О холмике, что лежит к западу от пруда моего 2 страница

Во-вторых, уложенные в пятеричную матрицу классические китайские романы уже на новом, более высоком уровне приводят к идее пяти элементов (у син), которые, очевидно, могут быть с ними поэлементно соотнесены. В принципе любой пяти- или четырехчленный комплекс в традиционной китайской культуре эксплицитно или имплицитно соотносится с методологемой пяти элементов, которая может быть редуцирована до четверицы с подразумеваемым центральным членом, вроде «четырех стран света» (сы фан). В заглавиях всех пяти «удивительных книг» на первом месте стоят иероглифы, непосредственно обозначающие какой-то из пяти элементов или его стандартный коррелят. В наиболее удобной пространственной схематизации романы можно расположить следующим образом: Троецарствие – на востоке (число 3 соответствует дереву и востоку), Сон в красном тереме – на юге (красный цвет – атрибут огня и юга), Речные заводи, начинающиеся знаком «вода», – естественно на севере, а Цзинь пин мэй с исходным знаком «металл» – на западе. Еще более естественным кажется соотнесение с западом Путешествия на запад, что создает проблему дублирования, допускающую однако, общее решение благодаря тому, что методологема пяти элементов имеет шестичленный модус, в одном из вариантов которого происходит удвоение какого-то элемента.

С исторической точки зрения, можно предположить, что Цзинь пин мэй, соотносясь сразу с тремя элементами – металлом, водой и деревом, представлялся как синтез всех трех хронологически предшествовавших ему «удивительных книг», которые коррелируют именно с этими элементами (о другой, но отнюдь не противоречащей интерпретации подобной трехместности Цзинь пин мэй в системе «у син» говорится далее). В свете данной гипотезы кажется вполне закономерным появление следующей «удивительной книги» с заглавием Сон в красном тереме, соотносящим ее с незанятой позицией на юге.

Позиционное дублирование Цзинь пин мэй и Путешествия на запад свидетельствует о том, что в их именах и символах закодирована особая близость и вместе с тем противоположность, поскольку последняя предполагает сопоставимость и, следовательно, однородность явлений. Именно в этих романах из рассматриваемой пятерицы одинаковое количество основных звеньев архитектоники – по сто глав в каждом. Главные герои Путешествия на запад, как и персонажи Цзинь пин мэй, скоординированы с пятью элементами. Здесь эта связь более чем прозрачна, поскольку определена самой пятеричностью компании героев-путешественников (включая, разумеется, коня). Идейную подоснову обоих произведений составляет то или иное осмысление буддизма. В физическом плане отношение к нему в Путешествии на запад выражено как движение его героев во главе с буддийским монахом Сюань-цзаном в Индию, т.е. на родину этого учения. Причем центральной фигурой романа является волшебная обезьяна Сунь У Кун, обладатель чудесного жезла. Исходный толчок кульминационной сюжетной интриге в Цзинь пин мэй, напротив, задан противоположным движением с запада на восток, т.е. приходом из Индии буддийского монаха, который передал главному герою Симэнь Цину чудодейственное эротическое снадобье, словно в обратной метафорической перспективе превратившее его фаллос в могучий жезл Сунь Укуна и в конечном итоге приведшее его к гибели. В первом романе детородный уд, превратившийся в волшебную палочку при перемещении в страну чудес (Индию), спасителен; во втором, наоборот, волшебная палочка из страны чудес, превратившись в детородный уд, губительна.

Сама говорящая фамилия Симэнь – в буквальном переводе «3ападные Ворота» – указывает на сторону света, с которой подул ветер, завертевший колесо фабульных коловращений. В свою очередь определение в романе места действия, получившего западный импульс «через Западные Ворота», именно как «востока» подчеркнуто его основными топонимами: общим – Шань-дун (провинция) и частным – Дун-пин (область), в состав которых непосредственно входит иероглиф «дун» («восток») и которые собственно обозначают восточную территорию Китая. Аналогичным образом перемещение с запада на восток отражено в отмеченной символике пяти элементов, каждый из которых имеет свою стандартную уже использованную выше пространственную локализацию: дерево – восток, огонь – юг, металл – запад, вода – север, почва – центр. Соответственно в порядке иероглифов «цзинь – пин – мэй», составляющих заглавие романа и представляющих элементы: металл – воду – дерево, закодировано указание на движение с запада на восток, минуя север.

Все содержание Цзинь пин мэй – развернутая иллюстрация неразрывной связи Эроса с Танатосом. Символична и легенда о происхождении романа как орудия кровной мести. Попутно это предание по-своему объясняет и отсутствие до сих пор исходной рукописи. В соответствии с этой трагической символикой подвижнику перевода Цзинь пин мэй на русский язык В.С.Манухину (1926–1974), сделавшему этот гигантский труд главным делом своей жизни, так и не удалось дожить до его опубликования. Увидевшее свет через три года после его смерти первое издание русского текста в 1977 смогло пробиться сквозь цензурные рогатки Главлита и китаеведческого подотдела ЦК КПСС лишь в оскопленном виде – сокращенным вдвое, с купированными фрагментами, наполовину в пересказе редактора издательства «Художественная литература». Начатое в 1994 полное издание перевода, к сожалению, остановилось на третьем томе и не было завершено.

20)ДРАМАТУРГИЯ ЭПОХИ МИН: ТАН СЯНЬЦЗУ «ПИОНОВАЯ БЕСЕДКА».

К 16 в. нар. повесть хуабэнь делается достоянием проф. литераторов, выпустивших множество обработок их, а также собств. новелл — «подражания хуабэнь». Литературно более отделанные, они мало отличались от оригинала по содержанию, гл. обр. любовно-авантюрному. Наиболее известны оригинальные новеллы и обработки Фэн Мэн-луна (1574—1646), особенно три сб-ка под общим назв. «Троесловие», и Лин Мэн-чу (1580—1644). Др. писатели — Цюй Ю (1341—1427), Ли Чжэнь (1376—1452) — продолжали линию танских новелл на классич. языке. В драматургии 14—15 вв. отмечено возрождение влияния цзацзюй, утративших, однако, свою демократич. направленность и ставших уделом аристократич. литераторов, таких, как принцы Чжу Цюань (ум. 1448) и Чжу Ю-дунь (1379—1439). Интересные цзацзюй, более связанные с действительностью и свободные по форме, были созданы и позднее; среди них пьесы Ван Цзю-сы (1468—1551), Кан Хая (1475—1540) и Сюй Вэя (1521—93). Тем не менее на авансцену в это время снова выдвигается «южная драма» (чуаньци), отличающаяся, как правило, романтич. сюжетами и большими размерами (до 50—60 и даже 100 актов). Лучшими из чуаньци 16 в. считаются «Меч» Ли Кай-сяня (1501—68) на тему из «Речных заводей», «Красавица, моющая шелка» Лян Чэн-юя (ок. 1520—94) и «Поющий феникс» Ван Ши-чжэня (1526—90) — первая пьеса, отражающая злободневные политич. события. Вершиной развития чуаньци являются пять пьес Тан Сянь-цзу (1550—1616), в т. ч. «Пионовая беседка», в яркой романтич. форме воспевающая сильную любовь («чувство может умертвить живого и воскресить мертвого») и осуждающая «домостроевский» уклад. В противоположность Тан Сянь-цзу, на первый план ставившего

естественность стиха, Шэнь Цзин (1553—1610) большое внимание уделял муз. стороне; в его пьесах сильно влияние феод. идеологии («Верный рыцарь», «Спрятанный меч»). В этот период творили многочисл. драматурги разных направлений — от демократического (школа Тан Сянь-цзу) до откровенно охранительного и поверхностно-формалистического. Изобилием жанров, имен и группировок отмечено положение в области традиц. форм поэзии и прозы. В истории лит-ры оставили след мастера «гувэн» Сун Лянь (1310—81) и Лю Цзи (1311—75), проповедовавшие «возврат к древности» группы «ранних» и «поздних» «семи мастеров» (16 в.), и их противники из «танско-сунской» школы во главе с Гуй Ю-гуаном (1506—71) и др. С антиортодоксальных позиций против движения за «возврат к древности» выступили Ли Чжи (1527—1602), а также возглавленная Юань Хун-дао (1568—1610) «гуньаньская» группа.

21)ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНАЯ ПРОЗА ЭПОХИ МИН: ЦЮЙ Ю сборник «НОВЫЕ РАССКАЗЫ У ГОРЯЩЕГО СВЕТИЛЬНИКА», ЛИ ЧЖАНЬ «ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗОВ У ГОРЯЩЕГО СВЕТИЛЬНИКА», ШАО ЦЗИНЧЖАНЬ «В ПОИСКАХ СВЕТИЛЬНИКА».

«Новые рассказы у горящего светильника» Цюй Ю в кратком изложении

Записки о пионовом фонаре

Обычай любоваться фонарями весьма древний.

Некий студент, овдовев, предался тоске и не пошел на празднество. Просто стоял у ворот. Заметил служанку с фонарем в виде пары пионов и красавицу редкой красоты. Хвостом поплелся за ними.

Красавица обратилась к студенту со словом привета, а тот пригласил ее к себе в дом. О себе поведала, что потеряла всю родню, круглая сирота, скитается на чужбине вместе со служанкой Цзиньлянь, Началась меж ними любовь.

Старик сосед заподозрил неладное. Подсмотрел: напудренный и студент сидели рядышком под фонарем. Подступил к студенту с расспросами, тот отнекивался. Но, испугавшись, что живет с бесовкой-оборотнем, внял совету старика и отправился искать жилище красотки и служанки.

Под вечер забрел он в храм. Там стоял гроб. С крышки свисала надпись: «Гроб с телом барышни Ли, дочери судьи округа Фынхуа». Рядом — фонарь в виде двух цветков пиона и изваяние служанки. Ужас объял студента. Бросился он за помощью к премудрому даосу. Тот дал ему волшебные заклинания и не велел ходить в тот храм. С той поры никто к нему не являлся.

Раз, захмелев в гостях, студент все-таки забрел в храм. Девица его уже поджидала. Взяла за руку, повлекла к гробу, крышка приподнялась, и студент с возлюбленной вступили в гроб. Там и помер.

Сосед хватился студента. Нашел тот храм и углядел выглядывавший из-под гробовой крышки кусок платья студента. Вскрыли гроб, а там мертвый студент в объятиях своей мертвой подруги. Так их вместе и схоронили у Западных ворот.

С той поры туманными вечерами поздним прохожим случалось встречать всю троицу: студента с красавицей и служанку при пионовом фонаре. Таких несчастных начинал одолевать недуг, многих он в могилу свел. Все были в страхе. Обратились к даосу. Тот отослал их к бессмертному отшельнику.

Отшельник созвал небесное воинство и повелел ополчиться на нечисть. Оборотней схватили и наказали плетьми. Троица покаялась. Долго думал даос-отшельник над приговором и приказал: фонарь, испускающий двойной свет, сжечь, всех троих взять под стражу и отправить в самую страшную тюрьму нижней, девятой, преисподней. Стряхнул пыль с рукавов и исчез. Люди даже не успели его отблагодарить.

Жизнеописание Девы в зеленом

Чжао Юань схоронил родителей. Покуда был он еще не женат, решил отправиться странствовать и постигать науки. Поселился близ озера Сиху.

Случайно познакомился с девушкой, облаченной в зеленые одежды. Сразу вспыхнула взаимная любовь. Только имя свое красавица отказалась назвать, а просила величать ее Девой в зеленом.

Как-то в хмелю Юань пошутил над зеленым платьем возлюбленной. Та обиделась, подумала, он на ее презренное положение наложницы намекает — законные жены облачались в желтое. Пришлось рассказать такую историю. В прошлой жизни и Юань, и дева служили в богатом доме. Страстно полюбили они друг друга, но по доносу их наказали смертью. Юань возродился в мире людей, а ее занесли в Книгу неприкаянных душ. Теперь понял Юань, что нити их судеб были связаны еще в предыдущем рождении, и стал много нежнее относиться к возлюбленной. А ты услаждала его рассказами и учила играть в шахматы — была она в этом деле великой мастерицей.

Минуло время. Пришло деве время уходить. Занемогла она, а когда собрался Юань кликнуть лекаря, объяснила, что согласно скрижалям судьбы закончилась их супружеская любовь и противиться этому бесполезно. Дева легла на ложе, отвернулась к стене и умерла. В великой скорби совершил Юань похоронные обряды. Только вот гроб показался слишком легким. Открыли — а там лишь зеленое платье, шпильки и серьги. Так и зарыли порожний гроб.

А Юань принял постриг.

Записки о шпильке — золотом фениксе

Богатые соседи сговорили своих малолетних детей, и в подарок будущей невесте была преподнесена золотая шпилька в виде феникса.

Вскоре женихова отца перевели на службу в далекий край, и пятнадцать лет от них не доходило ни весточки.

Девушка без суженого затосковала, занемогла и скончалась. В глубокой скорби положили родители тело дочери в гроб, а в прическу воткнули золотую шпильку — память о женихе.

Через два месяца объявился сам жених, молодой господин Цуй. За эти годы он осиротел, и безутешные родители невесты предложили ему кров и пищу. Как-то раз младшая сестра покойной обронила из паланкина золотую шпильку. Цуй хотел вернуть потерю, но не мог пройти на женскую половину дома. Вдруг глубокой ночью сама младшая сестрица явилась — будто бы за шпилькой, а принялась соблазнять молодого человека. Тот противился, но сдался.

Понимая, что долго скрывать любовные встречи им не удастся, решили они бежать из дома к старому верному слуге отца Цуя. Так и сделали. Прошел год. Задумали беглецы вернуться домой, пасть в ноги родителям и вымолить прощение. Первым должен был пойти Цуй, а в доказательство предъявить шпильку-феникс, которую дала ему возлюбленная.

Приемный отец встретил его как ни в чем не бывало. Никак не мог взять в толк оправданий, ибо младшая его дочь уже год как слегла и даже повернуться сама не в силах. Тут Цуй и показал шпильку. В ней признали украшение покойной старшей сестры, которое вместе с ней в гроб положили.

И вдруг появилась младшая дочь. Объяснила, что нить судьбы, связавшая старшую сестру с женихом, еще не порвалась и она, младшая, должна вступить в брак, иначе ее жизнь угаснет. Голос младшей дочери удивительно напоминал голос покойной. Родители пришли в ужас.

Отец принялся укорять вернувшуюся с того света дочь. Та объяснила, что начальник мрака счел ее невиновной и дозволил дожить год отпущенной ей мирской жизни. И она замертво рухнула наземь. Побрызгали тело целебным отваром, и девушка ожила. Как и обещала старшая, недуги и хвори младшей исчезли, а минувших событий она не помнила, словно от тяжелого сна очнулась.

Скоро сыграли свадьбу. Золотую шпильку молодой господин продал, на вырученные деньги накупил всего, что потребно для благодарственного молебства, и поручил монаху-даосу совершить церемонию. После этого во сне ему явилась покойная со словами любви и благими пожеланиями. Странно, не правда ли?

Краткий пересказ содержания произведения Продолжение новых рассказов у горящего светильника

Записки о ширме с цветами лотоса

Молодой чиновник по имени Ин отправлялся водным путем к месту службы. Лодочник позарился на их добро, сбросил Ина в реку, перебил слуг, а вдову, госпожу Ван, задумал выдать за своего сына.Молодая госпожа, усыпив покорством бдительность разбойника, через короткое время сбежала и добралась до женского монастыря, где и обрела приют.

Была она добронравна, да к тому же замечательно владела кистью.

Как-то случайный гость, получивший ночлег в монастыре, в благодарность пожертвовал настоятельнице живописный свиток с изображением лотосовых цветов, который та повесила на некрашеную ширму. Госпожа Ван тотчас узнала руку своего мужа. Расспросила настоятельницу о дарителе, та назвала некоего Гу Асю, лодочника.

Вдова написала на свитке стихотворение в память о муже. Вскоре случайный ценитель, восхитившись свитком и стихотворной надписью, купил его вместе с ширмой и преподнес потом одному важному сановнику в городе Сучжоу. Однажды к тому же сановнику явился торговец и предложил купить четыре скорописных свитка, которые он будто бы собственноручно исполнил. Сановник заинтересовался необычным торговцем-художником. Оказалось, это тот самый Ин, который не утонул в реке, выплыл на берег, где обрел приют у прибрежных людей. Пропитание добывает рисованием и каллиграфией.

Потом Ин углядел свиток с лотосами и узнал свою вещь и руку жены. Сановник пообещал поймать разбойника, а пока поселил Ина в своем доме.

Началось расследование, и вскоре выяснилось имя человека, подарившего свиток монастырю, и имя монахини, сделавшей надпись. Сановник решил пригласить монахиню к себе — якобы для чтения сутр. Его супруга расспросила гостью. Та и в самом деле оказалась женой Ина. За лодочником установили наблюдение, потом схватили, обнаружив при нем все добро Ина. Разбойника казнили, украденное вернули жертве. Ин был счастлив.

Но пора было и на службу возвращаться. Сановник предложил И ну жениться перед дальней дорогой. Тот отказался — он по-прежнему любил свою жену и надеялся на встречу. Растроганный хозяин решил устроить гостю пышные проводы. Когда все собрались, он пригласил монахиню. Ин узнал свою жену, та — мужа, они обнялись и разрыдались.

Всю жизнь они оставались вместе и всегда благодарили судьбу и людей, которые соединили их после разлуки.

Ночная прогулка по Чанъани

Случилось это в те годы, когда в Поднебесной воцарились мир и спокойствие. В свиту наследника среди прочих входили два ученых выдающегося таланта — князь Тан и князь Вэнь. Было у них в обычае собираться в часы досуга за пиршественным столом, а то и бродить по окрестностям, посещая заброшенные храмы и монастыри.

Однажды надумали они навестить могильные холмы — усыпальницы государей былых династий. Их вызвался сопровождать чиновник местной управы Ума Ци Жэнь. На полдороге конь под Ци Жэнем захромал, и Ци Жэню пришлось отстать. Опустив поводья, он доверился коню. Незаметно стемнело. Местность вокруг была пустынной. Путника начал одолевать страх. Вдруг впереди словно бы огонек во тьме замерцал. Подъехал Ци Жэнь — простая хижина, двери настежь, светильник в хижине вот-вот погаснет.

Слуга позвал хозяев. Появился молодой человек, а потом и его жена — необыкновенная красавица, даром что в простом платье, без румян и белил. Накрыли стол. Утварь небогатая, но весьма изящная. Еда и питье превосходные.

Когда покончили с вином, хозяйка призналась гостю, что они с мужем — люди династии Тан и живут здесь около семи сотен лет. Редко кто забредает в их дом, а потому хотели бы они кое-что поведать гостю.

Оказалось, в стародавние времена жили они в столичном городе Чанъани. Держали блинную, хотя и происходили оба из одного сословия. Просто в смутную пору решили в безвестности схорониться. На беду, некий могущественный вельможа, живший по соседству, влюбился в красавицу блинщицу и силой увез ее в свою усадьбу. Однако та поклялась хранить верность мужу, в княжеских покоях не произносила ни слова, на посулы не поддавались, сохраняя твердость. Так продолжалось месяц. Князь не знал, что предпринять, а женщина только молила отпустить ее домой.

Слух о случившемся проник в город. Насмешники утверждали, что блинщик добровольно отдал жену князю. Дошло до чиновников, ведавших погодными записями столичных событий. Те, не проверив, все так и записали да кое-что от себя добавили, И разные писаки постарались: насочиняли всяческой напраслины. А на самом деле лишь настойчивые просьбы мужа заставили князя отпустить женщину домой.

Рассказ поразил Ци Жэня. Его удивило, что подобный пример высокой верности прошел мимо внимания поэтов и литераторов. Поразило его и то, как живо до сих пор переживают несчастные нанесенную им обиду. Между тем оскорбленный муж принялся вспоминать тех, кто возвел на него поклеп: все это были люди мелкие, попиравшие долг и обряд. Да и сам князь даже не ведал о добродетели. Вино было допито, светильник догорел. Хозяева преподнесли гостю свои сочинения, уложили его на лежанке в восточном кабинете. Вскоре забрезжил рассвет, в дальнем храме ударил колокол. Ци Жэнь открыл глаза. Огляделся. Вокруг пусто, никаких строений. Платье его покрыто густой травой и промокло. Лошадь неторопливо жует траву.

Вернулся домой, показал сочинения друзьям. Те восхитились — подлинный стиль эпохи Тан! Велели отпечатать, чтобы на века сохранились.

22)ДРАМАТУРГИЯ ЭПОХИ ЦИН: ХУН ШЭНЬ «ДВОРЕЦ ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ», КУН ШАНЖЭНЬ «ВЕЕР С ПЕРСИКОВЫМИ ЦВЕТАМИ».

Литература позднего феодализма (17 — нач. 19 вв.). Утверждение в Китае маньчжурской династии Цин привело к тому, что классовые противоречия усугубились национальными. Из среды антиманьчжурской оппозиции выдвинулись поэты-патриоты, ученые и мыслители Гу Янь-у (1613—82), Ван Фу-чжи (1619—92), поэт Цюй Да-цзюнь (1629—96) и др. Патриотические мотивы звучат и в драматургии, все чаще обращающейся к актуальным сюжетам. Это характерно для плодовитого Ли Юя (ок. 1591—1671), к-рого следует отличать от другого Ли Юя (1611—80?), посредственного драматурга, автора интересного трактата по теории драмы, вошедшего в книгу «Праздные заметки». В конце 17 в. создаются два последних шедевра классич. драмы: «Дворец бессмертия» Хун Шэна (1645? — 1704), величественная трагедия неумирающей любви (на сюжет из истории Танов), и «Веер с персиковыми цветами» Кун Шан-жэня (1648—1718), взволнованно повествующая о злоключениях двух влюбленных в мрачную годину маньчжурского вторжения. Из более поздних произв. интерес представляют лишь одноактные драмы Ян Чао-гуаня (1712—91) и чуаньци Цзян Ши-цзюаня (1725—84). В дальнейшем, вплоть до начала 20 в., репертуар осн. видов традиц. театра составляли гл. обр. переделки произв. прошлых веков, и только в местных театр. формах появлялись новые пьесы, нередко на совр. сюжеты.

Повесть в эпоху Цин почти не развивалась. Драматургия в XVII в. еще была представлена значительными произведениями, но к XVIII в. как жанр ушла на второй план. Наиболее заметным произведением этого жанра является драма Кун Шан – жэня (1648 – 1718) «Веер с персиковыми цветами». Ее автор был потомком Конфуция и до 37 лет жил в его храме, изучая классические книги, а затем поступил на службу к императору Канси. В 1702 г. писатель был отправлен в отставку.
Действие «Веера» относится к последним годам правления эпохи Мин. Главные герои, молодой ученый Хоу Фан – юй и певичка Ли Сянь – цзюнь, едва справили свадьбу, как в стране начинается крестьянская война. Войска Ли Цзычэна захватывают Пекин, император кончает с собой. Принц Фу – ван пытается восстановить императорскую власть, но он не способен к управлению и окружен предателями. Оклеветанный завистниками – царедворцами, Хоу Фань – юй скрывается из ставки принца, Нанькэ, а после возвращения в город попадает в тюрьму. Его жена оказывается в гареме императора. Когда маньчжуры приближаются к Нанькэ, император бежит, а за ним, спасая добро, следуют министры и сановники. Ли Сянь – цзюнь удается покинуть дворец. Она узнает, что в царящем беспорядке узники городской тюрьмы скрылись, но лишь через три года ей удается встретить мужа. Герои продолжают любить друг друга, но вынуждены расстаться. [14]
Значительное место в живописи эпохи Цин занимают работы художников, вдохновлявшихся идеями чань – буддизма. Одним из таких мастеров был Чжоу Да (конец XVII – начало XVIII в.), удалившийся в монастырь после установления чужеземной династии. От его свитка «Два орла», изображающего двух птиц, сидящих на выступе скалы под сенью дерева веет суровой бескрайностью гор и безграничностью огромного небосвода.

23)САТИРИЧЕСКИЙ РОМАН ЭПОХИ ЦИН: У ЦЗИНЦЗЫ «НЕОФИЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ КОНФУЦИАНЦЕВ», ЛИ ЖУЧЖЭНЬ «ЦВЕТЫ В ЗЕРКАЛЕ».

В прозе 16—17 вв., несмотря на преследования властей и пренебрежение ортодоксов, господствовал роман. Поначалу это гл. обр. историко-героич. произв.: «Продолжение Речных заводей» Чэнь Чэня (ок. 1590—1670) и «Сказание о Юэ Фэе» Цянь Цая (конец 17 в.), прославляющее сунского героя-полководца. Одновременно выходило большое число галантных романов и повестей, весьма однообразных и безжизненных за редким исключением, вроде анонимной «Истории счастливой четы». Особняком стоит написанный на лит. языке сб. новелл Пу Сун-лина (1640—1715) «Рассказы о чудесах из кабинета Ляо». Изощренные описания чудес служат здесь средством обличения и высмеивания несправедливостей общества. Неисчерпаемая фантазия и едкая ирония в сочетании с эрудицией и стилистич. блеском делают новеллы Пу Сун-лина одним из шедевров К. л. Интересны также его «деревенские напевы» (лицюй) — сказы и пьесы на разг. языке. В 18 в. выходят напоминающие манеру Пу Сун-лина новеллы писателя и теоретика лит-ры Юань Мэя (1716—97), сб-ки «подражаний хуабэнь», а также эрудитские («Дерзкие речи вольного старца» Ся Цзин-цюя) и аллегорич. («Следы небожителей на зеленых полях) романы. Несравненно более значит. достижением прозы этого периода, да и вообще классич. К. л., являются романы «Неофициальная история конфуцианцев» У Цзин-цзы (1701—54) и «Сон в красном тереме» Цао Сюэ-циня (ок. 1715—62). У Цзин-цзы подверг

осмеянию — с позиций якобы «чистого», «возвышенного» конфуцианства, а по существу с ггуманистич. т. зр. — касту служилой интеллигенции с ее карьеристскими устремлениями и консерватизмом. Сатира его тонка, подчас завуалирована, едкий намек он предпочитает гротеску. Он почувствовал и отразил упадок феод. системы воспитания, но не смог ничего ей противопоставить, ограничившись идеализированными образами «подлинных» конфуцианцев. Еще более глубокие противоречия феод. об-ва вскрыты в грандиозном романе Цао Сюэ-циня (последняя треть его закончена Гао Э в конце 18 в.). История оскудения могуществ. аристократич. рода выглядит в «Сне в красном тереме» как предвестие крушения всего уклада жизни, а несчастливый исход любви юных героев — как свидетельство несовместимости «домостроевских» порядков с подлинно человечными устремлениями. Роман пессимистичен, ибо в условиях цинского деспотизма автор не видел реального выхода из вскрытых им противоречий. В этом поразительном по разнообразию характеристик и языковому мастерству произв. К. л. приблизилась к созданию психологич. романа. Однако этот шаг ей суждено было совершить лишь в 20 в. «Сон в красном тереме» вызвал целую волну продолжений и подражаний.

бродившие по стране голодных духов и явившиеся в мир понищенствовать» [25, с. 381] Лишь широкая огласка сочинения помогает Ли со временем восстановить справедливость.

В 1780 – х гг. вышел сатирический роман У Цзин – цзы (1701 – 1754) «Неофициальная история конфуцианцев», в котором автор выносит суровый приговор современному ему обществу. Книга условно делится исследователями на три части. В начальных главах показаны персонажи, пытающиеся сделать карьеру любой ценой или прославиться. Среди них – бедный ученый Чжоу Цзинь, который много лет не может сдать экзамены, а когда наконец сдает и получает должность экзаменационного инспектора, становится грубым, заносчивым, прогоняет молодого талантливого поэта, предпочитая ему бездарность. Желание прославиться приводит юного любителя поэзии Ню Пу - лана к краже стихов умершего поэта, что открывает ему дорогу в богатые особняки. Во второй части описываются честные ученые. Один из них, Ду Шао – цин, отказавшийся от карьеры, общающийся с талантливыми писателями и учеными. К ужасу ретроградов, он уважает свою жену, которая принимает участие в разговорах с его друзьями и даже гуляет с мужем по улицам. Со своими товарищами ученый хочет построить храм, где все желающие смогут приобщиться к истинному конфуцианству, что поможет улучшению нравов. Как показывает третья часть, мечта эта пошла прахом. Пороки продолжают процветать, а высокие идеи Конфуция о справедливом управлении государством, когда каждый находится на положенном ему по его достоинствам месте, никак не согласуются с действительностью. Выход автор видит в уходе от общественной жизни в мир науки и искусства.

Судьба Цао Сюэциня настолько мало волновала современников, что мы не знаем точных годов его жизни. Он родился в 1715 или 1724 и умер в промежутке между 1762 и 1764 годами. Его предки были инспекторами императорских текстильных мастерских, однако благодаря проискам завистников семья была полностью разорена. Потеряв службу, Цао Сюэцинь продавал свои стихи и рисунки. Горечь обид и печаль о смерти сына Цао скрашивал созданием романа, который вошел в литературу как «Сон в красном тереме». Писатель успел создать 80 глав, когда голод и тяжелая болезнь убили его. Остальные 40 глав, возможно, по его заметкам, дописал Гао Э.

Роман повествует, как заделывая дыру в небе небожительница Нюйва использовала для этого сплав из драгоценных камней, но один из них, яшма, остался лишним. Побывав в руках богини, он научился двигаться, изменять свои размеры, чувствовать. В волшебном небесном дворце камень влюбился в Траву Бессмертия, которую ежедневно поливал росой. В благодарность Трава обещала, став человеком, отдать ему долг слезами. Впоследствии камень рождается на земле сыном в знатной семье Цзя. Во рту младенца находят кусочек яшмы, из которой ему делают талисман. Он получает имя Баоюй – Драгоценная яшма. Юноша растет не таким, каким его хочет видеть строгий отец – чиновник: он не хочет делать карьеру, погружен в мир искусства, дружит с актером и сочувствует девушкам – служанкам. С детских лет он влюблен в свою болезненную, бедную родственницу Дайюй, живущую в доме его семьи, земное воплощение Травы Бессмертия.

Ежедневно видимые и невидимые трагедии творятся в роскошных дворцах рода Цзя: страдают обираемые им крестьяне, умирают и кончают с собой обиженные служанки. Одной из погибших девушек Баоюй сочиняет поминальную песнь, чем уравнивает ее со знатными и социально значимыми представителями китайского общества. Заснув однажды в женской комнате («красном тереме»), во сне юноша возвращается в небесный дворец, где листает книгу судеб и слушает песни, в которых раскрывается печальное будущее рода Цзя, за грехи обреченного на потерю былого могущества. Не поняв смысла песен, Баоюй просыпается и забывает о них.

Однажды подвеска – оберег юноши теряется, и он заболевает. Желая вернуть ему здоровье, родня решает женить его на подходящей по положению и богатству девушке. На свадьбе Баоюй, уверенный, что женится на любимой, оживляется, но, увидев под покрывалом другую, впадает в беспамятство и вновь попадает в небесный дворец. Там он встречает Траву Бессмертия (Дайюй, которая, узнав о свадьбе, умерла от горлового кровотечения) и души умерших девушек из своего дома. Возвращенный к жизни монахом, вернувшим подвеску, Баоюй по требованию отца сдает экзамены и исчезает по пути домой. Лишь однажды отец встречает его темной, снежной ночью в виде буддийского монаха, чтобы потерять навсегда.

Дата добавления: 2015-09-04