Лев и Змей

Следующие две недели душу Гарри грела тайна, словно талисман она хранила его на уроках Амбридж, и даже давала ему возможность вежливо улыбаться, глядя той в ее гадкие выпученные глазки. Вместе с «ДА» Гарри нарушал порядки Амбридж прямо у нее под носом – занимался тем, чего Амбридж и Министерство боялись больше всего на свете, и, всякий раз на ее уроках делая вид, что читает учебник Уилберта Слинкхарда, он развлекал себя приятными воспоминаниями о последних встречах, припоминая, как Невилл умудрился разоружить Гермиону, как Колин Криви после трех дней упорных занятий справился с Непролазным Наговором1, как Парвати Патил произвела такое мощное Заклятие Упрощения2, что развеяла по ветру стол, на котором лежали зловестители.

Точное расписание вечерних собраний составить не удавалось, потому что приходилось приспосабливаться к квиддичным тренировкам трех разных команд, которые часто переносили из‑за плохой погоды, но Гарри об этом ничуть не сожалел – интуиция подсказывала ему, что только к лучшему, если собрания будут заранее не запланированными. Если за ними кто‑нибудь следит, будет сложно уловить закономерность встреч.

Вскоре Гермиона придумала очень хитрый способ сообщать всем заговорщикам время и дату очередного собрания на случай внезапных изменений, чтобы не вызывать подозрений, если вдруг ученики разных Домов начнут слишком часто курсировать по Главному залу и друг с другом переговариваться. Каждому из членов «ДА» она вручила фальшивый галлеон (когда Рон увидел корзину с монетами, он пришел в сильное возбуждение, поскольку решил, что Гермиона и в самом деле раздает деньги).

– Видите цифры на ребре монеты? – в заключение четвертого собрания принялась объяснять Гермиона, взяв для образца один галлеон. В свете факелов монета роскошно блеснула желтым. – На настоящих галлеонах здесь просто серийный номер того гоблина, что отлил монету. А на этих фальшивых монетах цифры будут меняться и показывать дату и время следующего собрания. Если время изменится, то монеты станут горячими, и если вы будете носить ее в кармане, то почувствуете. Каждый возьмет по одной и когда Гарри определит время, то на своей монете он эти цифры заменит, а на ваши монеты они скопируются сами, потому что я наложила на них Перевоплощальное Заклинание.3

После слов Гермионы наступила полная тишина. Гермиона смущенно обвела всех взглядом.

– Ну, в общем... мне казалось, что это удачная идея, – растерянно сказала она, – Даже если Амбридж попросит нас вывернуть карманы, то ведь нет ничего подозрительного в том, что там у нас галлеон? Но... ладно, если вы не хотите ими пользоваться...

– Ты умеешь накладывать Перевоплощальное Заклинание? – поразился Тэрри Бут.

– Да, – кивнула Гермиона.

– Но это... это ведь уровень ТРИТОНов, – выдавил он.

– О... ну да... – со скромным видом согласилась Гермиона, – ну да... вроде бы, да.

– А что же ты не в Равенкло? – с плохо скрываемым изумлением спросил у нее Тэрри напрямик, – раз ты такая умная.

– Ну, Распределяющая шляпа на церемонии чуть было не отправила меня в Равенкло, – призналась Гермиона, – но, в конце концов, решила в пользу Гриффиндора. Значит, как я понимаю, галлеонами мы пользуемся?

Раздались одобрительные возгласы и все потянулись к ее корзине разбирать монеты. Гарри искоса взглянул на Гермиону.

– Знаешь, что это мне напоминает?

– Нет, а что?

– Метки Искушённых Смертью. Волдеморт прикасается к метке у одного, и у всех метки начинают жечь, так они узнают, что он их зовет.

– Ну... да, – шепнула Гермиона. – Этот способ меня и натолкнул на мысль... но, заметь, я же решила время на железках проставлять, а не на их коже.

– Угу... твой вариант мне больше нравится, – ухмыльнулся Гарри и сунул в карман свой галлеон. – Пожалуй, единственный минус в том, что вдруг кто‑нибудь случайно им расплатится.

– Вряд ли, – тяжело вздохнул Рон, изучая свой фальшивый галлеон, – настоящих у меня все равно нет, так что не перепутаю.

Приближался первый матч квиддичного сезона – Гриффиндор против Слизерина, Анжелина настояла на почти ежедневных тренировках, и собрания «ДА» временно откладывались. А то обстоятельство, что квиддичный кубок уже давно не разыгрывался, значительно подогревало интерес к предстоящей игре. Равенкловцы и хаффлпаффцы живо интересовались результатом, потому что в этом сезоне им еще предстояло встретиться с обеими командами, за своих болели и Главы Домов соперничающих команд, хоть и пытались благопристойно замаскировать это любовью к спорту вообще. Как жаждет проигрыша Слизерина профессор Макгонаголл, Гарри осознал, когда за неделю до матча она даже не стала задавать им задание на дом.

– Полагаю, вы сейчас и так слишком заняты, – покровительственно заметила она.

Все даже ушам своим не поверили, пока она не взглянула на Гарри и Рона в упор и не пояснила:

– Мальчики, я привыкла видеть квиддичный кубок в своем кабинете и у меня нет ни малейшего желания отдавать его в руки профессору Снейпу, так что воспользуйтесь дополнительным временем для тренировок, ясно?

Снейп был не менее предвзятым: он так часто оформлял заявки на квиддичное поле для тренировки слизеринцев, что у гриффиндорцев появились проблемы с тем, как туда попасть. Кроме того, он оставался глух к жалобам на то, что слизеринцы вне уроков пытаются накладывать заклятия на гриффиндорских игроков. Когда Алисия Спиннет очутилась в больничном крыле из‑за того, что брови ее так быстро разрастались, что мешали смотреть и даже лезли в рот, – Снейп отрезал, что по всей вероятности она применяла к себе Густовласые Чары4, и отказался выслушать четырнадцать свидетелей, которые твердили ему, как видели слизеринского вратаря Майлза Блетчли, колдовавшего за спиной Алисии, пока та сидела в библиотеке.

Гарри к шансам Гриффиндора на победу относился с оптимизмом: в конце концов, никогда раньше команде Малфоя они не проигрывали. Конечно, пока еще Рон уровня Вуда не достиг, но тренировался очень много. Его самым слабым местом была тенденция терять веру в себя после какой‑нибудь грубой промашки: пропустив мяч, Рон начинал волноваться и делал ошибку за ошибкой. Но, с другой стороны, Гарри был свидетелем, как поистине эффектно Рон отражал нападения, когда был в форме: во время одной незабываемой тренировки Рон повис на метле на одной руке и так отбил ногой кваффл от колец, что тот пролетел через все поле и угодил в центральное кольцо на противоположной стороне. Вся команда сочла, что такая защита ворот сравнима лишь с последней игрой вратаря ирландской сборной Барри Райана против польского супер‑охотника Ладислава Замойски. Даже Фред сказал, что они с Джорджем могут Роном гордиться и даже всерьез подумывают признать, что Рон приходится им родственником, каковой факт, по их уверениям, в течение четырех лет они пытались отрицать.

Гарри заботило лишь одно: как близко к сердцу примет Рон уловки слизеринской команды сбить его с толку еще на подходе к полю. Сам Гарри уже больше четырех лет сносил их колкости вроде шепотков: «Эй, Потертый, я слышал, как Уоррингтон поклялся в субботу сбить тебя с метлы» – такое его в ужас не приводило, а просто смешило.

– У Уоррингтона напрочь сбит прицел, так что я буду больше переживать, если он станет метить в кого‑нибудь неподалеку, – парировал он, смеша Рона и Гермиону и стирая улыбочку с лица Панси Паркинсон.

Но Рон такой целенаправленной кампании травли, насмешек и оскорблений никогда не подвергался. Поэтому, когда какие‑то верзилы‑слизеринцы с седьмого курса, проходя мимо в коридоре, шепнули Рону:

– Ты себе уже койку в больничном крыле заказал, а, Уизли?

Рон вместо того, чтобы рассмеяться, побледнел и заморгал.

А когда Драко Малфой передразнивал, как Рон пропускает кваффл (а кривлялся Малфой всякий раз, как только оказывался в пределах Роновой видимости), уши Рона заливались ярко‑алым цветом, а руки начинали трястись так, что из них все валилось.

По завываниям порывистых ветров и уровню проливных дождей октябрь превзошел сам себя. Затем подступил студеный ноябрь с крепкими утренними заморозками, ледяным дыханием обжигавший незащищенные руки и лица. Небеса на потолке Главного зала стали бледными, жемчужно‑серого оттенка, горы вокруг Хогвартса покрылись снегом, а температура в замке настолько упала, что многие в коридорах между уроками надевали плотные защитные перчатки из драконьей кожи.

В день матча утро выдалось безоблачным и холодным. Проснувшись, Гарри обнаружил, что Рон с ничего не выражающим взглядом напряженно сидит на кровати, обхватив колени руками.

– С тобой все нормально? – шепнул Гарри.

Рон молча кивнул. Гарри невольно вспомнил тот случай, когда Рон ненароком наложил на себя Слизнетворное Заклинание5: тогда он был таким же бледным и потным и точно так же старался не открывать рот.

– Тебе просто нужно позавтракать, – подбодрил его Гарри. – Пойдем.

Когда они спустились на завтрак, в Главном зале было уже не протолкнуться, состояние у всех было взвинченное, и разговоры шли на повышенных тонах. Когда друзья проходили мимо слизеринского стола, там началось оживление. Краем глаза Гарри отметил, что в дополнение к обычным зеленым с серебром шарфам и шляпам у всех висели серебряные значки в виде корон. Почему‑то многие слизеринцы замахали Рону и громко засмеялись. По пути Гарри попробовал разглядеть, что же написано на значках, но его больше заботило, как побыстрее провести Рона мимо слизеринского стола, поэтому прочесть надписи он не успел.

За гриффиндорским столом, расцвеченным красно‑золотыми одеждами, их ждал восторженный прием, но здравицы в их честь вместо того, чтобы поднимать боевой дух Рона, угнетали того до невозможности. Рон рухнул на скамью с краю с таким видом, словно ему предстояла последняя трапеза перед казнью.

– Наверное я псих, раз пошел на это, – сипло прошептал он. – Псих.

– Не валяй дурака, – твердо ответил Гарри, всучивая Рону овсяные хлопья. – У тебя все будет хорошо. Нервничать это нормально.

– Я ничтожество, – прохрипел Рон, – полное. Не смогу играть, хоть убей. Ну что я себе думал?

– Возьми себя в руки, – строго приказал Гарри. – Вспомни, как лихо ты недавно отбил мяч, даже Фред и Джордж сказали, что это было шикарно.

Рон измученно взглянул на Гарри.

– Это была дурацкая случайность, – прошептал он с несчастным видом, – я сорвался с метлы, а никто из вас этого не видел. А когда пытался обратно влезть, случайно пнул кваффл.

– Ладно, – быстро оправился Гарри от неприятной неожиданности, – вот еще парочка таких несчастных случаев, и игра у нас в кармане, договорились?

Гермиона и Джинни, в красных с золотом шарфах, перчатках и с розетками, присели напротив.

– Ну, как чувствуешь себя? – поинтересовалась Джинни у Рона, который уставился в тарелку с молоком, куда так и не насыпал хлопьев, словно всерьез намеревался там утопиться.

– Он просто нервничает, – пояснил Гарри.

– Это хорошо, это хороший признак, я всегда считала, что если совсем не нервничать, то экзамен удачно не сдашь, – искренне заявила Гермиона.

– Привет, – раздался за их спинами мечтательный рассеянный голос.

Гарри оглянулся – от стола Равенкло подходила Луна Лавгуд. Посмотреть на нее обернулись почти все, а кое‑кто уже показывал пальцем и смеялся в открытую: Луна умудрилась соорудить шляпу в виде головы льва в натуральную величину и чудом водрузила ее себе на голову.

– Я болею за Гриффиндор, – Луна зачем‑то показала пальцем на свою шляпу: – Смотрите, что она умеет...

Она достала палочку и дотронулась до шляпы. Шляпа широко разинула пасть и очень правдоподобно зарычала так, что все окружающие шарахнулись.

– Здорово, да? – жизнерадостно поинтересовалась Луна. – Я еще хотела, чтобы она жевала змея, ну, как символ Слизерина, но у меня времени не хватило. В общем... желаю удачи, Рональд!

И Луна отчалила. Не успели ребята оправиться от шока, вызванного Луниной шляпой, как к ним подскочила Анжелина в сопровождение Кэти и Алисии, брови которой, благодаря стараниям мадам Помфри, уже благополучно вернули себе прежнюю длину.

– Когда вы будете готовы, – начала Анжелина, – то сразу отправляемся прямо к полю, проверим обстановку и будем переодеваться.

– Мы скоро придем, – заверил ее Гарри, – Рон только начал завтракать.

Но через десять минут стало ясно, что Рон пищу принимать не в состоянии, и Гарри решил, что будет лучше отвести его в раздевалку. Как только они встали из‑за стола, Гермиона тут же тоже вскочила и, взяв Гарри под руку, оттащила в сторону.

– Не давай Рону смотреть на слизеринские значки, – быстро шепнула она.

Гарри вопросительно взглянул на нее, но она предостерегающе замотала головой: к ним с потерянным и отчаявшимся видом брел Рон.

– Рон, удачи тебе, – Гермиона встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – И тебе, Гарри...

Когда они пошли через Главный зал, Рон слегка пришел в себя. Он с озадаченным видом потрогал щеку, куда его поцеловала Гермиона, словно не в силах поверить тому, что только что произошло. Он‑то был слишком занят, чтобы оглядываться по сторонам, но когда они проходили мимо слизеринского стола, Гарри с любопытством взглянул на значки, напоминающие короны, и на этот раз разобрал слова, которые были там выгравированы:

Уизли – наш бог

С неприятным предчувствием беды он потянул Рона в коридор, вниз по каменным ступеням навстречу уличной стуже.

Пока они спускались по отлогому склону к стадиону, под ногами хрустела подмерзшая трава. Ветра не было совсем, небо было затянуто жемчужно‑белой пеленой, а это означало, что видимость будет хорошей, и солнце не будет слепить глаза. По дороге Гарри обращал внимание Рона на такие благоприятные факторы, но не был уверен, что Рон его слышит.

Когда они вошли в раздевалку, Анжелина, уже переодетая, разговаривала с остальными членами команды. Гарри и Рон натянули формы (Рон несколько минут пытался надеть ее задом наперед, пока Алисия не сжалилась и не подошла ему помочь), потом сели и стали слушать наставления перед матчем, а шум голосов снаружи становился все громче и громче, потому что на поле стали прибывать зрители из замка.

– Так вот, я только что узнала окончательный состав Слизерина, – Анжелина сверилась с пергаментом: – загонщики прошлого сезона Деррик и Боул ушли, но, похоже, Монтегю заменил их обычными гориллами, которые летать не умеют. Этих типов зовут Краббе и Гойл, я мало что о них знаю...

– Мы знаем, – хором заявили Гарри с Роном.

– В общем, по ним совсем не заметно, что они смогут отличить один конец метлы от другого, – Анжелина сунула пергамент в карман. – Но я всегда удивлялась, как Деррик и Боул могут найти дорогу к полю без посторонней помощи.

– Краббе с Гойлом с того же дерева слезли, – заверил ее Гарри.

Сверху доносился топот шагов зрителей, которые рассаживались на скамейки трибун. Некоторые пели, но слов Гарри разобрать не мог. Он начал нервничать, хотя понимал, что его дрожь ни в какое сравнение не идет с паникой Рона: тот опять сидел как изваяние с мертвенно‑бледным лицом, стиснув зубы и глядя перед собой в одну точку.

Анжелина посмотрела на часы:

– Пора, – чуть слышно произнесла она. – Поехали... удачи.

Все члены команды встали, разобрали метлы и друг за другом стали выходить из раздевалки на дневной свет. Навстречу им понесся приветственный рев, сквозь который Гарри все еще разбирал пение, заглушаемое свистом и криками.

Слизеринская команда уже ждала на поле. У всех игроков тоже висели значки‑короны. Новый капитан Монтегю был сложен так же, как и Дадли Дарсли: его массивные ручищи напоминали обросшие волосами окорока. Позади него терлись Краббе с Гойлом, почти таких же габаритов, придурковато щурясь на дневном свету и помахивая новенькими битами. Чуть поодаль стоял Малфой, в его белокурых волосах отражался солнечный свет. Поймав взгляд Гарри, он ухмыльнулся и ткнул пальцем в прицепленный на груди значок‑коронку.

– Капитаны, пожмите друг другу руки, – скомандовала судья мадам Хуч.

Анжелина и Монтегю подошли друг к другу. Гарри показалось, что Монтегю решил сломать Анжелине пальцы, но та не дрогнула.

– Садитесь на метлы...

Мадам Хуч сунула свисток в рот и дунула.

Мячи вырвались на свободу и четырнадцать игроков взмыли в небо. Краем глаза Гарри заметил, как Рон стрелой полетел к воротам. Увернувшись от бладжера, Гарри круто забрал вверх и стал описывать широкие круги над полем, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках золотых бликов. У противоположных трибун то же самое делал Малфой.

– И вот Джонсон... Джонсон с кваффлом, ну как же играет эта девушка! Я четыре года твержу ей об этом, но она не обращает на меня никакого внимания...

– ДЖОРДАН! – рявкнула профессор Макгонаголл.

– Просто для красного словца, профессор, небольшой оживляж, вот и все... и вот она уворачивается от Уоррингтона, обходит Монтегю, и... о‑ля‑ля... получает удар сзади бладжером от Краббе... Монтегю ловит кваффл, Монтегю берет курс на противоположную половину поля и... впечатляющий удар бладжером от Джорджа Уизли, бладжер попадает в голову Монтегю, тот упускает кваффл, кваффл ловит Кэти Белл. Кэти Белл, Гриффиндор, делает пас назад Алисии Спиннет и Спиннет сразу набирает скорость...

Комментарий Ли Джордана разносился над стадионом, и Гарри напряженно прислушивался к нему сквозь свистящий в ушах ветер, гудки, свист и пение публики.

–...Обходит Уоррингтона, уворачивается от бладжера... напряженная ситуация... и публика на трибунах наслаждается моментом, только послушайте их, что там они поют?

Тут Ли, прислушиваясь, сделал паузу, и со стороны расцвеченных зеленым и серебряным слизеринских трибун громко и отчетливо донеслась речевка:

Уизли полный дурачок,

На кольцах спит он как сурок,

И Слизерин поет стишок:

Уизли – наш бог.

Воняет Уизли как горшок,

Ни разу кваффл поймать не мог.

Весь Слизерин трубит в рожок:

Уизли – наш бог.

–...И Алисия отдает пас назад Анжелине! – заорал Ли.

Гарри понял, что Ли пытается заглушить слова речевки, сам он от услышанного вскипел и заложил крутой вираж.

– Вот Анжелина рвется вперед... Ну, давай же, Анжелина... похоже она направляется прямо на вратаря и будет делать бросок!.. ОНА БРОСАЕТ... ОНА... а‑а‑а...

Блетчли, вратарь Слизерина, поймал мяч. Он бросил кваффл Уоррингтону, тот рванул с ним прочь, виляя между Алисией и Кэти, и по мере того, как он подлетал все ближе и ближе к Рону, речевка снизу становилась все громче и громче.

Уизли – наш бог.

Уизли – наш бог.

Ни разу кваффл поймать не мог

Уизли – наш бог.

Гарри не сдержался – забыв про поиск снитча, он развернулся, чтобы посмотреть на Рона: его одинокая фигурка металась у трех колец в дальнем конце поля, в то время как навстречу ей мчался массивный Уоррингтон.

–...И вот кваффл у Уоррингтона, Уоррингтон стремится вперед, он ушел от бладжера и выходит один на один с вратарем...

Снизу, с трибун Слизерина нарастал рев:

Уизли полный дурачок,

На кольцах спит он как сурок...

–...И вот оно... первая проверка нового гриффиндорского вратаря Уизли, брата загонщиков Фреда и Джорджа, перспективного, талантливого новичка в команде... давай, Рон!

Но со стороны Слизерина донесся вопль восторга: Рон, сбитый с толку, спикировал с широко расставленными руками, и кваффл пролетел между ними точно в центральное кольцо.

– Слизерин выходит вперед! – среди аплодисментов и улюлюканья снизу донесся голос Ли. – Итак, десять‑ноль в пользу Слизерина... не повезло Рону.

Слизеринцы запели еще громче:

ВОНЯЕТ УИЗЛИ КАК ГОРШОК

НИ РАЗУ КВАФФЛ ПОЙМАТЬ НЕ МОГ...

–...И Гриффиндор отходит на позиции, вот подает Кэти Белл... – героически вопил Ли, но пение стало таким оглушительным, что он едва ли слышал сам себя.

ВЕСЬ СЛИЗЕРИН ТРУБИТ В РОЖОК:

УИЗЛИ – НАШ БОГ...

– Гарри, ТЫ ЧЕМ ЗАНИМАЕШЬСЯ? – заорала Анжелина, пролетая мимо следом за Кэти. – ДАВАЙ ШЕВЕЛИСЬ!

Гарри осознал, что уже больше минуты неподвижно висит в воздухе, следя за ходом игры и забыв о поисках снитча. Он пришел в ужас, спикировал ниже и вновь стал кружить над полем, озираясь вокруг и пробуя не обращать внимания на рев, заполняющий стадион:

УИЗЛИ – НАШ БОГ,

УИЗЛИ – НАШ БОГ...

Нигде не было и следа снитча. Малфой тоже описывал круги над стадионом. Направляясь в противоположных направлениях, они встретились у центральной линии поля, и Гарри услышал, как Малфой громко распевает:

ВОНЯЕТ УИЗЛИ КАК ГОРШОК...

–...И вот опять Уоррингтон, – кричал Ли, –...он отдает пас Пьюси, Пьюси обходит Спиннет, давай, Анжелина, ты можешь задержать его... нет, видимо не можешь... но какой великолепный бладжер от Фреда Уизли, я хотел сказать от Джорджа Уизли, о, да какая разница, в общем от одного из них, и Уоррингтон теряет кваффл, а Кэти Белл... э‑э... тоже теряет его... теперь кваффл у Монтегю, капитан Слизерина Монтегю владеет кваффлом и идет в атаку, ну же, Гриффиндор, блокируйте его!

Гарри стремительно полетел в противоположный конец стадиона, за кольца Слизерина, не желая видеть того, что будет происходить у колец Рона. Пролетая мимо слизеринского вратаря, он услышал, как Блетчли вторит толпе внизу:

УИЗЛИ ПОЛНЫЙ ДУРАЧОК...

–...Пьюси опять обходит Алисию и рвется к кольцам, останови его, Рон!

Гарри даже не пришлось смотреть, что произошло, потому что с гриффиндорских трибун раздался страшный стон, а со стороны слизеринских – аплодисменты и новый взрыв ликования. Бросив взгляд вниз, Гарри увидел, как Панси Паркинсон с лицом мопса стоит у ограждения трибуны и дирижирует слизеринскими болельщиками. Те орали:

И СЛИЗЕРИН ПОЕТ СТИШОК

УИЗЛИ – НАШ БОГ.

Счет «двадцать‑ноль» – еще не конец, у Гриффиндора еще есть время отыграться или поймать снитч. Несколько голов, и они, как обычно, выйдут вперед, – заверил себя Гарри и метнулся между игроками вдогонку за чем‑то блестящим, но это оказался лишь браслет часов Монтегю.

Однако Рон пропустил еще два гола. Желание Гарри отыскать снитч уже граничило с паникой. Только бы поскорее найти его и срочно закончить эту игру.

–...Вот Кэти Белл из Гриффиндора обходит Пьюси, подныривает под Монтегю, прекрасный маневр, Кэти, она отдает пас Джонсон, Анжелина Джонсон с кваффлом, она проходит Уоррингтона... приближается к кольцам, ну, давай, Анжелина... ГРИФФИНДОР ЗАБИВАЕТ ГОЛ! Сорок‑десять в пользу Слизерина и кваффл у Пьюси...

Среди восторгов гриффиндорцев Гарри различил рык нелепой шляпы‑льва Луны и приободрился: только тридцать очков, всего ничего, и можно будет отыграться. Гарри увернулся от бладжера, который метнул в него Краббе, и вновь начал отчаянно высматривать снитч на поле, одним глазом посматривая на Малфоя, на случай если окажется, что тот его уже обнаружил, но Малфой точно так же, как и Гарри, пока безрезультатно кружил над стадионом...

–...Пьюси пасует Уоррингтону, Уоррингтон Монтегю, Монтегю отдает назад Пьюси, Джонсон делает перехват, кваффл у Джонсон, Джонсон отдает пас Белл, замечательно... я хотел сказать, ужасно... бладжер Гойла из Слизерина попадает в Белл... мяч опять у Пьюси...

ВОНЯЕТ УИЗЛИ КАК ГОРШОК

НИ РАЗУ КВАФФЛ ПОЙМАТЬ НЕ МОГ

ВЕСЬ СЛИЗЕРИН ТРУБИТ В РОЖОК...

И вдруг Гарри увидел: крошечный золотой снитч трепетал крылышками всего в футе от земли на слизеринской половине поля.

Гарри спикировал...

В ту же секунду мимо него зеленым с серебром пятном, прижавшись всем телом к метле, пронесся вниз Малфой...

Снитч обогнул опору одного из колец и стремительно направлялся к противоположной стороне поля – такая смена траектории была на руку Малфою, который теперь оказался ближе. Гарри круто развернул свой «Файрбол» и они с Малфоем помчались голова к голове.

В нескольких футах от земли Гарри оторвал от метлы правую руку, стал тянуться за снитчем... справа от него протянулась рука Малфоя, уже нащупывая...

Через две отчаянных, пронизанных ветром и перехватывающих дыхание секунды все закончилось – пальцы Гарри сомкнулись вокруг крошечного, вырывающегося шарика... ногти Малфоя в отчаянии царапнули тыльную сторону Гарриной руки... Сжимая в руке трепыхавшийся снитч, Гарри направил метлу вверх, и гриффиндорские болельщики взорвались громом аплодисментов...

Спасены, и не важно, что Рон пропустил голы, раз Гриффиндор победил, то об этом никто и не вспомнит...

БУХ.

Бладжер угодил Гарри прямо в поясницу и выбил с метлы. К счастью, все произошло в пяти‑шести футах от земли – так низко пришлось спикировать за снитчем, – но все равно, когда Гарри рухнул навзничь на промерзшее поле, от боли перехватило дыхание. Он разобрал пронзительный свист мадам Хуч, шум с трибун, состоящий из гудков, возгласов досады, насмешек, потом топот и отчаянный призыв Анжелины:

– Все нормально?

– Конечно, – мрачно ответил Гарри, берясь за ее протянутую руку и позволив поднять себя на ноги.

Мадам Хуч полетела к одному из слизеринских игроков, но отсюда не было видно – к кому.

– Это тот гад Краббе! – разгневанно воскликнула Анжелина. – Это он, как увидел, что ты поймал снитч, залепил в тебя бладжером... но мы выиграли, Гарри, мы выиграли!

Гарри услышал, как кто‑то фыркнул у него за спиной – он обернулся, все еще сжимая снитч в кулаке: рядом приземлился Драко Малфой. Бледный от бешенства, Драко все равно съязвил:

– Спас шкуру Уизли, да? – бросил он Гарри. – В жизни не видел такого бездарного вратаря... да еще воняет как горшок... Слышал мои стихи, Поттер?

Гарри промолчал. Отвернувшись, он увидел, что все остальные члены его команды один за другим приземляются, вопят от восторга и потрясают кулаками в воздухе – все, кроме Рона, который слез с метлы у стоек колец и в одиночку понуро поплелся в раздевалку.

– Мы хотели написать еще пару куплетиков! – крикнул Малфой, когда Кэти и Алисия обняли Гарри. – Но не смогли рифму подобрать к словам «толстая» и «жуткая»... хотели о его мамочке еще спеть...

– Что, продул, теперь локти кусаешь? – Анжелина с отвращением взглянула на Малфоя.

–...А еще «лопух никчемный», это про его папашу, если кто не понял...

Поняли Фред и Джордж. Застыв на полдороге с протянутыми к Гарри руками для рукопожатия, они повернулись к Малфою.

– Оставьте его! – Анжелина тут же вцепилась в руку Фреда. – Да плюнь на него, Фред, пусть верещит, он проиграл, а теперь бесится, выскочка убогий...

–...А тебе же нравятся Уизли, да, Поттер? – презрительно усмехнулся Малфой. – Ты у них каникулы проводишь, да? Представить не могу, как ты в такое дерьмо вляпался, наверное твои магглы тебя так достали, что и вонища в сарае Уизли сойдет...

Гарри быстро схватил Джорджа. Чтобы не дать Фреду прыгнуть на откровенно издевающегося Малфоя, понадобились совместные усилия Анжелины, Алисии и Кэти. Гарри оглянулся в поисках мадам Хуч, но она все еще отчитывала Краббе за то, что тот вне игры отбил бладжер.

– Или может, – Малфой отошел немного и бросил на Гарри злобный взгляд, – ты припоминаешь, как воняло в доме твоей мамаши, а, Поттер, и свинарник Уизли тебе это напоминает?..

Гарри не заметил, как выпустил Джорджа, только понял, что секунду спустя они уже рванули к Малфою. Гарри совсем забыл, что на них смотрят все преподаватели: единственное, чего он жаждал – врезать Малфою как можно сильнее. Не тратя время на то, чтобы вытащить палочку, он просто размахнулся и всадил кулаком со снитчем Малфою прямо в живот.

– Гарри! ГАРРИ! ДЖОРДЖ! НЕТ!

Гарри слышал пронзительные крики девочек, вопли Малфоя, захлебывающуюся брань Джорджа и рев трибун вокруг, но это его не заботило. Он избивал Малфоя куда придется, не отдавая себе отчета в том, что делает, пока кто‑то рядом не воскликнул «Impedimenta!» и мощное заклинание не свалило его с ног.

– Да что же вы творите? – заорала мадам Хуч, как только Гарри вскочил на ноги.

Похоже, именно она бросила Непролазный Наговор – в одной руке у нее был свисток, а в другой палочка, метла ее валялась в нескольких футах позади. Малфой со стонами и соплями скрючился на земле, из носу у него текла кровь, у Джорджа распухла губа, Фреда все еще силком держали трое охотников, а на заднем плане похихикивал Краббе.

– В жизни такого хулиганства не видела... отправляйтесь в замок, оба, прямо к Главе вашего Дома! Живо! Сейчас же!

Гарри и Джордж круто развернулись и направились с поля, оба тяжело дыша и не произнося ни слова. Вой и улюлюканье с трибун становились все тише и тише, и только когда они вошли в холл, где не слышно было ничего кроме звука их собственных шагов, Гарри почувствовал, что в его правой руке, которую он расшиб об челюсть Малфоя, что‑то бьется. Опустив глаза, он увидел, что между пальцами торчат серебряные крылышки рвущегося на свободу снитча.

Они как раз подошли к двери кабинета профессора Макгонаголл, когда сзади раздались ее шаги. Мертвенно‑бледная, профессор Макгонаголл надвинулась ближе и рывком сорвала с себя гриффиндорский шарф.

– Вперед! – рявкнула она, указав на дверь.

Гарри и Джордж вошли. Профессор Макгонаголл обогнула свой стол, развернулась и, дрожа от бешенства, швырнула гриффиндорский шарф на пол.

– Ну– у? – начала она. – Никогда такого отвратительного зрелища не видела. Двое на одного! В чем дело?!

– Малфой нас спровоцировал, – натянуто начал Гарри.

– Спровоцировал? – закричала профессор Макгонаголл и стукнула кулаком по столу так, что ее жестяная коробка в шотландскую клетку с грохотом покатилась на пол, раскрылась и усыпала все вокруг имбирными тритонами. – Да ведь он же проиграл! Конечно, он захотел вас спровоцировать! Но что такого, скажите на милость, он мог сказать, что бы оправдало ваше...

– Он моих родителей оскорбил, – огрызнулся Джордж. – И мать Гарри.

– Но вместо того, чтобы дождаться мадам Хуч и разобраться, вы оба решили устроить маггловскую дуэль, да? – взвилась профессор Макгонаголл. – Да что вы себе думали?..

– Кхм, кхм.

Гарри и Джордж враз обернулись. В дверях стояла Долорес Амбридж, наряженная в зеленый твидовый плащ, который еще больше увеличивал ее сходство с гигантской жабой, и мерзко, слащаво, угрожающе улыбалась таким манером, который Гарри уже привык связывать с неминуемым наказанием.

– Могу я помочь, профессор Макгонаголл? – своим самым ядовитейше‑сладким голоском поинтересовалась профессор Амбридж.

К лицу профессора Макгонаголл прихлынула кровь.

– Помочь? – натянуто повторила она. – Как вы полагаете помочь?

Профессор Амбридж шагнула в кабинет, по‑прежнему слащаво улыбаясь.

– Я всего лишь подумала, что вам не помешала бы помощь человека, наделенного некоторыми дополнительными полномочиями.

Если бы сейчас из ноздрей профессора Макгонаголл полыхнуло пламя, Гарри не удивился бы.

– Вы неправильно подумали, – она повернулась к Амбридж спиной. – Значит так, вы оба, слушайте меня внимательно. Мне безразлично, каким образом Малфой вас провоцировал, мне безразлично, оскорблял ли он пусть даже каждого члена ваших семей, но ваше поведение было отвратительным, и каждый из вас получает по неделе взысканий! И не нужно так смотреть на меня, Поттер, вы этого заслуживаете! И если один из вас, когда‑либо...

– Кхм, кхм.

Профессор Макгонаголл прикрыла глаза, словно молясь о ниспослании ей терпения, а потом опять повернулась к профессору Амбридж.

– Да?

– Я полагаю, они заслуживают гораздо большего, чем взыскание, – еще шире улыбнулась Амбридж.

Глаза профессора Макгонаголл широко раскрылись.

– Но, к сожалению, Долорес, – она попыталась улыбнуться в ответ, но с такой гримасой, словно у нее свело судорогой челюсти, – в данном случае будет так, как полагаю я, потому что они в моем Доме.

– Замечательно. А теперь, Минерва, – Амбридж растянула губы в улыбке, – вы поймете, что все‑таки будет именно так, как полагаю я. Ну, где же оно? Корнелиус только что прислал... Я хотела сказать... – роясь в сумочке, она притворно хихикнула, – Министр только что прислал... ах, вот...

Она вытащила пергамент, развернула и перед тем, как зачитать, нарочито прокашлялась:

– Кхм, кхм... «Декрет об Образовании номер двадцать пять».

– Только не это! – негодующе воскликнула профессор Макгонаголл.

– Ну вот, – по‑прежнему улыбаясь, продолжила Амбридж, – а ведь именно вы, Минерва, навели меня на мысль о том, что нам необходимы дальнейшие коррективы... Припоминаете, как вы проигнорировали меня, когда я протестовала против воссоздания гриффиндорской квиддичной команды? Как вы обратились с этим к Дамблдору, и он настоял, чтобы команде разрешили играть? Но так просто я бы этого не оставила. И сразу обратилась к Министру, он полностью согласился со мной в том, что Главный дознаватель должен обладать полномочиями лишать воспитанников привилегий, иначе у него – то есть у меня – полномочий будет меньше, чем у обычных преподавателей! Теперь понимаете, Минерва, как я была права, пытаясь препятствовать воссозданию гриффиндорской команды? Выходки просто отвратительные... так вот, я хотела зачитать нашу поправочку... кхм, кхм... «Впредь Главный дознаватель получает исключительные полномочия над всеми взысканиями, санкциями, лишением привилегий по отношению ко всем ученикам Хогвартса и полномочия изменять таковые взыскания, санкции и лишения привилегий, даже наложенные другими членами персонала. Подписано: Корнелиус Фадж, Министр Магии, кавалер Ордена Мерлина первого класса, и так далее, и так далее...»

Не прекращая растягивать рот в улыбке, она свернула пергамент и сунула его в сумочку.

– Значит так... Теперь я, несомненно, обязана запретить этим двоим играть в квиддич навсегда, – она перевела глаза с Гарри на Джорджа и обратно.

Гарри почувствовал, как отчаянно забился в его руке снитч.

– Запретить нам? – повторил он, и ему показалось, что голос его звучит словно издалека. – Играть... навсегда?

– Да, мистер Поттер, я считаю, что бессрочный запрет станет выходом из создавшейся ситуации, – при взгляде на Гарри, тщетно пытающегося осознать услышанное, улыбка Амбридж стала еще шире. – Для вас и мистера Уизли. И я считаю, что в целях безопасности и близнец этого молодого человека тоже должен быть отстранен, потому что если бы другие члены команды не остановили его, не сомневаюсь, он тоже набросился бы на юного мистера Малфоя. Я собираюсь конфисковать у них метлы, разумеется они будут в сохранности в моем кабинете, конфисковать затем, чтобы быть уверенной, что мой запрет не будет нарушен никоим образом. Но я не самодур, профессор Макгонаголл, – она повернулась к профессору Макгонаголл, которая смотрела на нее недвижимо, словно ледяная статуя, – прочие члены команды могут продолжать играть, никаких признаков насилия с их стороны я не видела. Ну... приятного вам дня.

И с высшей степени удовлетворенным видом Амбридж удалилась из кабинета, где воцарилась гробовая тишина.

* * *

– Запретить, – упавшим голосом повторила Анжелина в гостиной вечером того же дня. – Запретить. Ни ловца, ни загонщиков... и что же, интересно, нам делать?

О сегодняшней победе не было и речи. Куда бы Гарри ни взглянул, всюду он натыкался на печальные и рассерженные лица: вся команда уныло сидела у камина, вся, кроме Рона, которого после окончания матча никто не видел.

– Это же так несправедливо, – в оцепенении проговорила Алисия. – Вот как насчет Краббе с бладжером, который он запустил в Гарри после свистка? Ему она запретила?

– Нет, – удрученно ответила Джинни; они с Гермионой сидели по обе стороны от Гарри. – Ему только задали нотацию писать, я слышала, как Монтегю за ужином над этим потешался.

– А Фреду запретила, хотя он вообще ничего не сделал! – Анжелина зло хлопнула себя кулаком по колену.

– Это не моя заслуга, что я ничего не сделал, – со зловещим лицом произнес Фред. – Я бы этого маленького засранца в порошок стер, если бы вы трое меня не держали.

Гарри горько смотрел в темное окно. Пошел снег. Снитч, который он поймал днем, сейчас наматывал круги по гостиной, все машинально следили за ним, а Крукшанс прыгал с кресла на кресло, пытаясь его поймать.

– Я пошла спать, – Анжелина медленно поднялась на ноги. – Может это все просто дурной сон... может завтра я проснусь и пойму, что мы вовсе и не играли...

Вскоре за ней последовали Алисия и Кэти. После них в спальню отправились Фред с Джорджем, бросив на прощанье хмурые взгляды, а потом ушла и Джинни. У камина остались сидеть только Гарри и Гермиона.

– Ты Рона видел? – тихо спросила Гермиона.

Гарри отрицательно покачал головой.

– Похоже, он нас избегает, – заметила Гермиона. – Как думаешь, где он?..

Но в тот же самый момент сзади них раздался скрип, Толстая Леди отодвинулась, и в проход за портретом пролез Рон.

Он был бледным как полотно, волосы были запорошены снегом. Завидев Гарри и Гермиону, он встал как вкопанный.

– Ты где был? – взволнованно спросила Гермиона и вскочила на ноги.

– Гулял, – пробормотал Рон.

На нем все еще была квиддичная форма.

– Ты же замерз, – всполошилась Гермиона. – Иди сюда и садись!

Рон подошел к камину и, не глядя на Гарри, опустился в самое дальнее от него кресло. Над их головами порхал похищенный снитч.

– Извини, – прошептал Рон, глядя в пол.

– За что? – удивился Гарри.

– За то, что я думал, что могу играть в квиддич, – пояснил Рон. – Завтра первым делом пойду отказываться от членства в команде.

– Если ты откажешься, – раздраженно бросил Гарри, – то в команде останется только три игрока. – увидев, как озадачился Рон, он добавил: – Мне запретили навсегда. И Фреду с Джорджем тоже.

– Ка‑ак? – ошалел Рон.

Гермиона поведала ему историю с начала до конца – Гарри не в состоянии был повторять. К концу ее рассказа вид у Рона стал просто убитым.

– Это все из‑за меня...

– Ты же не заставлял меня бить Малфоя, – сердито заметил Гарри.

–...Если бы я так плохо не играл в квиддич...

–...Это здесь ни при чем.

–...Меня эта речевка добила...

–...Это кого хочешь добило бы.

Гермиона встала и подошла к окну, подальше от спора, наблюдая, как за стеклом кружится снег.

– Слушай, кончай уже, ладно! – вспылил Гарри. – И так плохо, так еще ты тут ноешь!

Рон промолчал, не сводя затравленного взгляда с мокрых пол своей мантии. А потом уныло сказал:

– Мне никогда в жизни так плохо не было.

– Добро пожаловать в клуб, – горько бросил Гарри.

– Слушайте, – дрогнувшим голосом позвала Гермиона. – Кажется, у меня есть кое‑что, что вас обоих развеселит.

– Да ну? – скептически отозвался Гарри.

– Точно, – Гермиона отвернулась от черного как смоль, со снежными крапинками окна и на лице у нее заиграла улыбка: – Хагрид вернулся.

Дата добавления: 2015-09-01