Субботнее утро

В десять утра на катке стояла мертвая тишина. Это была крайняя редкость - зрители изумленно молчали. Единственными звуками была музыка из колонок да скрежет коньков по льду.

Луи Томлинсон выступал. Ну, вернее, соревновался, поправил бы он Гарри, если бы тот так сказал. Это не просто какое-то шоу, начал бы спорить Луи. Это была битва лучших из лучших.

Гарри думал, что это все равно прекрасно.

Он еще не видел программу, которую сейчас выполнял Луи, - фигурист долго ее готовил и был непреклонен в своем решении не позволить Гарри увидеть ее до соревнований. И уж он-то всегда добивался своего.

Прошло почти семь месяцев с тех пор, как Луи прошел испытание и перешел во взрослую группу. Семь идеальных, восхитительных месяцев. Учебная часть школьного года прошла, как и ожидалось: скучные занятия и задания с занудными учителями. Однако вне класса история была совершенно иной.

Во-первых, Гарри избавился от костылей неделю спустя той счастливой субботы, и был так счастлив, что, наконец, может нормально ходить, что прискакал обратно в общежитие (как милейший капкейк, которым он, черт возьми, был) и чуть не растянул ту самую гребанную лодыжку вновь.

Во-вторых, Гарри столкнулся с… Элеанор. Он не знал точно, как она узнала, но, опять же, они вовсе не скрывались. Луи все же рассказал ему, что девушка изменила, – из-за чего Гарри пришел в ярость – так что хоккеист явно не был настроен к ней позитивно.

Наиболее странным был тот факт, что девушка пришла не повыделываться. Она лишь улыбнулась и сказала:

- Я ошибалась, наверное, в отношении тебя, Гарри Стайлс. Не делай ему больно, хорошо? – что переводилось как «прости, мне жаль. Не обращайся с ним так, как я».

В-третьих, парни обменялись теми самыми тремя словами, теми, что Гарри удерживал в себе, казалось, вечность. Это была самая обычная ночь. Они гуляли, держась за руки, по школьному двору, разглядывая звезды и говоря про какую-то незначительную чепуху, и Луи неожиданно остановился и посмотрел Гарри прямо в глаза:

- Итак…. Я пришел к выводу, что я тебя люблю.

Гарри издал звук удивления и откашлялся:

- Правда? – Луи лишь кивнул, словно Гарри был идиотом. – Ох. Ну… это взаимно, - и Томлинсон улыбнулся, в ответ на это, и они продолжили свою прогулку и разговор, словно ничего не произошло, словно ничего не изменилось, и Луи не стал причиной его участившегося сердцебиения.

В-четвертых, Луи начал участвовать в соревнованиях взрослого уровня. Он все еще принимал участие и в юношеских, вместе с командой школы (поскольку парней во взрослой категории было совсем мало), но все индивидуальные соревнования, организованные его тренером, были уровня взрослого фигуриста.

Гарри помнил тот день, когда Луи выиграл свои первые соревнования в новом статусе – он занял первое место, и Стайлс пробрался в раздевалку, запер дверь и сделал минет Томлинсону прямо там – то, чего он так долго хотел, - в качестве поздравлений. Это была их двухмесячная годовщина.

В-пятых, Гарри вернулся в команду сразу же, как стал на ноги. Хоккеисты справлялись без него весьма неплохо, но было очевидно, что они скучали по своему капитану. Команда выборола чемпионство, снова, четвертый раз подряд. Луи улыбался чрезвычайно широко, прижимал его к себе крепко-крепко и шептал на ухо, как гордится им и как любит.

В ту ночь они впервые занялись сексом. Гарри думал, что Луи отнесется к этому настороженно, но тот справился блестяще, внимательно раскрывая кудрявого пальцами, целуя каждый сантиметр его тела, входя в него и выдыхая что-то вроде такой прекрасный, весь мой, так горжусь тобой, так люблю тебя. Звук учащенного дыхания Луи смешивался с непроизвольными стонами и бесконечной любовью, и Гарри понимал, что запомнит это чувство до самой смерти.

И, наконец, Гарри приняли в колледж, в хоккейную команду, на полную стипендию, и он не мог даже поверить своей удаче. Луи поступил в другую школу, но они были так рядом, что им было все равно. Луи так же взяли в одну из наиболее элитных программ для фигуристов в Англии, которая готовила участников к Олимпийским играм. Они оба выглядели крайне удовлетворенными и покрытыми засосами, после получения этих новостей.

Так что все было прекрасно, и Стайлс чувствовал себя на вершине мира. Все, чего он хотел, о чем когда-то мечтал, было его и только его, и ощущение было непередаваемым.

Сидя на ледовой арене, с семьей Луи по правую руку и Лиамом, Зейном и Найлом по левую, Гарри чувствовал, что находится как раз на своем месте. Лучше могли быть только объятия Луи.

У Гарри все так же перехватывало дыхание каждый раз, когда он видел Луи на льду. Красота и страсть, и любовь – все это кружило хоккеисту голову, но это было чертовски приятно.

Томлинсон был лучше, чем когда-либо, сильнее и увереннее в своих движениях, и все это за последние несколько месяцев. Или из-за того, что это были последние соревнования сезона – и последние, в которых он выступал за Эмеральд Хиллс – парень откатал все на таком уровне, но, без сомнения, Гарри знал, что это было лучшим выступлением Томлинсона в его жизни.

Как для Гарри, оно закончилось слишком быстро – он бы с удовольствием наблюдал за Луи на льду вечно – и хоккеист вскочил со своего места раньше, чем Томлинсон даже сошел со льда, и побежал по трибунам, вниз, под звуки аплодисментов болельщиков, под изумленными взглядами друзей. Он пробирался между людьми, чудом удержавшись от падения прямо на лицо.

Но вот он завернул за угол – и за ним стоял он, Луи, рядом с бортиком, широко улыбаясь в ответ на поздравления тренера. Гарри не мог справиться с улыбкой, глядя на своего парня (и его сердце все еще сжималось при этом слове) в его стихии. Спустя несколько секунд фигурист заметил кудрявого и засиял, словно чертова елка на Рождество, вырвавшись из хватки тренера навстречу ему.

Гарри лишь засмеялся и раскрыл объятия для Луи, даже не пошатнулся, когда парень запрыгнул на него, скрестив руки на шее, а ноги – вокруг талии, и крепко поцеловал в губы. На вкус он был как всегда – мята, любовь и Луи, и Стайлс мог без устали целовать его вечность.

- Что думаешь? – спросил Луи, слегка запыхавшийся, когда чуть отстранился, все еще не собираясь слезать на землю.

- Это было идеально, - ответил Гарри. – Тебе что, правда, нужно спрашивать?

- Я, наверное, люблю тебя, - улыбнулся Луи своей особенной улыбкой, которая была специально для Гарри.

Тот фыркнул и легко сжал задницу Томлинсона, от чего тот издал очень удивленный и весьма громкий звук:

- Да, я тебя тоже, вроде бы как, люблю. Пойдем, найдем твою свиту.

Фигурист неохотно опустился на пол (и Гарри пошутил, что тот может залезть на него вновь позже, если захочет) и переплел их руки вместе, прокладывая путь к трибунам.

Луи Томлинсон все так же заставлял Гарри Стайлса чувствовать то, на что он не считал себя способным. Он все так же вызывал в нем боязнь того, что его сердце вырвется из груди, прямо наружу. И это вовсе не было проблемой теперь, когда чувства были взаимными.

Гарри широко улыбнулся. Я люблю свою жизнь.

КОНЕЦ

Дата добавления: 2015-08-27