Декаданс

французским критиком Д.Низаром (1806-88), который в работе «Этюды о нравах и критика латинских поэтов декаданса» (1834) связал поэзию заката эллинизма с со­временными ему романтиками. В статье «Г-н Виктор Гюго в 1836» Низар относит к чертам Д. чрезмерную описательность, избыточность детали, забвение разума ради воображения и его «инноваций», а самого Гюго с классицистических позиций именует «обманщиком». Уже как романтик видит в Гюго декадента Ш.Бодлер. В «Салоне 1846 года» он утверждает, что романтизм Гюго, в отличие романтизма Э.Делакруа, «неподлинный», рассудочный: «Даже сама эксцентричность обретает у него симметрические формы. Он в совершенстве зна­ет и хладнокровно использует все оттенки рифмы, все средства противопоставлений, все ухищрения ритори­ческих повторов. Это художник [декаданса], владеющий орудиями своего ремесла с поистине редкой и достой­ной восхищения ловкостью» (Бодлер Ш. Об искусстве. М., 1986. С. 74). Если Бодлер с позиций своего роман­тизма относит Гюго к «классикам» и «академикам», то Т.Готье самого автора «Цветов Зла» считает поэтом эпо­хи, где искусственная жизнь подменяет естественную: «Этот «стиль декаданса» — последнее слово языка, кото­рому дано все выразить и которое доходит до крайности преувеличения. Он напоминает уже тронутый разложе­нием язык Римской империи и сложную утонченность византийской школы, последней формы греческого ис­кусства, впавшего в расплывчатость....В противополож­ность «классическому стилю», он допускает неясности, и в [их] тени... движутся зародыши суеверия, угрюмые призраки бессонницы... чудовищные мечты, которые останавливаются только перед собственным бессили­ем... и все, что скрывается самого темного, бесфор­менного и неопределенно-ужасного в самых глубоких и самых низких тайниках души» (Бодлер Ш. «Цветы Зла» и стихотворения в прозе в переводе Эллиса. Томск, 1993. С. 18). Если Готье говорит о Д. под знаком «искусства для искусства», то для Э.Золя и бр. Гонкуров это — «бо­лезнь прогресса», «вся наша эпоха», «триумф нервов над кровью», а также «личный выбор». П.Бурже, обобщая наблюдения о Д., фиксирует наличие декадентской сре­ды, эстетики, стиля.¹© эссе разных лет, собранных в кни­ге «Этюды по современной психологии» (1883-86), Д. трактуется и как состояние общества, где энергия отдель­ных его составных частей, накопленная благодаря бла­госостоянию, не подчинена всеобщей «органической» цели, и как «декадетский стиль»: «Целостность книги рушится, уступая место независимости каждой страни­цы, страница рушится, уступая место независимости каждой фразы, фраза рушится, уступая место независи­мости каждого слова» (Bourget P. Essais de psychologie contemporaine. P., 1893. P. 24).fPaHee Бурже, констати­руя трагичность творческой принадлежности к Д., на­ходил в его нервических импульсах высокую концент­рацию артистического гения. После того как П.Верлен в стихотворении «Томление» (1883) увидел романтичес­кого «проклятого поэта» современником римского Д. («Я римский мир периода упадка...»), а Ж.К.Гюисманс в романе «Наоборот» (1884) вывел в лице дез Эссента тип декадентской личности, представив как различные модусы ее программного эстетизма и дендизма («искус­ство жизни»), так и подробный список «декадентских» книг, художников, композиторов разных времен, мифо­логию Д. можно было считать сложившейся.

Переход Д. из «духа времени» в «литературный факт» совпал с началом выхода парижского журнала «Декадент» (1886-89), главная цель которого — радикальное оп­ровержение «разлагающихся» буржуазных ценностей с позиций «поступательного движения человечества в будущее» и преклонения перед электрической лампоч­кой и паровым двигателем. Упадку основатель журнала А.Байю противопоставляет литературу, которая служит прогрессу, «декадизм». Под влиянием Верлена, А.Рембо, Гюисманса, Ж.Пеладана, У.Пейтера, А.Ч.Суинберна, О.Уайлда, Л.Захер-Мазоха, Ю. А.Стриндберга, Г.Д' Аннун-цио, В.Брюсова, М.Кузмина, З.Гиппиус сложилось то, что можно считать «декадентизмом» (термин «il decadentismo» предложен в 1898 итальянским критиком В.Пика; в Анг­лии в связи с Уайлдом и журналами «Желтая книга», «Савой» говорили о «желтых девяностых»; в Австро-Венгрии обострение артистической чувственности связывали с «преодолением натурализма» и дея­тельностью «Молодой Вены»), или своеобразной между­народной богемной модой на«проклятость», «порочность», «аморализм», «дендизм», «эстество», «ультрасубъекти­визм», «андрогинность», магию, розенкрейцерство, ереси, необычные ощущения и все противоестественное. Его по­пулярные эмблемы —демон, сфинкс, Прометей, Эдип, Саломея, Гелиогабал, Нерон, Юлиан Отступник, Чеза-ре Борджиа, Эдгар По, Людвиг II Баварский, граф Р.де Монтескью. Однако «декадентизм» (связанный с обра­зом демоничной творческой личности и «роковой жен­щины», а также с вагнеровским «мотивом томления» из оперы «Тристан и Изольда», перекликающийся с полот­нами Д.Г.Россетти, Г.Моро, О.Редона, А.Бёклина, Ф.фон Штука, Г.Климта, М.Врубеля, графикой О.Бёрдсли, К.Сомова, М.Добужинского, операми Р.Штрауса, сим­фониями А.Скрябина), реализовавшись прежде всего как стиль жизни и поза писателя, выразился в закончен­ном виде у авторов второго-третьего ряда (Э.Бурж, Ф.О.М.Вилье де Лиль-Адан, П.Луи, М.Швоб), превратив­ших его в набор своего рода штампов, предмет пародии или экзотического чтива.

Новое измерение Д. придал Ницше, заметивший в работе «Казус Вагнера» (1888), что относит Д. к цент­ральной теме своего творчества: «Во что я глубже всего погрузился, так это действительно в проблему decadence... «Добро и зло» — только вариант этой про­блемы. Если присмотришься к признакам упадка, то поймешь также и мораль... что скрывается за ее священ­нейшими именами и оценками: оскудевшая жизнь, воля к концу, великая усталость» (Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 526). Д. для Ницше — «историческая бо­лезнь», психологическое измерение вырождения, ниги­лизма, который трактуется как преобладание в человеке аполлонического начала, «надысторического», ставшего, сна, над дионисийским, «неисторическим», спонтанно длящимся. Призывая «познать самого себя», «пробудить­ся», разбить «маски» кажимостей, Ницше выступает, по собственному выражению, за гигиену жизни и освобож­дение европейца от «затопления чужим и прошлым» ради «новой и улучшенной Physis, без разделения на внешнее и внутреннее, без притворства и условности...культуры как полной согласованности жизни, мышле­ния, видимости и воли» (Там же. Т. 1. С. 230). Оппонен­ты Ницше — Сократ (изобретатель диалога и «теневой» стороны души, разрушитель «первобытной цельности» греков), апостол Павел (апологет христианства как ре-

Дата добавления: 2015-08-20