Любовь по-деревенски 12 страница

***

Мы сидели на крыльце, курили. Когда вышли из комнаты, родители спали – на часах уже был час ночи. Ещё повезло, что они не лезли к нам, посчитав, наверное, что это совершенно лишнее. Потому мы беспрепятственно помылись в бане едва тёплой водой, перекусили остатками ужина и теперь наслаждались кофе, кутаясь в толстовки, накинутые на голое тело.
- Через семь часов тебе подъём, - сказал Том негромко.
- Чем раньше уеду, тем раньше приеду, - отозвался я, смотря куда-то перед собой. – Я звонить буду, не теряйся.
- Буду жить у телефона, - хмыкнул Том, и я тоже улыбнулся. – Только посмей не вернуться, я приеду и устрою скандал.
Я повернулся к нему, сжимая руками тёплую чашку с кофе. Ветер развевал волосы Тома, кое-как перевязанные резинкой. Он выглядел сонным и довольным.
- Всего семь дней, Том. Может раньше. И я снова буду истерить, обижаться и бояться всего, что вижу.
- Я буду с нетерпением ждать. Без этого всего я уже едва ли буду существовать нормально, - улыбнулся Том и обнял меня. Я с готовностью прижался к его боку. – Всего семь дней. Это ничто по сравнению с тем, что я не знал тебя до этого.
- Как сентиментально, Том, - хмыкнул я.
- Самому странно.
Лёгкое прикосновение губ, движение в ответ, с удовольствием и нежностью.
Я просто не смогу не вернуться, Том. Ты для меня значишь уже больше, чем я сам бы того хотел.

<19>

Тёплой ладонью по животу. Прикосновение приятное и нежное, длинные пальцы с жестковатыми подушечками выводят незамысловатые узоры, и я лишь откидываюсь назад, к нему в объятия, позволяя ласкать себя. Глаза прикрыты, дыхание через рот: горячее, сушит губы. Я часто облизываю их, ощущая едва уловимый привкус малинового джема.
- Мне нравится твое тату, - прошептал он на ухо. Вызвал ленивую улыбку. – Почему именно звезда? Скрытый смысл?
Подушечками по лучикам, не решаясь забраться под каёмку джинсов, лишённых ремня. Но хватает и этого. Приятно. Он дразнит.
- Нет. Просто что-то взбрело в голову. Знаешь, как вспышка. Вот потребовалось именно это, а отказать себе, любимому, я не в силах.
- Эгоист? – он хмыкнул понимающе.
- Ты же знаешь. На полную.

Под одеялом было жарко. Я изредка откидывал его, с наслаждением вдыхал прохладный из-за открытого окна воздух, вытягивал ноги и тут же накрывался снова, для верности ныряя ещё и под подушку, которая, как огромная перьевая шапка, держалась на голове. Говорил шёпотом, лишь иногда по забывчивости переходя на более громкие тона. Тут же получал нагоняй, вновь замолкал на пару мгновений, и продолжал по новой.
- …В общем, он попросил меня остаться… Знаешь, это было так… Я слов не подберу, вот честно! Это… когда по телу дрожь, мурашки, потеют ладони. Непередаваемо… Я шёл к нему, как будто летел. И вот эта палитра чувств, это застилающее глаза предвкушение… Чёрт! Даже сейчас вспоминаю, и щёки горят.
- Могу себе представить. Дальше что?
- Я даже не сразу решился войти. Я боялся вновь увидеть его, боялся потерять контроль, боялся, что все мои тайные желания возьмут верх. Ты не представляешь, какое это ощущение: знать, что он там, за дверью, такой желанный…
- И это могу представить. Давай ближе к делу, ну!
- В общем, я постучался… И вошёл тут же, пересилив себя, замерев у порога, когда он поднял глаза, предложил войти. И этот голос… Эта хрипотца… Не поверишь, думал, в обморок упаду!
- Зная тебя, поверю. И?
- Он не спешил… - произнёс я на выдохе, прикрыв глаза на мгновенье. – Я тоже не знал, как начать. Мы смотрели друг на друга, я слышал его шумное дыхание, вглядывался в лицо, не смея отвести глаз. Я не знал, как это будет… Такое приятное неведенье, простор для отнюдь не невинной фантазии. Ууух… Как вспомню, так аж дрожит всё!
- Да, я слышу, что тебя там плющит. Не насилуй моё любопытство. И?!
- И он начал говорить. Неспешно и негромко, не отводя глаз, с каждым мгновением приближаясь всё ближе. И ближе… Пока не навис надо мной, пока не сказал…
- Что сказал-то?!
- Что я несносный лентяй. И что если я ещё раз попытаюсь сбежать с практики, он меня на остаток лета запряжёт всю школу вылизывать, и ещё настучит родителям, и вообще не допустит до занятий. Тварь толстощёкая.
Том прыснул и тут же громко расхохотался. Я, обуянный «приятными» воспоминаниями прошедшей практики, сумел выдавить лишь кислую улыбку. Всё равно парень её не видит.
- Вот честно, думал, стулом его огрею! Так руки и чесались щёки-то на попу натянуть. Тоже мне, визжалка! Я едва не оглох, пока он свою нотацию нравоучительную заканчивал.
- И что? Ты не сделал ничего противозаконного? Где закопал труп?
- Закидал строительным мусором, - хмыкнул я, и Том снова рассмеялся. – Пусть полежит, подумает над своим поведением. Тоже мне, директор… В гробу я таких видал.
- Да уж... Хоть сериал по вашей школе снимай. Что ни день, так новое приключение.
- Это не про школу, это про меня фильм снять надо. О моём героизме и похвальном умении сдерживать свои эмоции в экстремальных ситуациях. Я тут с ума схожу.
Том выдохнул. Я слышал, как он завозился, покряхтел, наверное, выбирая наиболее удобную позицию, и вновь воцарилась тишина. Но продлилась она недолго, парень заговорил снова. Только теперь в его голосе не было задора и веселья. Я слышал тоску.
- Ну, чуть-чуть осталось. Всего пять дней. Главное, что старт дан. И вполне неплохой.
- Издеваешься? – по забывчивости вновь громко спросил я, но тут же взял себя в руки. Точнее, плотнее подоткнул одеяло и положил подбородок на матрац. – Всего лишь второй день, ещё целых пять. А мне уже порой хочется на всё забить, сесть в автобус и уехать к тебе.
Снова послышалась возня, затем скрип двери и шаркающие шаги. Я понял: Том вышел из спальни и идёт по лестнице вниз. Скорее всего, на кухню. Плотнее закроет дверь, включит бра, засядет на подоконнике и закурит. Вчера, во всяком случае, он придерживался этого маршрута.
- Если бы я был уверен, что ты после подобной выходки не отхватишь от родителей, то только поддержал бы идею, - услышал я вновь его хмурый голос, а затем щелчок зажигалки. Угадал. – А так придётся терпеть. И чем меньше мы об этом говорим, чем меньше думаем и считаем дни, тем быстрее ты снова окажешься со мной. Какая-то паршивая неделя! Уже даже меньше.
- На два дня, - невесело уточнил я и вновь откинул одеяло и подушку, усевшись на кровати по-турецки. Холодный ветер взметнул лёгкую ткань штор, где-то вдалеке приглушённо послышался визг тормозов об асфальт, хлопнула дверь подъезда. – Я жутко скучаю.
Наверное, я даже преуменьшал. Да, я знал, что мне будет тяжело. Но и представить не мог, что доселе привычная для меня жизнь в родном городе станет будто чужой. Меня словно куклу переместили из одного спектакля в другой, даже не дали прочесть сценарий и познакомиться с актёрами. И я терялся. Было непривычно и неуютно. Сначала – потому что рядом нет Тома. Затем совсем иная обстановка, люди, разговоры. Суета, шум, вязкий горячий воздух, нагретый солнцем асфальт, забитые автобусы и пробки на дорогах. Этим я жил все свои шестнадцать лет. Но душа получила отпуск на два месяца и теперь тянулась к Чистым прудам. К природе, тишине, покою, уютному дому, запаху свежеиспечённого хлеба по утрам.
К Тому тянулась.
- Не трави мне душу, - Том усмехнулся и выдохнул дым. – Я и так не знаю, чем себя занять. От телефона отойти боюсь, мама уже косится подозрительно. А вчера я чуть в баню с трубкой не ушёл, представляешь?
- Мы же договариваемся о времени звонков. Днём никак не получается, мама как с цепи сорвалась. То ли так соскучилась, то ли что, но я только с практики приду, как она хватает меня и то на прогулку тащит, то шопинг, то на велосипедах катаемся. В гости к бабушке ещё вчера ездили, - я улыбнулся и покачал головой. – Вот и приходится ночью под одеялом шифроваться да тебя вызванивать и спать не давать.
- Вот и нашли чем ночью под одеялом заниматься… - пробурчал Том. – Нет, я не против, не давай мне спать, но только я представлял себе несколько иные способы ночных… развлечений. Куда приятнее и полезнее.
- Том! – я приложил ладонь к глазам и после потёр переносицу пальцами. Щёки начали гореть. – Вот теперь ты мне не трави душу. А то я точно из дома сбегу и тебя ещё под удар поставлю.
- Что, так заинтересовали мои планы на ночь? – я чувствовал, что он улыбается.
- Ты как был извращенцем при мне, так им и остаёшься. Того и гляди, опять на огород позаришься - от нехватки моего внимания. Приеду и уже не нужен буду. Куда уж нам до кабачков и кисточек…
Том рассмеялся, и я не смог не улыбнуться, чувствуя, как на душе мгновенно становится легче. Если закрыть глаза и расслабиться, то можно представить, будто он курит на моём подоконнике, смеётся тихо, чтоб не разбудить родителей, а через пару минут вернётся в постель, холодный и довольный, прижмётся, не обращая внимания на протесты и угрозу выкинуть его с кровати, и скажет, что я постоянно всем недовольное чудо. И будет пахнуть сигаретами, едва уловимо липой и гелем для бритья. Как ночью перед моим отъездом.
- Билл, ты спать сегодня собираешься? Четвёртый час, тебе вставать в восемь, – в комнату заглянула мама. Она выглядела помято, неуклюже куталась в шёлковый халат, накинутый небрежно и, кажется, изнаночной стороной наружу. – С кем можно разговаривать в такое время? Прощайся, даю пять минут, или я отберу у тебя трубку.
С этими словами она вышла, смачно зевнув, и я, убедившись, что мама отошла от моей двери на достаточное расстояние, вновь заговорил:
- Всё, мама бьёт тревогу.
- Я слышу, - отозвался Том. В трубке вновь послышалась возня и шаги. – Ладно, каторжник ты мой, ложись. И правда, вставать тебе рано, пахать ещё и пахать. Ты там хорошо старайся, чтоб дядя директор больше голос не повышал да строительным мусором не закидывался. Не хватало нам, чтоб он свои угрозы в жизнь воплотил.
- Постараюсь, - хмыкнул я и поднялся, чтобы закрыть окно. – До завтра? Я позвоню вечером, после ужина. Надеюсь, что мама устанет на работе и не потащит меня куда-нибудь снова.
- Да, до завтра. Спокойной ночи, - Том помолчал. – Скучаю.
- И тебе сладких снов.
Я замолчал, не торопился класть трубку и Том. Его шумное дыхание было слышно так отчётливо, будто парень стоит за спиной, а не находится в нескольких километрах от меня. Была какая-то недосказанность, хотелось сказать что-то ещё, и это даже крутилось на языке, формировалось, было уже готово вылететь. Что-то. Непонятное. Пока только мысль.
И я первым сбросил вызов.

Привкус после шнапса неприятен. Я часто облизывался, пытаясь избавиться от доставляющего дискомфорт ощущения, но тщетно. До тех пор, пока мягкие упругие губы не накрыли мои, пока вновь не почувствовался запах малинового джема, этот привкус. Вкусно. Сладко.
То, что нужно.
- Мне кажется, ты устал.
Он заботливо провёл ребром ладони по моей щеке, почти сразу нагнулся, вновь поцеловал, потом снова, будто пробовал на вкус, дегустировал, пытался понять, нравится ему или нет. Нравилось, потому что в следующее мгновенье его язык скользнул мне в рот, поиграл со штангой, кончиком по дёснам и зубам. Очень сладко. Он будто весь этим джемом измазан. И пахнет малиной, и поцелуй с привкусом ягоды.
- Да, есть немного. День был утомительным, - я попытался выдавить улыбку. Вышло больше похоже на кукольный оскал. Слишком позитивно.
- Тогда пойдём? Думаю, лучше прогуляться, чем находиться в душном помещении. Лето нынче… жаркое. Даже ночью расслабиться не даёт. Хотя на улице несколько прохладнее.
Я промолчал, принял его руку и поднялся с кровати, подхватывая свой ремень и куртку, брошенные в ногах. Здесь действительно очень душно. И не помогает распахнутое настежь окно и вентилятор, мерно гудящий в углу. Хотелось пить, но я постеснялся попросить воды.
- Куда пойдём? – спросил я уже на улице, ёжась от порыва ветра. Не холодно, но отчего-то пробирает озноб. Бежит тонкой струйкой по позвоночнику, мягкими лапками мурашек, и плечи невольно вздрагивают.
Он не заметил.
- Куда хочешь. Можем просто прогуляться, можем куда-нибудь зайти.
- Мне всё равно.
- Ты очень устал?
- Нет, всё нормально. Наверное, у меня от духоты башню сносит. Чувствую себя, будто выпил один бутылки три шнапса.
- А был опыт? Ну, раз сравниваешь, – лёгкая улыбка коснулась его пухлых губ, а пальцы ненавязчиво дотронулись до моего запястья. На секунду. В следующее мгновенье он уже убрал руку и сунул её в карман брюк.
- Да, и весьма-таки… неприятные воспоминания. Что неудивительно, - безразлично отмахнулся я, отвернувшись быстро, чтобы скрыть эмоции. Он разбирается в людях, сразу заметит неладное, пристанет с расспросами. – Давай не будем об этом? Просто хочу прогуляться перед сном.
- Как скажешь.

- Подожди! Я выйду, а то ничего не слышно. Не отключайся.
Пробираясь через толпу, я с огромным усилием сумел добраться до уборных, а там, запершись в одной из кабинок, выдохнул спокойно. Биты электронной музыки неприятно давили на уши, хоть и слышались здесь приглушённо. Я вообще подобные композиции не воспринимал. И очень жаль, что в этом клубе я не могу заказать себе мелодию по вкусу.
- Всё. Я в относительной тишине и спокойствии. Как ты?
- Ну, судя по тому, что на часах половина третьего, а я спал до твоего звонка, то довольно-таки непонятные ощущения: то ли я хочу тебя убить, то ли я просто тебя хочу, - Том беззлобно фыркнул, и я услышал, как он довольно мычит, потягиваясь. – Как гуляется? Видимо, не очень весело, раз звонишь мне.
- Я соскучился вообще-то! И надеялся, что ты не спишь. И что тоже рад будешь меня слышать, - возмутился я, чуть съехав вниз по стенке кабинки. – А то дозвониться до тебя теперь как до Луны. Дорого, и связь прерывается. А ещё некоторые лунатики с косичками и тоннелями в ушах трубку не берут. Обнаглевшие...
Том негромко и хрипло рассмеялся, я вторил ему, закусив губу после, чувствуя, как разливается по телу радость всего от пары услышанных слов. Мы не общались уже два дня.
- Мама загрузила работой. Видит, что я хандрю, и пытается таким способом вывести меня из депрессии. Странная родительская логика, - пояснил Том, а я всё улыбался. – Порой мне кажется, что она слишком много знает…
- Свидетели? - невольно я перешёл на серьёзный тон. – Герр Каулитц, Вы понимаете, что нам ни к чему лишнее внимание? Понимаете, как важна конфиденциальность?
- Вильгельм, опасность будет устранена сразу же, как только попытается над нами нависнуть, - заверил меня герр Каулитц, и мы дружно рассмеялись. – Да ладно. Догадайся она о чём-нибудь подобном, меня бы уже ждал серьёзный разговор, возможно психолог, и ойканья-айканья по поводу, что они что-то упустили в моём воспитании. Отбился я совсем от рук из-за Вас, Вильгельм!
- И это как-то Вас напрягает? – деловым тоном осведомился я, сжимая в руках край рубашки.
- Ох, едва ли. Я добровольно отдался, доверился тут, понимаешь, а Вы научили меня только плохому. И не скажу, что это мне не по нраву. Наверное, я сам того хотел, раз не дал отпор.
Я кусал губы, улыбался, как ненормальный. Мы не созванивались всего два дня, но сложилось впечатление, будто не общались мы как минимум две недели. Слышать Тома хотя бы минуту в день было уже чем-то необходимым и обязательным, как приём пищи или глоток воздуха. Я не мог его видеть, но слышать был обязан. Для собственного же блага.
- Как там вечеринка? Последовал моему совету и выбрался из дома? – уже спокойно спросил Том и, судя по звукам, зевнул.
- Ну как… Нормально. Друзья вытащили, сказали, что я после своей деревни совсем диким стал. Вот и сидим в «Soho», типа культурно отдыхаем и радуемся жизни.
- Типа? – голос Тома стал насмешливым. – Что-то не слышу безграничного позитива в голосе. Почти три часа ночи, а ты трезвый, адекватный и звонишь мне, бросив друзей? Я сейчас заплачу от гордости.
- Да ну тебя! – нахмурился я и зачем-то махнул рукой, будто Том это увидит. – Говорю же, я не мог дозвониться до тебя эти два дня и очень соскучился. А ты мне ещё что-то предъявляешь. Кстати, ты где шастал?
- Говорю же, мама пахать заставляет, ведь с тобой я только и делал, что балду пинал. Теперь отрабатываю, - ответил Том так, будто уже неделю объясняет мне, что дважды два равно четырём. – Я спать рано ложусь, встаю тоже рано, и дома меня почти не бывает, я постоянно на улице, и даже порой не во дворе, а где-то за пределами. А когда я могу говорить, ты занят – у тебя практика. Так что…
- Угу, отмазался, - перебил его я и легко постучал костяшками пальцев по стенке кабинки. – Ладно… Я пойду тогда, наверное. А то друзья ждут всё-таки, да звоню с мобильного. Сумму большую сдерут.
Я замер, ожидая, что сейчас Том опомнится, попросит ещё поговорить с ним немного, как это бывало обычно, до этих двух дней, в которые мы не общались. И я сразу, естественно, перестану обижаться, и мы ещё протрындим о всякой чепухе с полчаса, делясь новостями и событиями, что случились с нами за эти дни, а потом я со спокойной душой вновь вернусь к друзьям, буду дебильно улыбаться и чувствовать себя нужным. И начну предвкушать скорый отъезд в Чистые пруды, к Тому.
- Да, давай, пойду спать дальше. Счастливо погулять!
Экран мигнул, на дисплее высветилась красная трубочка, обозначающая конец разговора, появилась заставка – какой-то абстрактный стандартный рисунок с телефона. Он трубку положил, не дождавшись моего ответного прощания, и не сказал ни слова о том, что ждёт и скучает.
К концу подходил четвёртый день моего нахождения в Мюнхене.

Сигарета медленно тлела в пальцах.
- Билл?
- Что?
- Ты слушаешь меня?
Я повернулся к нему, растерянно заглядывая в карие глаза. Беспокоится за меня весь вечер, пытается угадать настроение, разговорить, растормошить. Я замечал, как он ненавязчиво сжимает мою руку в своей, гладит пальцы и ладонь, безотрывно смотрит в глаза, как преданная собачонка, будто пытается проникнуться моим настроением, понять, вдруг меня что-то гложет. Точнее, понять, что гложет. Видимо, не сумел я разыграть в этот вечер беззаботного позитивного мальчика.
- Прости, я задумался, - честно ответил я и выкинул сигарету в урну рядом со скамьёй, на которой мы сидели. – Ты не обращай на меня внимания. Я сегодня не в духе.
- У тебя какие-то проблемы?
- Нет, я просто устал, - соврал я.
Хотя нет, не соврал. Я действительно устал. Ситуация, напрягающая меня уже несколько дней, никак не хотела разряжаться. Вроде бы и легче с каждым днём, но в то же время жжёт изнутри, давит на плечи тяжёлой ношей, раздражает. И злость закипает, и ревность поднимается, непонимание одолевает. Я невольно сжал кулаки, но разжал тут же, выдохнул протяжно и вроде бы успокоился.
Вот разве я заслужил подобное?..
- Рассказать не хочешь? – он заискивающе посмотрел мне в глаза. – И не пытайся врать, что всё нормально. Вижу ведь, не слепой.
Я покачал головой, рассеивая последние надежды на наличие у себя актёрских способностей, и вновь уставился на парня.
- Рассказывать-то нечего особо. Просто немного промахнулся.

Раз. Два. Три. Четыре.
Гудки мерно вибрировали в трубке, я терпеливо ждал, что вот-вот, ещё гудок, мне ответят и хотя бы немного разъяснят всю эту ситуацию. Напрягало.
- Вы позвонили в дом семьи Каулитц. К сожалению, никто из нас не может подойти к телефону. Оставьте свои координаты, и мы обязательно с Вами свяжемся. Всего доброго.
Голос Марты, искажённый механикой, не обрадовал, тем более, это сообщение я прослушал уже раз сорок за эти три дня. Именно столько времени я не мог дозвониться до Тома. Вообще не мог дозвониться хоть до кого-то из его семьи.
Марта, Джон и Том будто намеренно игнорировали меня. Утром никто не отвечал, днём тем более, вечером повторялось то же, что и утром, а ночью совесть не позволяла звонить, тем более после последнего разговора с Томом я начал сомневаться, стоит ли нам созваниваться вообще.
Уже завтра я мог отправиться в Чистые пруды. Практика окончена, допуск к занятиям получен, оценка исправлена, да и времени до конца каникул оставалось достаточно.
…Но червячок сомнений и неприятных подозрений засел внутри. Потому я даже не поделился с родителями своими планами на остаток лета.
- Билл, иди ужинать, - мама заглянула в комнату и тут же вышла.
Я сполз с кровати, оставляя трубку, и вышел в коридор. По дому разносился запах жареной рыбы и пряного чесночного соуса. Бормотал телевизор, отец, сидя за столом, смотрел вечерние новости, мама копошилась у плиты, изредка отвлекаясь, гремя тарелками и столовыми приборами.
- Ты никуда не идёшь сегодня? – поинтересовалась она, когда я показался на кухне.
- Думаю, нет. Я устал после практики. Сегодня нас задержали, всё-таки последний день.
- Устал? Забавно. Холод, жара, усталость и ранний подъём никогда не смущали тебя, если вставал вопрос о приятном времяпровождении вечером с друзьями. А тут полная свобода и будешь сидеть дома? – папа оторвался от новостей, отвлекаясь на меня, скромно усевшегося на своё привычное место. – Симона, мы точно своего ребёнка из деревни забрали? Билл меня удивляет с каждым днём всё больше и больше!
- Вы же ждали, что я перевоспитаюсь. Вот, получайте результат.
- Прямо шёлковым стал! Мы четырнадцать лет из шестнадцати пытались хоть как-то совладать с твоим бурным характером и направить всю энергию в мирное русло, а Марте и Джону удалось сделать это всего за пару месяцев! – засмеялась мама, поставив передо мной тарелку и стакан. – Тебя пытали, что ли?
Память услужливо подкинула некоторые моменты, схожие для меня с пытками: гуси, червяки, баня и веник, рыбалка, комары, прогулка на велосипедах и облачные жираф с Титаником на небе… Со стороны чистый бред. И забавно, когда в процессе воспитания никак не участвовали Марта и Джон, а сказать об этом не можешь. Прости, Том, твои лавры достались другим людям.
- Может, я повзрослел? – хмуро выдвинул я предположение.
- В таком случае, мы обязаны отблагодарить Каулитцев в двойном размере. А заодно и уроки по воспитанию взять, - подвёл итог отец и поставил локти на стол, скрестив пальцы. – Поедешь туда ещё? Вы с Томом подружились, как я заметил. Общаетесь сейчас?
Я отвёл взгляд и уставился на экран телевизора. Диктор передавал, что намечаются дожди, но циклон быстро пройдёт, и уже на следующей неделе Мюнхен вновь будет греться под солнцем.
А ко мне вернулись прежние сомнения.
Сейчас идеальный момент сказать родителям о планах. Сказать, что хочу провести остаток каникул в Чистых прудах, что там как раз осталась часть моих вещей, оставленных намеренно, если вдруг родители воспротивятся и понадобится повод уехать в деревню. Только внутри гнездилась неуверенность, непонятное чувство дискомфорта, напряжённость. Я будто что-то предчувствовал, только сам себе не мог объяснить, что именно. Вроде бы всё идеально, собирай вещи и с утра на первый автобус. Только вот три дня я не мог дозвониться до Тома, не поступало звонков и от него, а последний наш разговор едва ли походил на общение двух скучающих друг по другу людей. Точнее, это была тоска в одну сторону. И не в мою.
- Я сейчас, - кинул я, проигнорировав вопрос отца, и встал из-за стола.
В комнате я вновь плюхнулся на кровать, набрал уже зазубренный номер и приложил трубку к уху. Потянулись занудные гудки, кусая ноготь на большом пальце, я сосредоточенно смотрел в стену перед собой, мысленно моля Бога, чтоб мне ответили. Но вновь, как и прежде, включился автоответчик и бодрый голос Марты сообщил, что дома никого нет.
И я уже собирался сбросить вызов, когда внезапно послышался какой-то непонятный треск и трубка в моих руках «заговорила» голосом главы семейства Каулитц:
- Да, слушаю.
- Герр Каулитц? – я быстро приложил трубку к уху, не веря своему счастью. – Здравствуйте. Это Билл Вернингтон.
- Билл? – мужчина удивился. – Добрый вечер. Не ожидал, что ты позвонишь. Как дела?
- Всё отлично, спасибо, - поторопился я, ёрзая на месте. – Извините, а Тома можно? А то я три дня до него никак дозвониться не могу, а нужно обговорить кое-что… важное.
Джон вздохнул, гулко кашлянул и ответил:
- Нет, его нет дома. Целыми днями пропадает, вчера вот не ночевал. Сам бы его с удовольствием выловил. Машина сломалась, помощь нужна, а этот сорванец носится непонятно где, от дел отлынивает.
Внутри что-то кольнуло.
- Ну… Мы общались с ним дня три назад. Он говорил, что постоянно по дому какую-то работу выполняет, - осторожно заметил я. – Неужели соврал?
- Не знаю, что Том тут выполняет, но, по-моему, он решил сменить место жительства и поселиться у семейства Локк. Соберу ему вещички на досуге, а как явится, задам направление на пункт назначения, - усмехнулся мужчина весело. – Вроде девятнадцать лет скоро парню, а всё чистый ребёнок. В детстве вытащить с улицы его не могли, а теперь в гостях отсиживается. И ведь не сделаешь ничего, за ухо не утащишь. Кабан такой вырос. И упёртый ведь ещё! Весь в мать…
Джон ещё что-то говорил, внезапно предавшись воспоминаниям о детстве единственного и любимого сына, а я пытался вспомнить, где же слышал эту фамилию – Локк. Наверно, она принадлежит Дэвиду и Робу. И уж точно не Эльзе, раз Том сутками пропадает в гостях. Сейчас я пожалел, что кроме имён о друзьях Тома мне больше ничего не известно.
- А вы не знаете номер Дэвида? – бестактно вклинил я свою реплику в речь мужчины.
- Какого Дэвида? – удивился тут, ничуть не смущённый моей невоспитанностью.
- Ну, Локк. Раз Том там, то, думаю, застану, - терпеливо пояснил я. – Понимаете, мне действительно нужно с ним поговорить. Срочно.
Старший Каулитц задумался, чем начал меня раздражать. Внутри крутился вихрь всевозможных эмоций, к горлу поступил комок, и отчего-то начало тошнить. Я чувствовал непонятную панику, будто ребёнок, понимающий, что за свою шалость вот-вот получит от родителей, а те по непонятным причинам оттягивают момент наказания.
- В семье Локк нет никаких Дэвидов. Я знаю только Нику. Веронику Локк. Она девушка Тома. Вы разве не познакомились за всё это время? – растерянно спросил Джон.
В груди что-то оборвалось, с громким треском рассыпалось, разрушило трепетно отстроенную конструкцию, проехалось огромными машинами, разламывая материалы в мелкую крошку, а после она вообще превратилась в пыль и исчезла. Вот причина, по которой я все эти дни не могу найти себе места. Предчувствие. Интуиция. Чёрт бы их побрал…
- Вероника? – пролепетал я.
- Ну да. Они давненько вместе, ещё со школы. Я думал, Том тебя познакомил с ней.
- Он познакомил, - я зачем-то кивнул, всё также безотрывно смотря в стену перед собой. – Я просто не знал её фамилию, перепутал с Дэйвом и Робертом. И что, часто Том у неё гуляет? У них не ладилось, когда я в Прудах гостевал.
- Судя по тому, что неделю он отсутствует дома, разлад искоренён, - ухмыльнулся Джон. – Когда придёт, ему что-нибудь передать? Сказать, чтоб перезвонил?
Стена перед глазами начала терять чёткие очертания, я быстро заморгал, расслабляя уставшие глаза, и потёр лоб пальцами, крепко зажмурившись после. Быть такого не может.
- Нет, ничего не нужно. Спасибо. Всего доброго, - дежурно сказал я и, не дожидаясь ответного прощания, положил трубку.
Марта работой загрузила? Наверное, Том отлично отрабатывает потерянное из-за меня время, имея в основных орудиях труда свою бывшую девушку. Точнее, уже не бывшую.
Ха. И почему я не предполагал такой вариант, до последнего надеясь, что ошибся?..

- Мерзавец, - в сердцах выплюнул он. – Я бы кастрировал!
- У меня такое же желание поначалу было, - признался я, замечая, что такой он – злой, негодующий и явно желающий пролить чью-то кровь, - выглядит весьма забавно и плюшево. Как миловидная мягкая игрушка с витрины.
Он повернулся ко мне, пальцы сжали запястье, а в карих глазах плескалось непонимание.
- И вот так просто об этом забудешь? Он предал тебя!
- Я уже исчерпал лимит своей ненависти за прошедшую неделю. Устал. Хватит, - спокойно ответил я, ненавязчиво освобождая руку из его хватки. – Теперь уже ничего не хочется. Забудется, как страшный сон.
- Не узнаю тебя, Детка… - в его голосе промелькнула насмешка. – Ты, который был готов завести истерику даже по самой нелепой причине, сейчас спокойно рассуждаешь о человеке, который без особых зазрений совести променял тебя на бабу, стоило только мальчику Билли пересечь границы этих самых Чистых прудов. Поинтересуюсь, как и твоя мама: тебя там точно не пытали? Нет, я не говорю, что такие изменения мне не нравятся, но просто непривычно.
Невесело усмехнувшись, я покопался в карманах куртки и вытащил смятую пачку сигарет. Она оказалась пуста, потому я лишь разочарованно выдохнул и пожал плечами, когда поймал на себе выжидающий взгляд.
- Я сам не узнаю себя, что уж о других говорить. Тому удалось что-то как-то перевернуть во мне, будто нажал на какой-то рычажок, и многое уже воспринимается по-другому. И странно осознавать, что не будь этой поездки в деревню и нашего знакомства соответственно, я бы всё также оставался истеричным избалованным Вильгельмом Вернингтоном, который кроме себя и своих принципов больше ничего не ценит.
- Неплохое самомнение, - усмехнулся мой собеседник, и прохладные пальцы снова сжали мою ладонь. Он заискивающе заглянул в глаза. – Значит, внезапное твоё внимание ко мне, весь этот флирт, прогулки, тусовки вместе… Это всего лишь способ выпустить пар и попытка выбросить неизвестного мне Тома из головы?
Я замер, в упор уставившись на парня. Едва-едва, но я чувствовал, как он мгновенно напрягся, видел, что мягкие черты лица стали строже, теперь взгляд карих глаз буравил. Сам того не осознавая, я здорово только что сдал себя, обидел человека и поставил его в незавидное положение – положение, когда чувствуешь себя лишь игрушкой временного пользования. Уж я-то могу понять это чувство. Примерно так я себя и ощущаю последнюю неделю.
- Глупо будет начинать оправдываться, - тихо произнёс я и отвернулся.
Он откинулся на спинку скамейки и нервно хмыкнул. Он мгновенно стал чужим, холодным и безразличным. Неделю таскался за мной, терпел неконтролируемые приступы гнева, когда я вспыхивал из-за каждой мелочи как спичка, терпел апатию и невнимание к его персоне, не злился, если я просто не замечал его, окунувшись в размышления о своих проблемах.
И ведь видел это всё… И молчал.
- Не будь твоё положение таким хреновым, я бы высказался, - внезапно он улыбнулся.
А в следующее мгновенье я уже был притянут за шею, поцелован в щёку и вновь ощущал запах малинового джема. Резкая смена настроения насторожила, но я поддался объятиям и попытался расслабиться и ни о чём не думать.
- И так было ясно, что ты где-то там, не со мной, - продолжил он. – Витаешь, думаешь, губы кусаешь. Чего-то хочешь, а сам не знаешь, чего.
- Так заметно? – я попытался улыбнуться.
- Едва ли. Просто я могу сопоставить «старого» Билла и «нового». Слишком давно я тебя знаю, и слишком хорошо, чтобы насторожиться, когда ты внезапно вспоминаешь старого друга, хотя почти два года не давал о себе знать. И почему именно я?
- Честно? Не знаю.
- Просто запутался и решил, что если закрутить роман с кем бы то ни было, то отпустит?
- Глупый план, да? Но я искренне надеялся на положительный результат.
- Его не будет, пока ты сам не разберёшься во всём этом, не поставишь все точки над «i». Не так, с бухты-барахты, делая выводы на пустом месте, а именно постепенно, с разговором. И не по телефону, а глаза в глаза.
- Издеваешься? Я не смогу его увидеть снова. Тем более, и без того всё ясно.
- …Ты его любишь?..
Ответ утонул в громком звуке сирены пожарной машины, проезжающей мимо парка.

Дата добавления: 2015-08-27