Pov Tom. 4 страница

Внутренний диалог закончился быстро, и ни на один из тысячи вопросов, ответов не нашлось. А еще нужно было как–то продумать, что рассказывать Фареллу. Чувствовал я себя прекрасно, отдохнувшим и посвежевшим. Спать не хотелось совершенно, за окном стояла глубокая ночь, и только свет фонаря проникал в комнату тусклым желтым светом.

Я аккуратно приподнялся и понял, что физически не чувствую каких либо изменений, и без труда прошелся по комнате. Возле кровати на тумбочке стояли часы, время около трех. Рановато я встал. Взял тетрадь и ручку и сел набрасывать события, чтобы потом проще было рассказывать профессору. Зная, как тот дотошен до деталей, я и сам, медленно прокручивал в голове каждый свой шаг.

Вот профессор порадуется, целая страница событий. Я улыбнулся. Может хоть на этот раз без психотерапевта обойдемся. Хотя… про последний жест Билла я не написал, не захотел или не смог. Не стал в общем. Было сложно объяснить, почему ощущения были необычными. «А какими должны были быть?» - снова проснувшийся внутренний голос открыто насмехался. Я его поддержал, засмеявшись, что это не нормально так реагировать на руку парня. Он тоже засмеялся, предположив: «А падать при этом в обморок как?». Это кто в обморок упал? - возмутился я самому себе. «Как кто? Ты!» А… точно, но это же было возвращение сюда. «Ага, профессор же обещал вытащить». Обещал… мы оба замокли. Тьфу, то есть я сам замолк.

Из коридора донеслись шаги, влетела девушка и спросила, как я себя чувствую. Ее глаза полны участия, она красивая. Впервые её здесь вижу, тонкая, белокурая, с синими глазами. Девушка померила давление и температуру, глядя долгим взором в зрачки. Потом укол в предплечье сделала, и воды поднесла, когда я попросил.

За время процедур, она мне окончательно разонравилась, от неё пахло как-то не так. Собственно что не так? Она пахла, как и все здесь - лекарствами. Но симпатия пропала, как будто ее и не было. Она ещё сказала, что теперь постоянно будет при мне, в любое время дня и ночи. Да, и ещё добавила, что зовут её Марго. Напоследок она обворожительно улыбнулась, явно стараясь мне понравится. Явно зря, злорадно ухмыльнулся я про себя.

Она ушла, но через минут десять пришла вновь и сказала, что мне необходим ещё один укол снотворного. Я утверждал, что прекрасно себя чувствую, и не хочу спать. Но она объяснила, что это распоряжение доктора Фарелла. И после укола Марго, наконец, оставила меня в покое, и я заснул вновь.

- Том… Том… - звал знакомый голос и разлепив глаз, я увидел Георга.

- Доброе утро, - ответил я, ему улыбнувшись.

Он улыбнулся в ответ и спросил:

- Доброе, доброе, как спалось герой?

- Почему герой? - возмутился я, понимая, что повода к таким эпитетам нет, а значит я где-то налажал.

- Восемь часов там, и двенадцать часов здорового сна, конечно герой.

- Вы меня сами накачали, - обиженно произнес я и, тут же переспросил,

- Сколько часов? Там?

- Восемь Том. И с Рождеством тебя, вот, - он протянул мне сверток, а у меня голова закружилась. Рождество? Сегодня? Рождество?

- С Рождеством сэр! Спасибо за подарок, - отмазываться по поводу наличия подарка я не стал.

Он кивнул, немного помолчал, а после спросил:

- Как ты сейчас? Как чувствуешь себя?

- Хорошо, все в порядке, - на что он сначала недоверчиво глянул на меня, а потом добавил:

- С Марго вы уже познакомились, она теперь будет при тебе постоянно. Тут, в соседней палате слева, так что можешь вызывать её в любое время дня и ночи.

- Понятно. Это хорошо.

- Ну как прошло последнее путешествие?

- Вот, я для вас записи уже сделал ночью. Там все что нужно, - протягивая листок, я читал приятное удивление на его лице, типа как это замечательно с моей стороны так быстро подготовить отчет.

Он сел за стол спиной ко мне и вчитывался в мой не совсем скомпонованный рассказ. На каком-то моменте ручка упала со стола, и он потянулся достать её. Краем глаза я заметил, что цвет лица профессора очень бледный. А потом ещё и неровное, шумное дыхание.

- Георг, с вами все в порядке?

- Да, – ответил он ровно и поспешно.

- Том, я пожалуй пойду сейчас, и загляну позже, если ты не против?

- Нет, конечно.

- Это, - показывая на листок, - я с собой возьму, потом мы все с тобой обсудим.

Я киваю, и он выходит со странным выражением лица. А что хотеть от профессора, он весь как поток мыслей. Это и ещё плюс мощная энергия, которая чувствуется, даже тогда, когда он просто молча сидит. Это, то напрягает, то нет. Я же подопытный, наверное, в мои обязанности не входит, ещё и анализ его действий, смысла которых я все равно не пойму.

Что-то меня разозлило, среди этих размышлений, я как будто что-то важное забыл сделать. Но ничего не приходило на ум. Марго вошла, и спросила о моих предпочтениях на обед. Каша овсяная, или каша манная, или каша гречневая. Офигительное разнообразие. Наверное, я скоро буду тащиться от мысли про овсянку. Предпочтения выяснены.

Черт… котенок, я забыл спросить про Кэтти, в этом дурдоме не грех забыть, но как так? Не мог я! Волна раскаяния затопила меня, и я сразу нажал на кнопку вызова. Марго влетела, и я попросил её передать профессору, что хочу его видеть. Она сказала, что все сделает и исчезла.

Мне так тоскливо стало, я так скучал по ней, Кэтти. Как она там, бедный мой ребенок? Живет среди всех этих чужих людей, говорит с ними, общается, а я тут… в этой жопе. С Рождеством не поздравить. Черт… взвыть хочется, я сдохну, если не увижу её, просто сдохну здесь.

Марго принесла поднос с едой, на который я даже не взглянул. И продолжил дальше страдать в одиночестве. Смотреть на жуткий ветер со снегом, только он совсем другой, не такой как «там». Там красиво, а здесь промозгло, серо, холодно и стремно. Мысли опять возвращались туда, и я не мешал себе, потому что думать о Кэтти было больно, и надо было скоротать время до прихода Георга.

Я вновь вспоминал все мелочи, и понимал, насколько же бледным был пересказ для профессора, просто пустые слова. Да я бы никогда и не смог написать нормально, пусть даже и события, которые видел своими глазами. Никогда не был силен описывать что-то, кстати, не только письменно, устно получалось тоже так себе. Чтобы хорошо писать или говорить, надо думать так, надо чувствовать что ли как надо. А я не могу описать это ощущение свободы, которое сразу тебя обволакивает, то чувство реальности, жизни. Билл спрашивал, похоже ли это на сон. Я тогда ступил, отвечая что то типа: да, нет, не знаю. Да никогда я себя так не ощущал, и это точно не сон. В первый раз, это да, было похоже на сон. А в этот раз это безумное возбуждение, которое словно прострелило мозги. Это сон? Глупость, ни фига. А терраса? Да и сам Билл, такой живой такой теплый… у него были такие теплые глаза и руки. Пальцы, тронувшие меня так нежно, легко… Интересно, а что Билл подумает о моем исчезновении? Не знаю…

Хотя, тогда я тоже исчез, когда был там впервые. Тогда он был в таком состоянии… Черт, как он плакал, как разрывался, я же теперь все иначе вижу. Как такое вообще может быть? Он ведь такой спокойный, грустный, но такой, настоящий, искренний. Как ему может быть так больно и как он это выносит. Надо спросить его, может я чем могу помочь? Может… иногда и просто поговорить помогает. Хотя со мной не так, когда нужно что-то узнать я спрашиваю, но редко ответы способны дать облегчение, только если я сам не найду в них смысл этого облегчения. Наверное, это от того как сложилась моя жизнь. Я постоянно прятал от котенка мысли и эмоции, я лишился всех друзей, они теперь стороной обходят, я стал молчать, обо всем, о том, о чем не мог разговаривать. И не хотел, так было проще. Только сейчас Кэтти иногда меня выводит на эмоции. Она повзрослела.

Но все же, как сложилась жизнь Билла? Может он тоже приходит туда, подобным мне способом? Тупо… он живет там, это же понятно, может просто он спит? Тоже нет. Черт… не пойму, но ведь то, что ему было плохо он помнит, он даже чуть вздрогнул, когда мы мимолетом коснулись моего первого визита… конечно знает. Надо его спросить, помочь как-то…

Дверь заскрипела, и вошел Георг. Не прошло и суток называется.

- Ты хотел меня видеть Том?

- Да профессор, я хотел спросить про Кэтти, вы обещали нам встречу. Думаю самое время, – вот так и надо, максимально твердо. Он в размышлении опустил голову, и сказал позже:

- Да Том, обещал, завтра вы увидитесь. Думаю ты уже…

- Спасибо профессор, - радостно сказал я, - простите, что перебил.

- Ничего, Том, все в порядке, я понимаю. Сегодня не получится, уже вторая половина дня, так что ехать туда не имеет смысла. Тем более у них несколько факультативных занятий, насколько я знаю. Мы же не будем её отрывать? Но завтра обязательно встретитесь, а сейчас опять обследование и анализы.

- Да, конечно, пусть занимается. А мы займемся своими делами. Но мне очень хочется увидеть её. Интересно, чем она занимается, как… - честно говоря, я размышлял это просто так и не думал, что он знает ещё и подробности расписания моей сестры, и был очередной раз удивлен этим человеком.

- Сегодня, например, у неё конный спорт. У них крытый ипподром и других занятий не было запланировано, праздник все же, но может что-нибудь и изменилось…

- Профессор… а как она там вообще?

- Хорошо Том, хорошо. Завтра сам увидишь.

- Спасибо вам большое.

- Не за что, все нормально. О чем-нибудь ещё поговорить хочешь?

- Нет, – протянул я в неуверенности. - Только о том, когда следующее принятие препарата?

- Через неделю. Том извини, мне нужно идти, сегодня я ещё немного занят, а завтра…

- Конечно профессор, извините, что настаивал на встрече сейчас. Спасибо что пришли.

- Не за что Том, до завтра.

- До завтра, - сказал я закрывшейся двери.

Я был так обрадован мыслью о том, что завтра увижу Кэтти, и было плевать на пасмурный вид Георга. Немного волновала мысль, что с экспериментом сложности, но я, наверное, бы почувствовал, если бы это было так. А сейчас, я до жути хочу спать, чтоб быстрее наступило завтра, но придется держаться до вечера. Ещё анализы эти долбанные. Надоело то как! И надо будет все же попросить у Марго снотворного, так я обеспечу себе сон без сновидений, видимо от того что дозы, которые они дают вполне пригодны для лошади. И улыбался, и фантазировал, и вспоминал, а потом, ел «любимую» кашу и спал.

Утро наступило быстро, за что я был бесконечно благодарен. Ел с аппетитом и улыбался. Моя Марго, это после суток то знакомства, чуть не обниматься лезла, радуясь моим улыбкам обращенным не ей, кстати. От чего я просто в ступор впадал, а она прям радовалась, видно было. Не, ну про «обниматься» это я загнул, конечно, но её попытки флирта были заметны сразу, даже за завтраком. Она чуть салфеткой мне губу не вытерла. Я шарахнулся, Марго притворно оскорбилась, но это быстро прошло. В голове вертелось «один день»? Один день в моем обществе… а что дальше-то будет? Или я чего-то не понимаю, либо эта девица реально на меня глаз положила. Решил расспросить Георга насчет неё. Чем и займу себя по дороге в интернат. Что меня порадовало, так это новая теплая куртка, на которую у меня бы никогда средств не хватило. А она и есть мой подарок от Фарелла, лежит рядом с приготовленной моей одеждой, выглаженной и вычищенной. Я в шоке, но приятном.

Едем сегодня на машине Георга, «Opel» последней модели. Комфортно, красиво, зависти нет, хотя тачка неимоверно крутая.

Поблагодарил за куртку. Георг, сухо кивнул головой. Я сказал, что мне необходимо купить Кэтти подарок, а он ответил, что ничего не надо, все уже куплено и подарено, от нас с ним. Я был рад этому, и горячо поблагодарил Фарелла. Потом начал про Марго спрашивать. Георг спросил не помню ли я её, я говорю нет, вчера впервые увидел. Он говорит, она в лаборатории работала, и перевелась ко мне по собственному желанию. Ну, теперь понятно, может она меня видела раньше, скорее всего понравился я ей, вот и захотелось поближе быть. Возможно, но не важно. Тем более за следующим поворотом интернат, я помнил дорогу ещё с прошлого раза.

Мы подошли к дверям, и нас попросили подождать в холле для гостей, что мы и сделали, присев на маленький диван. Было тихо, но постепенно гул стал заполнять соседние помещения, занятие окончилось. Кэтрин гордо переступая, среди своих подруг красовалась в новом школьном платьем, и громко рассказывала что-то. Они шли в конце длинного коридора, я просто обалдел, увидев какая она красивая. Природа чисто внешних изменений заставила меня повернуться на спутника. Мой благодарный взгляд был принят профессором благосклонно. Я б его и впрямь обнял… как же это приятно. Кэтти вышагивает, как принцесса в этих одеждах. Рядом проходящие ребята улыбаются и желают ей хорошо погулять. Она подлетает ко мне и привычным жестом захватывает мою шею. Моя любимая тяжесть! Как говорится тот самый вес, или чуть больше? Определенно, или я стал терять сноровку, или она немного поправилась.

Она прямо закричала от радости:

- Тоооомааа, ну наконец-то, я же так тебя ждала, какой ты стал… - она, прощебетав все это, разглядывала меня. Потом снова обняла. - Какой же ты у меня красивый. С Рождеством братик.

- С рождеством малыш, - поцеловал я её. - Ты у меня прямо леди. Кстати, ты не поздоровалась с профессором, – добавил я тише. Она тут же спрыгнула и подбежала к Георгу, протянув ручку, немного поклонилась, жеманничая и явно зарисовывая свой прикид.

- Здравствуйте, профессор Фарелл. С Рождеством. Как ваши дела? – с таким чопорным выражением лица, которое я вряд ли рассчитывал увидеть когда-нибудь на её лице, но это было весело.

- Здравствуй, Кэтрин. Спасибо все хорошо. И тебя с Рождеством. Как насчет погулять? – весело спросил он.

- С удовольствием. И большое спасибо за подарки.

Ну что же, она меняется, здорово.

Кэтрин взяла меня за руку и дальше мы ходили только так. Она много всего говорила, что я уже начинал путаться в информации, а профессор в открытую посмеивался над моими попытками во всем этом разобраться, кто где леди, кто кому брат, кузен, и просто друг. И это только про ближайших друзей котенка, которых где-то шесть, да вроде шесть. Своя короче она там, в доску. А вроде всего ничего прошло времени. Еще рассказывала обо всех занятиях, о новых интересах, об открывшихся возможностях, что она лучшая по плаванию, даже мальчишек иногда побеждает. И много всего другого. О том кто к ним приходит, много интересных личностей, половину из которых я не знаю, а Фарелл иногда добавляет к фамилии должность, аккуратно и не перебивая девочку.

Мы посидели в кафе, где Кэтрин поглощала любимые лакомства, боже как быстро пролетел день, я не успел налюбоваться ею, а она явно мной. Так и сидели как воробушки прижавшись, по дороге обратно, она даже под конец заплакала тихо-тихо, я обнял её, прошептав что-то нежное, но обнадеживающее, то во что сам поверить не мог.

- Не хочу быть без тебя Томка, я тебя так люблю, - всхлипывала она, а у меня на душе кошки скребли.

- Котенок не кисни. Все пройдет, отучишься. Будешь умной, воспитанной, и будем вместе, долго-долго, - улыбался я, целуя золотую макушку.

- Обещаешь?

- Точно. Даже не сомневайся, будем только вдвоем.

- Будем, - улыбнулась она.

Потом попрощались. Кэтти ушла в основное здание, а мы поехали в обратном направлении.

Уже вернувшись в палату я, горячо тряся за руку Георга, сказал:

- Спасибо профессор. За все.

***

Вот и Новый год. Ждать можно долго, а когда перестаешь, все приходит за мгновение. Я все тревожился по поводу того, как Билл воспринимает мои исчезновения, и что думает. Это важно. Вот сижу и жду, когда же меня накачают этим препаратом, чтобы попасть «туда». Ненормальность этого желания не мешает хотеть. А ещё, глядя на Марго, я понял, что мне почему-то нравится Билл. Не совсем просто так. Каким образом? Очень просто. Она белая, кудрявая, пышногрудая, плоскозадая, в принципе обыкновенная, как все, и эта обычность в ней почему-то не нравилась. Я долго искал кого-нибудь в перевес, вспомнив Билла, не удержался и ухмыльнулся, на месте обыкновенной девушки обнаружить необыкновенного парня, да. По мере успокоения шутка перестала быть актуальной, а мысль осталась. Я не встречал никого интересней. И мне по фигу, кто он, и то, что он - парень.

Завтра… нет, уже сегодня я его увижу. Что со мной? Я этого человека видел всего два раза. Я как полоумный опять говорю себе, что мне по фигу кто он, и прочее. «Ты придурок, ну?» А ты кто сам? - задаю себе вопросы и сам же отвечаю, и мне параллельно как это называется, хочу увидеть его.

Все эти дни я вижу только один сон, мы смотрим сквозь занавеси на идущий снег, говорим о чем-то, но смысла не понять, а единственным ответом его грустные кивки головой сочетаемые со снисходительно-нежной улыбкой. Спрашивается сколько человеку лет, что он может быть таким притягательно-сложным? Простоты там не было и нет, единственное, что меня ещё более упрочило в некоторых выводах, что «там» не сон.

По мере приближения часа икс, я пресекал диалоги с самим собой на тему, да и без темы. Я заставлял себя не думать, но получалось не всегда. Случайно выхваченные моменты визитов в другую реальность, рождали непонятные ощущения, от которых становилось то смешно, то жутко. Кто сказал, что в это посещение все будет как в последний раз? Эта мысль ломала голову, но я просто чувствовал, что все будет как надо, все будет хорошо. Я не понимаю ничего в сочувствующих речах, и не хотел бы присутствовать при сцене подобной той, когда Билл был в отчаянии. Кроме того, никто не отменял реакций собственного организма, я вообще не имел представление, напугаюсь или нет.

Что до бесед с Георгом, то он почему-то согласился, что моего письменного рапорта событий достаточно. И сейчас он не пришел, а мог бы. Нет, из него странный слушатель, да и жаловаться на какие-либо бесплотные страхи уже глупо. Тем более, что его заумные объяснения мне практически ничего не дают. Кажется, он тоже закончил ускоренные курсы на психотерапевта, правда как показывает опыт, не совсем полностью. Он все же ученый, и по большей части плевать ему на целостность вверенной ему «души» пациента. Линия собственного размышления удивляет своей неосторожностью, и слегка отдает язвительностью. Я чувствую что меняюсь, а выбора не остается. Наверное, уже пора попросить книжку, с занимательной информацией, что бы хоть чем-то занять свой мозг.

И наконец-то этот момент наступил. Это меня очень радует.
Вытянувшись на столе с приборами и подключенными ко мне проводами, я привычно уже как-то протянул руку для укола с анестезией, и думал почему профессор не ставит меня в известность по поводу того какие данные снимают эти машины с моих мозгов, и вообще чего он не договаривает? Он, конечно, не обязан докладывать мне, но это же было бы естественно, если бы он пытался что-то рассказать.

Коридор. Улыбаюсь снегу, чувствую напряжение от волнения в грудной клетке. Здесь опьяненный свободой и неестественной радостью отступают страхи, если где-то что-то и есть, то оно остается на дне сердца захлопнутым за пуленепробиваемой дверью. А моя радость выстраивается обороной с готовыми лучниками, чтобы при малейшей попытке тревоги пробраться в сердце поразить её, тревогу, сразу насмерть.

Размышляя о ходе баталий и, ловя снег ртом, я не заметил, как оказался возле знакомого подъезда. Волнение плещется и разносится теплом по рукам и ногам. На долю секунды оборачиваюсь, на чей-то зов, словно мой внутренний голос, остался позади и пытается что-то сообщить. Но сообщение это настолько туманное, что я понимаю, неестественно и неправильно, будет пытаться свернуть назад. Правильно шагнуть туда, вперед, и не имеет значение ничего, только точка отправки и пункт назначения.

Захожу. Дверь открыта, как и тогда, как и всегда подумалось мне. Захотелось спросить Билла, почему он не запирает? В принципе, почему?

Он стоял возле окна, и не услышал моих шагов. Прямая спина, волосы собранные в хвост, одежда, которую я никогда бы не одел, но красиво. Он повернулся и улыбнулся радостно.

- Привет. Извини, я не слышал, как ты вошел.

- Привет, а ты меня не видел через окно? – я тоже улыбнулся.

- Нет, странно даже.

- Ну, как ты?

- Хорошо, а ты?

- Тоже нормально.

- С Новым Годом Билл, и с прошедшим Рождеством.

Он немного растерялся и сказал:

- И тебя Том.

Вот этого момента я и опасался, что говорить, что делать, я так стремился попасть сюда…

- Том, ммм… тебя долго не было, – с тревогой сказал он, и голос его звучал сейчас совсем иначе. Он был низким, бархатистым, темным.

- Том?

- А, что?

- Ты где витаешь?

- Я тут с тобой. Почему меня не было долго? Я не знаю, всем руководит профессор, говорит, когда следующий раз будет сделана инъекция.

- Понятно. И как там ваш эксперимент продвигается?

- Не поверишь, самому интересно. Мне толком ничего не говорят, а в последнее время все что-то умалчивается.

- А почему сам не спросишь?

- Это сложно… объяснить почему.

Мы замолчали, и сейчас все было в точности как во сне, который преследовал меня последние дни. Билл мягко улыбнулся и кивнул, а я тут же выпалил:

- Здесь не сон Билл.

Он улыбнулся и ответил:

- Я знаю. Пойдем на диван.

- Пойдем, - согласился я. Билл посмотрел мне в глаза. – А что у тебя с горлом было? У тебя был совсем другой голос.

- Это не сложно, я не говорил долгое время и просто осип, если спросишь как долго, я отвечу, что не знаю. Я реально не знаю многого. Просто вот так живу. Ты единственный человек, которого я видел вообще, не знаю за какой промежуток времени. Думаю, раньше видел людей, я ведь знаю, что один из них.

- Я понимаю, что задаю глупые вопросы, и ты отвечаешь… ммм… как можешь. Я совсем не представляю, как тебе…

- Том…

- Что?

- Ты сейчас говоришь так же запутанно, как и я, – и он улыбнулся, но не грустно, как в прошлый раз при упоминании, о чем-либо, связанном с его нахождением здесь. От его улыбки теплело, и даже вроде как светлело.

- Да… голос у тебя… в общем мне нравится.

- Мне тоже, я даже не много вслух читал, чтобы его разработать… Ну неприятно же когда твой голос на скрип ржавых петель похож?

- Ну да, - улыбнулся я, чувствуя, что это он, скорее всего ради меня старался.

И ещё он не знал, куда деть руки, и я поневоле смотрел на них, красивые белые кисти, тонкие и аристократические, на которых никогда не было трудовых мозолей в отличие от моих. Но эта разница не напрягала, наоборот, я вспомнил прикосновение, и стало жарко.

Теперь я тоже не знал, что делать с руками.

- Том, может чаю, кофе? – поднял голову он.

- Кофе, он у тебя потрясающе вкусный.

- Спасибо, это мой любимый. Там же? – спросил он, и почему-то напрягся.

- Это не важно, где, - интуитивно предположил я.

- Тогда лучше тут, я мигом.

- Хорошо. Тебе помочь? – спросил я у спины умчавшегося Билла, и где-то его голос крикнул:

- Нет. Я быстро.

«Ну, ладно» - подумал я, с удовольствием рассматривая, наконец, в режиме нормального душевного состояния пространство, в котором находился. Все такое необычное, старинное, как я и говорил раньше, все в духе Билла, такое утонченное, лучшего слова и не подобрать. Стены с красивым рисунком обоев, или что это… ну в общем. У дивана и кресел красивые резные деревянные ножки и подлокотники, а стенки обиты золотистым гладким материалом с маленькими выбитыми узорами, на ощупь чувствуются. Маленький круглый столик возле дивана. Письменный стол в углу, стеллаж доверху набитый книгами, а на противоположной стороне, как я и заметил в тот раз картины и рисунки почти на всю стену до второй двери, которая выходит на необычную террасу. Был ещё вход, через который я вошел и ещё один широкий проем, где скрылся Билл, там темно и ничего не видно.

Я подошел к рисункам и разглядывал их. В основном это были изображения улиц города, красивые дома, люди, идущие в разных направлениях, иногда мелькали аллеи, где сквозь листву деревьев проникали солнечные лучи и озаряли пространство причудливой пятерней. Так светло и чисто. Разные рисунки, многое нравилось, особенно запомнилась картинка с городским изображением, только все было размыто дождем, и вся она была пропитана сиренево-фиолетовыми красками, и влагой, а вместо людей, повсюду мелькали зонты, красные, желтые. Так живо я представил себе один такой дождливый день, что ощущение внутри было чего-то знакомого, привычного, когда сам бредешь по улицам, натыкаясь на зонтики проносящиеся мимо тебя. Я так и любовался пока не пришел Билл, аккуратно ставя поднос с кофе и вазой с конфетами.

- Садись, - пригласил он, занимая диван.

- Мда, – потянулся я, но напоследок ещё раз глянул на картину.

- Нравится? – весело спросил он.

- Очень, особенно эта, - сказал я, и он понял о какой картине идет речь.

- Я бы подарил ее тебе, да не знаю, как завернуть, - тихо засмеялся он.

Я тоже засмеялся, мы уже можем шутить над такими темами. Невообразимое понимание, такого я раньше не испытывал. Доверие и понимание, когда завуалированные шутки ободряют.

- Как придумаешь подаришь. Мне очень нравится, - улыбнулся я и тоже присел за стол.

- Обязательно, вот… конфеты, тоже мои любимые, с ромовой начинкой, попробуй, они тебе понравятся.

Я потянулся, а затем развернул кремовую обертку, отправляя конфету облитую шоколадом в рот. Он же, откусив лишь часть, усмехнулся и сказал:

- Так ты не насладишься вкусом.

Хотя я и так в восторге от конфет, но с набитым ртом промямлил:

- Я уже наслаждаюсь.

Это слово вштырило меня и стало трудно дышать, я несмело поднял взор на Билла закрывшего глаза, и понимал, что теперь назад пути у меня не будет. Я не смогу не хотеть его, не буду знать, как это называется, как выглядит, и что значит иметь желание быть с ним. Бл*дь, во влип то!

Мысли очистились, и Билл открыл глаза ровно тогда, когда я перестал с безумным видом пожирать его взглядом. Отпустило… вроде.

Я, взяв чашку, вдыхал уже знакомый аромат, и было так хорошо, что время преставало существовать. Было лишь уютное и теплое молчание.

Немного позже я сказал:

- Ты рисуешь очень красиво. У тебя талант. Ты не подумай, я не разбираюсь вообще-то в живописи, просто мне так нравится, что я уверен, это дар.

- Я просто люблю это делать и мне приятно, что тебе нравится. Если в твоих глазах это дар, то замечательно. А для меня все слишком просто…

- Что просто?

- Я просто рисую и все.

- А что ещё ты просто делаешь?

- Многое. Книги читаю, и так… - туманно выводит он, словно рисуя петлю в воздухе.

- Книги? Я видел, у тебя их много…

Он кивает, соглашаясь.

Кофе закончился, я с сожалением ставлю чашку на стол, потому что эти мгновения наедине с парнем были необыкновенными, и я надеюсь на их повторение. Билл повторяет мои действия. Потом немного тишины и он говорит:

- Ты отдыхай, а я сейчас, только унесу все.

Билл убрал посуду на поднос и вынес. Мне стало так спокойно от теплоты в его голосе, что я с удовольствием откинулся на спинку, закрыл глаза и считал секунды до его появления. Он вернулся и сел рядом, протянув руку, пощупал дреды и спросил:

- У тебя невообразимая прическа, что это?

- Дреды, - ответил я, немного напрягаясь.

- Тебе идет, и на ощупь, так… хорошо…

Он резко встал и направился к книжным полкам, выбрав объемную книгу, спросил меня:

- А ты любишь стихи?

Я усмехнулся.

- Ну, тогда расплата, я тебе кофе, с конфетами, а ты мне послушного слушателя.

- Я? Я не против, – хотелось напомнить, что кофе с конфетами это была его инициатива, но… я масло, растаявшее и растекшееся по блюдцу. И не желаю спорить, а только слушать. И нет ни какой разницы, что именно, лишь бы он говорил.

- Ну, закрой глаза, и внимай.

Я последний раз хитро глянул на него, для вида обрекая себя на расплату, и закрыл глаза.

Он читал какую-то необыкновенную вещь, пропитанную тяжелым бархатом его голоса, ощущения шумевшего ветра в степи, и едва слышимое журчание воды. Где-то усиливал голос, и вещал о чем-то непреклонном, о борьбе за что-то. Сути я не понимал, просто звуки сами прокладывали дорожку в мозг и оседали смыслом, чего-то хорошего, правильного, вечного. Я знаю, что я стал другим и меня прежнего уже нет, и думаю как-то иначе. Голос Билла говорил о правильности выбора, о том когда находится точка, с которой ты начинаешь правильно воспринимать реальность. Я незаметно для себя стал засыпать, Билл заканчивает и я на секунду резко вскакиваю, он не пугается.

Высоко над водой, высоко над лугами,

Горами, тучами и волнами морей,

Над горной сферой звезд и солнечных лучей

Дата добавления: 2015-09-01