заявления, кроме того факта, что существу-

ют некие формы социализма, приверженцами которых являются отнюдь не все социалисты, и в число этих форм входят явно неде­мократические его разновидности? Таким образом, как мы только что убедились, отрицание возможности существования социали­стического режима, не имеющего ничего общего с демократией, становится просто абсурдным. Из этого логично вытекает, что сле­дование общепринятой демократической политической процедуре отнюдь не является определяющей чертой социализма. А отсюда возникает естественный вопрос: может ли вообще в таком случае социализм быть демократическим, и если да, то в каком именно смысле?

Те социалистические группы, которые последовательно под­держивают веру в демократию, никогда не имели возможности или побудительного мотива для исповедания какого-либо иного кредо. Они существовали в социальной среде, которая начисто отторгала антидемократическую риторику, не говоря уже о действиях, и фак­тически всегда противилась синдикализму. Кроме того, в некото­рых случаях социалистические группы имели все основания для поддержки демократических принципов, которые служили надеж­ным прикрытием их деятельности. В других случаях большинство активных членов таких групп были полностью удовлетворены по­литическими и иными результатами, уже достигнутыми или впол­не достижимыми на основании демократических принципов. Лег­ко представить, что произошло бы с социалистическими партиями Англии или, скажем, Швеции, если бы они проявили серьезную склонность к антидемократическим методам. В то же время социа­листы явно ощущали, что их влияние растет и ответственные дол­жности становятся для них все более доступными. Таким образом, исповедуя приверженность демократии, названные социалистиче­ские группы придерживались всего-навсего самой естественном линии поведения. Тот факт, что их политика не доставляла удо­вольствия Ленину, еще не означает, что, будь последний поставлен в подобные же условия, он повел бы себя иначе. В Германии, где партия росла и развивалась значительно более впечатляющими темпами, чем где бы то ни было, но где до 1918 г. путь к политиче­ски ответственным постам был для нее наглухо закрыт, социали­сты, сталкиваясь с сильным и враждебным им государством, вы­нуждены были обращаться за поддержкой к симпатиям буржуаз­ного общественного мнения и влиянию профсоюзов, которые в лучшем случае лишь частично разделяли социалистическую программу. А потому немецкие социалисты были еще менее свободны в выборе линии своего поведения и просто не могли себе позво­лить пренебрегать демократической риторикой, поскольку, дейст­вуя иначе, они только сыграли бы на руку своим противникам⁴. Называть себя, "социал-демократами" для них, строго говоря, было вопросом не тактики, а выживания и проявлением элементарного здравого смысла.

Ярких примеров, которые демонстрировали бы безусловную приверженность социалистов демократии, мало и они не слишком убедительны⁵. Общеизвестно, что в 1918 г. Социал-демократиче­ская партия Германии имела реальный выбор и сделала его в пользу демократии, что она с необычайной энергией включилась в беспощадную борьбу с коммунистами (если это может служить до­казательством приверженности демократическим идеалам). Но именно по этому вопросу в партии произошел раскол. Она потеря­ла значительную часть своего левого крыла. При этом выходящие из партии недовольные ее политикой члены заявляли не о разры­ве с социалистической идеей, а о том, что их приверженность соци­алистическому знамени больше, чем у тех, кто остался в рядах пар­тии. Более того, большинство последних хотя и остались верны партийной дисциплине, но в целом не одобряли избранной такти­ки. А многие из тех, кто всецело солидаризировался с этим курсом, делали это только на том основании, что по крайней мере с 1919 г. шансы на успех более радикального (т.е. в данном случае антиде­мократического) курса стали совершенно незначительными и, в частности, левацкая политика в Берлине означала бы серьезную опасность массового отхода от партии ее сторонников в Рейнланде и в южно-германских землях, даже если бы она и не потерпела там немедленно сокрушительного поражения. Наконец, для большин­ства членов партии или, во всяком случае, для тех из них, кто был тесно связан с профсоюзами, демократия давала все, к чему они стремились, включая должности и положение в обществе. Неуди­вительно, что в подобной ситуации социалистам пришлось поде­литься завоеванными политическими трофеями с центристской (католической) партией. Такая сделка, надо сказать, оказалась при­емлемой для обеих сторон. В наше время социалисты все более шумно и громогласно заявляют о своей неизменной приверженно­сти демократии. Но надо помнить, что окончательный поворот к демократии в их политике произошел лишь тогда, когда они сами стали объектом атаки со стороны оппозиции, придерживающейся антидемократических убеждений.

Я не собираюсь осуждать немецких социал-демократов за то чувство ответственности, которое они проявили, или даже за то благодушие, с которым они обосновались в комфортабельных чи­новничьих креслах. Последнее является обычной человеческой слабостью, первое же только делает им честь, что я и попытаюсь продемонстрировать в последней части этой книги. Однако надо быть большим оптимистом, чтобы принимать перечисленное вы­ше в качестве свидетельства глубокой и неизменной приверженно­сти социалистов демократической процедуре. В то же время мне трудно придумать более удачные примеры, которые бы лучше ил­люстрировали отношение социалистов к демократии, если только мы не согласимся принять в качестве таковых русский и венгер­ский случаи, каждый из которых представляет собой критическую комбинацию возможности захвата власти силой с невозможностью сделать это демократическими средствами. Трудности, неизбежно вырастающие перед нами, когда мы пытаемся отыскать проявле­ния ничем незамутненной приверженности социалистов демокра­тическим идеалам, хорошо видны на примере Австрии. Важность стоявших перед австрийскими социалистами проблем далеко вы­ходит за рамки значимости самой страны благодаря исключитель­ному положению ведущей (неомарксистской) группы австрийской социал-демократии. Австрийские социалисты действительно бы­ли привержены демократии в 1918 и 1919 гг., когда она еще не была, как это вскоре стало, средством самозащиты. Однако в течение не­скольких месяцев, когда перспектива монополизации ими власти казалась вполне достижимой, позиция многих из них была не столь однозначной. В то время Фриц Адлер называл принцип большинства фетишизацией "капризов арифметики" (Zufall der Arithmetik), а многие другие скептически пожимали плечами в ад­рес демократических правил политической игры и демократиче­ских процедур. И все эти люди отнюдь не были коммунистами, а подолгу состояли в рядах социалистической партии. Когда боль­шевизм установился в Венгрии, вопрос о выборе курса австрийских социалистов стал особенно жгучим. Невозможно верно понять смысл дискуссии того времени без учета того, что курс партии не­плохо описывался следующим высказыванием: "Мы отнюдь не ис­пытываем восторга от перспективы вынужденного сдвига влево (= принятия советских методов). Но если уж нам придется идти этим путем, мы пойдем по нему все как один"⁶. Эта оценка общей ситуации в стране и грозящей партии опасности была вполне ра­зумной. Тем не менее здесь не слишком заметна твердая привер­женность демократическим принципам, приписываемая социали­стам. В конце концов их отношение к демократической процедуре в корне изменилось. Но эта перемена стала не результатом призна­ния собственных ошибок и заблуждений и отказа от них, а лишь следствием венгерской контрреволюции.

Пожалуйста, не подумайте, что я обвиняю социалистов в неиск­ренности или хочу представить их в качестве никудышних демок­ратов или исключительно беспринципных интриганов и приспо­собленцев. Я убежден, что, несмотря на весь ребяческий макиавел­лизм, которому предаются некоторые их пророки, в основе своей большинство социалистов были вполне искренни в своих убежде­ниях, особенно в том, что касается пафоса их социальной борьбы. В конце концов людям свойственно верить в то, во что они хотят верить и в чем непрерывно убеждают других. Что касается демок­ратии, то социалистические партии являются в этом плане не большими оппортунистами, чем любые другие; они просто под­держивают демократию, если и когда она служит их идеалам или интересам и не более того. Чтобы читатели не были шокированы подобными рассуждениями и не подумали бы, что подобная амо­ральность воззрений достойна только черствых политических функционеров, мы сейчас проведем в уме некий мысленный экс­перимент, который в то же самое время станет отправным пунк­том нашего исследования сущности демократии.

Дата добавления: 2015-10-24