Царские торжества в Чембаре

Август близился к концу. Скоро приедут соученики Мишеля: братья Юрьевы, братья Максутовы. Миша Пожогин не приедет: он теперь будет учиться в 1-м Московском кадетском корпусе. В Тарханах со дня на день начнутся уроки, а там и день рождения не за горами. Пока в усадьбе спокойно. Крестьяне работают на полях, дворовые собирают яблоки и сливы в саду. Возле пруда тихо, только иногда пройдут мимо беседки гуси, важно переваливаясь и гогоча. Мальчик отвлёкся от книги. Шутка ли сказать — ему стукнет десять лет! Обещал приехать отец. Вот будет радость! Мишель начал было обдумывать, какое он с ребятами подготовит к этому дню представление, чтобы всех развеселить.

— Мишель! Вот Вы где! — услышал он высокий хрипловатый голос гувернёра.

Мальчик увидел спешащего к нему Капэ. Его долговязая худая фигура в развивающемся сером плаще выглядела нелепо на фоне пышных, едва начинающих желтеть деревьев и нежно голубой глади пруда.

— Я здесь, мсьё Капэ. Что случилось? — спросил Мишель.

— Скорей идите переодеваться. Государь Александр Павлович в Чембаре! Мадам Арсеньева приказали закладывать экипаж.

— Как государь в Чембаре? Разве он должен был приехать?

— Не могу знать! Вас зовут собираться.

Мальчик, едва успевая за длинноногим гувернёром, побежал к дому. Оказалось, Елизавета Алексеевна получила приглашение на царский приём в Чембаре, назначенный на завтра, 30 августа 1824 года, на 8 часов утра, и решила немедленно ехать с тем, чтобы заночевать у знакомых и не опоздать, не дай Бог, к назначенному времени.

Через час Мишель, тщательно умытый и наряжённый в новый зелёный костюм, уже сидел в коляске. Празднично одетый дядька Андрей, ловко посадил барыню и сел сам. Ефим тронул лошадей.

Когда въехали в Чембар, бабушка приказала кучеру остановиться у здания присутственных мест, чтобы выяснить обстановку. Знакомые горожане полушёпотом говорили о государе, который был здесь проездом в Пензу на манёвры и остановился именно в этом каменном двухэтажном здании, самом приличном в уездном городке, где преобладали одноэтажные деревянные домики с резными наличниками и небольшими палисадниками.

Вечерело. Окна в присутственных местах были уже занавешены: государь отдыхал с дороги перед завтрашним ранним приёмом. Под ними толпился народ, все говорили полушёпотом, боясь нарушить царский покой. Зато по улице то и дело сновали бравые офицеры царской свиты, кто верхом, кто в нанятой коляске. Один из них остановился перед нарядной дамой и настойчиво уговаривает прокатиться с ним. Та отрицательно качает головой. Что было дальше, мальчик не увидел: Елизавета Алексеевна вернулась в карету, и Ефим подстегнул лошадей. Бабушка приказала кучеру ехать до соборной Никольской церкви, где служит её духовник — священник Андрей Егоров. Батюшка быстро исповедал Мишеля и завёл долгую духовную беседу с Елизаветой Алексеевной. А мальчик с любопытством наблюдал, как тщательно служители убирают и украшают храм: завтра именины государя императора, и он будет здесь после приёма на литургии и причастии.

На этот раз Елизавета Алексеевна с внуком остановилась на ночлег у своих добрых знакомых Якова Александровича и Александры Васильевны Подладчиковых, чей дом стоял на Никольской улице совсем недалеко от соборного храма и от здания присутственных мест. Хозяева, будто предчувствуя важное событие, накануне приехали в город из своего имения в селе Свищёвке.

Мишель всегда с радостью бывал у Подладчиковых. И не только потому, что их дом очень походил на тарханский. Яков Александрович, человек глубоко порядочный, честный и обаятельный, никогда с ребятами не сюсюкал, обращался с ними как с равными, что очень им нравилось. С его младшими детьми — Васей, Колей и Варей — Мишель тоже всегда был в ладах, разве что иногда подтрунивал над девочкой, слишком много уделявшей внимания нарядам. И теперь после ужина двенадцатилетняя модница придирчиво крутилась перед зеркалом, примеряя новое голубое платье с высокой талией, в котором ей предстояло пойти на службу.

— Ну как? — спросила она у Мишеля.

— Голубой цвет тебе к лицу. Да только, мадмуазель Барби, на службу, где присутствует Государь, должно идти в зелёном платье, — стараясь сохранить серьёзный тон, ответил тот.

— Отчего именно в зелёном?

— Оттого что мундир у Государя зелёного цвета. Видишь, я тоже пойду в зелёной курточке.

— У меня нет зелёного платья, — огорчилась девочка. — Вернее, было, но я с него давно выросла. И не перешьёшь, — она надула губки и уже была готова заплакать.

— Ха-ха-ха! Барби, да не слушай ты Мишеля. Ха-ха-ха! Он тебе лапшу на уши вешает, а ты уж проглотить готова, — утешил сестру Вася.

— Правда, Базиль, в голубом можно? — спросила та, успокаиваясь.

— Можно и в голубом, и в любом, и в сладком, и в солёном, а ещё лучше — в зелёном, — в рифму шутит Мишель, что-то набрасывая карандашом в альбоме.

— Полно тебе, Варюха, перед зеркалом крутиться. Не на бал собираешься, а в церковь. Иди, переодевайся, не то пятно посадишь, и придётся тебе в старом платье на службу идти, — с напускной строгостью, подражая интонациям отца, сказал ей старший брат.

— Ну вас! Вам бы только насмехаться. Сами бы одевались почище и умывались почаще! — слегка обиделась Варя и упорхнула в свою комнатку.

Когда она вернулась в милом домашнем платьице, Мишель показал ей рисунок. Мальчик изобразил юную приятельницу в шаржированном виде: худенькая девочка с распущенными волосами, жеманясь, стояла в короткой юбке и панталонах у зеркала, а отражалась в нём взрослой пышногрудой барышней с модной причёской. Оба личика вышли симпатичными, и Варя рассмеялась:

— Здорово! Правда, Базиль?

— Да, забавно, Барби, — стараясь казаться солидным, ответил тот.

— Бери на память, — Мишель оторвал листок и протянул девочке.

— Мерси, — ответила та, но взять подарок не успела.

— И мне покажи! — семилетний шалун Коля выхватил рисунок из-под носа у сестры. — Как похоже! Наша Варька модница, Богу не угодница! — стал он дразниться.

— Колька, отдай сейчас же! — девочка бросилась к братцу отнимать рисунок. — Я подружкам хочу показать.

— А догони!

Варя бросилась за дразнящим её братцем вокруг большого стола, но того прежде неё поймал Вася:

— Будет, Николя! Завтра рано вставать, а вы тут расшумелись. Елизавета Алексевна уже спать ложатся. Отдай рисунок Барби и иди укладываться.

Тот вынужденно подчинился. Девочка разгладила помятый листок и, пожелав всем доброй ночи, ушла к себе в комнату.

На следующее утро в половине восьмого супруги Подладчиковы и Елизавета Алексеевна с Мишей поехали к зданию уездного училища, где государю будут представлять местных чиновников и дворян. Дети хозяев пока ещё собирались: они со своим гувернёром и бонной должны прийти к девяти часам прямо в церковь, до которой рукой подать.

Около уездного училища уже толпятся экипажи, но Арсеньеву и Подладчиковых все уважительно пропускают вперёд. Их коляски останавливаются недалеко от ворот. Мишель прилип к окошку. Вот выходит из своей кареты местный предводитель дворянства Сергей Михайлович Мосолов. Рядом с ним идёт, опираясь на трость важный старичок. Мишель узнал отца предводителя Михаила Ивановича Мосолова, который бывает в Тарханах. Все им кланяются, хотя про это богатое и влиятельное семейство в уезде ходит много недобрых слухов. Они владеют землёй в селе Свищёвке, где и Подладчиковы, и притесняют соседей.

Следом за Мосоловыми широким шагом ступают городничий Лука Лозовский и штаб лекарь Григорий Никифорович Белынский. Кучер Ефим учтиво помогает Елизавете Алексеевне спуститься с подножки кареты, и бабушка идёт на приём. Статная, видная, в строгом чёрном платье и белом чепце, она не затерялась в толпе, хоть и была среднего роста. Мелькают знакомые лица земского исправника, смотрителя народных училищ, судьи, уездных дворян. Мишель с дядькой Андреем остаются ждать в карете. Около восьми утра к уездному училищу верхом подъехал император Александр Павлович в сопровождении генералов, адъютантов и отряда кавалергардов. Мальчик узнал государя, но не по портретам — лица разглядеть он не смог. Император был сам высок и сидел на высоком белом жеребце, так что выделялся среди своей свиты. Что происходило у входа, Мишель с Андреем не видели, но судя по раздавшемуся крику «Ура!» и пению гимна, догадались, что Александру Павловичу преподнесли хлеб-соль и подарки от купечества.

Приём длится меньше часа, а мальчику кажется, что уже очень долго. Наконец в воротах появляется царь со свитой и направляется к литургии. И опять Мишель толком не может рассмотреть его, лишь мелькают впереди спины в зелёных мундирах, золотые эполеты на плечах и треуголки. У ворот училища бабушка садится в карету, и они следом за царём едут в храм Николая Чудотворца. Там их беспрепятственно пропускают внутрь, хотя вокруг толчея: всем хочется лицезреть государя. Возле столпа недалеко от алтаря голубеет Варино платье. Она машет им рукой. Елизавета Алексеевна с внуком и Подладчиковыми пробираются к девочке и её братьям. Внутри храма всё чисто и ярко: за ночь копоть от свечей успели отмыть. Сводный хор, собранный со всего благочиния, поёт необыкновенно красиво, почти как в Нижнеломовском монастыре. Служат благочинный протоиерей Стефан Петров, священники храма Алексей Егоров и Василий Трифонов с полным клиром. Государь молится на возвышении — специально устроенном царском месте. Мишелю только со спины видна его высокая статная фигура, седеющие светлые волосы на затылке и лысина. Александр Павлович часто и широко крестится.

Перед выносом чаши с причастием благочинный вышел, у царских врат помазал Его Величество и затем ввёл в алтарь. Мишель тормошит бабушку за рукав и вопросительно глядит на неё. Та шепчет: «Потом!» Наконец, царя выводят из алтаря, выносят чашу и всех причащают. После молебна святому Александру Невскому, небесному покровителю Александра Павловича, государю с августейшим семейством торжественно поют многолетие и преподносят икону в честь именин. Приложившись к ней и поблагодарив, государь отдаёт образ адъютанту. Народ расступается, и царь направляется к дверям. Андрей приподнимает Мишеля, и тот, наконец, видит почти перед собой точёный профиль и полное лицо государя, сохраняющее признаки былой красоты, в венчике редеющих волос. Следом за царём в почтительном отдалении идут городничий и предводитель. У выхода Александру Павловичу подают треуголку, и мальчик скоро теряет его из виду. Когда он с бабушкой, Андреем и Подладчиковыми выбирается из храма, треуголки мелькают уже где-то вдали в перспективе улицы и скрываются за поворотом.

За обедом только и было разговоров, что о приёме государя и торжественной службе. Взрослые делились впечатлениями о том, как учтиво и с большим достоинством представлял дворян и чиновников уездный предводитель, с каким благоговением Александр Павлович стоял на службе.

— Бабушка, а зачем государя помазали и ввели в алтарь? — заинтересовался Мишель.

— Царь — это помазанник Божий, — отвечает бабушка, — потому его перед причастием елеем помазали и повели в алтарь причащаться как архиерея. Помнишь, мы в Пензе были на архиерейской службе? Епископ Амвросий у алтаря священнодействовал. Ты ведь не видел, как его причащали?

— Нет, не видел.

— Оттого, что архиереи и все священники причащаются в алтаре. Так и царь.

— А как милостиво, с какой улыбкой Александр Павлович отвечал на наши приветствия и поздравления! — поддержала разговор Александра Васильевна. — Помнится, в феврале 17-го года наш Чембар почтил визитом его августейший брат Михаил Павлович. Его Высочество так кротко и снисходительно изволили с нами разговаривать, что мы остались им обворожёнными.

Увидев, что по лицу Елизаветы Алексеевны пробежала тень, и вспомнив, что она тогда не смогла представиться великому князю Михаилу Павловичу из-за смертельной болезни дочери, Яков Александрович перевёл разговор на другую тему:

— А Вы, матушка Елизавета Алексевна, ныне у нас ночевать останетесь?

— Благодарю сердечно за гостеприимство, но мы уж отдохнули, поедем домой — путь недалёк.

— Извольте с нами десерт откушать, — хлебосольно предложил Подладчиков.

— Непременно, батюшка Яков Александрыч.

К радости Мишеля на десерт подали компот, сладкий сливовый пирог и домашние сливочные конфеты. Он всё кушал с большим аппетитом.

Через час после обеда экипаж был готов. Попрощавшись с хозяевами, бабушка с внуком и дядькой пустились домой. Но только отъехали, Елизавета Алексеевна велела кучеру остановиться около Никольской соборной церкви и пошла к духовнику, чтобы взять благословение на дорожку и проститься. Возвратилась она с толстой книгой в руках и подарила её внуку. Это была «Псалтырь» 1822 года издания.

Мальчик поздно лёг, но утром встал на удивленье бодрым и ещё в ночной рубашке, сев за стол, принялся разглядывать «Псалтырь» и даже прочёл самый первый псалом. Текст показался трудноватым, он закрыл книгу, но потом передумал. Взял перо и, обмакнув в чернильницу, аккуратно и уверенно написал на листах заднего форзаца на французском, русском и немецком языках:

«Сия книга принадлежит

M. Lermantoff

M. Лермантов

M. Lermantoff

1824-го Года».

Мишель нарисовал внизу замысловатый росчерк и декоративную виньетку в виде петуха. Пройдёт немного времени, он начнёт изучать греческий язык и припишет своё имя на этом языке: «Μ. Λερμαντοβε».

Дата добавления: 2015-09-04