Любовь по-деревенски 2 страница

<4>

Бегая по дому, огороду и улице, я всё ещё не понимал, за что Бог меня так наказывает. После утреннего инцидента в деревне меня держал лишь Том, да и то кое-как, а вот всё остальное отталкивало до такой степени, что я решил выклянчить у родителей прощение и уехать отсюда в город, где нет гусей, запаха навоза, и где из крана – нормального, не деревенского крана - течёт нормальная не деревенская вода.
И теперь представьте моё удивление, разочарование и обиду, когда я, взяв свой мобильный телефон, обнаружил, точнее, не обнаружил здесь связи. Все попытки поймать её: вылазки на крышу дома, на крыши теплиц с риском оттуда свалиться, исследование каждого уголка двора и дома, - обвенчались одним неизменным результатом. Связи нигде не было. Такой удар по моей психике едва не вылился в новый скандал, но я, кое-как сдержав в себе порыв пойти и разрушить всё, что под руку попадётся, решил найти Тома и расспросить его о возможности связи с городом. А там уже возможен и скандал. Том же стерпит.
- Том! – громко позвал я, медленно спускаясь по ступенькам и оглядывая двор. Парня не было видно. – Том, ты где?
Каулитц не отзывался, но свои попытки я не оставил и просто решил заглянуть за теплицу, которая мешала обзору огорода с крыльца. Наверняка наш деревенский мальчик снова загрузился работой и потому на посторонние звуки, то есть на меня, точнее, на мой голос, внимания не обращает. Да и на меня он его не обращает… Гад.
- Том! – снова позвал я, проходя по дорожке к другой половине огорода, и улыбнулся, когда заметил стоящего ко мне спиной парня. – Ну, наконец-то! Том, ты…
Договорить я не успел. Слова комом встали в горле и ничего, кроме как открыть рот, я не сумел. Открывшийся вид был чересчур тяжёлым для моих детских неокрепших нервов.
Прозрачные капли воды и свежего пота блестели на безупречных скулах, и едва Том делал какое-то движение, как они стремительно скатывались по идеальной шее, по кадыку, вздрагивающему каждый раз, как парень сглатывал, потом до груди, увенчанной коричневыми сосками, и дальше, очерчивая кубики пресса и впитываясь в пояс светлых изрядно промокших шорт.
Сильные накаченные руки с играющими от движений бицепсами блестели от влаги, и, едва Том напрягал кисть, как тут же на тонких запястьях, на внешней стороне ладони проступали нити вен и отчётливо становились видны костяшки пальцев. А пальцы, эти длинные, красивые пальцы крепко, но не без намёка на изящество и силу, сжимали тёмно-синий шланг, из которого непрерывным потоком лилась чистая холодная вода.
Развернувшись ко мне, Том случайно попал водой себе на ногу, отчего вздрогнул, и кубики на прессе, которые скоро начнут мне сниться в самых извращенных снах, сжались, а вены на руках проступили ещё отчётливее.
Не успел я отойти от только что увиденного и уже открыл рот, чтоб сказать всё, что думаю и хочу, как он, будто издеваясь или делая это намеренно, снова отвернулся, на сей раз, демонстрируя широкую, загорелую спину и обтянутые тканью совершенно ненужных здесь шорт ягодицы.
Внушительная порция нервных клеток со слабым стоном отошла в мир иной, и я сделал шаг назад, чувствуя внезапно проступившую жажду.
- Ох-ты-ж-чёрт-тебя-дери-капец-полный-я-щас-сдохну, - я закрыл глаза, пытаясь привести в порядок то, что ещё минуты две назад называлось моим мозгом. – Держи себя в руках…
Только сказать было проще, чем сделать. Глаза открыть всё-таки пришлось, только я не нашёл в себе мужества снова смотреть на то, как он задумчиво кусает губу, как щурится от чересчур яркого солнца, вздыхает, разминая затёкшую шею, и при этом чуть приоткрывает рот, облизывая губы кончиком языка. Да, я смотреть на это не мог, но почему-то именно сейчас тупо на это пялился.
- Ты что-то хотел? – Том смотрел то на меня, то на грядки, которые поливал, и вообще выглядел таким ангелом, что хоть иконы с него пиши. Уверен, он и не представляет, КАКОЕ впечатление производит. – Что-то нужно?
- Нужно. Нафиг я бы тебя искал тогда? - я сжал рукой телефон и уставился Тому на макушку, чтобы хоть немного притупить тот экстаз, который сейчас захламлял мою черепную коробку. – У вас что, связи мобильной нет?
Том улыбнулся и перевёл струю воды на другую грядку.
- Нет, и никогда не было. Обещали провести года два назад, да так и не провели. Деревня же, тут никому эти мобильники и не нужны. А что? Позвонить домой хочешь?
- Вот село-деревня… Да, хочу. Хотел… Да нет, не хочу. И не хотел, - ответил я, с интересом пересчитывая плетения на косичках Тома. Такое занимательное занятие! – А ты чем тут занимаешься? – типа и сам не вижу, ага.
- Да поливаю. Кстати, мама просила нас с тобой грядки разровнять. Поможешь?
У меня уже глаза болели от чёрного цвета косичек Тома, потому я всё-таки перевёл взгляд на его лицо и заторможено кивнул, теперь уставившись на пирсинг в губе. Блин, у этого недо-мачо есть хоть одно место, не заставляющее меня думать о чём-то левом?..
- Ага, помогу. Типа у меня есть выбор. Я ж сюда исправляться приехал, взгляды свои жизненные пересматривать, - нервы я свои истреблять приехал.
- Отлично! – Том открыто улыбнулся мне, и я, развернувшись на пятках, поспешил ретироваться куда-нибудь подальше.
Хорошо ли думали родители перед тем, как отправлять меня сюда? Они надеялись, что я начну обмозговывать ситуацию? А я только и делаю, что последние мозги теряю. С некоторой помощью известных лиц.

Те гряды, которые мы разравнивали, находились там же, за постройками. Я даже и предположить не мог, что Каулитцы обладают таким большим хозяйством, в смысле участка земли.
Здесь же, во второй половине двора, я заметил колонку с водой, вёдра рядом, фруктовые деревья разных мастей, беседку под ними, много цветов. С другой стороны, в углу, возле ещё не занятых ни подо что гряд - низкую, огороженную досками, большую коробку, содержащую в себе неясную мне субстанцию с весьма специфическим запахом – компостом, как объяснил Том. И в самой отдалённости, уже у забора, почётное место занимала ровненькая чистенькая будочка туалета. Как мило.
Но меня сюда привели не красотами двора и туалета любоваться.
- Вот так берёшь. Второй рукой чуть пониже. Потом руки вперёд и на себя. Всё просто.
Том уже минут десять учил меня пользоваться граблями. Говорить о том, что этот атрибут сельскохозяйственной техники я взял в руки впервые, думаю, не стоит. И думаю, упоминать о том, что я уже весь изнылся и сломал два ногтя на правой руке, сам того не понимая, как это возможно, тоже не имеет смысла.
Только вот Том снова терпел от меня разнос и истерики.
- Блин! Ну почему они так глубоко в землю врезаются? – далеко не впервые верещал я, пытаясь вытащить грабли из влажной рыхлой земли.
Том на секунду остановился.
- Потому что их не закидывать в землю надо, а слабо класть на поверхность, не применяя на то силу. Мы разравниваем землю, а не копаем.
- Ты такой умный, что мне аж неудобно свою тупость демонстрировать! – фыркнул я, но совет Тома послушал и аккуратно положил грабли на землю. – Так?
Том снова отвлёкся на меня и посмотрел на мои грабли. В отличие от меня, неопытного, он уже две гряды поравнял, а я всё на первой пыжился, и, кажется, на ней и зависну. До вечера или до завтрашнего утра.
- Так. Теперь тяни грабли на себя. Да не втыкай ты их, просто тяни!
- Ты чего орёшь на меня, король деревенской утвари? – возмутился я, кинув грабли на землю. – Я учусь, вообще-то, а не с пелёнок этим занимаюсь, как ты!
Том вздохнул.
- Я не ору, Билл. И не пытаюсь даже.
- Ты на меня голос повысил!
- Тебе показалось. Я всегда так говорю, - спокойно ответил на мой выпад Том и продолжил, как ни в чём не бывало, разравнивать свою гряду. – Не цепляйся.
- Так я ещё и цепляюсь, по-твоему?! – взвизгнул я. – Типа заняться нечем, и я распыляю свой досуг глупыми истериками?
- Точно, - Том кивнул, даже не взглянув на меня. – Видишь, сам это понимаешь.
- Ты идиот, Каулитц! – я толкнул его в плечо и обиженно нахохлился. – Это не так!
Том улыбнулся и покачал головой.
- Не так, не так. Успокойся.
- Ты говоришь со мной, как с истеричкой!
- Ты себя сейчас так и ведёшь.
Я поджал губы. Спорить с Томом было неинтересно. Он принимал всё это не больше, чем за детский лепет, и потому было так обидно, что даже продолжать унижения не хотелось. Блин, в этой деревне кроме как подчиняться законам, делать больше нечего.
- Да пошёл ты, – я снова нагнулся за своими граблями и тут с визгом отпрянул от них.
Прямо на одном из металлических зубчиков, испачканных землёй, извивался длинный красный червяк. Это зрелище было для меня ещё страшнее, чем гусь, потому я мигом разогнулся, сделал шаг назад и, запнувшись о деревянную ограду грядки, плюхнулся спиной в тот самый ящик с компостом.
Том посмотрел на меня, как на конченого придурка.
- Ты чего?
Я ткнул пальцем в червяка и посмотрел на парня умоляюще. Тот, вроде, всё понял. Том взял грабли, закидал червяка землёй и снова обернулся ко мне, довольный выполненной работой.
- Здесь-то чего страшного?
- Я ненавижу червяков, мошек, комаров и тараканов. Они противные.
- Не удивляюсь, - Том отставил свои грабли и уставился на меня, сложив руки на груди. Смотрел он как-то странно. – И чего ты в навозе расселся-то?
В голове щёлкнуло. Медленно оглядев место, на котором сижу, я снова поднял потерянный взгляд на Тома.
- Ты же сказал, что это компост… - промямлил я охрипшим голосом.
- Ну, компост и навоз почти одно и то же. И то, и то удобрение. Просто компост звучит не так пугающе и экзотичнее. Ты же ничего не понял, когда я сказал.
- А почему он не воняет тогда?
- Потому что смешан с травой и лежит тут давно.
Пару секунд мы смотрели друг другу в глаза. А потом Том качнулся в сторону, отставляя ногу, и громко заржал, запрокидывая голову назад. Я же в свою очередь как ошпаренный вскочил на ноги, матерясь и одергивая от себя испачканную одежду, и чуть не ревел, когда понял, что испачкал и волосы. Чёрт побери их длину!
- Ты чего ржёшь, придурок! – взвыл я, пнув Тома под коленку. Тот сложился пополам, продолжая ржать. – Считаешь это смешным?
- Очень, - выдавил Том и разогнулся, смотря на меня слезящимися от смеха глазами. – Ты… ты… так прикольно выглядишь. Навоз тебе идёт.
Я снова пнул Тома, но на сей раз ощутимо, и он шикнул, перестав смеяться.
- Ты придурок, Том? Я только что сидел в куче навоза, а тебе смешно?
- Да, мне смешно, - улыбнулся он и прыснул от вновь накатившего смеха. – Не я ж сидел. И… Навоз полезен для кожи, кстати.
- Ага, я волосами покроюсь. Вот радость, – буркнул я, и Том снова согнулся пополам, захлёбываясь в новом приступе смеха. – Ржи, ржи. Я тебя сейчас самостоятельно туда кину. И утоплю.
Том предусмотрительно отошёл на шаг и, продолжая смеяться, поманил меня к колонке в глубине двора.
- Пойдём, умою тебя. Футболку снимай.
Подойдя к колонке, я брезгливо избавился от когда-то светло-синей футболки и встал, ожидая, пока Том накачает воду. Он разогнулся и с интересом оглядел меня.
- Татуировка? – парень указал пальцем на тату звезды и облизал нижнюю губу.
Такой жест мне определённо понравился, но о стадиях обольщения я подумаю потом.
- Угу. Недавно наколол. Ты любоваться мною будешь или начнёшь необходимые процедуры по приведению меня в порядок?
Том отошёл от колонки, а я встал на его место и тщательно умылся. Каулитц помог мне помыть спину и плечи, сполоснул волосы, а потом отошёл и мотнул головой.
- Нет, так не пойдёт. Тебе нормально помыться надо.
- И что ты предлагаешь? – я ещё раз помыл руки и повёл носом. О да, пах я офигительно приятно. Навозом. Фантастика.
Том оглянулся по сторонам.
- Думаю, тебе пора испытать все прелести деревенской бани.

<5>

С самого порога в нос шибал острый, но не удушающий запах берёзы, горелого дерева и чего-то приятного, почти неосязаемого, похожего на восточные благовония. В лицо ударила духота, воздух стал вязким и будто ощутимым на прикосновения. Стало очень жарко.
Ну, нет.
Закрыв дверь, я отступил на шаг, наступив при этом на ногу идущему сзади Тому, и тот от неожиданности едва не выпустил из руки металлическую ручку ведра с холодной водой, которую собирался вылить в бак в бане.
- В чём дело? – со вздохом спросил он, ставя ведро на землю.
- Я пойду туда один, - я снова оглянулся на потемневшую из-за сумерек дверь бани и посмотрел на Тома. – Я был в сауне, там, в городе. Не думаю, что отличие большое.
Том ещё постоял, потом нагнулся, снова поднял ведро и развернул меня свободной рукой, легко подталкивая в спину.
- Билл, зная твою полную неприспособленность ко всему, что находится в этой деревне и её округе, я соглашусь с родителями: в баню мы идём вдвоём. Случись что с тобой, сначала мне, а потом и маме с отцом головы снимут. Ты и так успел за день собрать на себя все неприятности, которые можно.
Я фыркнул и снова открыл дверь, проходя в душный, чистый, аккуратный предбанник.
- Это было там, на улице. А тут вполне уютно, - я повёл носом, чувствуя запах свежих липовых веников, - и пахнет приятно. Ты мне покажи, что да как, и иди.
Не слушая меня, Том прошёл в парилку, предварительно скинув шлёпки, вылил там воду и вернулся назад, отставляя пустое ведро и стягивая с шеи полотенце.
- Я не понял, ты меня стесняешься, что ли? – спросил он, склонив голову набок.
- Мне нечего стесняться, - я подпёр рукой бок и откинул со лба чёлку, всем своим видом показывая, что тут действительно есть, на что посмотреть. – А вот как ты, скромненький такой, согласился пойти со мной, таким нехорошим, ума не приложу.
Том задумчиво закусил губу, мотая на руку махровое полотенце в полоску. Пока он что-то там надумывал, я переключился на старую волну сомнений.
Ещё сидя с Мартой на веранде и обсуждая, пойду я один или с Томом, я понял, что лучше мне пойти одному, обжечься об печку, поскользнуться на мыле, ошпариться кипятком, посадить занозы во все самые нежные места, но только… не видеть Тома голым!!! Такой пытки мой бедный мозг точно не выдержит, и я не обещаю и вообще не верю в то, что сумею себя сдержать.
Сегодня, когда я застал Тома за поливкой огорода, последняя частичка, принадлежавшая когда-то разуму, со стоном оставила меня, и теперь, представив себе, как он разденется ПОЛНОСТЬЮ, я реально боялся лишиться и такой банальности, как адекватность.
Когда находитесь рядом с Томом, нужно закрывать глаза, связывать руки, ноги и гениталии. Это не поможет, но у вас появится время на переоценку своих действий.
- Билл? Ты тут ещё? – я ушёл в свои мысли и совсем забыл о такой важной персоне, как Том. – Тебе не плохо, случаем?
- Мне хорошо, - я выдохнул и, понимая, что деваться некуда, уселся на жёсткую скамейку. Том смотрел на меня озабочено. – Ты реально считаешь, что я тут не справлюсь?
- Если бы не считал, думаешь, пошёл бы с тобой?
- Ладно, - я хлопнул по коленке ладонью и отложил банные принадлежности вкупе с халатом на стол позади себя. – Только пообещай мне полное обеспечение безопасности.
Том усмехнулся и отложил полотенце к моим вещам.
- Если не будешь спорить, истерить и гнуть своё, то, думаю, мы поладим.
- Я тебе верю, - со смешком ответил я и отвернулся, снимая с себя майку. Может, реально не всё так страшно? – Кстати, Том… - я развернулся назад, убирая деталь одежды в сторону, да так и замер, не закрыв рот. – Стой!!!
Том, поддевший большими пальцами рук резинку чёрных боксёров и собирающийся стянуть их вниз, от неожиданности подпрыгнул на месте и даже руки поднял, будто я сейчас в него стрелять буду.
Нет, Томми, стрелять я буду сейчас в себя. Из гранатомёта. С ожесточением.
- Что такое? – спросил он, хлопая глазами и явно ничего не понимая.
- Не снимай, - выдохнул я, довольный, что успел предотвратить полное обнажение этого тела и разрыв своих нервных клеток. – Не раздевайся полностью. Трусы оставляем.
Том пару секунд смотрел на меня, как на душевнобольного, потом смотрел, как на придурка, а потом на лице расползлась наглая, довольная улыбка. Вот же зараза...
- Ты всё-таки стесняешься, да?
- Я? – я хмыкнул и оглядел Тома таким взглядом, что он, по-моему, захотел идти мыться не просто в боксёрах, а ещё и с накинутой фуфайкой. – Я не стесняюсь, Томми, а беспокоюсь за твою невинность. Ты мальчик скромный, неопытный, и не представляешь даже, на что я могу быть способен, если человек привлекает меня физически. Ты – именно такой человек. Так что давай засунем скептицизм куда подальше и позаботимся о том, чтобы я не сорвался с катушек. И так уже прусь, б*я.
Том выслушал меня с выражением, именуемым: «А я что? Я одуванчик», и послушно убрал руки за спину, показывая, что он всё понял. И главное – правильно понял.
- Да уж, скромности у тебя навалом, - буркнул он, повязывая на голову капроновую бандану. – Я бы умолчал.
Стянув шорты, я подхватил сумочку с шампунем, мочалкой и прочим и улыбнулся Тому.
- А ты принимай это, как комплимент. Поверь мне, тебе есть, чем гордиться и чем привлечь к себе. Не к каждому парню я подкатывал бы в первый день знакомства. Уникум деревенский.
Том не ответил. Но по его улыбке, пусть и скромной, но жутко довольной, я понял, что парню мои слова приятны. Они ему не противны, и не противно, что говорю это я.
Неужели контакт всё-таки наладится?..
Парилка напоминала сауну, которую я посетил в городе полгода назад. Аккуратная, небольшая, выложенная из кирпичей и камней печка с трещащим внутри огнём, на ней бак с кипятком, накрытый крышкой; деревянные мокрые стены, гладкий тёплый пол и ступенчатые полки углом. В другом углу, на специально принесенном резном столике, всякие пузырьки и флакончики: шампуни, какие-то маски, мочалки, бритвы, лосьоны для бритья, количество которых прямо-таки и радовало глаз. В максимальной удалённости от печки бак с холодной водой и рядом железный ковш. Дополняли картину эмалированные тазики, прихватка, чтоб открывать бак с кипятком и висящие на крючочках шапочки. И запах… Запах берёзы, липы и раскалённых камней.
- Чего застыл? – спросил Том сзади, и я только сейчас понял, что загораживаю ему дорогу. – Дверь-то закрывай, пар выветрится.
Я прошёл в помещение, буквально ощущая кожей вязкость горячего воздуха, и поставил сумочку на столик. Духота не раздражала, чего я боялся. Было уютно.
- Тут круто, - выдохнул я и сел на первую ступень полки, облокачиваясь спиной о деревянную мокрую гладь. – Я и представить не мог.
Том прошёл за мной и залез на вторую, верхнюю полку, сразу ложась на неё животом и кладя голову на сложенные руки.
- А я не знаю, чего ты так психовал. Баня не страшнее ванны. Только пользы больше и удовольствия, если знать, что делать.
- И что ты будешь со мной делать? – я повернул голову, прислонившись щекой к поверхности полки. Том лежал надо мной, носом почти касаясь моей макушки. – Надеюсь, живым я отсюда выйду.
- Выйдешь, - уверил меня Том и привстал, облокотившись о локти. – И даже вернуться захочешь.
Я усмехнулся, запрокинув голову назад, и прикрыл глаза. Враждебный настрой и боязнь сексуальности Тома сменились спокойствием, разлившимся во всём теле. Скорее всего, так действовал запах влажного дерева. А может, запах веников. Или тепло и ощущение, как по груди скатывается капля пота, и чувствуешь, как организм расслабляется, как начинает клонить в сон, и хочется тупо улыбаться. Пока что баня – единственное, что мне начало нравиться в этой деревне. Ну, после Тома.
- Том, а сколько тебе лет? – спросил я, не желая сидеть в тишине.
- Восемнадцать, – ответил парень, завозившись на полке. – А что?
- Просто… - я открыл глаза и снова повернулся к Тому, смотря, как забавно он выглядит, подперев по-детски пухлые щёки кулаками. Милый. – Ты никогда не хотел жить в городе? Восемнадцать лет - сумасшедший возраст. А тут деревня, даже выплеснуть энергию некуда. Ни клубов, ни крутых тачек, ни дорогих магазинов, ни сексуальных девушек, ни пускающих на тебя слюни парней. Скучно…
Том улыбнулся.
- Мне всё нравится и здесь. И девушки, и наш клуб. Зачем крутые тачки, когда можно покататься на лошади, чувствуя её силу и мощь? Зачем дорогие магазины, когда пафос никому здесь не нужен? Здесь есть всё, что я люблю. Чистые пруды моя жизнь.
- Сейчас расплачусь, - беззлобно фыркнул я, и Том качнул головой, закатив глаза. – Не понимаю я тебя всё равно. Ты красивый, даже очень красивый парень. Неглупый, спокойный, хоть и бесишь меня иногда. Таким, как ты, место в городе, среди шика и гламурной жизни.
Том перевернулся на спину, подложив одну руку под голову и вытянув ноги. Я обласкал взглядом его тело, сейчас влажное и оттого ещё более сексуальное.
- У нас разные понятия об идеалах. Кстати, - он резко сел и уставился на меня с улыбкой. – А давай я тебя попарю?
От мысли, что меня будут дубасить веником, резко поплохело. Я снова напрягся.
- Чего? Да ну тебя! И так обойдусь.
- Давай! – Том ловко спрыгнул с полки, отошёл к печке и вытащил откуда-то из угла таз, в котором, в воде, лежало два широких веника. Стало страшно. – Тебе понравится!
Я поджал ноги и поднялся, перелезая на вторую полку.
- Том, и думать не моги! Я не дамся!
- Перестань! Что ты как маленький. Сходить в баню и не попариться…
- Давай потом, а? – заелозил я. – Мне ещё тут месяц жить.
- Фи, - фыркнул Том и достал один веник, встряхнув его. – Как девчонка жмёшься. Я думал, ты сильный парень, хоть и капризный чуток. А ты…
- И не пытайся меня вывести, всё равно не дамся, - я слез со скамьи, наблюдая, как Том, нехорошо щурясь, делает шаг в мою сторону. – Том, я ж тебе потом этот веник засуну в… засуну, короче. Не испытывай моё терпение.
- Не убеждает, - ещё один шаг, и я взвизгнул, когда Том резко дёрнул меня за руку и развернул к себе спиной, обхватив поперёк живота. – Не дёргайся ты!
Я ничего и понять не успел, как влажные листья со шлепком коснулись моей спины и громкий мат оповестил о том, что я ну очень не доволен. Я резко сжал руку Тома ногтями, обхватившую меня.
- Каулитц! Я ж убью тебя! Веником этим убью! Ай!
Ещё один шлепок, ещё один мат, и я нагнулся, увлекая парня за собой и пытаясь тем самым избежать пытки. Том же в открытую ржал, шлёпая веником мне то по ногам, то по животу, то по спине. Куда попадал, короче.
- Каулитц! Ай! Я тебя! Ой, больно! Прибью! Фак!
- Да прекрати! Нравится же, - ржал Том, боднув меня носом в шею, и пока я замешкался, принимая это движение, как что-то ужасно не похожее на парня, но как что-то дико приятное и наводящее на определенные мысли, снова получил удар по бедру. – И не лягайся. Ты мне все ноги оттоптал уже.
В конце концов, мне удалось вырваться из хватки Тома, и я отпрыгнул в сторону, чуть не поскользнувшись на мокром полу и не налетев на печку.
- Короче, не удивляйся, если я приду ночью и начну душить тебя подушкой, - фыркнул я, снимая с себя листья. – Ты маньяк!
- А ты прикольный, - улыбнулся Том и откинул веник в таз. – Я прям моральный долг выполнил.
Я усмехнулся, тут же переставая злиться на Тома, и, обойдя его, сел на полку.
- Ладно, давай закругляться. А то я спать уже хочу.
И мы начали закругляться.
Сначала Том ещё раз обхлопал меня веником, но уже непосредственно по моему согласию. Потом мы ещё сидели, с ржачем снимали с меня листья, и я слушал обиженную речь Тома об оттоптанных ногах. А потом… А потом Том мыл мне голову. И не шампунем, а какой-то офигенно пахнущей настойкой, приготовленной Мартой. И я наконец-то понял, чем так пах Том. Он пах этими травами, потому запах и казался мне незнакомым. Я же городской.
- Ну, всё, - Том выжал мои волосы и скрутил их в шишку. – Ты заколи чем-нибудь и начинай мыться. А я пойду.
- Куда? – не понял я.
- Туда, - Том улыбнулся и кивнул на предбанник. – Не буду тебя смущать. Ты помоешься, и я потом. Всё, давай.
Том вышел, а я остался стоять посреди парилки со связанными в пучок волосами. На лице поселилась теплая улыбка, и я не мог её убрать: человек, только что вышедший отсюда, впервые за два дня вызвал во мне не тупое желание, а нежность. Он такой простой, этот Том. Деревенский.

<6>

Утром всё сразу пошло не так.
Во-первых, Том, как не пугал меня ранним пробуждением, в шесть часов не явился, и я, проспав до полудня, проворонил завтрак.
Во-вторых, одежда, данная мне на замену вчерашней, испачканной, оказалась на два-три размера больше и напоминала по параметрам нынешнюю одежду Тома. Именно потому футболка висела на мне, как ряса, с одним лишь отличием, что она не доходила до пят, а штаны вообще слетали сразу же, как только я их отпускал. Разозлившись, я даже подумал, что с таким платьем можно и штаны не надевать, но вспомнив слишком ранимую детскую психику Тома, решил, что лучше это все же сделать. Он и так меня шугается, а выйди я в одной футболке, мальчик просто получит инфаркт и впадёт в шоковую кому, не поняв мои истинные намерения.
В-третьих, мои волосы, вымытые вчера какой-то настойкой, а не шампунем, коим я пользовался обычно, путались, и, кое-как расчесав их и уменьшив количество оных в три раза, я стал похож на модного ежа: волосы стояли дыбом, но притом сохранили весьма привлекательный объём.
Но и на этом проблемы, начавшиеся с самого утра, не кончились. Дальше список продолжали «в-четвёртых», «в-пятых», «в-шестых»… Запутался в огромных штанах и навернулся на ступеньках, сломал ещё два ногтя на правой руке, по пути к умывальнику раза четыре чуть не оставил не подвязанные ничем штаны на дорожке, постоянно вышагивая из них и путаясь, при умывании снова испачкался мылом и пастой, как и вчера не рассчитав воды в бачке, и самое главное – ни разу не встретил Тома.
Итак, второе утро в деревне никак не отличалось от предыдущего. Ужасное расположение духа сопровождало меня и сегодня, и снова я был зол, хоть и настрой на крушение и скандалы отсутствовал.
Вытерев полотенцем остатки мыла с рук и лица, я натянул штаны по грудь, тут же становясь похожим на продвинутого девяностолетнего пенсионера. Потом зажал поднятую ткань майки подбородком и вот в таком положении, сложенный в букву «зю», потопал в сторону дальнего огорода, исподлобья осматривая дорогу, чтобы снова куда-нибудь не упасть. Мне нужно было найти либо Тома, либо Марту, чтобы попросить их сменить мой «имидж» на сегодняшний день. Иначе, чувствую, до конца дня я точно куда-нибудь укачусь или утону в этой одежде.
К моей огромной радости, долго искать не пришлось. Том обнаружился на заднем дворе, за постройками, как раз рядом с тем роковым местом – бочкой компоста. Он стоял на одной из гряд и увлечённо копал, не сразу обратив на меня внимание.
- Доброе утро, - пробурчал я, перехватывая футболку и штаны руками.
- Доброе, - Том на секунду поднял глаза, да так и остался стоять, сжав ручку лопаты и открыв рот. – Ой, блин… Не угадал.
Поймав его взгляд на натянутых едва не до шеи штанах, я нервно усмехнулся и отпустил ткань. Брюки и футболка, потерявшие поддержку, тут же съехали вниз, и я облегчённо вышагнул из штанин, оставаясь в футболке, чуть не достающей до колен, и шлёпках. Том остался внешне невозмутимым. Зря я боялся.
- Не угадал – мягко сказано. Вот что ты мне дал? – я поднял брюки и наспех сложил их. – Понимаю, одежда должна быть на вырост, но не думаю, что за ночь я мог растолстеть до размеров мини-цистерны.
Том прыснул и перехватил лопату другой рукой, сощурившись от яркого солнца.
- Ну, лет в пятнадцать я носил одежду на несколько размеров больше. Она и на мне висела. Но я не думал, что тут всё настолько запущено. Тебе же одних штанов этих хватит, чтобы одеться полностью. Одной брючины, точнее.
- Остроумно, - я фыркнул. - А тебе ни о чём не говорит моя чуточку худощавая комплекция? Я хоть и высокий, но худой.
- Я заметил. Но… Дам тебе ремень, подвяжем, и нормально будет, - улыбнулся Том и засмеялся, смотря, как я поморщился, представляя эту картину. – Ладно, ладно. Уже должна высохнуть твоя вчерашняя одежда. Вот её и наденешь. Потерпи.
Я согласно кивнул и, оглядевшись вокруг, оперся о стену сарая, сжимая в руках мягкую ткань штанов.
- А почему ты меня сегодня будить не пришёл?
- Решил дать поспать чуть подольше. А то ты вчера многого натерпелся, заслужил отдых. Сил набирайся, чтоб в случае чего гусей отпугивать.
Я ухмыльнулся.
- Ты такой добрый, я смотрю!
- А ты думал, - Том улыбнулся в ответ и снова занялся копанием.
Я помолчал, переминаясь с ноги на ногу, оглядел двор и снова посмотрел на Тома.
- А почему Марта и Джон постоянно отсутствуют? Они дома только вечером.
- Потому что они работают на ферме.
- Где? – от удивления я съехал вниз по стене, от чего больно покарябал спину через тонкую ткань майки. – На ферме?
- Ну да, - Том кивнул, не отрываясь от своего занятия. – Мы лошадей разводим.
- Ух, ты! – я был искренне удивлён. – А где эта ферма находится?
Том вздохнул, покачав головой, и я тут же обиделся такому пренебрежительному жесту. Он бы ещё отмахнулся от меня, как от мухи надоедливой, послал куда подальше, и вообще шикарно будет. Я же не виноват, что по-другому Тома на общение не выведешь. Молчит и молчит. А мне тут и так скучно, так ещё и поговорить не с кем.
- Ферма на окраине деревни находится, у озера. Мы там жили раньше, но потом построили дом здесь, и тот участок полностью заняли под конюшни.
- Ясно, - запас вопросов иссяк, и спрашивать что-то ещё я не стал.
Мы молчали. Том копал, ни разу на меня не оглянувшись, а я думал. Мысли не доставляли удовольствия, и я бы предпочёл о таком не думать вообще, но проблема стояла Китайской стеной – так же не отодвинешь и не перепрыгнешь.
И проблема заключалась в том, что Том до сих пор не обращал на меня никакого внимания.
Да, не спорю, он относился ко мне хорошо: везде носился за мной, как нянька, учил, шутил, поддерживал, помогал, терпел мои истерики. Но это всё было подчерком терпеливого друга, и такой расклад меня не удовлетворял, ни в коем разе. Даже сейчас – я пытаюсь развести его на диалог, и он отвечает. Только вот общение со мной никакого удовольствия парню не доставляет, это видно невооруженным взглядом. Нам с ним и говорить не о чем, если подумать. Это понимаю даже я. Том пусть и любезен, но совершенно равнодушен.
Я, привыкший к всеобщему вниманию, данной ситуации никак не предвидел. Обычно все немногочисленные навыки обольщения действовали ещё на подлёте, попадая сразу в яблочко и сшибая жертву наповал. Но Тома, этого деревенского недо-мачо, не брало решительно ничего.
Мне никогда не приходилось прилагать много усилий для привлечения к себе какого-либо человека. Яркая внешность, харизма, умение поставить себя в компании играли немаловажную роль, и многое доставалось мне почти задаром. Но, вот именно, что почти.
Том не является одним из тех, кого так просто заинтересовать. Этот парень не поведётся на глянцевую внешность. Ещё вчера я убедился в этом: у него иные взгляды на жизнь, на идеалы, на отношения. Том ничего не видит в том, чтобы обнять меня, когда я в свою очередь едва не пищу от восторга и сразу же принимаю это действие за проявление симпатии. Он не понимает, что его внешность, его красота сразу притягивают, и я не говорю уже о предпочтении Тома ходить без рубашки и демонстрировать при этом идеальную фигуру. Ему будто параллельно на то, что он весь такой… необычно-потрясающий.
Но даже его внешность рядом не стояла с одним очень важным фактором. И этот фактор - обаяние. Оно имеет необъятную мощь. И почему? Да потому что его владелец цены своему обаянию не знает, и оценивают его только те, кто этим обаянием поражён. Такие, как я. И, думаю, таких отнюдь не мало.
И вот, после такой характеристики сам собой возникает вопрос: а что же со всем этим делает Том? А Том живёт да живёт. Живёт по своим правилам, предпочтениям и вкусам. Только вот мне эти предпочтения незнакомы и явно меня не касаются. Пока.
Я поменял позу, сжав штаны в руках ещё сильнее, скрестил ноги и, смотря на занятого Тома, продолжил свой внезапно нагрянувший мыслительный процесс.
Вот странно, Том отшил меня, а я всё равно отступать не собираюсь. Ну, вот нужен он мне, а? Да таких, как он – красивых, сексуальных, обаятельных - в городе до фига и больше! Только помани, и твоим будет!
Взгляд прошёлся по Тому сверху вниз – от косичек, перевязанных чёрной дюрагой, до резиновых чёрных шлёпок.
Ну, нет. Таких там, в городе, нет. Есть ещё красивее, есть куда более обаятельные, но таких там нет. Он чересчур добр, чересчур спокоен, чересчур не похож на знакомых мне парней. В нём все чересчур и умеренно.
Я снова поменял позу, на сей раз, полностью прислонившись спиной к деревянной стене, и вытянул голые ноги вперёд.
Уже ясно, что все пункты обольщения, установленные в городе, здесь применения не найдут. Здесь и атмосфера иная и люди другие. Таких, как Том, простым заигрыванием не проведёшь. Тогда, может, стоит сменить тактику?..
Том постоянно что-то делает, носится, он не сидит на месте. Ещё он очень спокойный, до приторности прям, и, как я понимаю, взбалмошных людей, к ряду которых принадлежу я, он недолюбливает. Отсюда вывод: мне стоит стать душкой – тихим, спокойным мальчиком, интересующимся деревенским бытом и, главное, ни в коем случае не подающим намёки на симпатию к нему, Тому. Пусть он думает, что моё помешательство прошло, и тогда, надеюсь, я вызову хоть какие-то чувства у этого человека помимо тех, дружеских, которые он испытывает сейчас. Ведь от дружбы до любви тоже возможен лишь шаг? Очень надеюсь на правильность этой теории.
- А это тяжело? Копать? - внезапно спросил я, и Том удивлённо поднял на меня глаза.
- Ну, нет, - ответил он, останавливаясь. – Земля мягкая, и легко.
Я улыбнулся тут же возникшей идее и повесил штаны на какой-то гвоздик.
- А дай мне попробовать?
Том, видимо, такого вообще ожидать не мог и смотрел на меня так, будто я ему снюсь. Он покосился недоверчиво, потом растеряно улыбнулся и, будто боясь, что я сейчас кинусь на него, убрал лопату за спину. Меня такое действие рассмешило, и я хмыкнул.
- Билл, ты не выспался, что ли? Или сон плохим был?
Я не выдержал и рассмеялся.
- Ну что ты такой недоверчивый? Дай мне попробовать! Интересно мне, и надо же чему-то здесь научиться.
Том ещё подумал, поразмышлял, будто от этого моё мнение изменится. Но потом всё же протянул мне лопату и стянул с рук перчатки, передавая их мне.
- А ты умеешь копать? – спросил он, наблюдая, как я натягиваю перчатки, путаясь в пяти возможных секциях для пальцев. Ткань ещё сохранила тепло рук Тома, и потому их было вдвойне приятно надевать.
- Нет. Но ты мне для чего? – я улыбнулся, размял пальцы, привыкая к ощущению грубой ткани, и взвесил лопату в руке. – Научишь же, да?
Том отошёл от грядки, уступая место мне, и пробурчал под нос:
- Ты точно не выспался. Или наоборот – чуть переспал.
Я снова засмеялся и встал в позу, поставив одну ногу на железное основание, а руками сжав деревянную рукоять. Думаю, выглядит величественно: парень с помятым лицом, не отошёдшим ото сна, с шухером на голове, и, сто пудов, где-нибудь в волосах затерялись остатки мыла, в одной футболке, похожей на ночнушку, в шлёпках на босу ногу, и вот это всё вкупе, то есть я, ещё и лопату в руках держит. Увидели бы меня друзья из города, засмеяли бы. Да самому смешно, ёп!
- Что делать теперь?
Том отошёл от шока, всё-таки признав, что перед ним я, и я здоров, покрутился вокруг, присмотрелся и, фыркнув, подошёл ко мне со спины. Одной рукой приподнял лопату, которую я уже не знал куда девать, другой подтолкнул меня в спину, чтоб я встал прямо.
- Так, смотри. Вот сейчас ставишь ногу, правую, вот сюда. Ага. Руками держи здесь и здесь, - Том переставил мои руки в нужную позицию. – Вот. Теперь надавливай на лопату ногой. Попытайся надавить как можно сильнее, что вошла глубоко.
Парень ещё что-то объяснял, выполняя действия за меня, переставляя руки и строя осанку, но мне было на это дело совсем уже наплевать. Том стоял очень близко, непозволительно, практически прижавшись ко мне со спины, и носом то и дело касался моей макушки. Его руки находились по сторонам от моей талии: Том, как и я, держал лопату за рукоять, будто один я не в состоянии, и вес инструмента меня погубит.
Когда я, чисто по инерции, нажал на лопату ногой, вгоняя её в землю, мы оба нагнулись, и тут я уже чуть не задохнулся от нахлынувших эмоций, чувствуя спиной грудь Тома, его тепло и дыхание в районе моей шеи. Руки, сжимавшие лопату, автоматически сжались ещё сильнее, и я услышал хруст костяшек собственных пальцев.
ЧЁРТ!!! Мамочка, забери меня отсюда!
- Вот так, понял? – будто сквозь туман дошёл до меня голос, и я, резко повернув голову вбок, ударил Тома по носу. Он ойкнул и ослабил хватку, отстранившись. – Ты чего дерешься?
- Прости, - это единственное, на что меня хватило. Том отошёл, а я стоял, опершись о лопату обеими руками, и смотрел в одну точку. – Я случайно.
Том что-то ответил, я снова не услышал. Крутил в голове лишь одну мысль: я хочу, чтобы он обнял меня. Как сейчас. Сам. Очень хочу. Хотя бы просто обнял…
Покопал, ёпа мать!
- Билл? – Том наклонился, заглянув мне в глаза, и пощёлкал пальцами перед носом. – С тобой всё нормально?
Только я открыл рот, чтоб сообщить, что нормально далеко не всё, как перед нами возникла Марта, одетая в лёгкий ситцевый сарафан и оттого похожая на юную девушку. Я даже узнал её не сразу.
- Мальчики, вот вы где! Я вас зову, а вы не отзываетесь, - женщина подошла ближе и с интересом оглядела меня, повисшего на лопате. – Копаете, что ли?
Я ответил что-то невразумительное, но, видимо, за ответ это сошло, потому что Марта похвалила меня, похвалила Тома и потом обратилась к озадаченно молчащему сыну:
- Сынок, к тебе там друзья пришли.
- Какие? – перезагрузка мозга Тома закончилась, и он посмотрел на мать уже осмысленным взглядом.
Марта всплеснула руками.
- Так иди и прими гостей, что спрашиваешь? И Билл заодно с ребятами познакомится. А я пойду. Надо обед начинать готовить, скоро отец приедет.
Она ушла, за ней ушёл и Том, что-то сказавший мне перед уходом, а я оторвался от лопаты и смотрел совершенно отупевшими глазами на передний двор. Были слышны чей-то радостный визг, счастливый голос Тома и смех… девушки?!?
Отбросив лопату так, будто это фантик от конфеты, я мелкими шажками дошёл до сарая и выглянул из-за него, стараясь казаться незамеченным, что с моим шухером было практически невозможным.
Увиденное мне не понравилось. На открытом пространстве у крыльца стояли пятеро: двое парней, по возрасту чуть старше Тома, очень похожие внешне и наверняка являющиеся братьями. Одеты они были просто и опрятно, что сразу отмело остатки моих представлений о настоящих деревенских мужиках – у этих парней тоже не наблюдалось растительности, и на футболках не было написано «Я мега-мачо».
Один из парней обнимал за талию низенькую, полненькую девочку, лет семнадцати на вид: простенькую, одетую в незатейливый сарафанчик. Волосы заплетены в косу, перевязанную яркой голубой лентой, под цвет балеткам. Она мне сразу понравилась. Девушка казалась милой и доброй – её улыбка и румянец на пухлых щёчках отчего-то сразу располагали к себе. Наверняка она очень сентиментальна и любит посмеяться. Таких в городе очень мало, если они есть вообще.
Я так увлёкся созерцанием типичной деревенской доярушки, что едва не взревел, переведя взгляд на ещё двух представителей компании: на Тома и… девушку, которую он бережно обнимал, и которая (тварь же такая!) обнимала и его тоже. Выглядела девочка так себе: короткие шорты, облегающий топ, не доходящий до пупка и открывающий подтянутый плоский живот, в тон шортам босоножки без каблука. Волосы – длинные, светлые - заплетены в низкий хвост.
Я бы мог назвать её симпатичной, если бы эта корова не прижималась к МОЕМУ Тому и не шептала ему что-то на ухо, отчего он буквально светился на глазах.
Держите меня семеро, или я убью эту мымру! Обоих их убью! Гад.
Я оттолкнулся от стены и выпятил губу вперёд. Мне стало так обидно, я почувствовал себя так погано, что захотелось пойти и наорать на кого-нибудь, или даже подраться. Ну, на Марту и Джона я точно кричать не буду, а Том сейчас развлекается в компании деревенщин и точно обо мне не помнит.
Так, стоп!
Я снова оглянулся на компанию, о чём-то увлечённо разговаривающую, взглядом растерзал светловолосую кикимору, сделав ей одновременно «секир-бошка» и «харакири», и остальные известные способы изощрённой смерти, и, отвернувшись, задумался. Не понимаю, почему я ещё стою здесь? Я, что, хуже этого сборища трактористов и доярок? Сейчас пойду и покажу им, где зимуют раки и ночуют мышки. Только для начала стоит переодеться…
Я снова оглянулся на компанию, с удовольствием наблюдая, как они, словно по заказу, отходят от крыльца к скамейке, и быстро-быстро, постоянно оборачиваясь, через теплицы, по мокрой траве, перескакивая через грядки и клумбы, пробрался к крыльцу, со скоростью реактивной ракеты влетел наверх, в свою комнату.
Вот сейчас-то мне мои вещи пригодятся.
Прости, Том Каулитц. Но твою детскую психику придётся уничтожить.

Дата добавления: 2015-08-27