Преврати это место в источники вод

На первый взгляд может показаться излишним так дол­го останавливаться на переживаниях Хадсона Тейлора. Да, он находился на месте военных действий, но жил в безопас­ности и даже комфорте, насколько позволяли такие обсто­ятельства. По всей видимости, ему повезло, и некоторые удивятся, что его письма носят оттенок страдания. Но если немного подумать, можно увидеть и другую сторону его пе­реживаний. Помощь доктора Медхэрста и других миссио­неров была очень ценна, но тем не менее она стала поводом для огорчения. Если бы Хадсон принадлежал к их органи­зации и готовился работать с ними и для них, то лучшего и быть не могло. Но беда в том, что он чувствовал себя как не- оперившийся птенец, незваный гость в чужом гнезде. Он не мог не чувствовать, что каждый раз его общество за столом и общение тет-а-тет несколько утомляли его великодуш­ного хозяина. Конечно, Локхарт и его друзья относились к нему очень доброжелательно. Но Хадсон не мог чувствовать себя равным им: они все имели высшее образование, были связаны с сильной деноминацией и выполняли ответствен­ную работу. Подготовка, предусмотренная для него Божьим провидением, не имела единой направленности, его религи­озные взгляды отличались от прочих, а его положение как миссионера было неустойчиво и могло послужить поводом для критики.

Организация отправила его в Китай весьма поспешно, еще до получения им медицинского образования, в надежде настигнуть повстанцев в Нанкине. Сбитые с толку оптими­стическими репортажами о тайпинском движении руководи­тели КЕО заняли позицию, которая человеку на миссионер­ском поле покажется абсолютно абсурдной. Миссионерам кроме обходительности свойственна еще и критичность, бо­лее чем другим людям, и Хадсон скоро узнал, что Китайское евангелизационное общество, с его целями и методами, — предмет немалых насмешек в Шанхае.

Он осознавал слабости КЕО или начинал их осознавать, но не так ясно, как остальные миссионеры: все-таки он знал лично и уважал многих членов комитета. А некоторых, в том числе и из руководства, любил и был им признателен. Для него это представляло все события в ином свете. Духовное общение с ними было незабываемым и даже наиболее остро ощущая их просчеты, Хадсон скучал по той молитвенной ат­мосфере, их любви к Божьему Слову и их горячей ревности в спасении душ.

Хадсон Тейлор не полностью соответствовал бытующей концепции о том, каким должен быть миссионер. Он был умным и вполне образованным, но не получил образова­ние в университете или колледже, не был дипломированным врачом и отказался от титула «Ваше преподобие», который ему поначалу дали. Было очевидно, что он честен и порядо­чен, но он не был связан с какой-то определенной деномина­цией и не был послан от какой-либо церкви. Он собирался заниматься медицинской деятельностью, но не был врачом. По всей видимости, он привык проповедовать и заботился о других почти как пастор, но не был рукоположен. И, по­жалуй, самое странное: хотя он принадлежал к организации, которая, судя по всему, была хорошо обеспечена, но его зар­плата была недостаточна, а одежда по сравнению с одеждой окружающих выглядела потертой.

Неудивительно, что Хадсон Тейлор чувствовал все это, и чем дальше, тем острее. Сюда он поехал с совершенно дру­гими ожиданиями! Его единственным желанием было про­браться вглубь страны и жить среди людей. Он хотел уме­ренно расходовать средства и продолжать простую, полную самопожертвования жизнь, которой жил дома. Главной его целью было выучить язык, чтобы завоевывать души. Он аб­солютно ни во что не ставил мирские ценности и светские удовольствия, его жажда была к духовному общению. Имея зарплату в восемьдесят фунтов в год, он понял, что не про­живет и на сто шестьдесят. Итак, вскоре денег у него почти не осталось, и он оказался в очень затруднительном положении; к тому же, не было никого, кто бы внушил это комитету и за­ставил его понять ситуацию.

А самое главное, он был одинок, неизбежно одинок. Мис­сионеры, с которыми он жил, все были намного старше его, за исключением Бэрдонов, полностью поглощенных своей работой. Он не мог слишком часто злоупотреблять их доб­ротой и, не имея, коллеги или помощника, не мог обсуждать многие вопросы, связанные с окружающей действительно­стью или дальнейшими планами, которые были у него на сердце. Вскоре он привык упоминать эти проблемы как мож­но реже, но ему по-прежнему очень необходим был близкий друг, с которым можно прийти вместе к Богу и сложить весь этот груз перед троном благодати.

Большим утешением, конечно, служили письма, и в пер­вый год пребывания в Китае много времени было потрачено на переписку. Довольно странно, но в июне и июле вестей из дома не было; Хадсон немало переживал по этому поводу, так как в этот период особенно ждал новостей. Почему так получилось, так и не стало до конца понятно; сам он писал регулярно, но до него письма не доходили, а если и доходили, то в неверном порядке и с большим опозданием. Это обстоятельство, а также сильная жара и последствия короткой, но тяжелой болезни удручали его так сильно, что это могут по­нять лишь те, кто побывал в подобных обстоятельствах.

И как раз в этот момент, к еще большему недоумению Хадсона, ему пришло известие, которое казалось верхом всех его злоключений. Организация посылала в Шанхай еще од­ного миссионера, причем не холостяка, как он, а женатого мужчину с семьей. Доктор Паркер, врач-терапевт из Шот­ландии, который подал заявление в комитет КЕО еще в то время, когда Хадсон находился в Англии, сейчас уже был в пути и должен прибыть через несколько месяцев. Несмотря на то, что Хадсон, как и любой другой молодой миссионер в подобных обстоятельствах в Шанхае, был рад известию, но эта перспектива стала поводом для серьезных беспокойств. Будучи сам обязан великодушию людей, предоставивших ему жилье, где он мог разместить женатую пару с тремя де­тьми? Он едва ли осмеливался сообщить новость окружаю­щим. Правда, независимо от того, смолчит он или нет, все скоро станет известно, а значит будет предметом разговоров всех обитателей резиденции.

Он с беспокойством ожидал от комитета писем, объясня­ющих ситуацию. Несомненно, после всего, что он им напи­сал, они пришлют ему уведомление относительно увеличе­ния штата и проинструктируют, как поступать в данной си­туации. Но в приходящих письмах ни слова не говорилось о приезде Паркеров. Постоянные вопросы о своем собствен­ном обустройстве до сих пор не получили ответа, и, прежде чем лето закончилось, Хадсон понял, что должен действовать по своему усмотрению.

Тем временем в комментариях и вопросах со стороны ок­ружающих недостатка не было, что делало положение Хадсо­на еще более мучительным. «А правда, что к вам скоро при­соединится врач с женой и детьми? Когда вы об этом узнали?

А почему ничего не сказали? Вы уже купили землю? А поче­му не начинаете строительство?» И все в таком духе! И ни на один из них невозможно было дать ни одного вразумитель­ного ответа. Поначалу Хадсон Тейлор в своей растерянности испытывал такие страдания, на какие способны только чув­ствительные натуры. В то же время, когда пересуды и летняя жара становились особенно невыносимыми, Сам Господь проходил это поприще с ним.

Чем больше Хадсон обдумывал ситуацию, тем больше убеждался, что ничего не остается, как только искать дом в китайской части поселения, чтобы принять путешественни­ков, которые с каждым днем были все ближе к своей цели. Несмотря на всепоглощающую жару и отсутствие носилок он отправился в утомительное путешествие еще раз. Четыре или пять месяцев прошло с тех пор, как он по приезде искал жилье и не мог найти даже свободной комнаты; сейчас, во всяком случае, так казалось, дела обстояли еще хуже. Ничего нельзя было найти, и если бы сердце Хадсона не обретало все больший мир в Боге, он, вероятно, был бы почти в отчаянии. Так он извлекал драгоценные уроки собственной беспомощ­ности и Божьего могущества.

Сестре Амелии он писал;

Я снова напрягал мозги, раздумывая, где бы снять дом, но безрезультатно. Поэтому я стал молиться и отдал этот воп­рос полностью в руки Господа, и теперь я спокоен. Он поза­ботится и даст мне водительство в этом и других трудных шагах.

Казалось, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, ког­да всего лишь два дня спустя после написания этого письма, Хадсон Тейлор узнал, что сдается дом, и не успел закончить­ся месяц, как в его распоряжении было жилье достаточно больших размеров, чтобы там можно было разместить ожи­даемых гостей. Пять комнат на втором этаже и семь на пер­вом — что и говорить, просторная резиденция; и хотя это был всего лишь типично китайский деревянный дом, очень ветхий, но находился он как раз среди людей, у Северных во­рот города.

Однако все происходило не так просто, как это может по­казаться. Не прошло и месяца, как Хадсон усвоил множест­во уроков терпения, потому что в Китае дела с недвижимо­стью связаны с определенными трудностями. Дом, о котором в переговорах шла речь, не походил на дом, который в кон­це концов был снят. А запрошенная поначалу цена не соот­ветствовала той, которую мог и готов был заплатить Хадсон. Последовали длинные утомительные переговоры через пе­реводчиков, и долг Хадсона его друзьям-миссионерам еще больше увеличился.

Когда установилась осенняя погода, предвещавшая суро­вые зимние морозы, Хадсон Тейлор понял, что дом, снятый им для Паркеров, не годится даже для одной ночевки. Дом был не только не утеплен, его попросту невозможно было утеплить: из бесчисленных щелей и трещин немилосердно сквозило. Местоположение дома делало его еще более непри­годным для жилья.

Я нахожусь в очень опасном положении. Недавно две ночи подряд пули пробивали крышу прямо у меня над головой. Будь ружье повернуто несколько по-другому, для меня это могло бы печально кончиться. Но как «горы окрест Иеруса­лима» (Пс. 124:2), так Господь оберегает и поддерживает нас со всех сторон и восполняет все наши нужды, и земные, и духовные. Я могу искренне сказать, что во всем полагаюсь на Него. Когда я слышу вблизи оружейные выстрелы или свист пуль, попадающих в дом, я чувствую порой тревогу, однако тихий, нежный голос говорит внутри меня: «Мало­верный! Зачем ты усомнился?» (Мф. 14:31)... И слова «Се, Я с вами во все дни» (Мф. 28:20) успокаивают тревогу и восста­навливают мир в душе.

Через три недели положение еще более ухудшилось, и Хадсон писал в комитет:

Здесь теперь часто палят, так сильно... что мне редко уда­ется спать хотя бы полночи. Не знаю, что будут делать док­тор Паркер и его семья. При таком положении вещей не может быть и речи, чтобы им сюда приехать. Постоянное беспокойство о них и о себе самом наряду с другими, еще более мучительными заботами (о которых не могу не ду­мать) — совсем нежелательное добавление к трудностям языка и тяжести климата... Молитесь за меня, потому что я испытываю давление, которое почти что сверх моих сил.

И если бы я не находил Слово Божье все более драгоцен­ным для себя и не ощущал Его присутствия, я не знаю, что бы я делал.

Но Господь обо всем знал и не забыл своего усталого слугу. В тот самый момент в планах Господа уже был дом для семьи Паркеров. Его возможности не ограничивались домом у Северных ворот, как это представлялось Тейлору. И как только Хадсон усвоил необходимые уроки из сложив­шейся ситуации, сразу нашлось более безопасное место для жилья.

В резиденции Лондонской миссии по причине тяжелой утраты оставался свободен небольшой домик, который по сравнению с жильем Хадсона был приютом безопасности и мира. Но это место также было связано с несчастьем его са­мых близких друзей в этой стране, и Хадсон не думал о нем иначе, как об их доме. Здесь он познакомился с ними в самом начале их семейной жизни, здесь он вместе с ними радовался рождению их драгоценного ребенка и здесь горевал о тяже­лой утрате, которая так скоро оставила малышку без матери. Затем он помогал Бэрдону покинуть дом, из которого ушла радость, и поручить его маленькую дочь заботам семьи свя­щенника. С того времени и до сих пор маленький домик в резиденции Лондонской миссии пустовал.

Выход

Описанная ситуация свидетельствует о верности Божьей, о том, что для доверяющих Ему Он всегда найдет выход, и ни одно испытание не может быть больше, чем человек смо­жет вынести. Как это утешительно для обеспокоенной души! Так Хадсону Тейлору предстояло убедиться в этом, находясь в крайней нужде.

А ситуация и на самом деле была чрезвычайной. Хадсон не знал, что делать и куда идти, а приезд Паркеров с каждым днем приближался. Как он мог решиться на расходы, свя­занные с арендой дома Бэрдона без разрешения комитета и самого Паркера? Однако именно этот дом был им нужен, и из-за промедления его можно было бы потерять. Денег на обстановку не было, не знал он и кому платить аренду. Не­смотря на все это, в конце октября, постоянно обращаясь за помощью и водительством к Богу, он добился возможности первому занять дом.

Тем временем положение, в котором находился город, становилось отчаянным. Нарушая международные законы и договорные обязательства, в войну вступили французы. Французские солдаты, «жадные до крови, как тигры», каза­лось, питали особую склонность к резне, и дом у Северных ворот ежедневно становился свидетелем почти дьявольской жестокости. Наконец, положение стало невыносимым. Со­седний дом был намеренно подожжен с целью выкурить оттуда иностранца. Как раз в это время кто-то еще захотел арендовать дом Бэрдона, и Хадсона предупредили, если он хочет снять жилье, то должен сделать это незамедлительно. Поэтому из скудных сбережений самого Хадсона было за­плачено за аренду, и семья, которую ждали со дня на день, была обеспечена жильем.

А затем, несомненно по воле Провидения, Хадсону при­шлось половину жилой площади передать в субаренду. Дру­гой миссионер находился в затруднительном положении, не зная, где найти для своих жены и детей безопасное место, и за три комнаты был готов с благодарностью платить половину аренды. Конечно, для двух семей дом был очень мал, но Хад­сон облегченно вздохнул, сократив свои финансовые обяза­тельства и обрадовавшись возможности помочь кому-то еще.

Отправившись в очередной раз к дому у Северных ворот, он получил записку от доктора Локхарта с просьбой срочно вернуться. Хадсон примчался обратно, мучительно разду­мывая о причинах, вызвавших эту спешку, и обнаружил, что доктор обедает с приятным неизвестным господином — не кем иным, как его долгожданным коллегой, доктором Парке­ром. Ну, вот они и приехали! А он как раз вовремя пригото­вился к их размещению.

Поначалу за радостью встречи и возбуждением при пере­носе вещей с корабля у Хадсона Тейлора едва ли было вре­мя подумать о том, какое впечатление произведет на новых друзей теснота их жилища. Но когда они все были внутри, включая новорожденного младенца, появившегося на свет во время плавания, три комнаты показались еще более тес­ными, чем опасался Хадсон. Будучи мужественными и бла­горазумными шотландцами, Паркеры были подготовлены к трудностям и разместились с комфортом, который позво­ляла ситуация. Но для Хадсона Тейлора осознание того, на­сколько ничтожны были сделанные им приготовления, обер­нулось болезненными переживаниями.

Другое дело, если бы комнаты были должным образом об­ставлены, но все, чем они обладали, были китайская кровать, два-три квадратных стола и полдюжины стульев. Хадсон пе­реехал только в субботу вечером и не имел времени привес­ти все в рабочий порядок. И теперь неожиданное прибытие семейства со всем имуществом сбило его с толку. Ну а отча­яние экономной домохозяйки с тремя малыми детьми легче представить, чем описать.

А какие затем последовали мучительные и трудные дни: как бы хотелось их навсегда забыть! Дело усугублялось еще и тем, что другие члены общины стали наведываться к но­воприбывшим, и те, с кем Хадсон был знаком, не воздержи­вались от комментариев по поводу того, в чем, им казалось, проявлена его небрежность.

Возможно, ему нравится жить в китайском стиле и ми­риться с сотней неудобств. Но нельзя ожидать, что люди, ко­торые знают, что почем, согласятся так жить. Почему он не обставил их комнаты должным образом и не обеспечил в них новые ковры и занавески? Разве он не знает, что дети должны быть защищены от суровых зимних холодов? Неужели он не позаботился о печах и не запасся достаточным количеством топлива? Почему он не сообщил им в письме, что в нояб­ре им понадобится теплая одежда и постельное белье? А как можно разместить свои вещи, не имея полок, комодов, одеж­ных и книжных шкафов?

Все это, без сомнения, было правильно и не подлежало возражению. Но как молодому миссионеру было объяснить, что он вышел далеко за рамки положенных трат одним тем, что снял дом, что он сделал это только под свою личную от­ветственность и что после первого взноса за аренду у него осталось на руках только два-три доллара — сумма, которой и на неделю не хватит.

Хадсон, конечно же, надеялся, что Паркеры будут обес­печены всем необходимым и приедут с инструкциями от комитета в отношении центрального органа миссии в Шан­хае или другом месте, а также с ясными решениями финан­совых вопросов сейчас и в будущем. Однако дела обстояли совсем наоборот. У доктора Паркера ничего не было, кро­ме нескольких долларов на первое время. Он ожидал, что в Шанхае его ждет кредитное письмо, которое, как он думал, было послано еще до его отъезда из Англии. Что касается самого необходимого, у них было полно одежды для тропи­ков, но они абсолютно не были подготовлены к холодной зиме, поэтому детям срочно требовалась зимняя одежда. Что касается остального, ничего не было сказано о том, как им жить и работать в Шанхае или каким образом зарабатывать. Казалось, единственное, что они воспринимали как само со­бой разумеющееся, так это то, что Хадсон Тейлор сумеет все организовать.

Однако особого повода для беспокойства пока еще не было. Их приезда ожидало много писем и среди них, без сомнения, то самое, содержащее документ, от которого столько зависело. Пока доктор Паркер еще находился в Лон­доне, в организации его заверили, что его кредитное письмо если уже не на пути в Шанхай, то уж точно прибудет туда задолго до его приезда. Но после просмотра почты письма обнаружено не было. Они тщательно читали и перечитыва­ли каждое, но, хотя само собой подразумевалось, что письма будут получены по приезде, в них ни слова не говорилось о денежных делах и о том, как будут удовлетворяться их нуж­ды. По всей вероятности, кредитное письмо было пропуще­но и забыто.

К счастью, следующая почта ожидалась через день или два, и уж конечно тогда все встанет на свои места. А пока они были благодарны Хадсону за те небольшие приготовления, которые он смог сделать. Все оставшиеся у Хадсона и Парке­ров деньги были потрачены на самое необходимое.

Пришла почта. Да, там были письма, датированные 15 сен­тября, что означало более трех месяцев с момента, как Парке­ры покинули Лондон. По всей видимости, приложений там не было. Возможно, кредитное письмо было направлено пря­мо к банковским агентам в Шанхае, и тогда в письмах было бы об этом упомянуто. Но нет, об этом ничего не говорится. Нет даже намека. Что значит подобное упущение? Паркеру это казалось необъяснимым. Но Хадсон Тейлор, имея больше опыта подобного рода, был не так сильно удивлен, и ему не так легко было надеяться; но он присоединился к единствен­но возможному предложению: им следует тотчас же идти к агентам и все разузнать. Паркер был доволен, поскольку это должно было положить конец их трудностям. Итак, с легким сердцем, по крайней мере так можно сказать о докторе, они предстали в офисе Джибба, Ливингстона и компании.

Хадсон Тейлор и раньше вел дела с управляющим этой фирмы, и, несмотря на то, что тот не однажды ему помогал, невозможно было забыть сарказм некоторых его замечаний или как он подчеркнул: «Управление вашей организацией — или скорее его отсутствие — создает очень плохое впечатле­ние». Поэтому он представил Паркера с некоторым волнени­ем, а затем спросил, могут ли они дать какой-нибудь совет по поводу кредитного письма.

— Нет, — ответил он сразу. — Никакого.

— А возможно ли, — спросил Паркер, — что вам не по­ступило никакой информации от нашей организации отно­сительно денежной суммы, которая мне полагается?

— Это более чем возможно, — ответил управляющий. — Если судить по прошлому опыту.

Хотя увидев, как было воспринято его утверждение, он проникся большим участием.

Как ни болезненно было само положение, оно еще боль­ше усугублялось необходимостью давать объяснения срав­нительно чужому человеку, наделенному быстрыми, уверен­ными деловыми манерами, человеку, от которого они вре­менно зависели. Если бы он не счел, что им стоит дать деньги на том основании, которое они могут представить, то их и впрямь ожидала бы крайняя нужда. Но его доброжелатель­ность как тогда, так и в последующее время, была Божьим ответом на их молитвы, и они получали деньги, несмотря на отсутствие кредитного письма, которое пришло лишь долгие месяцы спустя.

Паркер почти ничего не говорил об этом, но, должно быть, остро переживал, и его переживания еще более усугуб­лялись, когда он осознавал заманчивые возможности, кото­рые открывались перед ним в Китае как для врача. Как лег­ко ему было бы содержать семью в достатке, стоило только уклониться от миссионерской работы. Но, несмотря на бед­ность и многие лишения, продолжавшиеся всю осень, зиму и лето, он и его жена держались избранного пути со спокой­ным самопожертвованием, которое всегда оставалось в них непоколебимым.

Вопреки всем трудностям, они мужественно принялись за работу и в промежутке между длинными, загруженными воскресеньями, которые проводились среди людей, насколь­ко это было возможно, садились за учебу. В такое время было почти невозможно сконцентрироваться на изучении языка, потому что люди вокруг находились в нестерпимо тяжелых условиях. Сотни умирали от холода и голода, и, казалось, по­ложение дел не улучшится, пока та или иная сторона не одер­жит решительную победу.

Со времени приезда Паркера открытое вмешательство со стороны французов усиливало ненависть солдат. Их позиция становилась угрожающей, и китайцы — находящиеся как внутри, так и вокруг поселения — поддерживающие такое отношение к французам, замышляли отомстить всем евро­пейцам. Это делало проповедь Евангелия не только трудной, но и опасной работой, и могло бы стать небезосновательной причиной временного снижения активности миссионеров. Но у миссионеров из резиденции Лондонской миссии все было по-другому. Несмотря ни на что доктор Медхэрст и его коллеги планировали и осуществляли экспедиции внутрь города, а также постоянно проповедовали Евангелие вблизи Шанхая. А доктор Паркер вместе с Хадсоном Тейлором часто ходили в города и деревни, расположенные в радиусе десяти­-пятнадцати миль, и везде искали грамотных и ответственных людей, которым можно было бы оставить Писание и трак­таты. Таким образом, только в декабре они раздали десятки сотен Новых Заветов и Евангелий, и еще больше трактатов, рассказывающих о смысле жизни.

Дата добавления: 2015-08-26