Глава IX. Лабиринт Аграах

«Здесь нужно, чтоб душа была тверда;

Здесь страх не должен подавать совета»

Данте Алигьери

– А‑а‑а‑а‑а! – бессознательный панический крик сопровождал падение низверженных электов в бесконечную пропасть тьмы.

Хаотичные бессвязные мысли проносились в голове Майи. Она судорожно перебирала в памяти накопленные за годы обучения знания.

– Надо что‑то сделать… Ой, мамочка! Что же делать?… Что делать? – беспомощно бормотала она, не в силах собраться с мыслями.

Но тут кто‑то подхватил ее и вскоре мягко опустил на каменный пол. Девушка сразу узнала его сильные бережные руки, ну, конечно, это был Фалькон. Он даже секунды не побыл с нею рядом – тут же взмыл кверху, чтобы помочь друзьям Майи приземлиться без травм и ушибов. На дне этой пропасти была такая кромешная темень, что она не увидела их – ни Флер, ни Грея, ни Моран, скорее почувствовала их присутствие по шумному дыханию да всплескам, холодной, как лед, воды – она доходила до щиколоток и сразу же залилась в мокасины.

Майя создала большой световой пульсар, и все смогли осмотреться. Перед ними уходил в темноту мрачный тоннель с низкими дугообразными сводами, напоминающими ребра гигантского зверя. Из‑за сырости и пустоты каждый звук гулко отражался от каменных стен. Друзья решительно зашагали по коридору, радуясь, что у них есть пульсар, освещающий им путь. Как вдруг он потух, и чрево зловещего мрака снова поглотило их. Тщетно Майя пыталась осветить пространство. Как отсыревшие спички, один за другим гасли ее пульсарчики. Еще одна попытка, вторая, третья, но все безуспешно…

– Моран? Грей? Фэл? Откликнитесь, кто‑нибудь! Не молчите, ребята, мне страшно!

Никто не отозвался. Она крикнула еще несколько раз, но себя не услышала: ничем не потревоженная, плотная, непроницаемая тишина окружала ее. С нарастающим чувством собственного бессилия, она ощутила, как ледяным колом в нее вошел страх одиночества, а вместе с ним странная мысль ошеломила ее, что она… оглохла… и ослепла тоже… Ни единого шороха, и абсолютная тьма вокруг. Она снова крикнула, но это крик или шепот – она не знала. Она не слышала себя. А может, ей только кажется, что она кричит? Может, она только так думает, что зовет их? Ведь на самом деле звука не было! Она не только слепа и глуха! Она еще и нема! – догадалась Майя.

Девушка судорожно сглотнула и стала шарить руками вокруг себя, отчаянно желая наткнуться на чью‑нибудь теплую руку, грудь, лицо. Паническая дрожь сотрясала ее тело от подозрения, что в этой жуткой черноте она совсем одна. Майя не смогла нащупать ни стен, ни потолка, хотя коридор, по которому они шли некоторое время назад, был узок и невысок. Какое‑то странное ощущение заставило Майю нагнуться; не поднимая ног, она с легкостью обхватила ладонями подошву все еще сырых мокасин – они ни во что не упирались, под ногами не было пола... Девушка повисла в пустоте…

Фалькон пытался хоть что‑нибудь рассмотреть в этой кромешной тьме. Но все безнадежно. Зоркое кошачье зрение подводило его, он не видел даже легких очертаний. И как‑то странно заложило его уши. Он не слышал. Ни единого звука. Острый звериный слух отказывал ему. Словно вакуум заглотил его. Звать друзей по имени он уже устал.

«Майя, Майя! Где же ты, моя девочка? Я пошел за тобой, чтобы защитить тебя. Я хотел оградить тебя от опасности! Я и предположить не мог, что потеряю тебя сразу! – отчаянно думал он. – С Греем и Моран мы договорились, что будем держаться вместе, чтобы сообща противостоять этой силе. Но им удалось разобщить нас тут же, без промедления, буквально с первых шагов по чужой территории».

– Друг, я иду к тебе на помощь, – услышал вдруг Фалькон. – Ты видишь меня?

Юноша не видел, кому принадлежит этот бархатный, ласкающий душу голос, но чувствовал влекущую силу его притяжения.

– Вот она – наша спасительница! Она поможет нам найти друг друга! – подумал Фэл с надеждой, и с радостью пошел на зов.

– Ты прекрасно ориентирешься на слух, – одобрительно заметил голос.

– Кто ты? Где мои друзья? – спросил Фалькон.

– Ты увидишь их, но позже, – пообещал голос. – Живыми или мертвыми, но увидишь.

Мертвыми?! Фалькон почувствовал, как внезапно похолодело у него в животе.

– Доверься мне. Все будет хорошо, – заверил таинственный голос.

И тут появился свет.

Фалькон с удивлением огляделся: на короткий миг ему показалось, что он находится дома – те же кроваво‑красные, обитые бархатом стены, холодный камин из белого известняка, и трепещущие огоньки свеч в золоченых бра, тускло освещающих помещение.

– Беспокоишься? – спросил голос с той же чарующей интонацией. – Эта юная электианка стоит того! На редкость светлая девушка! Что‑то в ней есть такое, что трогает душу, не правда ли? Мало, что она красотка, она еще добра и отзывчива, согласись!

При этих словах в душу Фалькона хлынула такая нежность, что он мечтательно разулыбался, удивляясь, чем он заслужил такое счастье.

– Бедная‑бедная Майя! Какой удар ее ждет, какое крушение идеалов в образе любимого мужчины! Что будет с ней, когда она узнает о тебе всю правду? Как ты убивал алькоров, как ты заманивал в Дрэймор несчастных путников и жестоко обманывал их? А если она узнает о вашей связи с Элераной Хартс? Сможет ли она относиться к тебе, как прежде? Сможет ли она поверить в то, что ты исправишься – ты, безжалостный убийца, для которого нет ничего святого?

Фалькону стало не по себе от этих слов.

– Нет, теперь все не так, – запротестовал он сбивчиво, не соглашаясь с утверждениями сладкоголосой сирены. – Все изменилось… Я изменился… Теперь я другой. Я… я… я вспомнил прошлое!

– Прошлое? Ах да, прошлое! – с сочувствием отозвалась его незримая собеседница. – Один Соул знает, какие страдания тебе пришлось перенести, будучи Луной; как трагически тяжело прошла твоя юность, как отвергли тебя близкие, когда ты пожертвовал собой ради них…

Ничего подобного не было в жизни у Майи, и выросла она, не зная ни печалей, ни трудностей. Сможет ли она простить тебя, ведь она никогда не страдала? За ее плечами нет тысячелетней истории. Она все еще неопытное дитя. Разве она способна понять, что ты пережил? Разве способна пожалеть тебя? И сможет ли она соответствовать тебе?

Она – не более, чем наивный ребенок. Она быстро наскучит тебе, вот увидишь. И новая жизнь в любви и мире тебе тоже наскучит. У тебя ведь темная душа. Тебе захочется бури и пожара, мятежа и борьбы. Даже Луну никогда не устраивали свет и тепло, спокойствие и гармония ее жизни. Ты захочешь вернуться в свой маленький ад. Обязательно захочешь.

И Фалькон верил. Верил каждому слову. Что он, в самом деле, нашел в этой девчонке? Она… наивна, она... глупа, пожалуй. А ведь она права, еще как права – эта всезнающая Сирена! – вдруг поразился Фэл. – Это перст судьбы, предостерегающий его от ошибок! Если бы невидимый друг не открыл ему глаза, сколько бы непростительных ошибок он совершил! Сирена права: Майя скоро наскучит. Что она сможет дать ему, кроме своей глупой младенческой любви? Странно, как он раньше этого не понимал, когда это так очевидно! Как хорошо, что умопомрачение прошло, словно пелена упала с глаз, и он снова обрел свою ясную, холодную рассудочность! Зачем ему другая – новая жизнь? Что он будет там делать? Умирать от скуки? Все, о чем он мечтал с детства, ему дала Элерана Хартс. Разве не этого он желал все время? А теперь ради любви к пустой девчонке, он готов отказаться от всего?

А ведь на самом деле, если вдуматься, Хартс лучше этой девчонки Майи. Что может взрастить в себе среднестатистический элект за девятнадцать лет жизни, кроме инфантильных иллюзий? А Хартс опытна, мудра и умеет по–настоящему любить. Ее любовь пережила века и тысячелетия. Она всю свою жизнь посвятила Каре.

И как бы читая его мысли, это незримая обитательница лабиринта, продолжила:

– Поверь, она не так проста, как тебе кажется. Ведь она только притворяется сострадательной. Разве ты не видишь, что она использует тебя? Да они все используют тебя! Они надеются, что ты выполнишь за них всю опасную и грязную работу. Возможно даже, ценою своей жизни… А они уйдут, забрав бериалл. А Майя станет новой фавориткой Хартс и обретет силу, какой у тебя и не было никогда.

И Фэл легко согласился с этим невидимым существом – несомненно, оно желает ему блага.

– Найди ее, Фэл. Ее и ее дружков. Они твои враги. Они хотят тебя уничтожить. Найди и убей их!

Так Фалькон неожиданно постиг новую истину, по‑другому взглянул на суть вещей и понял, как сильно он ошибался. И почему он верил этой пустышке Майе и так ненавидел Хартс? Как сильно он заблуждался, а ведь как просто все и ясно!

Но это открытие не принесло ему облегчения. Фалькон вдруг ощутил, как глубоко он несчастлив. Тот теплый светлый огонек, который зажгла в его сердце Майя, потух. И тусклая серая хмарь заполнила его изнутри. Все спуталось в его сознании, теперь он и сам себя не понимал, не знал, что ему нужно для ощущения полноты жизни. Существовать, довольствуясь простыми житейскими радостями? – нет, это не для тебя, – говорил он себе всегда. – Ты выше этого. Ты достоин лучшего. Тебя ждет необыкновенная судьба!

Надежда, подаренная ему Майей, – надежда на спасение, очищение души и избавление от оков мрака – растаяла, как мираж в пустыне. Его глаза открылись, и он снова отчаянно взглянул в тот мир, откуда хотел вырваться... Он вспоминал свою прежнюю жизнь, о том, как Луна мечтала летать, чтобы ощутить бездонную высь неба и увидеть другие земли, скрытые за синей громадой гор. Но разве он испытал тот предполагаемый восторг, когда смог, наконец, взлететь? Нет, тьма в его крови никогда не даст ему радоваться свету. Значит, он должен покориться тьме. У него нет выбора. И ярость бессилия сотрясала тело Фалькона. И нужно было куда‑то выплеснуть этот безудержный клокочущий гнев.

И белый ягуар побежал, жадно втягивая воздух в свои розовые ноздри и торопясь ухватить знакомые запахи. Он вышел на охоту. Почти не касаясь земли, он стремительно продвигался вперед, сильный и грозный зверь, беспощадный хищник, ищущий свою очередную жертву.

Держа свой меч наизготовку, Моран на полусогнутых ногах медленно и настороженно поворачивалась вокруг себя, готовая в любой момент отразить нападение. Она напрягала все свои чувства, пытаясь понять, рядом ли враг, тот, что потушил источник света. Ей казалось, что она находится прямо внутри врага – в его огромном дьявольском чреве. И его ненавистная сущность преследует ее везде, куда ни поверни.

– Я здесь, чтобы помочь тебе, – мужской голос, неожиданно и спасительно прозвучавший во мраке, рассеял кошмар неопределенности и пустоты. Несмотря на то, что обладателя приятного баритона невозможно было разглядеть, его нетразимо чарующая улыбка была столь же очевидной, как и тьма вокруг.

– Уверен, ты слышишь меня, – бархатно проурчал он.

– Кто ты?

И тут полная луна взошла на небо и мягко озолотила кустарник, так густо растущий вокруг Моран, что, кроме черных очертаний деревьев, ничего не было видно. Девушка стояла на лесной полянке.

– Тебе, наверно, интересно, где твои друзья? – спросил баритон. – Я с радостью подскажу тебе, что у них в мыслях. Вот Фэл, например, собирается убить вас. Вас всех. Потому что он… все еще на службе у жрицы мрака Элераны Хартс. Как только вы добудете для него бериалл, он от вас избавится, как от мусора. А Майя будет с ним. Она втюрилась в него по уши и теперь при любых обстоятельствах будет на стороне Фалькона. Ты всегда была непоколебима в решениях. Я думаю, ты уже знаешь, что делать с теми, кто встал на твоем пути! А насчет Флер, ты и сама говорила: ни к чему с ней возиться. От нее с самого начала были сплошные неприятности.

Флер, съежившись и обхватив колени руками, плавала непонятно в каком пространстве. От страха ее колотила крупная дрожь, она вздрагивала и задыхалась от всхлипываний, но плакала тихо, стараясь не издавать лишних звуков, чтобы не навлечь на себя опасности.

– Превосходно… настолько прекрасно, что даже жаль, – с разочарованием произнес приятный мужской голос. – Столько страха, что даже и усилий прилагать не приходится, чтобы нагнать его.

Флер вздрогнула. Ее сердце с такой силой дернулось от неожиданности, что показалось, надорвались мышцы, державшие его.

– Кто здесь?

– Меня зовут Аграах. У меня нет пола, я могу быть кем угодно: духом, зверем, электом… У меня нет тела, поэтому я обычно вселяюсь в чужую плоть.

– Ты враг! Ты охраняешь лабиринт и должен нас убить! – вскрикнула Флер и тут же трясущимся голоском попросила. – Не… уби‑вай меня, пож‑жалс‑сс‑та, я зз‑делаю ф‑ф‑се, что ты захочешь!

Тут ярко вспыхнул свет, и эльфиня, ахнув, заплакала, ей показалось, что она находится в своем родном тыквенном доме, потому что стены были такого же кремового цвета и между картинками в рамочках гирляндами свисали ползучие цветы, которые она так любила и заботливо выращивала в глиняных горшках.

– Мои лапоньки! Мои бедные цветочки! Как же вы не засохли, ведь столько времени вас никто не поливал, – умиленно подумала она и машинально потянулась ощупать почву в кашпо, но рука ее провисла в воздухе – родные стены оказались иллюзией, и ее по‑прежнему окружал лабиринт...

– Вижу‑вижу, как соскучилась ты по своему хозяйству, – с добротой и сочувствием отозвался невидимый хозяин подземелья. – Я не убиваю тех, чье сердце чисто, а разум светел. Я охраняю незатейливые души, свободные от коварства, расчета и темных помыслов. Я знаю, не по своей воле ты попала сюда! Они воспользовались твоей беззащитностью для осуществления своих планов и воспользовались жестоко, не щадя твоих чувств, вытирая об тебя ноги, и лишь случай помог тебе вернуться к жизни! А они, имея диадему Ласки, даже не позаботились о том, чтобы вернуть твою душу. Как ты думаешь, должна ли ты помогать им – после всего этого? Не пора ли отомстить им, наконец, и показать, что значит справедливость?

– Я бы отомстила, – покорно согласилась Флер. – Но у меня нет сил. Я слабее любого из них.

– Я дам тебе силу! Это будет дикая сокрушительная сила! Ты покажешь им всем, кто из вас главнее! В нужный момент я волью в твое слабое тело мое бестелесное могущество. Запомни: никакого мысленного сопротивления с твоей стороны! Мы должны стать единым целым!

Грей и опомниться не успел, как Майин пульсар погас, и все поглотила зловещая тьма. Сколько времени его искушали прекрасные видения, юноша не помнил, единственное, в чем он до конца был уверен, что отказаться от избранного пути ни при каких обстоятельствах он не вправе.

Полуволк долго плутал в непроницаемой мгле и звал друзей, и, наконец, он с радостью учуял одного из них – Фалькона. Он слышал, как рассекая воздух, на него опасно движется зверь, но Грей не позволил себе ни в чем усомниться, ведь ягуар с риском для жизни дважды доказал им, что он на их стороне, он друг. И когда гигантская кошка, обнажив острые когти, могучим прыжком сбила его с ног, молодой алькор так оторопел, что даже утратил способность к сопротивлению. Получив несколько мощных ударов лапами, Грей обмяк.

– Не убивай, – приказал голос.

Фалькон, приняв электианское обличье, огляделся. На ржавом крюке, торчащем из потолка, висел скелет. Поток невесть откуда взявшегося света был направлен прямо на его позеленевшие от плесени кости. Фалькон, не раздумывая, быстро взлетел под низкий свод, скелет с хрустом обсыпался оземь, а на его место был вздернут поверженный Грей.

Белый хищник, безоговорочно доверяя незримому духу подземелья, умчался искать новую жертву. А связанный полуволк остался висеть на железном штыре под ребристым потолком, с которого звонко капала вода. Раны, нанесенные Фальконом, были неглубоки, но веревка, натягиваясь от собственной тяжести Грея, все время врезалась в них, мешая заживлению. Юноша вовсю старался вырваться из оков, то толчками из стороны в сторону он расшатывал укрючину, вбитую в каменный свод, то напряжением мышц силился разорвать шпагат, стягивающий кисти его рук… Но этим он только усугублял свое положение: в скоплениях темной воды на полу расплывались алые пятна его крови.

– Не терзай себя понапрасну, Грей, – услышал полуволк печальный голос. Перед ним стояла девушка. Ее алебастровая кожа светилась. А черные струящиеся по плечам локоны украшала золотая диадема с сине‑голубым камнем. Тонкая белоснежная туника, спускавшаяся до самого пола, придавала ей ангелький вид. И странно, капли крови, сочащиеся из его ран, попадая на ее одежду, не оставляли на нем следов, а вода на полу, по которой она ходила босыми ступнями, не чавкала под ними, да и длинный подол ее почему‑то не пропитывался влагой…

– Неужели тебе неясно, что ты будешь свободен только тогда, когда я этого захочу? – все тем же огорченным тоном продолжала девушка. – Неужели ты еще не понял, насколько могущественна хранительница этого лабиринта? И заметь, как высоко она оценила тебя! Из всех непрошенных гостей я выделила тебя, Грей! Я хочу, чтобы ты мне верил. И сейчас я докажу, насколько я искренна перед тобой. Я раскрою тебе свои секреты, я расскажу, как мне удается захватывать в плен каждого, кто вторгается в мои владения.

Я создаю иллюзию полного вакуума. Элект, оказавшийся в глубокой тьме, начинает искать опору, но он ничего не находит: ни стен, ни потолка, ни пола; я делаю так, что он не слышит ни единого звука, даже стука собственного сердца, и наступает полная дезориентация. Паника заполняет его мозг и топит его здравомыслие, и тогда я могу управлять им. Мой голос – единственное, что он способен воспринять в абсолюте Пустоты, – и когда он услышит его, ему покажется, что это и есть спасение. Как утопающий хватается за соломинку, так и элект будет жаждать звука моего голоса, словно это последний глоток воздуха. И тогда я могу внушить ему все, что угодно, и более того, он не в состоянии будет разобрать, какие мысли принадлежат ему, а какие мне. Каждое мое слово будет гласом истины!

Но тебе, Грей, я ничего не смогла внушить, и Майе тоже не смогла. Теперь, когда Соул в плену, мои силы небезграничны. А все из‑за твоего глупейшего великодушия! Ты готов найти оправдание каждому и каждого простить! Но разве можно простить Флер? Если б не Фат, она убила бы тебя! Ты смиренно терпишь Моран, которая тебя заставляла ковать мечи в кузне гномов, это из‑за нее ты не смог исполнить свои мечты и уйти в леса со стаями полуволков. И даже Фалькон не стал твоим врагом, а ведь он пытался убить тебя и убил бы, если бы не я! Ты должен отомстить ему – за то, что он бросил тебя истекать кровью, за то, что он служит Владычице Мрака, которая лишила тебя родителей! – и девушка в белом платье с горячим желанием помочь, проникновенно заглянула ему в глаза. – Грей! Послушай меня! Я помогу тебе освободиться, а ты догони Фалькона и убей его! Ты зачем ковал свой меч? Чтоб выпустить кровь врага! Так сделай же это!

Грей, низко опустив голову, молчал, лишь сопел от усилий не пораниться еще больше. Бечевка вгрызлась в кожу на запястьях, и казалось, стоит ему шевельнуться, как из порванных вен хлынет кровь.

– Похвально, похвально, – с иронией сказала девушка. – Лучше, конечно, истечь кровью и сдохнуть здесь! А камень достанется не тебе, а им! Хотя прежде они передерутся меж собой из‑за него. Потому что каждым движет дух соперничества. А про тебя они даже не вспомнят. Жажда власти, видишь ли, она портит электов.

А ведь ты один из благородных целей пришел за камнем. У остальных – свои причины: Фэл здесь – по принуждению, Моран – из‑за тебя, Флер – случайно, а Майя – из‑за отсутствия путей к отступлению. Ты один праведно дошел до конца. Так иди же и забери камень – он по праву твой! А если они будут мешать тебе – убей их! Я помогу тебе! Разве ты не слышал, что говорила Хартс? Только чистые сердцем дойдут до конца. Ты – самый чистый. Ты один не шел на компромиссы с совестью, не торговался и не бежал от опасностей.

– Хартс говорила про всех нас, – устало сказал Грей.

– Она говорила, что этот путь смогут пройти только чистые сердцем. Но ты один такой.

Аграах подошла вплотную и подняла к Грею свое ангельски прекрасное лицо с честными и сострадательными глазами.

– Посмотри на меня. Я ведь хочу как лучше. Как и ты. Я очень хочу, чтобы все было справедливо.

– Ты права, – без тени сомнения согласился полуволк, даже не задумываясь о том, что она искажает истинную цель посещения лабиринта Греем и его друзьями, ведь они пришли уничтожить бериалл, а не забрать его! Но он верил всему, что говорила ему Аграах, ведь его мозг также поддался управлению, испытав страх полного вакуума. – Но все равно я никому не причиню вреда. Никогда. Иначе я не буду тем, кем являюсь.

– Тебя не просто сбить с пути словами, – засмеялась хозяйка подземелья. – Даже Фалькона было проще убедить. Но я все равно выбираю тебя, мой добрый и нежный мальчик! – и девушка, похожая на ангела, с серебристым тающим смехом стала уплывать, постепенно отдаляясь и растворяясь в глубине тускло освещенного лабиринта. Молодой полуволк уже подумал, что он остался один, как вдруг дуновением ветерка, раздувшего его светло‑серые волосы, по нему скользнул, обвевая его тело со всех сторон горячий и ласковый девичий шепот. – Возможно, так оно и случится: мы с тобой станем едины и плотью, и духом. Но пока я тебя не трону. Еще рано. Я оставляю тебя на десерт. Не стоит торопить события, не правда ли?

Невидимый доброжелатель, открывший ей глаза на суть вещей, исчез также неожиданно, как и появился, но Моран больше не нуждалась в его подсказках. Она все еще стояла в гуще лесной дубравы. Где‑то поблизости уныло ухал филин – не к добру, – сказали бы в Мэллоне, но волчица не была суеверной: скоро ночь, – определила она время суток по птице. Ее тонкий слух уловил шелест листьев на деревьях – ветер! Полуволчица тут же повела носом и учуяла знакомый запах. Это был дух врага!

«Подлый обманщик, предатель Фалькон! Ты думал обвести нас вокруг пальца? Не выйдет!» – с презрительной усмешкой подумала Моран и побежала, упруго отталкиваясь от земли своими сильными, мускулистыми ногами. Мягкий ветер овевал ее лицо и безошибочно вел ее по следу. Она не удивлялась, почему лес, ее родная стихия, напоминает лабиринт.

Непроходимые заросли и колючие кустарники преграждали охотнице путь, заставляя ее двигаться зигзагами, сворачивать то налево, то направо, но она ни о чем не задумывалась. Перед ней была поставлена цель, которую нужно выполнить любой ценой. И это было не ново для Моран: всю свою сознательную жизнь она преследовала одну и ту же цель – уничтожить врага.

Ноздри Фалькона слегка шевельнулись. Он тут же уловил, кому принадлежит этот стремительно подступающий к нему запах, и, превратившись в белого ягуара, бросился ему навстречу по красной ковровой дорожке, вдоль высоких окон с витражным стеклом.

Полуволчица и ягуар стояли друг против друга, дыша свирепо и прерывисто. Одна видела вокруг себя дремучий лес, другой – мрачное убранство замка с мощными колоннами, и каждый думал про себя, что он сильнее потому, что находится на собственной территории.

– Вы мною пользовались, – задыхаясь, выдавил Фалькон. – Вы все! И все ради камня! Вы хотели сделать меня пушечным мясом!

– Что ты несешь? Не клевещи на нас, хартсов подкаблучник! Это ты хотел забрать камень и улизнуть, бросив нас на съедение монстрам, что охраняют его. Летать‑то, кроме тебя, никто не умеет. Только ты сможешь вытащить нас отсюда.

– А‑а! Так вот для чего я вам нужен! Тогда чего ты так торопишься меня убить, коли я вам нужен? – ехидно ощерился Фалькон. – Хартс сама обещала убить меня по возвращении, так что вам и ручки пачкать не придется!

– Мне не жаль тебя, подлый предатель! Мне все равно, кто тебя убьет, Аграах или Хартс! – злобно прорычала Моран.

– Кто бы в этом сомневался! Тебе никого не бывает жаль! Тебе всегда все равно! Ты ничем не дорожишь, кроме собственной шкуры! – с отвращением отозвался Фалькон.

– Не надейся, охмурить нас, прохвост! В любом случае тебе не удастся улететь, потому что я сама убью тебя! – янтарные глаза волчицы сверкнули, и противники схлестнулись в яростной битве.

Майя шарила во тьме руками, отчаянно надеясь, что это чья‑то злая шутка, и вдруг ее пальцы наткнулись на что‑то круглое и длинное – это была ветка дерева. Плотная темень, окружавшая ее, вдруг стала редеть и скоро сделалась совсем прозрачной. На посиневшем ночном небе ярко вспыхнула звезда, а за ней россыпью желтых глаз засветились созвездия. Майя стояла на холодной и мокрой траве, а перед нею чернели стройные силуэты деревьев. И вдруг там, в глубине леса, она увидела желто‑оранжевое свечение, очень похожее на костер, который по ночам разводят пастухи.

«Жалость вредна, она мешает нам поступить так, как хочется...» – вдруг отчетливо услышала она.

Зябко поежившись от ночной прохлады, девушка решительно пошла на огонек. И опять до ее слуха долетел обрывок фразы, выпавший из чьей‑то беседы. «Она ломает наше истинное мировидение, так же, впрочем, как и страх. Жалость – это и есть один из наших страхов...»

Сознание, как после сна, стало проясняться, и до нее начал доходить смысл услышанных слов. Это было похоже на проповедь.

«Жалость – это слабость характера, а не порыв благородства».

Голос становился яснее и громче. Он гулко разносился в пространстве, целиком захватывая ее внимание, и вскоре он полностью овладел ее рассудком.

«И если вы хотите испытать весь спектр ощущений, так щедро дарованный нам жизнью, то не будьте рабом предрассудков...»

Майя стала раздвигать ветки, чтобы поскорее увидеть его – Учителя, наставляющего на путь постижения истинной мудрости.

«...потому что даже убийство во многих случаях может оказаться благородством и будет способствовать очищению души. Все в жизни нужно познать и прочувствовать. Абсолютно все. И только тогда ты будешь по‑настоящему мудр и свободен...»

Девушка вышла на поляну, посреди которой она увидела выложенный камнями круг с узором в виде лучей, устремленных к центру. У костра ярко освещенный его пламенем в окружении кучки электов сидел старец в белых одеждах. Именно его гипнотический голос, вызывал эйфорию прозрения, воздействуя на сознание Майи.

«...каждый человек когда‑нибудь желает и греха, и убийства, и поддается зову первобытных инстинктов. Каждый. Каждый имеет свою темную сторону, и сколь ее не сдерживай, она все равно прорвется наружу...»

Среди слушателей Майя узнала и своих спутников: Фалькона, Флер, Моран и Грея. В их надменные лица впечаталась зловещая решимость, а в стеклянных глазах застыли холод и пустота, словно чужая недобрая воля вселилась в них и вытеснила живую теплоту души. Одна из внимающих ему девушек поворачивает лицо в сторону Майи и неотрывно смотрит ей в глаза. На ведьму накатывает ужас, потому что это желчное жестокое лицо – ее собственное...

Нет‑нет, так нельзя! Я не хочу! – и Майя, сопротивляясь какой‑то властной подавляющей ее силе, протестующее мотает головой, стряхивая наваждение, и сдавливает виски руками.

Когда девушка отняла ладони от лица и открыла глаза, она ничего не увидела: ни чернобородого старца с его странной проповедью, смахивающей на философию калу, однажды слышанную ею в Обители Зла, ни его злобного окружения – все потонуло в непроглядной мгле – Майя опять в нее вернулась. «А может, я по‑прежнему слепа и глуха?» – с опасением подумала она про себя, но с облегчением вздохнула – она услышала звон капели и почувствовала, как ее обувь наполняется ледяной водой подземного лабиринта. «Ребя‑а‑та‑а, где вы‑ы‑ы?» – негромко позвала Майя, и, зажигая свой пульсар, пожаловалась: «Если б вы знали, какой тут морок преследовал меня…».

Боковым зрением она вдруг заметила, что кто‑то стоит рядом. Ведьма повернула голову, подняла глаза и вдрогнула, увидев перед собой чудовищную красноглазую морду быка. Майя резко отшатнулась, и, потеряв равновесие, чуть не упала.

– Хм, странно. Ты видишь меня. Ты так быстро выкинула меня из головы… – спокойно сказало чудовище. – А твой дружок Грей тоже видит. А другие только слышат. Поэтому их легко убедить в том, что мой голос – это выражение их собственных мыслей.

– Что с Греем? Где все? – пролепетала Майя.

– Не бойся. Я тебя не трону, – заверил монстр. – Физически я ничего не могу сделать – не обладаю телесностью. Единственное, на что я способен, – это мираж. Я и сам почти мираж. В иные времена я был очень силен. Это было пару тысяч лет назад. А потом что‑то случилось. Моя оболочка настолько истончилась, что я не могу использовать свою мощь для прямого уничтожения. И даже ее, эту мощь, я постепенно теряю. Такое могло произойти только в том случае, если с Соулом что‑то стряслось. Но мне, увы, не дано знать, что там, наверху. Быть может, ты знаешь?

– Нет, – промямлила Майя.

– Хм... Твой дружок Грей тоже не знает. Я Аграах. Страж лабиринта. Наверняка, ты не ожидала, что наша встреча произойдет именно так. Я бы и сам не поверил в это – еще тысячу лет назад. Я становлюсь жалким. Собственно, что я хотел… Ах, этот старческий склероз… Моя память подводит меня… Хе‑хе‑хе‑хе‑хе, – с сиплым дребезжанием засмеялся дух подземелья.– Ах, да! Вспомнил! Считаю своим долгом предупредить тебя: в настоящий момент Фалькон и Моран в дикой схватке убивают друг друга. Если хочешь, можешь остановить их. Но помни: они тебя не пожалеют. Попадешься на глаза им – убьют! Даже если один из них выживет – он все равно тебя убьет. И ты не сможешь оказать сопротивление, ты слишком слабая против них. Но… у тебя есть шанс воздействовать на них, попытаться образумить этих глупцов. Пойдешь?

– Да, – с тревогой и горечью проговорила Майя – она не предполагала, что эти двое могут так хищнически схлестнуться.

– Беги! Мой голос поведет тебя.

А Майя уже бежала, не разбирая дороги. Жуткий чудовищный смех покатился вдоль каменных стен. Казалось, от него дрожали все поверхности вокруг, грозя обвалиться. И ведьма со всех ног убегала от этой рокочущей смеховой волны. Волна и пригнала ее к месту битвы. Девушка резко остановилась, увидев, как на каменистой возвышенности внутри огромной пещеры со столбами гиганских окаменевших сосулек – сталагмитов и сталактитов – раздирают друг друга полуволчица и белый ягуар – два неустрашимых и равносильных алькора. Но нет, ягуар сильнее полуволчицы. Мощными лапами с острыми ножеподобными когтями наносит он Моран удар за ударом. И хотя от меча воительницы досталось хищнику немало, о чем свидетельствуют кровавые растеки и багровые сгустки, окрасившие его белую шкуру, Моран пострадала больше: от множества ран она не успевает регенерировать, ей все труднее уклоняться от ударов, движения ее теряют ловкость и быстроту.

– Посмотри сюда. Посмотри, что я вижу, – и ангелоподобная девушка дотронулась до Грея, передавая то, что видит на расстоянии.

И перед ним возникла картина жуткой, кровавой схватки его сестры и Фалькона, которых отчаянно пыталась образумить Майя.

– Не‑е‑ет! Останови‑и‑тесь! – кричала она. – Фэл! Моран! Умоляю, услышьте меня! Это неправильно! Мы должны найти этот камень вместе! Мы вместе пришли сюда, и вместе должны вернуться назад! Только вместе – мы сила! Вспомните, что говорила Элерана Хартс: от нас самих зависит: та ли мы сила, что уничтожит сама себя, или та, которая одолеет любые преграды! Порознь нам не дойти до конца! Порознь мы не вернемся назад!

– Даже если мы дойдем до конца, не все вернутся назад, но ты это и так знаешь, не так ли? Так лучше сразу выясним, кто из нас достоин победы! – огрызнулась в ответ ей Моран.

Кошмарное видение исчезло, и полупрозрачная девушка с сочувствием покачала головой.

– Бедная Майя! Эти взбесившиеся звери ведь ни за что ни про что убьют ее сейчас! Может, Грей, тебе стоит пойти и остановить их? Может быть, тебе удастся убедить их в заблуждении? А если они тебя не послушаются? Угомони их силой! Во имя правого дела! Убей их!

А ягуар, повернув забрызганную кровью голову к Майе, злорадно оскалился: она сама пришла к нему – виновница его страданий, мести которой так жаждало его израненное сердце. Тут же приняв человеческий облик, он развернулся к ней – горечь обиды заволакивала его глаза.

– Что ты заладила: «Камень… камень…» – саркастически сказал он. – Выслуживаешься перед Хартс? Рвешься мое место занять? Ты такая же, как Флер, которая любой ценой хочет возвыситься над всеми. Только она не прикрывает свои цели красивыми словами! Она честнее тебя! – произнося эти слова, Фалькон отвлекался, терял бдительность, за что жестоко платил, получая глубокие раны. Кровь прыскала во все стороны. Майя в ужасе плакала, ощущая свое бессилие.

– Мне наплевать, достанем ли мы камень, – продолжал он упрекать девушку, потому что во всем, что здесь сейчас происходит, виновата она, и только она! – Я поверил тебе, поверил в твою чистоту, поверил, что ты спасешь меня. Куда угодно я был готов идти за тобой! Я бы горы свернул, чтобы уберечь тебя. Но теперь я понял: это – самообман, наваждение, навеянное твоим притворным сочувствием!

В сердцах Фалькон нанес полуволчице столь сокрушительный удар в грудь, что она согнулась пополам и упала на колени. Ее глаза лезли из орбит, она задыхалась, пытаясь вдохнуть воздух в сдавленные сломанными ребрами легкие, и давилась собственной кровью. И Фалькон тогда смог выплеснуть без помех бурлившее в нем разочарование от обманутых надежд:

– Я никогда не был счастлив, каким бы он ни предстал передо мной, этот мир, – темным или светлым. Я – калу, и мне нет пути к свету, и даже твоя любовь не спасет меня! Мне неведома жалость! Кровь невинно убиенных меня уже не потрясает: такая жизнь обыденна для меня… Я не способен измениться!

В этот момент к нему подскочила Моран, но ее противник – калу треснул ее так, что она отлетела далеко в сторону и, ударившись о каменную стену, осталась лежать неподвижно.

Фалькон двинулся Майе навстречу. Мрачная решимость зажглась в его глазах.

Девушка попятилась.

– Фэл, я не узнаю тебя! Ты… не можешь быть так жесток! – говорила она сквозь слезы, отступая. – Ты же добрый… ты самоотверженный, я знаю! Что с тобой? Очнись! Я не верю… что это ты! – затем, закрыв лицо руками, и осознав, что смерти не избежать (пытаться бегством спасать свою жизнь, в то время, как эти двое осатанело прикончат друг друга?– это бессмысленно – как все бессмысленно...), она медленно опустилась перед ним на корточки, готовая принять свою участь.

– Ложь, опять ложь… – с недоверием поморщился он. – Но ради чего? Чтоб с моей помощью стать фавориткой Хартс! Ты не понимаешь, как это отвратительно – ломать себя! Так знай же, отведать эту чашу я тебе не дам! Ты навсегда останешься здесь! – с этими словами Фалькон исчез, крупный зверь занес над головою ведьмы свою когтистую лапу, но так и замер в карающей позе… Она смотрела на него не так, как вели себя в этой ситуации другие, – он видел много смертей, ему были знакомы страх и последняя вспышка ненависти в глазах обреченных… Но из ее глаз – подобно лучистому потоку света – струились… любовь и щемящая душу печаль – о, духи! Как она была прекрасна в этот миг!

Грей, бесшумно и внезапно вылетевший из тьмы бесконечных коридоров, обрушился на ягуара и сбил его с ног. Началась новая схватка.

Сколько времени Моран лежала оглушенная, она не знала, но своим волчьим чутьем она ощутила чье‑то опасное присутствие раньше, чем окончательно пришла в себя. Ни вскочить, ни отбежать на безопасное расстояние полуволчица уже не успевала, но она моментально собралась, каждый мускул ее тела напряженно трепетал, готовый к молниеносному броску. Открыв глаза и настороженно скосив их в сторону, где стоял этот кто‑то, она удивленно приподнялась на локтях.

– Флер?... Гм… С тобой все в порядке? – спросила она, снизу вверх подозрительно глядя на эльфиню.

– Все прекрасно, – равнодушно ответила та. – Какое это странное место...

И это мертвенное спокойствие, не свойственное вечной трусихе Флер, испугало Моран больше, чем ее драка с Фальконом.

– Да, оно очень странное, – не могла не согласиться Моран. – Оно как будто… сломило меня. Я сама себя не узнаю, как будто это не я… Я сама себе чужая…

– А у меня здесь все наоборот: я как‑будто бы заново обрела себя. И знаешь, я поняла, для чего я попала сюда. Я поняла, что я сильная, что я многое могу. Во мне как будто открылись скрытые прежде резервы. Теперь я знаю, кто из нас чего стоит. И еще я знаю, что я должна сделать сейчас, чтобы стать по‑настоящему счастливой. – Флер как будто стала выше ростом. – Ты помнишь, как называла меня слабой и трусливой? – Раздался треск деформирующихся костей. Тело Флер стало приобретать ломаный движущийся контур. – Глупцы, вы посмотрите прежде на себя, – она с усмешкой обратила взор на дерущихся Грея и Фэла. – Пальцы ее рук стали толще и длиннее, мощные черные когти выросли на них. – Еще недавно вы вместе шли к единой цели, а теперь грызете друг другу глотки! Ха‑ха‑ха‑ха! – Красивое лицо эльфини вытянулось вперед, напоминая морду животного. На голове появились огромные загнутые рога, между которыми несуразно смотрелись вьющиеся голубые волосы, украшенные розовым бантом. Налитые кровью бычьи глаза близко придвинулись к лицу Моран. – Вы говорили, что я жестока и никчемна. – Спина ее с хрустом согнулась, и на образовавшемся горбу выросли толстые костяные шипы. – Да, возможно, я жестока. Но вы‑то не лучше меня! И я докажу вам это! – Ее колени прогнулись в обратную сторону, как у зверя, а стопы ног превратились в копыта. Сзади вырос бычий хвост с кисточкой на конце.

Устрашая своим грозным уродством, над оцепеневшей Моран нависло могучее быкообразное чудовище. Горячее дыхание монстра, шумной струей выбивающееся из ноздрей, коснулось лица девушки.

– Вжик‑вжик‑вжик! – услышала полуволчица странный свистящий звук.

Обнаружив нечто непривычное, кошмарно преображенная Флер повернула голову назад и с радостным изумлением обнаружила еще одно приобретение – у нее никогда не было крыльев, которые положено иметь эльфам, а тут появилась диковинная штуковина – хвост с кисточкой! Забавляясь, она поиграла с ним: он со свистом рассекал воздух, взлетая в разные стороны: вверх‑вниз, вправо‑влево, он заворачивался колечком, выписывал восьмерки и послушно делал все, что она хотела.

Майя, со страхом наблюдавшая за клубком своих сцепившихся друзей, случайно увидела, как на Моран угрожающе надвигается страж лабиринта Аграах. Но это был не тот Аграах, который ей жаловался на старческую немощь и который послал ее усмирять драчливых друзей. Ведьма узнала в нем другие, очень знакомые черты.

– Это же ты, Аграах! Я узнала тебя! Ты вселился во Флер! Это ты натравил нас друг на друга! – с ошеломившей ее догадкой закричала ведьма.

– Каждый свободен в своем выборе, – бесстрастно возразил он.

Майя вскочила, сконцентрировала всю свою силу в руках, насколько это было возможно, и, размахнувшись, бросила огненный шар в чудовище. Пульсар, рассыпавшись в искры, оставил лишь закопченный след на его морде, слегка подпалил голубые волосы и сжег нелепый бант.

– Ха‑ха‑ха! Неужели ты думаешь, что этим можно меня убить? Меня убить невозможно! Я – дух, высшая форма жизни. Вашу подружку, чье тело я занял, вы б смогли, объединившись, прикончить… Но даже, если у вас получится убить меня, то вы все равно не найдете в этом лабиринте камня, потому что он бесконечно огромен, и только я знаю дорогу к нему. Ваши ряды разобщены. Вы уже ни на что не способны. Вы скоро перебьете друг друга!

– Он прав, так мы не выживем! – прокричала Майя, обращаясь к Моран. – Нужно победить эту тварь и поскорей убираться отсюда! Я поняла: все, что с нами происходит сейчас, это проделки Аграах!

– Ах, ты упертая святоша! Всеми я могу управлять, кроме тебя! Я еще раньше понял: эту вырубай немедля, чтоб не мешалась! Но тогда я без тела ничего не мог! Теперь могу! Прощайся с жизнью! – угрожающе взревел Аграах, устремляясь к Майе.

«Всеми я могу управлять, кроме тебя!» – как кувалдой ударило по голове полуволчицы. Моран была в шоке, словно пелена упала с ее глаз.

– Я отвлеку Флер, а ты убеди остальных помочь мне! – крикнула она Майе, и, зарычав, кинулась в атаку.

Весь истерзанный когтями зверя, обессиленный Грей уже не мог сопротивляться. Он, как куль, мотался в мощных лапах ягуара, пока не рухнул на каменистый пол пещеры от очередного удара. И хищник, обнажив клыки, собрался уже вонзить их в шею поверженного противника, но не успел.

– Не‑е‑ет! – Майя с отчаянным криком запрыгнула на зверя сверху, и, обхватив его челюсть, изо всех сил пыталась захлопнуть оскаленную пасть. И опять обескураженный калу не смог ей противостоять. Ожесточенный пыл борьбы куда‑то улетучился, и Фалькон, вернув свой электианский облик, аккуратно снял со своей спины девушку, посадил ее на землю и сам сел между ней и лежащим Греем. Майя, сама не понимая, что делает, бросилась к нему на шею, и, обливаясь слезами, стала целовать Фалькону лицо.

– Фэл, миленький, ну что же ты делаешь, опомнись! – говорила ему девушка. – У тебя же рука не поднимается меня убить! Я вижу! Тебе внушили это, но ты выходишь из подчинения! Ты не можешь этого сделать! – смеясь и плача, говорила ему она. – Значит, Аграах не полностью захватил твой разум! Не позволяй ему управлять собой, выгони его из головы! Иначе мы все умрем! Фэл, ты самый сильный среди нас! Без тебя нам не справиться, Аграах убьет нас всех по одному…

– И пусть, – безучастно сказал Фалькон и, растянувшись во всю свою длину, лег рядом с Греем. – Я не дорожу этой жизнью. Я уже мертвец…

– Глупец! Совсем убьет. Навсегда, – прохрипел полуволк. – Я видел, как это происходит. Электы стали стариться и умирать. Алькоры, такие, как мы, пока еще сохраняют молодость, но есть основания полагать, что мы теперь тоже смертны. Потому что Соул в плену.

– Фэл! Ну что ты говоришь?! – взмолилась Майя. – Клянусь, если мы выбиремся отсюда, ты еще увидишь свет, ты еще будешь радоваться и восторгаться…

– Ко мне… на по‑мощь, – донесся до них сдавленный стон Моран. Она вся была в крови. Сломанные ребра торчали, прорвав ткань одежды. Силы ее подходили к концу.

– Я иду, сестра! – Грей был уже в состоянии подняться. Припадая на одну ногу, он ринулся к ней с мечом наперевес.

– Смотри, уже все одумались, и Грей, и Моран! Как здорово, теперь мы снова вместе! – с радостью в голосе сказала Майя. – Вставай, Фэл! Мы вместе все преодолеем! Я люблю тебя! Я верю, что с твоей помощью мы победим! Тебе ведь всегда не хватало великой цели – так вот она перед тобой, вставай! – тормошила она алькора. – Мы убьем Аграах и будем бороться за восстановление Гринтайла!

– Ерунда… Ни в чем нет смысла … – тускло процедил Фэл, продолжая безвольно лежать с выражением смертельной тоски на лице.

Майя оглянулась. Мелкая дрожь колотила ее тело. Страх, казалось, выворачивал внутренности. Но боялась она не за себя.

Флер отбросила Грея в сторону так, словно он был перьевой подушкой.

Тот упал, но снова поднялся и метнулся к монстру, не давая ему прорваться к Майе. У Моран была сломана нога. Она сидела поодаль, пытаясь ее вправить.

– Фэл! Фэл! Без тебя мы все умрем… – Майя, покрывшись холодным потом от бессилия, отчаянно трясла его за плечи, пытаясь сбросить с него безразличие и вялость. Наконец, все еще стоя на коленях, она безнадежно выпрямила спину, руки ее беспомощно повисли вдоль тела. – А я‑то думала ты сильный, – с разочарованием выдохнула она, – но ты… ты оказался слабее всех нас: ты один не смог вырваться из плена Аграах… – Юная ведьма издала горький смешок. – Ты же обещал, что будешь защищать нас, сколько хватит сил…

Фалькон не реагировал. Майя встала.

– Эй, ты! – крикнула она, обращаясь к чудовищу. – Иди сюда, ты ж хотел расправиться со мной!

Флер‑Аграах, отшвырнув Грея так, что он больше не поднялся, поскакала к ней, гулко стуча копытами и устрашающе выставив рога.

– М‑м‑м‑оо‑о‑оу!

И девушка увидела, что ящерообразная Флер тоже вся в крови, ее тело не обладало способностью к регенерации. Полуволки Моран и Грей изрядно потрепали ее. Пара шипов на спине была выдрана. На груди зияли страшные кровоточащие раны.

«Что же делать? Что делать? – лихорадочно соображала ведьма. – Если даже мы прикончим Флер, Аграах войдет в другое тело. Как же это предотвратить?»

– Эй, забирай мое тело! Оно мне все равно больше не нужно! – крикнула она хозяину лабиринта, отбегая подальше в сторону.

– Обхитрить меня хочешь? – зловеще оскалился монстр, обнажая в ухмылке острые клыки. – Ты же знаешь: мне не поработить твой разум. Думаешь, я настолько глуп, что позволю себя в ловушку загнать?

Он неумолимо приближался, выгнув могучую шею так, что Майе казалось: еще миг и его рога проткнут ее насквозь, а острые клыки и кинжальные когти разорвут ее тело на части. – В тусклой мути подземелья алчно вспыхивали его глаза. Ведьме было страшно. Тяжело дыша, она вжалась в каменную стену, сознавая, что помощи ждать неоткуда. И тут ее осенило. Она создала толстенный ледяной кол и со всего маха вонзила его в открытую рану. Чудище взвыло. В следующее мгновенье чешуйчатая лапа огрела Майю по голове. Из глаз ее посыпались искры, и носом пошла кровь. Падая, она больно ударилась затылком и потеряла сознание. Издав торжествующий рев, монстр хищно склонился к девушке…

Мертвенное спокойствие Фэла было поколеблено. Нервное переосмысление происходящего вскоре сменило его. Он вспомнил ее удивительное лицо, озаренное внутренним светом в тот момент, когда он, ослепленный яростью, был охвачен безумным желанием – убить ее, вспомнил, как ее горячие губы быстро касались его лица. Рука его неосознанно потянулось к щеке, там, где память все еще удерживала их влажные следы.

«Ты же обещал…! Но ты… оказался слабее всех нас: ты один не смог вырваться из плена Аграах…» – проносилось в его голове снова и снова. Странно, подумал он про себя – откуда в нем такие безысходные мысли? Отчего какой‑то безжизненный холод сковал его тело? Ему вдруг стало невыносимо тошно жить! Бессмысленно делать какие‑то усилия, когда все равно они тут околеют – все без исключения! Но… с каких это пор он возжаждал такой бесславной смерти?! Как после этого он может себя уважать?! Почему он, как последний подлец, бросил электов на расправу монстру?! Нет, свой искупительный долг он должен выполнить. В любом случае должен, даже если их всех потом погубит Элерана Хартс.

Фэл вскочил на ноги, и в ту же секунду мимо него пронесся знакомый до боли черный силуэт.

Услышав ликующий рев Аграах, Грей с криком, стараясь привлечь внимание подземного духа, кинулся спасать Майю. И монстр, склонивший рогатую голову, замер, навострив слух… Но не громкий призыв юноши приостановил его хищно блеснувший клык, страж лабиринта услышал вдруг шум – свистящий незнакомый, но поздно – крылатое черное существо с птичьем клекотом, вынырнуло из тьмы и, впившись на лету в него мощными когтями, отшвырнуло подальше от девушки… Это был Рагон. Он снова стал таким же большим и сильным, как прежде. Это Хартс послала его на помощь, вернув ему прежние размеры.

Тем временем и Моран, потихоньку восстанавливаясь, начинала приходить в себя. Она аккуратно втолкнула пальцами ребра обратно под кожу. Грей уже вправил ей сломанную кость, и нога на глазах срослась.

Грифон облетел пещеру по кругу и стал возвращаться, растопырив когти для нового удара. Флер‑Аграах уже поджидала его с вытянутыми перед собой позеленевшими лапами, из которых броском взметнулись два шипастых стебля по направлению к подлетающему грифону.

«Рагон! Берегись!» – хотел было крикнуть Фалькон, но подавил в себе этот возглас, впервые пожертвовав другом, ради замысла.

Но о том, какую опасность представляют эти парализующие стебли эльфини, знал не только он… Ядовитые шупальца рогатой Флер, не долетев до Рагона, брякнулись оземь, срубленные мечом вовремя подскочившего Грея.

В голове Фалькона созрел план. И теперь он ничем не мог себя выдать, хотя ему очень хотелось подбежать к Майе, лежащей без движения, и убедиться в том, что она жива. С духом лабиринта он решил играть по его же правилам, но пока не решался подать голос. Он был недостаточно уверен в себе: слишком долго он жил вопреки своим желаниям и убеждениям, выбросив из себя память былых чувствований и приспосабливаясь к условиям окружающей среды, оттого и ослаб его личностный стержень, оттого он едва не погубил своих спутников, привычно подчиняясь чьей‑то власти. И теперь, собираясь отдать тело злому духу, он должен сто раз подумать и быть абсолютно уверенным, что не убьет друзей, утратив волю, а наоборот, силой своего сопротивления он подавит сознание Аграах, заперев его в клетке собственного разума, а потом уже заберет его знания и мощь. Но, памятуя о том, что однажды этот самонадеянный болван уже впустил в себя сладкоголосую сирену, Фэл медлил… А время шло. Он видел, что Грей, не давая опомниться безрукой истекающей кровью Флер, подбежал к ней со стороны спины, и, уцепившись за костяной гребень, прыжком вскочил на ее горб и, размахнувшись, всадил свой меч ей прямо между глаз. Чудище повалилось замертво. Полуволк вытащил свой меч и пораженно разглядывал то, что осталось от монстра, испустившего дух: на каменистой почве лежало истерзанное тело эльфини с голубыми волосами … В голове не укладывалось, что убитое им чудовище – Флер… Флер, погибшая от руки Грея…

К нему, забыв о своей обычной сдержанности, с восторженным воплем бежала Моран. Она кинулась брату на шею, и он устало обнял ее, но, когда Моран отстранилась, Грей ожесточенно, ни слова не говоря, вскинул руки над головой и наотмашь ударил ее мечом. Моран, широко и удивленно распахнув глаза, резко отшатнулась, но увернуться не успела и со стоном рухнула на пол. На лице Грея заиграла победоносная улыбка. Он направился к Майе, на ходу обращаясь в огромного волкообразного буйвола. Те же рога и шипы, то же кольцо в ноздре…

Майя все еще не приходила в себя, ведь у нее не было той силы, которой обладали ее друзья, алькоры с двуприродной сущностью: электианской и звериной.

Фэл затаил дыхание. Ему было страшно. Грей мог убить Майю. И Фалькон молил, чтобы кто‑нибудь помешал тому. Но Моран лежала в луже собственной крови. А Рагон растерялся… Он не мог взять в толк, кто здесь враг, и против кого он должен сражаться: против полуволка Грея, который только что убил сестру, но как же быть с тем, что незадолго до этого, Грей сразил чудовище, защищая Майю, и спас Рагону жизнь? И почему бездействует его хозяин, почему, заняв наблюдательную позицию, ни во что не вмешивается? Он ждал приказа, но приказа не было…

Фалькон колебался, он сделал несколько осторожных шагов в сторону Майи. Каждый мускул его напрягся, он приготовился молниеносно броситься на защиту. Но рассудком он понимал, что если Аграах что‑нибудь заподозрит, то ему не удастся осуществить свой замысел, а это значит, что все пойдет по ее плану, и они собственными руками уничтожат друг друга. Фэл очень надеялся, что Грей не сможет убить Майю, ведь такое уже было однажды, когда полуволк набросился на ягуара, спасая ее… Может быть, это произойдет снова... Может, и он сейчас не тронет Майю?

Волкобык уже шагнул к ней с глухим рычанием. В тот же миг Майя зашевелилась и открыла глаза. Грей застыл. Ведьма пораженно смотрела на него, медленно осознавая, что это больше не Флер.

– Грей? – жалобно проронила она, и ее глаза расширились от ужаса.

Рык прервался. Провисла тишина. Тягостные секунды борьбы двух сущностей в едином теле тянулись бесконечно долго, заставляя Фалькона трепетать в ожидании… И тут монстр начал уменьшаться в размерах, рога вместе с кольцом в ноздре исчезли, и Грей снова обрел электианский вид. Вдрогнув, он вдруг схватился за голову, припоминая что‑то страшное… Грей развернулся и со всех ног бросился к сестре, на которую он поднял меч.

– Девчонку в этом теле убить не вышло! Этот наивный молокосос успел влюбиться в нее! – вдогонку ему прогремел раздосадованный голос, отражаясь эхом от каменных стен.

– Ты где, Аграах? – позвал его Фалькон, быстрыми шагами направляясь к тому месту, откуда шел звук. – Возьми мое тело. Мне уже все равно, я ненавижу эту жизнь и весь этот мир. И этих глупых электов я тоже ненавижу. С твоей силой и мудростью, я покончу со всем этим раз и навсегда.

– Что ты делаешь, Фэл? Не надо! Нет! – закричала Майя, бросаясь к Фалькону.

Она остановилась в нескольких шагах от него, и затряслась от ужаса, увидев, во что тот начал превращаться. Чудовище сохраняло черты, очевидно, принадлежащие его первому исходному телу. Огромный рогатый ягуар с кольцом в носу и черными шипами на спине глядел на Майю злобными глазами. Она попятилась...

Грей приложил ухо к груди сестры. Еле слышное сердцебиение уловил его чуткий слух. Моран еще дышала, хотя потеряла много крови. Полуволк внимательно осмотрел рану: острие его меча вспороло ей правый бок и разрезало бедро до кости. Хорошо еще, что она успела шарахнуться от него, а то ведь точно разрубил бы сверху донизу, – с облегчением подумал Грей, и, освободив рану от пропитанной кровью одежды, удалил обрывки ткани, и языком стал зализывать рассеченную плоть.

Грифон, сброшенный в подземелье защищать посланников Хартс, так и не дождавшись приказа хозяина действовать, на всякий случай загородил собой Майю от гепардообразной химеры с бычьей мордой. Он понял, что в его друга вселился злой дух, но драться с Фальконом, чтобы сообща убить его, как они это сделали с Флер, он не собирался. Да и Майя не стала прятаться за спиной Рагона. Она вышла из прикрытия и встала рядом с ним, она верила, что невозможно задушить в электе все, что есть в нем хорошего, – что‑нибудь да останется. Нет, не посмеет Фалькон прикончить самых близких, самых лучших своих друзей!

И пятнистый бычара с кошачьим шипением, выгнув шипастую спину, стал медленно отступать. Майя и Рагон не сводили с него напряженных глаз, что‑то подсказывало им, что опасность еще не миновала. Монстр отходил, но не для того чтобы отказаться от битвы, он увеличивал пространство для разбега. Несколько пружинистых прыжков вперед, и – острые гигантские рога проткнули брюхо грифону. Не давая зверю опомниться, чудовище опять всадило рога грифону в бок и перекинуло его через себя. Рагон упал на спину, перекатился, чтоб встать на ноги, и собрался взлететь, но ножеподобные когти монстра стали остервенело рвать кожистые перепонки его крыльев. Скачок – и плечевая кость крыла, раздробленная зубами монстра, беспомощно обвисла… Мощная лапа ягуара, схватив грифона за шею пригнула его голову к земле, чтобы перегрыть ему горло, но в это время толстый бычий загривок вздрогнул, получив сильнейший удар мечом полуволка. Из раны дымящейся струей хлынула кровь...

Майя стояла ни жива, ни мертва в то время, как быкоягуар жестоко расправлялся со своим несопротивляющимся другом. Напасть на чудовище ей и в голову не приходило, ведь это был Фалькон – их единственная надежда на спасение – и она не могла причинить ему телесный вред… «Это конец, – проносилось в ее голове. – Мы погибли… Сильнейший из нас – потерян для нас. Неужели ничего иного нам не остается, кроме покорного ожидания смерти?» – спрашивала она себя, глядя на пятнистого монстра, нависшего над бедным Рагоном. И вдруг она вспомнила напутствие Элераны Хартс, отправляющей их в адский лабиринт: «…Не пасть духом в час безысходности! Сделать невозможное! Исполнить неисполнимое – во имя справедливости, любви и долга!»...

Грей оттащил Моран на сухой пригорок ближе к стене пещеры. Он унес бы ее подальше, но бросить беззащитную Майю он не мог. Он миллион раз задавал себе вопрос, почему она так дорога ему. Но тут же, осекшись, думал о чем‑нибудь другом. Оглянувшись, он увидел, что гигантский быкоягуар терзает окровавленного грифона с пробитым брюхом...

Рассчитывать было не на что. Победить быкоягуара? – надеяться на это мог только глупец! Он ягуара‑то не одолел, а теперь, когда Фалькон объединил свои силы с Аграах…

Все, что Грей мог предложить Моран и Рагону, лежащим на земле, и Майе, стоящей сейчас в ступоре, так это оттянуть момент их неизбежной смерти. Но не стоять же, безропотно глядя, как убивают других, или смиренно ожидая собственной гибели…

– Уж лучше умереть в бою… – решил Грей, и, выхватив меч, кинулся на врага…

…Мощная лапа ягуара, схватив грифона за шею пригнула его голову к земле, чтобы перегрызть ему горло, но в это время толстый бычий загривок вздрогнул, получив сильнейший удар мечом полуволка. Из раны дымящейся струей хлынула кровь... Но она быстро загустела – и на месте кровавой щели между бычьими складками образовалось ожерелье из черной спекшейся крови. Монстр регенерировал на глазах... Тогда Грей ударил еще несколько раз по зарастающей ране, не давая ей затянуться. Но монстр исчез, словно растворился в воздухе… А над малиновой лужей поднялось темное облако… Еще миг … и возле тела Рагона стоял уже Фалькон, потирая свою шею с сине‑багровой полосой.

– А ты думал, меня можно убить? – спросил он Грея, злорадно осклабляясь. – Ха‑ха‑ха‑ха‑ха, – раскатился по сводам пещеры его торжествующий смех.

Затем, скользнув взглядом по трем безжизненным телам – Флер, Моран и Рагона – Фалькон удовлетворенно сказал:

– Одна уже не встанет, а этих двоих осталось только добить! – Ощущая явное превосходство, он лениво оглядел Грея.

– Грей, беги, – шепнула ему Майя. – Не давай ему добить Моран. Уноси ее куда‑нибудь подальше. Я отвлеку его.

– А что? Я не возражаю! – засмеялся Фалькон, услышав ее. – Бегите оба! Лабиринт большой, может, вам удастся где‑нибудь укрыться от меня. В прятки поиграем, как когда‑то в детстве играли! Ну, давайте, прячьтесь! Считаю до ста! – и Фалькон, игриво прикрыв глаза ладонями, отвернулся. – Я не смотрю!

– Грей! – Майя схватила и сжала холодными пальцами ладонь полуволка. – Я верю, что мне удастся убедить Фалькона. И ты верь. Я хочу разобраться с этим сама. Спасай Моран.

Девушка не собиралась никуда убегать, ведь он же не тронул ее в прошлый раз, может, и сейчас ей повезет? Сначала ей нужно было убедиться, что грифон еще жив. Она подбежала к Рагону и похлопала его по морде. Тот вяло пошевелился. Ведьма попробовала использовать силу исцеления.

– Рагоша, пожалуйста, очнись! Зачем только ты спустился сюда?! Слишком мало времени, я не успею! – с сожалением подумала Майя, вставая. – Надо будет Фалькона отвести подальше от него, – решила она. Пусть Аграах‑Фалькон погонится за ней и не тронет Рагона.

– Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать, – проговорил Фалькон спокойным и безмятежным голосом. – Ты еще не ушла?

И тогда Майя бросилась со всех ног в один из проходов лабиринта. Она затылком чувствовала, что Фэл, не напрягаясь, идет по ее следу. Ему некуда было торопиться.

– О, духи! Какая сила! Чувствую, что горы могу свернуть! – слышала она его довольный голос позади себя.

Привязав плащом бесчувственную Моран к спине, Грей торопливо уходил, петляя по мрачным изгибам лабиринта. Он не знал, жива ли она…

«Не умирай, не умирай! – молил он ее шепотом. Перед глазами юноши вновь и вновь возникал ужасный эпизод, когда он собственными руками в каком‑то диком озлоблении зарубил сестру… «Это все Аграах… жестокая, подлая!» – при одной только мысли о духе подземелья, который явился перед ним в образе ангелоподобной девушки, его душил гнев.

– Уар‑р‑рр‑р!!! – хриплый рык неожиданно прозвучал перед самым носом полуволка. Тот отпрянул. Загородив и заполнив собой единственный проход вперед, над ним нависло какое‑то кошмарное бесформленное существо, колыхающее длинной косматой шерстью. Грей замер, разглядывая прикованного к стене монстра, который гремя цепями, метался, как бешеный, и неистово рвался из пут с лютым желанием разорвать его. У него не было глаз, но Грей чувствовал, что оно видит его и каждым участком своего тела пронзает его жгучей ненавистью…

Но откуда он взялся? Ведь его только что не было! Юноша собственными глазами видел, что путь свободен, и коридор пуст впереди…

С рычанием наклонив безглазую голову и обжигая его горячим дыханием, зверь распахнул свой клыкастый зев, порываясь заглотить их вместе с сестрой. Грей попятился от его пасти и развернулся было в обратную сторону, как перед ним выросло другое препятствие – неровная, поросшая колючей бахромой инея ледяная стена. Юноша попробовал расколоть ее мечом, но она не поддавалась. Полуволк стал яростно колотить по ней, но вместо того, чтобы развалиться, глыба стала разрастаться, тесня юношу назад. Грей со страхом оглянулся – злоба клокотала в остервенелом лае чудовища, а на его теле кровавыми порезами заполыхало слово «Ярость». На неудержимо наступающей глыбе чья‑то невидимая рука начертала кровью другую надпись: «Страх».

Все ближе и ближе к ревущему зверю толкала Грея ледовая стена… Что‑то странное происходило с этим далеко не трусливым алькором: им впервые управлял страх, и этот слепой страх был сильнее его. Грей заметался. Он, как безумный, ловил воздух открытым ртом и кидал панические взгляды то на громаду льда, то на монстра по имени Ярость, то на лежащую в беспамятстве Моран, которую он временно положил вдоль стены…

В накатившем отчаянии полуволк был близок к тому, чтобы наброситься на зверя с обнаженным мечом, но какое‑то внутреннее предчувствие остановило его… Что‑то подсказывало ему, что Ярость и Страх уничтожат его, если Грей позволит им полностью овладеть собой… А что если это такой же морок, как и та ангелоподобная девушка, внушавшая ему, что его друзья хотят убить его? Неужели это просто внушение? А что если Ярость и Страх – это материализация его внутреннего состояния? Ведь Ярость и Страх – это то, что он испытывает сейчас – они внутри него… значит, победить он должен прежде всего – самого себя? Грей закрыл глаза и ладонями стиснул уши, чтобы больше не слышать надсадного лая и скрипа наступающего льда …

Внезапно все стихло. Ни лохматой твари, ни ледовой стены в сумрачном лабиринте уже не было. Только отголоски далекой звериной схватки разносились по коридору, и еще один звук заставил радостно затрепетать сердце юноши – шорох шевельнувшегося тела Моран… Грей шумно выдохнул. Со слезами, закипевшими на глазах, он опустился на колени рядом с сестрой.

– Слава духам! Ты жива!

– Грей? – со слабой улыбкой сонно отозвалась Моран и открыла глаза.

– Ты поправилась? Как ты себя чувствуешь? – Грей прикоснулся к ее теплому лицу, стараясь не заплакать.

– Совсем неплохо. Мне приснился такой страшный сон... Будто ты убил меня.

Моран, приподнявшись на локтях, опустила взгляд на свою окровавленную, разрезанную на животе одежду.

– Значит, это был не сон...

– Прости меня. Это не я, это Аграах, которая чуть не убила нас всех. – Грею было очень стыдно. – Кажется, я провалил испытание, – пробормотал он, отвернувшись. – В последний момент я вообще повел себя, как трусливая крыса.

Моран внимательно посмотрела на брата и, подтянув к себе ноги, села, прислонившись к стене.

– Крыса? – повторила она и несогласно покачала головой. – Я видела, как храбро ты сражался. Не наговаривай на себя! Мы все подпали под магическую власть Аграах… Ты лучше скажи, что с ребятами? Они живы?

Дата добавления: 2015-09-02