Неразрешенное участие в политической деятельности

В конце 70-х годов на улицах и площадях китайских городов рядо­вые граждане начали политические акции, имевшие последствия зна­чительно более драматические, чем реформы, которые заново опре­делили разрешенное участие в политической деятельности. Устраивая в «общественных местах» демонстрации, манифестации, марши про­теста, вывешивая плакаты и лозунги, организуя забастовки, гражда-

не вели себя так, словно политическая реформа подразумевает по­добные массовые акции и беспорядки или по крайней мере заставля­ет власти смотреть на них сквозь пальцы. Сами власти, однако, пола­гали иначе. В 1980 г. принятое в период «культурной революции» поло­жение, в соответствии с которым отдельные лица и группы лиц имели право расклеивать лозунги и плакаты (как правило, критического по отношению к лидерам страны содержания), было из Конституции КНР изъято. В 1982 г. было аннулировано конституционное право граж­дан на забастовку. В 1979 г. власти, разъясняя свое отношение к массо­вым акциям, сформулировали «четыре фундаментальных принципа», которым должно соответствовать участие граждан в политической де­ятельности: 1) социалистический путь; 2) идеи Маркса—Ленина-Мао Цзэдуна; 3) народная демократическая диктатура; 4) руководя­щая роль коммунистической партии. Из всех четырех принципов лишь последний по-настоящему способен эффективно ограничить участие в политической деятельности, поскольку три остальных партийные лидеры могли по своей воле наполнять тем содержанием, какое им было нужно. Участники и особенно организаторы массовых акций подвергают себя реальному риску физической расправы и уголовного наказания. Так почему же рядовые граждане в 70-80-е годы стали все чаще устраивать массовые манифестации протеста? Почему в 80-е и 90-е годы усиливается, перерастая в беспорядки, брожение на заво­дах и в деревнях?

Можно объяснить, почему неразрешенное участие в политичес­кой деятельности принимает ту или иную форму, но нельзя понять существование самого этого фактора, если не соотнести его с рефор­мами постмаоистского Китая. С одной стороны, экономические ре­формы породили целый ряд проблем, которые общество принять не могло, например все более зримый и очевидный рост инфляции, без­работицу, преступность, коррупцию. Беспорядки в деревнях и были как раз вызваны коррупцией местных руководителей и введением чрез­мерных (порой незаконных) налогов и сборов. Однако и в городах учащались забастовки и демонстрации, снижался (в знак протеста) темп работы на промышленных предприятиях, по мере того как они пытались выжить в социалистической рыночной экономике. Многие из них вынуждены были произвести массовые увольнения, другие оказались неспособны выплачивать пособия и пенсии. В связи с удо­рожанием жизни одни китайцы-горожане, привыкшие к гарантиро­ванному месячному доходу, впервые с 1949 г. лишились средств к существованию, другие перебивались случайными заработками. С се­редины 80-х годов, когда начались реформы в промышленности, уг­роза беспорядков, вызванных инфляцией и безработицей, вносила существенные коррективы в планы китайских лидеров, не давая им закрывать крупные государственные предприятия, ставшие убыточ­ными.

В 1989 г. внимание всей мировой прессы, а следовательно, и всего мира, привлекла демонстрация на пекинской площади Тяньаньмынь. После смерти Мао это была третья крупная (участие в ней принимало около миллиона человек) политическая акция. Первая происходила в 1978-1979 гг., вторая — в 1986-1987 гг. Все три кардинально отлича­лись от массовых кампаний маоистской эпохи, все три были сочтены недопустимыми, все три в весьма важном отношении были связаны с осуществлявшимися «сверху» реформами и теми, кто их проводил, все три окончились неудачей (и на время затормозили ход государ­ственных реформ) [14].

Несмотря на существование связей между организаторами мани­фестаций протеста и официальными реформаторами, массовые кам­пании времен Мао эти движения ничем не напоминали. Поскольку режим не инициировал их, то, когда они уже набрали силу, остано­вить их оказалось делом непростым. Властям, для того чтобы покон­чить с протестами, пришлось прибегать к насилию и подключать к органам правопорядка сначала отряды вооруженной полиции, а за­тем и армию. Эти акции были запрещены, но запреты политического центра в большей степени относились не к существу требований, выд­винутых митингующими, а к той форме, в которую эти требования вылились. С декабря 1978 г. в китайском обществе царило определен­ное единодушие: безусловным приоритетом был признан экономи­ческий рост, невозможный без таких предпосылок, как порядок и стабильность. Массовые акции протеста этот порядок нарушают. Бо­лее того, как форма участия граждан в политической деятельности они свидетельствуют о двух аспектах кризиса власти. Во-первых, сам факт того, что для формулирования своих требований граждане дол­жны выйти на улицу, означает, что официальные каналы выражения критических взглядов не действуют и что граждане не верят заверени­ям компартии, будто она способна исправить собственные ошибки. Во-вторых, это непреложно указывает на то, что протестующие не отворачиваются от политики: отвергая официальные формы участия в политической деятельности, они вовсе не впадают в политическую апатию, напротив, они открыто выдвигают недвусмысленные поли­тические требования, несмотря на значительный риск и трудности, проистекающие из «внесистемной самоорганизации». Короче говоря, политические протесты означают, что массовое участие в политичес­кой деятельности не может быть направлено по официальным кана­лам, как не может быть сдержано либерализацией и повышением бла­госостояния граждан.

Протестующие (при том, что среди них имелись и «радикальные элементы») в массе своей не выдвигали требований, направленных на «подрыв основ». И это был не просто тактический ход: их требова­ния, пусть и выраженные в столь «нецивилизованной форме», под­держивали проходящую в стране программу модернизации и рефор-

штабные последствия — наметилась тенденция к сворачиванию офи­циальной реформы. Когда движение в ее поддержку выплеснулось на улицы и площади китайских городов, многие консервативно настро­енные лидеры стали объяснять нараставший социальный хаос черес­чур стремительным темпом реформ. В результате их ход замедлился или был вовсе приостановлен, а два высших партийных руководителя (Ху Яобан в 1987 г. и Чжао Цзыян — в 1989 г.) лишились должностей, а реформа — своих наиболее влиятельных сторонников.

мирования, настаивали на ее расширении и, оставаясь формально под запретом, смыкались с идеями реформаторов из высших эшело­нов власти. Во время Демократического движения 1978-1979 гг. Дэн Сяопин публично поддерживал многие требования, вывешенные на «Стене демократии» или опубликованные в неофициальной прессе и призывавшие к «пересмотру приговоров», вынесенных и людям, и историческим событиям. Эти массовые требования были неотъемле­мой частью тех дискуссий о путях реформы, которые высшие китай­ские руководители вели в конце 1978 г., и позволяли приверженцам обновления доказывать необходимость перемен в политике и полити­ческой ориентации. Власти толерантно относились и к плакатам, и к неофициальной прессе. Впрочем, до известного предела: когда отваж­ный диссидент Вэй Цзишэнь потребовал провести «пятую модерни­зацию», понимая под этим такое «качество демократии», которое никогда даже и не рассматривалось коммунистами, китайские власти моментально приговорили его к пятнадцатилетнему тюремному зак­лючению (якобы за разглашение сведений, составляющих государ­ственную тайну) и ввели «четыре основных принципа», определяв­ших параметры допустимых дебатов (вставка 9.2).

В конце 1987 г. на съезде КПК партийный лидер Чжао Цзыян признал, что в то время в китайском обществе возник и нарастал конфликт интересов. Два последующих года стали пиком политичес­кой либерализации. Политическая критика, звучавшая на площади Тяньаньмынь, во многом была отзвуком тех публичных высказыва­ний, которые позволяли себе прореформистски настроенные пред­ставители партийной и государственной элиты. С точки зрения ком­мунистических властей реальная опасность в 1989 г. заключалась не в существе требований, выдвигавшихся во время массовых акций, а в организационной стороне этого процесса — в том, что студенты и рабочие для защиты своих интересов создавали собственные, неза­висимые от компартии союзы. Эту опасность усугубил открытый рас­кол в рядах высшего руководства страны, когда Чжао Цзыян выска­зался в поддержку протестующих и против введения военного поло­жения. Другие лидеры партии и государства — как действующие, так и находящиеся в отставке (среди них был и Дэн Сяопин), многие из которых в период «культурной революции» пострадали от захвата власти «молодыми», считали, что ситуация создает опасность для самого существования системы и делает их собственное положение шатким. Массовое движение было решительно и беспощадно подав­лено танками и автоматным огнем во время Тяньаньмыньской бойни 4 июня 1989 г.

Все три акции протеста окончились для их участников поражени­ем: в 1979 г. организаторы попали в тюрьму, в 1987 г. интеллигенты-руководители были исключены из партии, а в 1989 г. сотни людей погибли или оказались за решеткой. Но поражение имело и более мас-

Дата добавления: 2015-09-04