Лао-цзы

Когда представляешь себе Лао-цзы и вместе с ним и тип «лао-цзы», то видится ху- дощавый, не сказать чтобы красивый человек. Лицо овальное. Взгляд покойный, рассеян- ный, опрокинутый в себя, без блеска. Жест и мимика выразительны, свободны. Свободу предпочитает «лао-цзы» и в одежде, она обычно не броска и не банальна. Речь льется без затруднений, но отличается подчеркнутой строгостью построений и пестрит выражения- ми, старательно указывающих на последовательность мысли, типа — «во-первых, во- вторых и т.д.» В лексике избегает подчеркнуто грубых и подчеркнуто выспренных оборо- тов. В вопросах бытовых, хозяйственных, спортивных представляется существом едва ли не беспомощным. Чадолюбив. Существа противоположного пола являются для него тем, что солнце для подсолнуха, но не прямо, а как бы в околичностях.

* * *

По справедливости этот тип, наверно, лучше было бы назвать двойным именем

:»лао-цзы — гераклит». Оба философа имели одинаковый порядок функций, а кроме того они биографиями и творчеством идеально дополняют друг друга. О жизни Лао-цзы неизвестно почти ничего, но сохранился его главный труд. Из сочинений Гераклита уце- лело лишь несколько цитат, но нечто, напоминающее биографию, имеется. Поэтому, го- воря о типе «лао-цзы», будем в дальнейшем апеллировать и к памяти Гераклита.

Про Лао-цзы известно лишь, что под конец жизни он отправился из Китая на Запад (у древних «запад», сторона солнечного захода, — обычный символ загробного мира). Но на границе был остановлен таможенником и по его просьбе написал философский трактат

«Дао де дзин», обессмертивший имя Лао-цзы. Вот, практически, и все.

История создания «Дао де дзин» — единственного произведения Лао-цзы если не правдива, то правдоподобна. Достоверно в ней выглядит то, что Лао-цзы увековечил себя как бы мимоходом, почти принудительно. И так могло быть, потому что «догматик» — вообще человек малокоммуникабельный, и, решив для себя капитальнейшие вопросы, он обычно успокаивается на этом, в дальнейшем добытым без нужды не делясь.

На 1-ю Логику Лао-цзы кроме этого указывает то, что «Дао де дзин» — результат, а не процесс. Взгляды китайского философа, изложенные в трактате, не предмет для дис- куссий, но догма, которую можно либо целиком принять, либо целиком отвергнуть. Диа- логом в «Дао де дзин» и не пахнет. Трактат от начала до конца продуман одним челове- ком за годы, проведенные в кабинетной тиши, очень строен, очень последователен и воз- ражений не предполагает даже в теории. Кроме того, трактат явно претендует на универ- сальность, на то, что его принципы оказались бы равно приложимы ко всем элементам бытия: значительным, незначительным, всяким. И надо ли напоминать читателю, что монологовость и тяга к универсализму — ярчайшая из примет 1-й Логики?

Хотя от сочинений Гераклита остались лишь фрагменты, капитальность и безаппе- ляционность его суждений такова, что тождественное Лао-цзы положение Логики на сту-

пенях функциональной иерархии у греческого философа сомнений не вызывает. Его ин- теллектуальная гордыня, позволявшая озаглавливать свое сочинение «Обо Всем», и заяв- лять, что он самоучка, «сам себя исследовал и сам от себя научился» — лишнее тому подтверждение. На 1-ю Логику ясно указывает и результативная лапидарность геракли- товского стиля, почитаемого в древности «несравненным».

* * *

2-ая Воля данного психотипа диктовала Лао-цзы с Гераклитом и сам принцип их философствования. Оба они диалектики, т.е. все элементы бытия выстроены в их систе- мах не по иерархической вертикали, а по горизонтали: сущее есть производное двух рав- ноправных, противостоящих и взаимопроницаемых начал (свет-тьма, добро-зло, мужчи- на-женщина и т.д.). Всякое шевеление, постоянно происходящее во вселенной, — плод как раз такого взаимопроникновения, взаимоперетекания, доводящего до полного пре- вращения одного начала в другое. Что, однако, ничего не меняет на космических весах, неизменно находящихся в равновесии. Внекастовость — типичная для «дворянской» психики черта. Заслуга Лао-цзы и Гераклита заключается лишь в том, что интуитивное обычно горизонтальное восприятие мира 2-й Волей они 1-й Логикой осознали и возвели в космический принцип.

В жизни Гераклит также вел себя вполне «по-дворянски». Он принадлежал к цар- скому роду, но, когда жители родного Эфеса надумали усадить его на освободившийся трон, то городская делегация застала Гераклита играющим с детьми в бабки и совершен- но глухим к столь соблазнительному предложению.

Каких-либо ясных указаний на наличие у Лао-цзы и Гераклита 3-й Физики в лите- ратуре не сохранилось. Пожалуй, только высказывание Гераклита, что «зрение — ложь» прямо свидетельствует об этом. Так как именно к продуктам деятельности низкостоящих функций человек испытывает наибольшее недоверие и подчеркнуто, агрессивно недовер- чив ко всему, что связано с Третьей функцией. Поэтому грубая филиппика Гераклита в адрес зрения — чувства телесного — весомый аргумент в пользу предположения о рани- мости его Физики.

Косвенно же подтвердить наличие у обоих философов 3-й Физики можно, руково- дствуясь методом исключения. У них Эмоция явно Третьей не была. Оба так свободны, беззастенчивы в выражении своих чувств, так плодовиты и легки на блистательные обра- зы при передаче сухих, отвлеченных философских категорий, как никаким «сухарям» не под силу. А значит порядок функций Лао-цзы и Гераклита угадан верно:3-я Физика и 4-я Эмоция.

* * *

Тип «лао-цзы» достаточно редок и является одним из главных поставщиков класс- ных представителей умственного труда. Думаю, имена Эзопа, Марка Аврелия, Шанкары, Дионисия Ареопагита, Скота Эригены, Бонавентуры, папы Сильвестра II, Монтеня, Спи- нозы, Сахарова в состоянии подтвердить высокую репутацию данного психотипа.

По всем своим характеристикам «лао-цзы» типичный интеллигент: рассеянный, ма- лообщительный, вечно погруженный в свои мысли, хотя и не чуждый эстетическим за- просам. Он тверд в принципах, но по мелочам уступчив, терпим, доброжелателен, чес- тен. Внешность у него обычно невзрачна, он склонен к ханжеству, аскетизму, непротив- ленчеству, пацифизму, хотя в мечтах редкий драчун и повеса. Как всякий «догматик»,

«лао-цзы» довольно тяжел в общении, безапелляционен, темен в речах и не деликатен в выводах, но так как «догматизм «его окрашен «дворянством», то, даже оказавшись в родной для себя стихии рассудочности, он не так безнадежно глух к чужим мнениям, как

можно было ожидать, и вообще внутренне умственно совершенно раскованный человек, если не сказать — интеллектуальный циник.

Во всем же, что не касается щекотливой интеллектуальной сферы «лао-цзы» от- крыт, доступен, терпим. Собственной эстетики у него нет (4-я Эмоция), поэтому в искус- ствах он всеяден и художественная критика его беспартийна. Богатая душа и тощий ко- шелек «лао-цзы» всегда открыты для ближнего, и есть своя правда в словах знавших Бо- навентуру людей, когда они говорили: «По брату Бонавентуре можно думать, что Адам не согрешил».

* * *

О том, как выглядит и действует «лао-цзы» на политическом поприще, можно со- ставить представление на примере английского премьер-министра Гладстона и римского императора Марка Аврелия.

Биограф Марка Аврелия рассказывает о нем так: «Уже с первых лет детства он от- личался серьезностью...Будучи еще мальчиком, он усиленно занимался философией. Ко- гда ему пошел двенадцатый год, он стал одеваться как философ, и соблюдать правила воздержания; занимался в греческом плаще, спал на земле, и мать с трудом уговорила его ложиться на кровать, покрытую шкурами...

Он отличался уступчивостью, и его иногда можно было заставить пойти смотреть охоту в цирке, появиться в театре или присутствовать на зрелищах. Кроме того, он зани- мался живописью под руководством Диогнета. Он любил кулачный бой, борьбу, бег, лов- лю птиц; особенную склонность он имел к игре в мяч и к охоте. Но от всех этих склонно- стей его отвлекали философские занятия, которые сделали его серьезным и сосредото- ченным. От этого, однако, не исчезла его приветливость... Он был честным без непре- клонности, скромным без слабости, серьезным без угрюмости...

Когда домашние спросили его, почему он с такой печалью принимает император- ское усыновление, он изложил им, какие неприятности заключает в себе императорская власть…

Во время голода он выдал италийским городам хлеб из Рима и вообще он проявлял заботу о снабжении хлебом. Он всячески ограничивал зрелища, на которых выступали гладиаторы…

Среди других доказательств человеколюбия Марка заслуживает особого упомина- ния следующее проявление его заботливости: он велел подкладывать для канатных пля- сунов подушки, после того, как упало несколько мальчиков; с тех пор и доныне под ве- ревкой протягивается сеть...(очень выразительный, но давно забытый подарок мировому цирку от завернувшейся в императорский пурпур 3-й Физики — А.А.)

К народу он обращался так, как это было принято в свободном государстве. Он проявлял исключительный такт во всех случаях, когда нужно было удержать людей от зла, либо побудить к добру, богато наградить одних, оправдать — выказав снисходитель- ность — других. Он делал дурных людей хорошими, а хороших — превосходными, спо- койно перенося даже насмешки некоторых.»

Важным показателем психотипической устойчивости является то, что политика

«лао-цзы» не зависит от политической системы, в которой он взращен, но вырастает как бы из внутреннего, автономного от среды, стержня личности. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить портрет абсолютного монарха Марка Аврелия с портретом премьер- министра полудемократической страны, какой была Англия в викторианскую эпоху, Вильяма Гладстона.

Вильям Гладстон, неоднократно занимавший пост премьер-министра, представлял собой одну и самых замечательных фигур времен королевы Виктории, украшение анг- лийского политического небосклона. По словам биографа Гладстона, попытавшегося

нарисовать его политический портрет, «в литературе о Гладстоне можно встретить мне- ние, что в сущности он среди своих товарищей всегда занимал положение независимое и собственно не принадлежал ни к какой партии. В этом есть много верного. Гладстон сам однажды высказался, что партии сами по себе не составляют блага, что партийная орга- низация нужна и незаменима лишь как верное средство в достижении высокой цели. На- ряду с независимостью по отношению к вопросам партийной организации необходимо отметить другую важную черту политического миросозерцания Гладстона, намек на ко- торую находится уже в речи, произнесенной им перед избирателями,9 октября 1832 г. это

— твердое убеждение, что в основе политических мероприятий должны прежде всего лежать «здравые общие принципы». Особенные свойства его выдающегося ума, ясность и логичность мышления развили в нем эту характерную черту, рано проявившуюся и никогда не ослабевавшую. В течение всей своей деятельности он постоянно отыскивал и находил принципиальный базис для взглядов и мероприятий каждого данного момен- та...Чем больше расширялся круг явлений, доступных его наблюдению, тем яснее высту- пало перед ним демократическое движение века, тем убедительнее становились закон- ные его требования. В нем не могло не зародиться сомнение в справедливости и верности взглядов, которых продолжала держаться консервативная партия. Присущее Гладстону стремление отыскать принципиальную основу всякого общественного движения, в связи с его высоко-честными взглядами на жизнь и требовательное отношение к себе, помогло ему прийти к верному ответу на вопрос: где истина, где справедливость... По коренным своим убеждениям Гладстон был враг войны и всякого насилия… Весьма характерно оп- ределение роли министра иностранных дел, которое Гладстон сделал еще в 1850 г., в споре с лордом Палмерстоном по греческим делам. Задача его — «охранение мира, а одна из первых обязанностей — строгое применение того кодекса великих принципов, кото- рый завещан нам прежними поколениями великих и благородных умов.» Эту речь он закончил горячим приглашением признать равноправие сильных и слабых, независимость маленьких государств и вообще отказаться от политического вмешательства в дела дру- гого государства. Гладстон допускал, однако, и даже требовал отступления от послед- него правила, если это диктовалось соображением гуманности».

Суммируя все сказанное прежде о Марке Аврелие и Гладстоне, можно сжать харак- теристику занятого на политическом поприще «лао-цзы» до одной фразы: это — деятель вдумчивый, природный демократ, человек, едва ли не чрезмерно, жалостливый, заботливый и миролюбивый ( 1-я Логика, 2-я Воля, 3-я Физика).Что, в зависимости от политического контекста, может быть и плюсом, и минусом.

Дата добавления: 2015-08-27