Радость приходит с утра

Проходя как-то вечером мимо раскрытой двери миссии, где недавно обосновались Джонс и его коллега, мистер Най, один из местных бизнесменов заметил, что там что-то про­исходит. Звонит колокол, и люди заходят как будто на собра­ние. Услышав, что люди направляются в «Зал Иисуса», или место, где учителя-иностранцы обсуждают религиозные воп­росы, он тоже зашел внутрь. Будучи набожным буддистом, он ни о чем так не беспокоился, как о страдании и наказаниях за грех, а также о перевоплощении души, которая должна от­правиться в долгое путешествие — а куда, он не знал.

Молодой человек в китайском платье проповедовал из Священной Книги. И вот что он читал:

И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него (Ин. 3:14-17).

Едва ли можно представить, и, тем более, описать, какой эффект произвели на этого человека те слова, услышанные впервые. Сказать, что Най был заинтересован, — значит почти не выразить того, что происходило у него в голове.

Ибо он искал истину, будучи одним из лидеров реформа­торской деноминации буддистов, в которой четко следили за исполнением религиозных обрядов. История медного змея в пустыне, иллюстрирующая божественное спасение от грехов и всех их смертельных последствий. Факты жиз­ни, смерти и воскресения Господа Иисуса. И отношение всего этого к его собственной нужде, данная ему сила Свя­того Духа — да, это чудо всех веков, и, слава Богу, мы до сих пор это видим! «И когда Я вознесен буду... всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32).

В тот вечер, когда Най вошел в зал, он был одним из не­вероятно великого множества людей, «которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству» (Евр. 2:15). Но пока он сидел и слушал, его сердце посетила надежда, все старое прошло, и он понял, что в его жизни взошло солнце, и все в ней стало по-другому.

Но собрание приближалось к концу, учитель-иностранец перестал говорить. Обведя глазами аудиторию, как человек, привыкший быть лидером, Най поднялся со своего места и сказал просто и прямо: «Я долго искал истину, как и мой отец, и не находил. Я отправлялся в близкие и дальние пу­тешествия, но не мог ее отыскать. Я не находил покоя в кон­фуцианстве, буддизме и даосизме, но меня успокаивает то, что я слышал сегодня вечером. С этих пор я буду верить в Иисуса».

Его слова произвели сильный эффект, потому что Ная хорошо знали и уважали. Но никто из присутствующих не был так тронут, как молодой миссионер, к которому в боль­шей мере и была обращена речь. В дальнейшем они много раз беседовали, и Хадсон Тейлор переживал неописуемую ра­дость, видя, как Господь работает с этим человеком, считая эту душу Своей.

Вскоре после обращения Ная состоялось одно из собраний организации, на которых раньше он председательствовал, и, уже перестав быть членом этой организации, он получил раз­решение присутствовать и объяснить причины, по которым перешел в другую веру. На Тейлора, имевшего удовольствие его сопровождать, произвели глубокое впечатление простота и сила, с которыми Най излагал Евангелие. Одного из сво­их бывших единоверцев Най привел к Христу, и тот вместе с ним стал большим помощником для церкви. Най, торго­вец хлопком, часто имел в своем распоряжении время, чтобы помогать своим друзьям-миссионерам. Почти ежедневно он ходил с Джонсом, не беря платы за свои услуги, и благодаря ему везде открывались двери для вести, которую он так силь­но желал принести людям.

Именно он, разговаривая с Тейлором, неожиданно задал вопрос, причинивший такую боль, которую нелегко было за­быть.

— Сколько лет у вас в Англии знают о Благой вести? — спросил он, ничего не подозревая.

Молодому миссионеру было стыдно сказать ему, и он ту­манно ответил, что несколько столетий.

— Как? — воскликнул Най в удивлении. — Несколько со­тен лет! Разве возможно, что вы знали Иисуса так долго и только сейчас приехали рассказать нам?

С печалью он продолжал:

— Мой отец более двадцати лет искал истину и умер, так и не найдя ее. Ну, почему же вы не приехали раньше?

Возвращаясь к самым глубоким сердечным заботам Хад­сона, нужно сказать, что препятствий к его отношениям с Марией Дайер не стало меньше. Время шло, а у мисс Эл­дерсли, пожалуй, стало еще больше возражений против их помолвки. Не удовольствовавшись тем, что она полностью описала ситуацию мистеру Тарну в Лондоне, мисс Элдерсли продолжала выдвигать серьезные обвинения против Хадсона

Тейлора. Со временем Мария сама почти удивлялась, что ее уверенность в том, о ком она так мало знала, осталась непо­колебимой. Но их любовь была слишком глубока и дарована Самим Богом.

Тогда молодые люди редко могли встречаться даже на лю­дях, потому что школа, в которой преподавали сестры Дайер, переехала в здания Пресвитерианской миссии, которая нахо­дилась на другой стороне реки. Вместе с миссис Босем они жили в коричневом доме с щипцовой крышей, который прилегал к зданию школы, по соседству с супругами Вэй, чья любовь к Хадсону Тейлору и восхищение им, должно быть, немало успокаивали младшую сестру. Они часто говорили с благодарностью о том, кто рисковал собственной жизнью, чтобы помочь их брату.

Чтобы не стать поводом для обид, Хадсон воздерживал­ся от того, чтобы навещать семью Вэй. Терпеливо, насколько мог, он ждал письма, от которого столько зависело, и совсем не общался с той, которая занимала все его мысли.

К концу ноября пришло долгожданное письмо — и оно было в их пользу! После тщательного наведения справок любопытство мистера Тарна было удовлетворено, когда ему сказали, что Хадсон Тейлор — многообещающий молодой миссионер. Руководители Китайского евангелизационного общества могли сказать о нем только хорошее, и из других источников были получены самые одобрительные рекомен­дации. Поэтому, приняв все тревожные слухи так, как они были того достойны, он дал свое сердечное согласие на по­молвку племянницы с единственной просьбой, чтобы брак состоялся, когда она станет совершеннолетней. А это случит­ся чуть больше чем через два месяца!

О, Китай, Китай! Как после этого письма молодой миссио­нер жаждал узнать, что скажет она, и как невероятно сложно было встретиться! Тотчас же перейти через реку и явиться на глаза миссис Босем нарушило бы все приличия. В нынеш­них обстоятельствах они уж точно не могли встретиться на территории, где она жила, а про его дом и говорить не при­ходится. Но новости такого сорта разлетаются быстро, и мис­сис Кноултон из Американской баптистской миссии услыша­ла о сложившейся ситуации. Она одобряла помолвку и жила в тихом местечке за городом, недалеко от реки. Она может послать записку в школу. Мисс Дайер может прийти к ней в гости в любое время, а если у нее в гостях кто-то еще, — что ж, такое случается даже в Китае!

Итак, именно в гостиной миссис Кноултон и ждал Хадсон, пока посланец с запиской медленно, медленно переправлял­ся через реку, и казалось, что он никогда не вернется. Будем надеяться, что через окна был виден паром, и что Хадсону не приходилось поддерживать разговор. Наконец, наконец! Стройная фигурка, быстрая походка, веселый юный голос в коридоре — дверь открывается, и впервые они остаются на­едине.

И через пятьдесят лет он не забыл тот момент: «Мы сидели на диване друг подле друга, ее рука в моей. Моя любовь к ней не охладевала никогда. Я и сейчас так же горячо ее люблю».

Совершены воедино

После этого они открыто объявили о своей помолвке и могли время от времени встречаться в компании друзей; как эти счастливые зимние дни компенсировали все, что было прежде! Об этих днях Хадсон Тейлор писал:

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким здоровым и в таком хорошем настроении. Одному Богу, Который творит чудеса, Который возвысил смиренных и обратил все по­пытки навредить мне только к добру... Ему да будет хвала и слава.

Помолвка не будет длиться долго, потому что в январе 1858 года мисс Дайер исполнится двадцать один год, и она будет свободна, следовать зову своего сердца. Поэтому заклю­чительные недели года были полны радостного ожидания.

Приятно знать, что в жизни людей, которые так серьез­но относятся к своему внешнему окружению, были все-таки времена, когда они были молоды и веселы. Один из близких друзей тех дней позволил себе по-новому взглянуть на эту сторону вещей:

Те, кто знал Хадсона Тейлора в более зрелом возрасте, мо­гут удивиться, узнав, что, когда он «влюбился», это был безудержный поток, а вовсе не легкое и незначительное пе­реживание. И его невеста, натура сильная и эмоциональная, в этом отношении ему не уступала.

Однажды вечером молодые люди сидели за столом и раз­влекались игрой, которая требовала, чтобы их руки были спрятаны под столом. К удивлению мистера Невьюса, кто- то неожиданно пожал ему руку. Сразу догадавшись, что это произошло по ошибке, он воспользовался ситуацией и ради интереса вернул рукопожатие. В следующий момент его со­седка, Мария, обнаружила свою ошибку. Она попыталась было отнять свою руку, но сильные пальцы партнера креп­ко ее держали. Он отпустил ее только тогда, когда просту­пивший на ее лице румянец и чуть было не навернувшиеся на глаза слезы сказали ему, что шутка зашла слишком да­леко. В те дни смеяться было легко, и подобных забавных случаев было достаточно, чтобы вызвать бурное веселье.

Подготовка к свадьбе продолжалась, внешне — с любез­ной помощью многочисленных друзей, внутренне — с бла­гословением Божьим. О некоторых уроках, усвоенных Хад­соном за это время, можно судить по письмам, написанным им накануне счастливого события:

Дорогая мамочка, я с трудом осознаю произошедшее, что после всей агонии и тревожного ожидания, пережитых нами, мы не только можем встречаться и много времени проводить друг с другом, но через несколько дней мы по­женимся! Бог благ к нам. Он ответил на наши молитвы и встал на нашу сторону в противовес другой могучей силе. Дай нам Бог быть еще ближе к Нему и служить Ему еще более верно. Как жаль, что ты не знаешь мою Драгоценную. Она такое сокровище! Она все, чего я желаю.

В то же время первое место в его сердце было искренне отдано Тому, «Чья любовь превосходит всякое человеческое чувство» (как он писал в другом письме), «и Кто может на­полнить душу такой радостью, с какой не сравнится никакая другая радость».

Теперь я понимаю, что значит, когда мое имя написано у Него в сердце... и почему Он никогда не перестает ходатай­ствовать за меня... Его любовь так велика, что Он просто не останавливается в этом. Разве это не превосходно? Такая глубокая любовь... ко мне!

День свадьбы 20 января 1858 года был великолепен, он стал венцом всего, что было прежде. В простом сером шелко­вом платье и свадебной фате Мария выглядела очарователь­но, и не только в глазах Хадсона Тейлора. Он был в обычном китайском платье, и некоторым казалось, что между ними есть поразительный контраст. Но для тех, кто был способен видеть глубже, заслуживал внимания тот факт, что жених и невеста уже были «совершены воедино» (Ин. 17:23). Об их со­юзе Хадсон Тейлор писал:

Жениться на той, которую любишь, любишь самым неж­ным и преданным образом... это блаженство, которое не­возможно описать словами и представить в воображении! Здесь нет разочарований. С каждым днем все ближе узна­ешь свою Возлюбленную, и — если она такое же сокрови­ще, как моя — это вызывает в тебе больше гордости, делает тебя более счастливым, более покорным и благодарным Даятелю всего доброго за самый лучший из земных даров.

Дата добавления: 2015-08-26