Глава 23. Дамблдор.

— Гарри, я понимаю, что ты сейчас зол и растерян. Ты взвинчен и не можешь дать себе отдохнуть. Это не выход, Гарри.

— Что мне остается? Я обязан найти его! — еще немного, и я сорвусь на крик. С трудом заставляю себя дышать ровно. Напряжение дает о себе знать. Нервы на пределе.

— Ты не знаешь ничего об этих людях, не знаешь, куда его забрали. Сейчас мы слепы. Нужно ждать. Если это спланированное похищение, то его целью может быть только шантаж.

— Как я могу сидеть и ждать, директор? У меня нормальной жизни осталось две недели!

— Я понимаю, Гарри. Но сейчас ты не можешь подвергать себя такой опасности. Северус вложил очень много сил в твое лечение. Я повторил тебе его слова — волнение сейчас губительно для тебя. Ты сведешь на нет все, что ему удалось сделать за это время…

— Да какая мне разница, как быстро уйдет эффект от лечения, если в итоге я все равно ослепну? — я уже кричу, вскакиваю, делаю несколько порывистых шагов по кабинету. — Мне нужно найти его! Иначе все лечение пойдет прахом! К тому же… — я говорю едва слышно, но Дамблдор все же различает мои слова, — я не могу предать его вот так. Не могу оставить его одного. Быть может, он ждет моей помощи. Быть может, в эту самую минуту я нужен ему…

Дамблдор молчит, поглаживая бороду. Я вновь тяжело опускаюсь на ступеньки и прислоняюсь виском к колонне.

— Я не могу вот так его бросить… Я уже однажды потерял его. Думал, что потерял. Как и всех, кто погиб в этой войне. А потом… он вернулся, он провел меня через смерть, сам прошел мимо нее, и я прошел. Я вернулся оттуда, и он вернулся, — я бессильно махнул в воздухе руками. — Я не могу этого объяснить. Это много значит для меня.

— Я понимаю, Гарри.

— Сегодня… я только сейчас понимаю, что он что-то чувствовал…

— Что ты хочешь сказать этим?

— Не знаю. Он… не такой был, как всегда…

— Какой? Что изменилось?

— Не такой, как обычно. Спокойный какой-то. Я задремал в кафе и съехал на лавочке прямо ему на грудь. Мы сидели близко, там очень тесно было. Много людей в кафе, на вокзале. Я улегся у него на груди и проспал так минут двадцать… а он меня даже не оттолкнул, не разбудил… Он всегда так раздражался, когда мне приходилось его касаться… Я его так всегда бесил… А сегодня…

— Ты его никогда не бесил.

— Да полно вам, директор. Снейп меня ненавидел до войны. После нее стал спокойнее относиться, но все равно терпеть не мог.

Дамблдор напряженно кашлянул.

— Он никогда не относился к тебе так. Ты просто смотрел, не видя.

Я поднял голову и взглянул на портрет. Неужели Дамблдору сейчас охота разглагольствовать о вечной любви? Излюбленная тема.

— После того, как умерла твоя мать, ты стал для него самым дорогим человеком.

Я скривился. Может, вы не знаете, директор, но я видел реальные воспоминания Снейпа. И в них я был навязанной ему обузой, лишним напоминанием о погибшей любви.

— Я знаю, что ты все видел.

Наши взгляды встретились, и старик склонил голову, глядя на меня поверх очков.

— Да, я все знаю.

— Он сказал вам?

— Да. Сказал. И ты неправ, думая, что был не нужен ему. В тот момент Северус действительно был вне себя от горя. Никто и ничто не могло вернуть Лили, ничто не заменило бы ее для него. Он видел в тебе только твоего отца, Джеймса. И не хотел принимать того, что ты ее сын тоже.

— Он так и видел во мне отца. Все это время.

— Нет, Гарри. Ты неправ. Ты сам понял, что на отца ты похож только внешне. Внутренне и в своих делах и мыслях ты был похож на мать. Ты совсем другой, Гарри. И ты вырос совсем другим. Я ведь помню Джеймса, помню Лили. Я всех их помню, как будто мы расстались только вчера. Я ведь стар, Гарри. Прошлое я помню лучше, чем настоящее.

— Я знаю, что не похож на отца. То есть, только внешне. Но Снейп во мне видел именно его. И я раздражал его этим.

— Гарри, мой мальчик, — Дамблдор задумчиво поднял взгляд к потолку, — люди судят о других только по тому, что они видят! Не вдаваясь в детали, не анализируя и не замечая главного.

— Я понимаю. Вы хотите сказать, что Снейп не раз спасал мне жизнь, но я видел только отвращение на его лице раз за разом, и не утруждал себя другими сужениями о нем.

— Не только это, Гарри. Пойти на смерть ради общего дела человеку, привыкшему жить ради других, не так сложно, как это может показаться. Но вот жить много лет, играя на двух шахматных досках ради одной единственной фигуры, день за днем сдерживая в себе самые высокие чувства, отталкивать от себя того, кого любишь — вот что тяжело.

— Вы знаете, что я преклоняюсь перед его выдержкой и отвагой, директор. Но все же… — я на миг задумался, вылавливая в его словах что-то, что меня зацепило, — вы говорите "отталкивать того, кого любишь"? О чем вы?

Дамблдор молчал, глядя на меня пристально и с некоторой снисходительностью во взгляде.

— Ты видел то, что хотел видеть, Гарри. То, что тебе старательно показывали. И не видел главного. Любви.

Я нахмурился и мотнул головой.

— Я, конечно, ценю ваше стремление примирить всех и вся между собой, директор. Но как эта всеобщая всеобъемлющая любовь может касаться меня и Снейпа? По-моему, мы как раз далеки от нее, как никто. Как это все касается меня и его?

— Как касается? Напрямую.

— Объясните же.

— Гарри, ты ведь задумывался о том, почему именно Северуса ты увидел в Зеркале?

— Да, конечно. Потери, которые мы понесли в войне, очень много отняли у меня самого. Я не мог смириться ни с одной смертью. Мне было больно терять каждого, больно видеть мертвыми тех, кто еще несколько минут назад стоял рядом со мной плечом к плечу. Но так вышло, что у всех были семьи, были родные. С этими потерянными душами было кому встать рядом, кому оплакивать их. Каждая наша потеря была частью чьей-то семьи, чьим-то отцом, сыном. Все, кроме него. Снейпа никто не оплакивал. У всех были свои мертвые, свои потери. У меня ведь тоже не было близких. Мне не к кому было возвращаться, меня некому было встречать. Меня тогда жгло одно желание — поставить все на место. Пусть даже со Снейпом. Возле всех умерших встали их родные и близкие. А я стал тогда рядом с ним. У него никого не было, и у меня никого. Потому я вспоминал о нем больше, чем обо всех остальных.

Дамблдор покачал головой.

— Да, это красивая легенда, Гарри. Но… дело в том, что я ни на сикль в нее не верю…

Я вскинул не него изумленный взгляд.

— Почему?

— Знаешь,— он сложил руки на груди и устремил задумчивый взгляд вдаль, — многие верят в судьбу. Но многие кричат о том, что строят свою судьбу сами. Дескать, это только от них зависит, какое решение они примут, как настойчиво будут добиваться своей цели, как упорно будут к ней идти. Но ведь то, что ты добивался и добился этой цели — уже есть предписанная тебе судьба. Это все равно, как жук, упавший на спину, верит, что только от него зависит, что будет быстрее — он перевернется и убежит или на него наступит случайный прохожий. Так вот и с любовью. Ты можешь верить в то, что ценишь определенного человека за талант, способности, отвагу, мужество, силу духа, стойкость и прочее, хотя на самом деле в природе твоей души изначально просто заложена скрытая любовь к нему.

— Вы хотите сказать, что… я люблю Снейпа? — мысль показалась мне настолько абсурдной, что я едва сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. — И еще интереснее — что Снейп любит меня?

Дамблдор ничего не отвечал, глядя на меня поверх очков. Мне же становилось все более не по себе с каждой минутой. Какие-то непонятные ощущения ворочались очень глубоко, очень далеко от моего сознания. Я даже боялся смотреть на них. Так неприемлемо это было для моего понимания.

— Ты знаешь о том, что Северус искал твою вторую половину? Чтобы ты смог увидеть себя в Зеркале счастливым рядом с нею?

— Да. Он делал для Джинни нечто вроде приворотного. Чтобы я мог увидеть себя с ней парой и обмануть Зеркало, которое показывало мне его самого.

— Да. Именно. Но это было не первое приворотное. Точнее, я не назвал бы это зелье приворотным. Это был своего рода катализатор, проявляющий самое сокровенное в каждом, кто выпивал его. Самое истинное, что пряталось под всем этим, приобретенным в жизни — опытом, масками, чужим влиянием. Зелье проявляло твою исконную, первоначальную сущность, показывало тебя остальным свободным от всех слоев, надеваемых жизнью. Он сделал их несколько. Так как главной составляющей, как и в оборотном, была частичка того, кому оно предназначалось, Северус использовал его с несколькими людьми.

— Нескольким? — я открыл рот от изумления. — Джинни была одной из многих?

— Да. Так как первоначально мы знали, что в Зеркале ты увидел рядом с собой именно его, Северус сделал это зелье для себя. Целью его было вызвать в тебе терпимое, лояльное отношение к нему в противовес тому, что ты ощущал к нему в реальности. Ведь в отражении ты увидел именно нежность, признание в своих глазах, обращенных на него.

— Снейп пытался приворожить меня? — в изумлении воскликнул я. Джинни была права! Вот откуда это мое нездоровое влечение к нему! Вот откуда этот запах, от которого я с ума сходил!

Я обхватил голову руками и застонал. Мерлин, вот откуда все это безумие!

— Да, именно так, Гарри. Первой своего рода амортенцией было зелье самого Северуса. В Зеркале ты видел его, а значит, это было самой важной попыткой, самой первой пробой его лечения. И ты отреагировал. Но, к сожалению, зелье вызвало в тебе только физическое, плотское влечение. Потому, когда вы предстали с ним перед Зеркалом, это не обмануло его. Древний магический артефакт оказался хитрее, чем мы думали. Тогда Северус видоизменил зелье. Так как приводить в лабораторию, где он лечил тебя, других людей он не мог себе позволить, то зелья, изготовленные с использованием частиц возможных оппонентов, он испытывал прямо на себе, наблюдая за твоей реакцией. Ты остался безучастен к запаху, к истинной природе красивой девушки, приятного доброго парня — не буду даже называть имена — Северус находил для тебя абсолютно разных людей, пытаясь понять, к какому полу, типу личности и душевных качеств вкупе с внешними данными ты тяготеешь.

Я сжимал голову руками, реально опасаясь, что она вот-вот взорвется. Вот откуда были те перепады настроения и моего отношения к Снейпу за всю прошедшую неделю! Он ставил на мне эксперименты!

— И к кому я тяготел? — с нервным смехом проговорил я.

— Он сделал зелье для Джинни Уизли, считая именно ее уготованной тебе судьбой. И отдал его ей, когда вы были вместе, уговорив девушку использовать свое очарование и соблазнить тебя.

Я снова застонал. Нет, это просто невозможно!

— Но когда ты после этого пришел к нему в подземелья, ведомый непонятным для тебя инстинктом, Северус просто развел руками. На следующее утро он рассказал мне об этой стадии своего поиска, искренне недоумевая. В ту ночь ты должен был быть с Джинни, должен был остаться с ней, принять ее, как свою судьбу, обмануть Зеркало, вернуть древнюю магию на место. Но когда он, уверенный в том, что не увидит тебя в эту ночь, а может и вообще в своей жизни, открыл дверь на стук из коридора, на пороге он увидел тебя. Северус едва не взбеленился от гнева. Ничего не выходило. Ты опять вернулся к нему. Он оставил тебя спать в кресле, но ты пришел к нему в спальню…

Я зажмурился и спрятал лицо в руках. Все, что я испытывал тогда, было действием зелья! Вот что творилось со мной, вот почему я так вел себя с ним!

— Тогда он решился на крайнюю меру и использовал зелье, приготовленное для себя самого, снова. Ты знаешь, какова была твоя реакция…

Мне хотелось провалиться сквозь землю. То, что я не понимал, то, что я пытался оставить позади, как невероятную нелепость, было хорошо спланированным трюком. Меня просто вели за веревочку, мной управляли.

— Не вини его за это, Гарри. Ты даже не представляешь, какой ценой ему далось все это. Северус только говорит об этом легко, но я вижу, чего это ему стоит. Я хорошо знаю, что творится в его душе, когда он изо всех сил пытается изображать безразличие.

Мне хватило всего этого для размышлений на всю ночь. Я не нашел для себя лучшего места, чем кровать в спальне того, кто последние дни дергал веревочки, управляющие моими любовью и ненавистью. Они еще пахли тем запахом, простыни в постели человека, которого я так нелепо потерял.

08.02.2013

Дата добавления: 2015-08-17