|
Читайте также: |
Четверг 14 апреля 2332 лета от рождества Христова
За полчаса до окончания событий в тринадцатой главе
Река Эфон
Покой, над рекою Эфона простёрся – великоевёрстной.
Волнений не видно, ни огненных всплесков кручинных.
Остались следы лишь на брегах её – высоких, отвёрстых,
От бури из лавы, в час казни кровавой неистовой бывши.
Ся речка, что далече бурно стремглав текла и кипела,
Теперь успокоилась, озера пресного водами тише;
Весны половодью подобясь, она уносила с собою –
Тела, еже в клетках ещё оставались, казнённых,
Во дали от места, их в жертвенный дар принесённых,
Во славу той власти, Наместнику данной Гриду Арею.
Мгновения сущи, паки оставались тела сих несчастных,
Покуда потоки огня не сокрыли в себе всё наследье –
Наследье крови и дум, хоронившихся в прахах избитых:
От палок, кнутов, ежедневно гулящих по спинам.
Ничто от рабов не осталось, их плоть поглотила стихия;
Сроднились матерью со магмой, в себя возобравшей ту силу,
Поведшей на гибель – молодцев юнейших и старых,
Юнейших борцов, за свободу желанье, убитых жестоко.
То место в реке, куда погружались весомые клетки
Из стали крепчайшей – коркою чёрной покрылось,
Таинственно бреги сковавшей на многие мили по руслу:
Как лёд, что зимою в мороз крутоватый и еле терпимый,
Явленье родилось в мгновенье; дивилися все и смотрели
На это невиданно в прошлом событье и в будущих летах.
Загадками стражники ум забивали впустую – напрасно,
Причины гадая явленья – природы Вселенной всесильной.
На памяти их, ещё не случалось в подобье такого,
И в многих опаску вселило сие обозренье.
Два стража у замка Эфона несли свою службу,
На крае стоя, реки огнедышащей фьорда -
Ведя меж собою простой разговор о житейском:
Смеясь, улыбаясь – вниманье своё отупляли.
Первый стражник
«Тебе расскажу по секрету, мой друг ты застольный –
Приснился мне сон непонятный под утро сегодня;
Товарищам стыдно сказать, тебе же дружище раскроюсь –
Мы давно знакомы и стали подобные братьям».
Второй стражник
«Что сон не приснится тебе, то видятся голые бабы,
Бегущие в гущах тенистых по травам, в кустах сокрываясь
От жажды неистовой плоти, влекомой инстинктом позывом
Твоей неуёмной натуры – искателя сладость Эрота[198].
Чего же тут стыдного видишь? Чего усмотрел ты плохого?
Для каждого зрелого мужа – се благая весть от природы,
Знать мужем ещё он для женщин прекрасных зовётся».
Первый стражник
Коль это приснилось сегодня, скрывал бы я счастье,
Что в дрёме ушёл от забот службы несения в шахтах,
В объятья прекрасных девиц – дочерей хранителя леса,
Во сон погрузившись забвенный, печальный обманом.
Но нет, побрательник, приснилось мне страшное диво,
Проснулся я с дрожью в зубах, руках и коленях.
Колосс[199] я увидел Великий, стоящий во море,
На скальной вершине – острова чёрного пепла;
Во правой руке, держал он Святую Нам книгу –
Заветы Ветхий[200] и Новый[201], обложкой из кожи;
Во левой руке его мраморной – кнут хоронился,
На поясе меч повисал со свежею кровью;
Глава же короной из зубьев украшена мило:
Во центре короны три черепа чётко виднелись;
А грудь у Колосса во злате, сребре несчислимом,
Брильянты на пальцах его и рубины во очах.
Когда же свой взор устремил на твердыни статуи,
То я удивился несхожестью явным их с телом:
Из глины цветов разнообразных слеплены были,
Оковами скованы и цепью обмотаны крепко,
Да так, что повсюду рваные раны их покрывали;
Беспеременно чёрною кровью сочились твердыни,
Чёрный поток в море впадал, загрязняя солёные воды.
Солнце полудня во небе светило преярко знаменно:
Ни тучки не видно, ни бриза легчайшего в кудрях;
А волны так мягко на бреги ложились песчанны,
Что мне показалось, я слышу в прибое как будто
Какие-то гласы, ко мне возводящие просьбы.
Спокойствие всюду, отсутствие мыслей ненужных,
Весь Мiр во согласье – нет тяжб, нет и споров.
И так бы стоял сей Колосс неисчислимые годы,
Пока не сотрясся весь остров от землетрясенья:
И прочный на взгляд Пьедестал содрогнулся,
Обрушивши ноги из глины – истомных от веса
Чрезмерной тяжести тела металлов ценнейших
Статуи, низвергнутой было, но вдруг устоявшей;
Хотя и без ног, но с кнутом и прежним писаньем
Стоять продолжало, в землю внедрившись по пояс.
Но тут горизонт озарило всходящее Чёрное Солнце,
И в ужасе диком и необъяснимом я пробудился –
В конечностях холод почувствовав невыносимый,
Я будто пронзён был лучами лихого мороза
Ярила[202] сего, бездны черней океана – глубокой,
Не видевшей свет никогда и теплом обделённой».
Второй стражник
«К чему таинственность излишнюю наводишь,
Пытаясь утаить от всех видение сна, которым
Тебя не одного, ушедшей ночью, разум наградил?
Намедни, в точности подобный сон и я узрел;
Но я, ты знаешь, скептик с самого рожденья,
И потому вниманья уделять не восхотел, почтив
За шалости ума всё – загадочного места человека.
Ещё не то присниться может стражникам Ярона,
Таким как я и ты».
Первый стражник
«Однако попрошу тебя схранить всё ж в тайне
Поведанное мной».
Второй стражник
«Скажи дружище почему? Неужто испугался?»
Первый стражник
«Я не боюсь, а острых опасаюсь языков,
Людей так много ране погубивших
Своей несдержанностью, болтовством.
Одно и тоже слово разными устами
Звучит то горько, то обманно сладко,
Приятно очень, или правдою отвратно.
Не нужно лишних громоздить наветов –
Считаясь сумасшедшим, дурачком
В среде, в которой как нигде в другой
Такие разговоры – шутками с издёвкой
Обрастают быстро».
Второй стражник
«Послушавшись тебя, я промолчу,
Хотя и думаю, что не одни с тобою
Мы увидали сходное виденье –
В ту ночь ведь многие дремали.
Но, как и мы, всего верней они
Хранят былое в думах».
Первый стражник
«Так оно и есть».
Внезапно!
Взгремела земля! и рушились бреги,
Осколками крупными падая вниз!
Слой магмы затвердевшей изнутри
Пробила! пылающая силой длань.
Первый стражник
«Смотри! Дружище, увидал?!
Что там за странное свеченье
Потоком ярким света полыхает
Из под коры толстенной к верху,
Вздымаясь подземелья озаряет?!»
Второй стражник
«О, Боже мой! Святые Небеса!»
Первый стражник
«Что ты увидел в свой бинокль?!»
Второй стражник
«Там рука!»
Первый стражник
«Рука?!»
Второй стражник
«Да, чёрт меня возьми!»
Первый стражник
«Да быть того не может!»
Второй стражник
«А вот вторая следом появилась!
И обе, словно лапы ястреба
Раскрылись! охоту предвкушая!»
Первый стражник
«Вижу!»
Дал трещину покров. Из полыхавшей лавы,
Аки из чрева матери родной
Поднялся человек в огне, и с ним пожары
Раскинулись по руслу. Это был Аньго!
Вкруг тела плазма, жар-смага жестокий,
Земля от гнева пламя колебалась.
И обрушались вековые фьорды –
Свидетели насилия и рабства.
Аньго
«А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!!»
Аньго вскричал ужасно-диким рыком,
Как древний хищник эры динозавров[203].
И глас его вокруг на сотни миль
Распространился эхом громким, ясным,
Знаменье дав к началу новой жизни –
Народам Мiра, опечаленных судьбой:
По всем подземным норам и теснинам,
Кротам ослепшим в сходстве жившим,
Чья цель – искать безропотно руду.
Горящим взором он взглянул на замок,
В вершине шхор[204] стоящий, у реки Эфон:
Откуда отдан был приказ Наместника Арея,
Отмашкой пёрст – исполнить Приговор.
И этот жест, безжалостный, руки его
Аньго запомнил, сохранив в сознанье.
Лишь помнит этот жест и больше ничего,
Пока ещё; Сердце томится желаньем –
Всех растерзать, порвать во клочья,
А жилы вырвав стражников, напиться
Их кровью, забродившею от спеси;
Инстинкт животного Аньго руководил,
Собой не мог он больше управлять;
Он возродился – чтобы УБИВАТЬ!
Первый стражник
«Бежим отсюда!»
Второй стражник
«Нужно нам сокрыться!»
Но убежать, напрасно было им пытаться –
Аньго взобравшись по отвесной шхоре,
Настиг обоих, сделав первой жертвой,
Своей чудовищной и необоримой силы:
Руками, взяв за горло крепко стражей,
Он обратил их тленный прах в ничто огнём,
Затем направил путь свой к замку, дальше.
БЕЗУМЬЕ нестерпимое Аньго вело.
Аньго направляется к замку долины Эфон
Дорогу и всё вокруг Аньго охватывает всепоглощающий огонь
Дата добавления: 2015-09-05; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава тринадцатая: «Финал терцета». | | | Сцена вторая: «Жертвенная битва». |