Все еще ночь пятницы

Все, чего хотел Луи - пойти на хоккей и бесстыдно попялиться на Гарри с расстояния. Он не просил о путешествии в травмпункт с Гарри, в скорой (что было верхом мелодраматичности, поскольку эта была всего лишь поврежденная лодыжка, но в их школе-интернате машин не было). Но просил он об этом или нет, это случилось.

Это было ну просто охренительно круто – такое времяпровождение ночи пятницы (и да, ОГРОМНАЯ часть его подсознания кричала о том, что он хотя бы с Гарри, но вторая возражала, утверждая, что это идиотизм, так что Луи старался просто не задумываться об этом).

И вот он сидел в холле травмпункта. Гарри был более-менее в порядке, ну, если не принимать во внимание очевидное. Им удалось переодеть парня из его хоккейной экипировки, чтобы ему не было слишком уж неудобно, и теперь он сидел на кресле-каталке, которые предоставлял госпиталь, и говорил, что уже даже не чувствует свою щиколотку, что было или очень хорошо - или очень плохо. Стайлс все теребил белый пластиковый браслет, который ему надели, пока они коротали время до того, как их маячок замигает (ну, такие подставочки, которые иногда выдают в местах продажи фаст-фуда, чтобы вы знали, что подошла ваша очередь, когда они начинают мигать и вибрировать). В какой-то момент Луи больше не смог это выдерживать и наклонился к Гарри, беря в свою ладонь одну из его.

- Эй, - тихо сказал он, поворачиваясь к хоккеисту всем телом. - Я знаю, что ты волнуешься из-за рентгена, но тебе нужно успокоиться. Нам только не хватало еще приступа паники.

Гарри закусил губу и посмотрел вниз, на их руки. Медленно, он повернул их так, что пальцы оказались переплетены (и, да, сердце Луи пропустило удар точнехонько по расписанию) и кивнул:

- Хорошо, - выдохнул он, хотя и было очень заметно, что он все еще напряжен.

Луи погладил тыльную сторону ладони Гарри большим пальцем, пытаясь утешить его. Он не знал, что можно сказать кому-то, когда то, что он любит больше всего, находится под угрозой, не знал, как можно успокоить его. Разговоры об игре только усугубили бы ситуацию, поэтому он хотел избежать их. Впервые в жизни, в голове Томлинсона было пусто.

- Знаешь, я впервые попал на каток, когда мне было шесть, - неожиданно заговорил Гарри. Его голос был тихим, словно бы это было каким-то признанием, секретом. - Мама отвела меня. Мы пришли, арендовали две пары коньков и просто стали на лед.

- И, дай угадаю, - прервал Луи, - ты был профессионалом с самого начала?

- Нет, - фыркнул Стайлс. - Шлепнулся прямо на задницу.

Удивленный смех Луи прорезал пугающую атмосферу приемного отделения, и парню пришлось прикрыть рот кулаком, чтобы подавить его:

- Это было хуже, чем когда ты стал на коньки для фигурного катания?

- Эй! - воскликнул Гарри, оскорбленный до глубины души. - Все было не так плохо!

- Нет, было, - мгновенно ответил Томлинсон. - Ты был ужасен.

- Это даже нечестно, кстати! Я совсем не привык к зубцам!

Луи закатил глаза:

- Ты серьезно сейчас споришь со мной из-за того, что произошло несколько недель назад? Ты уже благородно признал свое поражение, Хазза, давай оставим это. Не будь продувшим неудачником.

- Я не продувший неудачник, я говорю, что на девяносто процентов уверен в том, что ты смухлевал.

- Ты что-то хотел сказать, когда начал рассказывать историю, или ты предпочитаешь продолжать спорить со мной?

- Да, точно, - Гарри кивнул себе, потому что забыл, как идиот, о чем рассказывал Луи. - Я просто хотел сказать, что, несмотря на то, что в начале я был плох, мне все равно это нравилось, понимаешь? Я никогда не чувствовал, что мне нравится где-то хотя бы вполовину так, как на льду. Так что я все упрашивал маму отводить меня на каток чаще, чтобы я мог тренироваться и становиться лучше. Вскоре я наматывал круги вокруг всех людей там - в прямом смысле. И в какой-то прекрасный день, тренер одной из детских хоккейных лиг увидел меня - и спросил, не хотел бы я попробовать играть. Вот так все и началось.

Он замолчал, тихо выдыхая, и вновь опустил взгляд на их с Луи переплетенные пальцы:

- Я просто не знаю, готов ли я отказаться от всего этого.

- Не делай этого, Хаз, - тихо произнес Луи, свободной рукой поднимая голову опечаленного парня вверх, чтобы посмотреть в его глаза. - Ты напрасно себя терзаешь, мы ведь еще не сделали рентген, ты не знаешь, что они скажут.

- Да, но выглядит это не слишком здорово, правда? - грустно улыбнулся кудрявый. - Ну, то есть, я все еще, наверное, смогу играть, но этот год уже для меня потерян, и я не знаю, буду ли я так хорош, как был, хоть когда-то.

- Так хорош, как есть, - мягко поправил Луи. - Никакого этого прошедшего времени. Не сейчас. Но, послушай меня, ладно? - Он замолчал в ожидании кивка Гарри, а затем продолжил: - Даже если сегодня все будет не слишком хорошо, даже если все кости в твоей щиколотке магическим образом пропадут, и тебе придется пить то противное зелье из Гарри Поттера, чтобы вырастить их заново… - на этом моменте Гарри улыбнулся, - ты все равно будешь в порядке. Ты все равно будешь кататься. Ты все равно будешь играть в хоккей. Да, это будет тяжело, но все, что мы делаем, – тяжело. Мы трудимся очень серьезно каждый день, совершенствуясь, чтобы быть лучшими. Так что, если у тебя будет слабая лодыжка, то что тебе делать? Тебе нужно будет работать еще больше, больше, чем когда-либо в жизни, но ты можешь это сделать. Понимаешь меня, Гарри Стайлс? Ты можешь это сделать. Я верю в тебя. Ты сказал, что из-за меня вспомнил, почему ты любил лед. Ну, я заставлю тебя вспомнить, что значит преданность, самоотдача, более того – что значит безграничная вера в другого человека. Ты можешь это сделать, а я, черт возьми, буду рядом с тобой все это время. И если окажется, что ты больше не сможешь заниматься хоккеем, что больше никогда не станешь на лед, и даже тогда я все равно буду рядом. Я буду рядом, и мы проведем остаток года в поисках того, что ты полюбишь так же сильно. Я обещаю тебе, Гарри. Все будет хорошо.

Глаза Гарри широко распахнулись. Сердце Луи бешено билось в его груди. Он надеялся, что его речь дошла до парня, что, каким-то образом, его простые слова сделали свое дело. Это все, чего он хотел. Все, чего ему нужно было – знать, что Гарри еще не потерял надежду окончательно.

- Луи, - выдохнул Гарри. Выражение его лица смягчилось, а глаза – Луи почти умер на том же месте – определенно были более сухими до того, как Томлинсон заговорил. Взгляд парня переместился ниже, на… губы Луи.

Кажется, мир замер.

Впрочем, конечно же, нет, поскольку Гарри приближался и… почему он приближался, что происходит и… ох. Он наклонялся. Он тянулся к нему, так что это значило, что он собирался…

В этот раз Луи был готов. Так что когда Гарри близился вплотную и мягко прижал свои губы к губам Луи, тот не отстранился.

Губы Гарри были сухими, но мягкими, и прижимались так сладко и нежно, что это казалось чем-то большим, чем просто поцелуем. Словно бы это была связь – соединение между этими двумя, значительно более глубокое, нежели просто касание губ. Пульс Луи участился, и парень растворился в поцелуе, готовый начать отвечать, как подставочка в руке Гарри завибрировала, оповещая их о том, что пришла их очередь.

Они оба подпрыгнули, резко отстраняясь друг от друга. Луи был на тысячу процентов уверен, что его лицо было ярко-красным, и потому отвернулся, поднимая взгляд на флуоресцентные лампы и закусывая губу.

- Ну, моя очередь, - голос Гарри дрожал значительно более сильно, нежели секунду назад. Хоккеист поставил руки на колеса своего кресла и начал двигаться прочь.

- Позволь мне, - Луи поднялся и взялся за ручки кресла, толкая его вперед.

- Спасибо, Лу, - выдохнул Стайлс. Тишина длится всего пару ударов сердца. - За все, - и Луи знал, что в тот момент Гарри благодарил его гораздо за большее, чем за то, что он везет его кресло.

- Дальше я сама, - усталая медсестра улыбнулась Луи и попыталась взяться за кресло Гарри сама. Томлинсон пальцы не разжимал, наоборот, лишь крепче взялся за ручки.

- А мне с ним нельзя?

- Извини, милый, - сочувствующе покачала головой медсестра. – Только семье можно. Подожди его тут.

Луи понимал, что так и будет, но все равно не мог сдержать разочарования:

- Хорошо, - шепнул он, отходя от кресла. – Помни, что я сказал, Хазз.

- Я не смогу забыть, даже если буду пытаться.

И медсестра укатила его.

*

Луи был уверен, что искусал ногти до основания – а ведь он никогда в жизни не кусал их, раньше. И, кстати, вовсе не из-за того, в основном, о чем вы могли подумать. Честно говоря, он гораздо больше психовал из-за рентгена Гарри, чем из-за поцелуя. Просто… поцелуй, в каком-то странном смысле, вовсе не был романтичным, не со стороны Стайлса, во всяком случае. Он больше походил на благодарность за то, что Луи был с ним. Но все же, одни мысли об этом ускоряли пульс парня, а лицу становилось очень жарко.

Но, в любом случае, он надеялся, что, каким бы не оказался результат рентгена Гарри, он разрешит Луи помочь ему справиться с этим. Потому что Луи не был уверен, что сможет справиться с печалью Гарри, после этого всего. Он даже не хотел представлять это.

Холл приемного отделения был хорош для трех вещей: отсживания задницы на неудобных сиденьях, повышения сахара в крови от всевозможных перекусов из автоматов и схождения с ума от ошеломляющей скуки. Луи просидел там уже около трех часов, и что-то подсказывало ему, что он может начать биться о ближайшую стену головой, от безысходности. Но одни только мысли об упавшем духом Гарри мигом напоминали ему, что он делает в этом идиотском и немного пугающем месте.

Где-то в середине четвертого часа, Луи практически лежал в кресле, свернувшись в клубочек, положив голову на плечо, то задремывая, то вновь просыпаясь. Он очень сомневался, что будет в состоянии пойти утром на тренировку.

Дверь рядом с ним открылись, но он перестал обращать на это внимание еще на втором часу ожидания. Впрочем, тихое «Лу» заставило его распахнуть глаза и повернуть голову.

Гарри ковылял через автоматические двери, на костылях, и от этого зрелища у Луи защемило в груди. Хоккеист скромно улыбался, а в глазах его были крохотные искорки, из-за чего Томлинсон воспрял духом. Он медленно встал на ноги, словно бы опасаясь приближаться к другу.

- Все в порядке, - сказал Гарри, подходя ближе к Луи, с помощью костылей. – Я в порядке.

Луи выдохнул, понимая, что неосознанно задерживал дыхание:

- Что они сказали?

- Ничего не сломано, к счастью. Растяжение лодыжки второй степени. Ничего серьезного, на самом деле, просто немного болезненно и неприятно. Мне показана неделя полного отдыха, а потом нужно будет начать делать упражнения для того, чтобы разрабатывать ее.

- А потом…? – Луи почти боялся услышать ответ.

Улыбка Гарри стала еще шире:

- Доктор сказал, что я буду в приличной форме, после отдыха. Если буду выполнять упражнения, то все должно вернуться почти в исходное состояние.

- Ох, слава Богу! – Луи был уверен процентов на девяносто, что его лицо треснет от ширины его улыбки. – Ох, слава Богу, - повторил он, невозможно широко улыбаясь. – Гарри…

- Я знаю. Я бы подбежал и запрыгнул к тебе на руки, но, ну, знаешь, - он взглядом указал на свою нижнюю часть, имея в виду его несколько затруднительное положение.

Луи закатил глаза:

- Как смешно. Ладно, идем, надо убираться отсюда, пока я не вырубился от усталости.

- Оу, бедный малыш Лу, - подразнил он, протискиваясь мимо парня и направляясь к двери. - Твоя попа болит, наверное, от такого долгого сидения на ней. А я, между прочим, был занят, мне делали рентген.

- И ты лежал неподвижно, пока врач получал изображение твоей ноги. Ты хочешь за это медаль?

- Я не представляю, почему я все еще общаюсь с тобой, серьезно, - Гарри пытался выглядеть оскорбленным, но улыбка выдавала его.

- Конечно же потому, что я - единственный лучик света в твоей жизни.

Гарри только закатил глаза:

- Ну, можно и так сказать.

*

Дата добавления: 2015-08-27